***
На земле Блум тосковал, как он долго думал, по Алфее. А потом понял, что — по Стелле. Это было странное чувство — не только уставать от этой шумной, неугомонной девушки, но и всегда скучать по ней, когда её нет рядом. Если бы Блум узнал имя этому чувству, тут же бы его озвучил. Фей огня не умел ничего скрывать. Да и не хотел. Обычно каникулы Блум проводил в ураганной бухте «Шесть флагов», поэтому его не пугала морская болезнь. Стеллу же не пугало ничего, кроме пауков, и её любимым видом спорта было плавание. И опять, словно звёзды подталкивали их… На этот раз — к решению провести ближайшие каникулы в «Шести флагах». Только вдвоём. Любимым спортом Стеллы являлось плавание, но хороша она была во всём. Она выглядела ослепительно в одежде любого мира, и такая её заметность, как ни парадоксально, делала её отличной разведчицей. Но этим летом на Стелле, и так выбирающей довольно откровенные наряды, было ещё меньше одежды. Потому что ничего не могло быть красивее самой Стеллы. Девушка одинаково прекрасно танцевала, используя вместо микрофона расчёску на пижамных вечеринках, шест Солярии во время боя или веточку пальмы в прибрежной пиццерии. Любимая латиноамериканская музыка невероятно подходила Стелле. Чувственные мелодии сочетались с харизмой девушки, а плавные движения руками и бёдрами под страстные слова о любви выглядели одновременно отточенными и расслабленными. И такими… Подходящими. И Стелле, и всей ситуации. Блум очень любил танцевать и… Танцевал, несмотря на пропасть в их навыках. Но между самими феями никакой пропасти не было, между ними вообще не было расстояния, поэтому они радостно кружились и кружились по прибрежной пиццерии. Блум любовался Стеллой. И поражался тому, как она получает удовольствие от их неравного танца. Прямо как два года назад — их первого совместного боя… Восхищённые парни и девушки завистливо смотрели на эту пару. На это обратил внимание Блум, когда фея солнца и фей огня, разгорячённые танцем, вернулись за свой столик. — Это до того момента, как я скажу им, что люблю ананасовую пиццу, — отшутилась Стелла, освещая всё своими лучиками вокруг глаз. — Причём, именно твою. — Мы с тобой пара ананасовых маргиналов… — рассмеялся Блум. Ему было приятно, что Стелла запоминает даже такие мелочи о земных нравах. Память подбросила ещё один ананасовый факт. — Кстати, на Земле считается, что от ананасового сока сперма становится вкуснее, — после этой фразы Блум тут же спохватился. — Фу… Прости меня. Нельзя так разговаривать… — у Блума едва не вырвалось «с девушками», но он осекается. — Это, наверное, было слишком. — Вряд ли у нас что-то может быть «слишком», — покачала головой Стелла. Они встретились взглядами и через мгновение поняли, что единственное «слишком» между ними всё ещё было.***
— Странное у нас вышло признание, — задумчиво, но быстро говорит Блум, когда они бегут по пляжу, держась за руки. Слишком жарко для позднего вечера, даже на курорте. — Ну, хотя бы что-то не по законам романтического клише, так ведь? — подмигивает Стелла. Слишком ярко для заката, даже на морском побережье. Мысль Блума останавливается на ошибке в построении этого предложения, и безвыходно вязнет в стремительно сгущающемся воздухе. Вместе со всеми остальными мыслями. Этот густой воздух сковывает мысли, но освобождает чувства. Они бегут в гостиничный номер, чтобы в четырёх стенах стать окончательно свободными. Фей огня и фея солнца далеки от Гординии, от Магикса, от Солярии, от Домино, но все равно чувствуют себя на своем месте. И так было всегда, когда они находились рядом друг с другом. Сколько раз принц Домино расплетал сложные причёски на голове принцессы Солярии, помогал с застёжками мудрёных праздничных одеяний… Всё ради этого момента, чтобы в земном гостиничном номере увидеть на подушках распущенные волосы, и не увидеть на полу незаметно соскользнушее платье. Щёки Блума горят, и Стелла думает: будь освещения побольше, она бы могла увидеть, как это забавно соответствует цвету его волос. Стелла улыбается. — Что такое? — спрашивает Блум, нависая на девушкой. — Я тебя люблю. И Блум совсем не сбит с толку такими словами. Сейчас это — правильный ответ на все вопросы. — И я тебя очень-очень люблю. Их обоих охватывает огонь. Только прозрачная штора отделает эту картину от тысяч миров, неусыпно наблюдающими за двумя сильнейшими феями с небосвода. Но именно эта невесомая штора является сейчас самой надежной защитой. И звезда для двух фей существует только одна. Затмевающая луну и солнце, пылающая самым жарким огнём. Поцелуи-языки пламени на щеках, груди и бёдрах. Стелле хочется ощутить Блума всего. На себе. И внутри себя. Стелла разводит свои накачанные ноги и прикусывает губу. Фея волнуется, но не стесняется. Им уже нечего друг перед другом стесняться. Больше нет никаких «слишком». Блум медленно скользит от уже зацелованных бедёр, проводит своими по губам Стеллы, языком толкается глубже… У Блума звенит в ушах, но он прекрасно слышит свою девушку, когда та говорит, что хотела бы сперва почувствовать в себе член своего парня. — Больше нет никаких «слишком», — вторит чувствам обоих горячий шёпот. Блум щёлкает пальцами, ещё толком ничего не придумав. В голове — лишь одна Стелла, в руках — лишь одна Стелла, на языке — одна лишь Стелла. В мире Блума одна лишь она. Пальцы Стеллы запутываются в волосах Блума, успокаивающе-возбуждающе гладят его голову… И девушке удаётся прочесть его отсутствующие мысли. — Думаю… В этом вечере… Уже достаточно магии, — отрывисто говорит Стелла, и, когда Блум смотрит на неё, кивает на тумбочку. — Если что… Я их брала для безопасности… Но не той… Ты сам говорил, на Земле всякие типы попадаются. А презервативы и заколдовать можно… Выбери, тут разные размеры. Голос Стелллы дрожит, она сама вся дрожит. От волнения, от возбуждения. Но несмотря на всё это остаётся как всегда мудрой. И вовсе она не соответствует стереотипам о женщине. Согласно ним, жгучие блондинки не теряют девственность в девятнадцать. И не отдаются с такой страстью неопытному лучшему другу. Царапины-лучи на шее, спине и плечах. Прекрасны стоны, вздохи, каждый изгиб её тела и даже следы, оставляемые ей. Стелла прекрасна. Блум и до этого видел многое. И, узнавая её всё больше и больше, только ещё сильнее влюблялся в неё. Стелла была горячей снаружи. Но ещё горячее — внутри. Со звёздами это, конечно, было ожидаемо, Блум не прогуливал уроки астрономии, но всё-таки. В Алфея Блум узнал многое и сверх программы, в том числе, о женской физиологии… Стелла была довольно высокой девушкой, выше него самого, и потому Блум, боящийся сделать ей больно, ещё и боялся её не удовлетворить. Блум входил в Стеллу аккуратно и медленно, но не мог позволить себе взять настолько же медленный темп. Правда, фей огня не был хорош даже в танцевальных ритмах, в которых столько практиковался со Стеллой… Но девушка всё равно вторила сбивчивыми вздохами этим сбивчивым движениям Блума внутри. Их первый раз, противоречиво наполненный переживаниями и желаниями, завершил сладкий поцелуй с солёным привкусом — пота и слёз. Их обоих. В каплях по всему телу преломлялись лучи влюблённости и пламя страсти. Свет любви. Самая волшебная картина, которую они оба видели. А повидали они не мало. — Я бы хотела кое-что проверить, — говорит Стелла, улыбаясь — освещая комнату новыми лучиками. Сползая с кровати на платье, и неотрывно смотря Блуму в глаза. — Один любопытный факт… Блум и Стелла останавливаются, только когда солнце начинает светить не только в четырех стенах, но и за их пределами. — Это было… — тянет фей огня. Затем они оба говорят «волшебно» и смеются. — Троп «дама в беде» именно этим и должен заканчиваться, — утвердительно говорит Блум. — Волшебством? — смеётся Стелла. В её вопросе звучит приятная усталость и ещё более приятное удовлетворение. Широкая грудь Блума переполняется ещё большими чувствами, и он притягивает на неё Стеллу, ещё ярче сияющую… А что среди них на самом деле не было беззащитной красавицы — это уже совсем не важно.