жалость

      Ливень шёл столбом. Серые тучи полностью закрыли небо, не позволяя даже самому маленькому лучику солнца пробиться сквозь плотный занавес. В студии для практик стоял топот и шорох одежды. Глухим звуком звучали шаги и тихие вздохи. Джиншик тренируется всю ночь. Конечно, не для того, чтобы зазубрить эту чёртову хорягу. Он хотел вымотать свое тело. Все знают, что айдолам нельзя наносить себе физический вред. Их тело – продукт, который должен сохраниться в идеальном состоянии вплоть до окончания карьеры. И единственный способ причинить себе боль – тренироваться до обмороков. Это удовлетворяет, а к тому же поощряется учителями, но осуждается другими участниками группы. Ведь они знают, что парень работает так усердно не для эффектного выступления на сцене.       Капли холодного пота стекают по шее и лбу, температура тела повышена. У него сосёт под ложечкой - не ел с прошлого вечера. Но голод тоже может пойти ему на «пользу». С одной стороны он себя мучает, а с другой стороны его тело становится красивее. В общем, плюсов в его идеальном до безумия плане довольно много, так что Джиншик продолжает тренировку. Сняв с себя всю лишнюю одежду и оставшись только в уже мокрой от пота майке, спортивных штанах и наколенниках, парень начинает очередной прогон хореографии, но его тело не выдерживает. Глухой хлопок, болезненный стон – его силуэт уже на полу.

***

      Вернувшись в общежитие, он еле добрался до ванной комнаты. Колени подгибались, тело ломило. Выйдя из ванной, парень прошел в общую комнату, где сидели почти все мемберы, несмотря на позднее время. Плюхнувшись на диван растаявшей кучкой мяса и костей, Джиншик застонал в подушку. Остальные ребята переглянулись, но косые взгляды завершил один общий вздох, наполненный разочарованием.       -Джиншик, - первым разговор начал Сумин. -Зачем ты себя мучаешь? Это ведь на тебе плохо скажется. – он аккуратно проводит рукой по плечу лежащего, но тот лишь грубо отталкивает ее от себя. Сумин раздражённо поджимает губы, но не говорит ни слова, просто отсаживается. Хам Джиншик не был злым и грубым человеком ровно до того момента, пока его не начинали опекать и жалеть. Он ведь себя не жалеет, значит и остальным нельзя.       В комнате было темно, лишь свет противной желтой лампы слабо освещал угол комнаты, и то его было практически незаметно из-за широкой спины Хантера, сидящего на стуле с гнусным выражением лица. Тайцу хотелось вставить свою копейку в неудачное начало диалога, но его лицо говорило само за себя, поэтому слова были излишни. К Джиншику подошел самый маленький участник группы и сел на корточки перед измученным телом старшего. Он обдумал, что ему следует сказать, и тихо прошептал на ухо парню, лежащему на диване:       -”Джиншик-хён, ты хочешь что-нибудь поесть или пойти спать? Я могу с тобой поговорить или отвлечь...” - на эти слова хён лишь помычал в подушку. Если бы среди них кто-то умел переводить с языка уставших людей - их жизнь была бы замечательной. Но здесь таких нет, поэтому Ечан растерянно и даже с какой-то долей беспомощности посмотрел на своих хёнов. Минджэ лишь махнул рукой, мол “оставь его”. Макнэ разочарованно прикусил губу и отошёл от дивана с глазами на мокром месте. Ему было искренне жаль Джиншика, а ещё он злился на своё бессилие в этой ситуации. Спустя полчаса толпа парней рассосалась по своим комнатам с сонным видом. В гостиной осталось два человека - уставший парень и лидер группы. Минджэ тоже был бы не против пойти спать в уютную и манящую кровать, но не зря же он ждал момента, когда остальные уйдут. Подсев поближе к Джиншику, он завёл разговор, отдалённый от темы здоровья своего хубэ.       -Джиншик, ты, случайно, не видел сегодня Чонхуна? Он сказал, что уехал к родным и должен вернуться к вечеру, но его всё ещё нет. - очевидно, что будь у Джиншика характер попроще, Минджэ определённо бы начал диалог с клише в духе “зачем ты себя мучаешь? а как же твое здоровье...?”. Но главная прелесть (а может и наказание?) лидера в том, что он досконально знает каждого участника группы, и к каждому у него свой подход. С Юджуном нужно обращаться помягче, учитывая его нежное восприятие мира, с Сумином по-дружески, как будто он твой брат... У каждого парня есть свои нюансы в поведении, которые хён определённо улавливал. Но Джиншик - это самое необычное явление. Ни в коем случае нельзя проявлять к нему жалость или сострадание, иначе потом он будет ходить будто набрал в рот воды. В ответ на свой вопрос лидер ничего не услышал, и можно было подумать, что лежащий и мирно сопящий на диване парень уже давно уснул, но Ким Минджэ знал правду.       -Я знаю, что ты не спишь, хватит притворяться. - с ноткой импульсивного разочарования в голосе произнёс Минджэ.       -Я понятия не имею, где Чонхун. Ты будто не знаешь, где я провожу всё своё свободное время. Напомню, что я сегодня весь день был...       -В зале для практик. - закончил за него хён и отвёл глаза в окно. Ему не хотелось смотреть в глаза Джиншика. Они были залиты кровью, а на внешних уголках уже прослеживались красные стрелки - очередное доказательство того, что парень часто плачет. Будто одного факта всхлипов по ночам недостаточно. Как же мерзко царапало осознание беспомощности. Что не делай - всё напрасно, ведь Джиншик не послушается. От этого хотелось ему дать пощёчину, ущипнуть, сделать что угодно, лишь бы этот упрямый мальчик сделал как ему велено. Но прибегать к насилию - дело крайнее, да и не будет рассматриваться лидером как выход. А вот что касается морального насилия... оно может быть применимо к такому, как Хам Джиншик. -Иди и поешь сейчас же, иначе окажешься с перевернутой на голову тарелкой. - отрезал Минджэ.       Джиншик решил не пререкаться с хёном и пойти поесть без лишних слов. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что не может подняться с дивана. Напрячь мышцы удалось, но проблема была в том, что его тело сразу же падало обратно на диван. Сделав еще несколько попыток, он посмотрел на Минджэ круглыми глазами. Старший понял, что без его помощи тут не обойтись. Он подошёл к Джиншику и присел на корточки, закидывая его руку на свою шею. Аккуратно подняв его, лидер повёл его на кухню, ощутимо чувствуя вес своего хубэ. Младший упал ровно на стул, когда Минджэ устал его держать. Иронично, но если бы у старшего не хватило сил хотя бы на секунду, то Джиншик упал бы на пол второй раз за день. После еды Минджэ еле как дотащил парня до кровати, заботливо накрыв одеялом и обменявшись парой шуток перед сном. Как жаль, но Минджэ не знал о том, что Джиншик мечтал не проснуться.