Who lives, who dies, who tells your story?

Эвтида искала Сета. С тех самых пор как закончилась «великая охота». Верховный эпистат Амен не потерял ни своего статуса, ни богатства, ни положения при фараонском дворе. Его чутье, заточенное на холодную шезмовскую душу было все также остро и он будто ощетинивался всякий раз когда чувствовал черномага притаившегося на теневой стороне столичных улиц… и не мог ничего поделать с этим. Эва не питала больших надежд на то, что Амен будет раскаиваться и ощущать вину за пролитую кровь ее братьев и сестер… хм, их братьев и сестер. А, когда он ответил на ее немой вопрос: – Я ни о чем не жалею. То Эва убедилась в этом полностью. Амен позвал ее в свой дом в Мемфисе. Позвал, потому что желал поговорить с ней. Запоздалой мыслью в голове Эвтиды мелькнуло, что незамужней девушке не пристало идти в дом к неженатому мужчине. Без сопровождения. Вечером. На закате. (и не имеет значения, что этот мужчина вытащил ее из темницы. И не имеет значения, что он же туда ее изначально и посадил) Но эта мысль ускользнула также быстро как и мелькнула. Потому что «дом» Амена был сродни дворцу. Не доводилось раньше Эвтиде из Гермополя бывать в таких палатах. Стены, выстроенные из гранита и украшенные резьбой и рельефами, отражали богатство и мощь своего хозяина. Величественные колонны и арки поддерживали высокие потолки, а роскошные ковры и ткани придавали комнатам и залам едва уловимое ощущение уюта. Внутри дворца царила атмосфера чинности и почтенности, такая незнакомая и чуждая Эве. Амен сам вел и показывал ей комнату за комнатой, чьи стены были окрашены в яркие цвета. «Белый как перо ибиса… Бледно-желтый как слоновая кость… Голубой как небо и воды Нила… Красный как глина и закатное солнце… Зеленый как изумруды» – отмечала девушка про себя, сбившись со счета и силясь запомнить их количество хоть так. Покинув восточное крыло, они ненадолго вышли в сад. Закатное солнце окутывало все пространство мягким золотистым светом, лаская лепестки лотосов в фонтане от которого веяло приятной прохладой. Сладкий запах цветов, переплетаясь с нежным шелестом листвы успокаивали и притупляли чувство настороженности, которое Эва оттачивала всю свою жизнь. Пройдя по дорожке из гравия, они вернулись в дом и оказались в просторном зале. Амен объяснил, что именно здесь, как и положено верховному эпистату, он принимал своих приближенных и важные решения. Величественный трон, увенчанный символами власти и религиозными амулетами, возвышался в центре зала, вокруг которого до сих пор сновала прислуга и ожидающие аудиенции советники. Эва представила Амена сидящим на мраморном троне. Представила и подумала, как этот трон шел ему и как он сам подходил этому трону. Представила… …его стройный крепкий стан, словно высеченный из того же белого мрамора руками богов, облаченный в одежду, напоминающую покровы ночного неба. …его мерцающие, словно полночные звезды, глаза. …всего его, в ком была сосредоточена сила и решимость, способные двигать горы и управлять судьбами народов. Амен провел ее на второй этаж, но вместо комнат, они оказались на балконе. У Эвы перехватило дыхание от великолепного вида, что открылся ей. Она видела сад, расстилавшийся перед домом, а чуть дальше – улицы и площади Мемфиса. Дома из песчаника и каменные храмы казались призрачными в закатном солнце, а за горизонтом, она знала, таились берега Нила. – Нравится? – Очень, господин! Никогда не видела ничего прекраснее. Эвтида сперва почувствовала его тяжелые руки на своих плечах и только потом его присутствие за своей спиной. – Так оставайся и будь здесь госпожой и хозяйкой, – услышала она его голос над правым ухом. Она чувствовала как сжались его руки на ее плечах, чувствовала исходящие от его тела тепло и глубокий вздох в ее затылок. Но взгляд ее был обращен далеко за пределы города, в бескрайние просторы пустыни. Песчаные дюны, словно волны океана, который никогда она не видела и о котором ей рассказывал Сет, покрывали землю до самого горизонта. – Не место мне под такими чертогами, господин. Амен замер. Эвтида сжала руки в кулаки. – Отчего ты не годишься для моих чертогов? Девушка сделала шаг в сторону, освобождаясь от его рук, тепла и дыхания. Потом еще один и еще. Они говорили не про «чертоги» и Эва осознавала, что не сможет сказать ему что хотела, если будет стоять к нему так близко. – Не стану для тебя хорошей спутницей господин... Не научена управлять домашним хозяйством, ведь никогда не было дома своего и не была я хозяйкой, – с грустью в голосе отвечала Эвтида, – Да, и кто поверит в добродетельность и нравственность женщины, если она черномаг? Люди будут роптать, если их вынудят выказывать уважение… такой как я. – Одно мое слово и никто не посмеет и взглянуть на тебя косо! Горько усмехнувшись, Эва опустила глаза. – А если чего не умеешь, то непременно научишься. Не требую от тебя невозможного. Он сделал шаг к ней, но девушка, не глядя, выставила перед собой руку, тем самым останавливая его. – Не спокойно мне на сердце, Амен, – призналась она, поднимая на него свои ореховые глаза, такие печальные, оттого и прекрасные, – не могу оставаться я долго на одном месте. Намаемся мы с тобой… – И чем же успокоить твое сердце, неугомонная неферут? – не сводя с нее своих бледных глаз, спросил он, боясь услышать ответ. – Не знаю, господин, – честно отвечала она, обращая взгляд на далекую пустыню, – но отыскать мне свой покой нужно самой. Амен тоскливо усмехнулся, его сердце сжималось от боли и понимания. Мужчина хотел утешить ее, обнимая и защищая от мира, который был таким жестоким и несправедливым. Он догадывался, что ее сердце уже далеко, унесенное ветром страстей к другому. – Тогда я желаю тебе удачи в твоих поисках, Эвтида,– сказал он, словно прощаясь с последней надеждой, – Пусть мудрость и сила бога Тота, будут твоими проводниками, открывая путь к тому, что сокрыто. Если будут милостивы боги… то свидимся снова. Они стояли там, под небом, окрашенным отблесками уходящего дня, словно две судьбы, сливающиеся на мгновение, прежде чем последовать каждая своему пути. Эвтида искала Сета. С тех самых пор как отступила хворь. Ливий Пеллийский стал чуть ли не народным героем. Ведь был он одарен богами, никак иначе! Своими руками, что не знали тяжелой работы и уж больно походили на девичьи, он приготовил лекарство, приносящее облегчение тем, кто страдал. В каждом городе именитого лекаря встречали с великим праздником и радостью. Очереди в «Дом жизни» зачастую были длиною в несколько улиц – все для того, чтобы получить заветное лекарство, что не только исцеляло, но и предупреждало появление хвори. Никого не волновал тот факт, что Ливий был родом вовсе не из Пеллы, и что совсем не его лекарство помогало от хвори. – Несложно исцелить тело, когда его больше не сгрызает изнутри колдовство черномагов, – недовольно растирая в ступке порошок, сетовал Ливий, – пускай верят во что хотят, для меня главное, чтобы как можно больше людей оправилось после болезни и предотвратить появление такого заболевания в будущем. Вот что сказал Ливий, когда Эвтида пришла повидаться с ним в «Доме жизни». Герса встретила ее у черного входа и провела по замысловатым коридорам до комнаты к ожидавшему ее лекарю. По дороге Эва рассматривала цветные фрески, где изображались многочисленные сцены лечения, операций, сбора и приготовления лекарственных трав и эликсиров, и с которых на нее взирали боги-целители – Тот и Имхотеп. Увидела Ливия со спины, стоящим перед деревянным столом, что по размерам мог сравниться с тем что используют для пиршеств. Только здесь он был завален пергаментами, разнообразными инструментами, зельями и лекарствами, тщательно подобранными и приготовленными для лечения различных болезней и недугов. – Милая госпожа! – первым поздоровался с ней Ливий, оборачиваясь. – Возвеличенный Ливий Пеллийский! – прочистив горло, торжественно приветствовала его Эва, – Пусть веет слава к вам, тому чей исцеляющий дар пролил свет во мраке болезни и принес нам надежду во времена скорби! Герса добродушно смеялась, а лекарь возводил глаза к небу и вздыхал, обреченно принимая ее шутки. – Ваши неутомимые усилия и заботы призваны быть олицетворением надежды и исцеления для нас всех. Пусть ваше имя станет вечным символом доблести и сострадания, и пусть ваш пример вдохновит нас к лучшему будущему. – Ты закончила? – Почти… – ухмыльнувшись, продолжает девушка, – Пусть твоя слава живет вечно, как источник вдохновения для будущих поколений. Эвтида поклонилась под громкие аплодисменты Герсы, очень довольная своим выступлением. – Ты долго это сочиняла? – От самого Гермополя, – легко сознается Эва, ничуть не смущаясь, – не так уж много у меня друзей, которые могут похвастаться славой народного героя. Так что это был бы грех, упусти я такую возможность. Лекарь ничего не ответил, только снова возвел глаза к небу и вернулся к своим порошкам и лекарствам. Пока он, изредка прерываемый Герсой, сетовал на свалившуюся на него славу, Эвтида наблюдала за ним. В этом месте, пропитанном ароматами лекарственных трав и свежего пергамента, было место Ливия. С его изящной внешностью и благородной осанкой. Его темные волосы красиво обрамляли лицо, сочетающее в себе ум, доброту и решимость. Одетый в тонкую белую тунику, скроенную по последней моде, он бегло изучал свиток за свитком, в которых были заключены древние знания и секреты лечения, которые никогда не будут доступны ей. – … правда, Эва? – М-м-м? – ее темные глаза вопросительно округлились, когда ее вырвали из мыслей вопросом. – После Мемфиса, я собираюсь отправится в Саккар, Абусир, затем в Гизу, – указывая пальцем маршрут на карте, он бросал на Эву частые взгляды, полные надежды и восторга, – остановка в каждом городе, что есть на карте, до самого моря. Эва подошла ближе, обращая свой взор на рисунки обозначающие города, дороги, реки и их названия на языке, который не могла прочесть. – Это очень амбициозное путешествие, – осторожно произнесла она. – А то! – гордо глядя на карту, соглашался Ливий, – мы сможем объехать весь Нижний Египет, и ведь ты никогда не видела моря? Девушка молча качала головой. – Ну, вот! Я уверен, что тебе понравится! Эва поджала губы и, стараясь не двигаться чтобы не звенеть браслетами и серьгами и тем самым привлекая к себе внимание, молвила: – Не думаю, что мой путь лежит к морю. – Что? – резкий поворот головы. – Но тебе, конечно же, нужно следовать намеченному маршруту, – поспешила договорить Эва, разворачиваясь на носках и отходя от него на несколько шагов, – народ ждет своего спасителя и лекарство, что сможет поставить на ноги и уберечь от хвори. – Так ты что… не поедешь со мной? Легкости и непринужденности с какой они общались до этого как и не бывало. Ливий бросил резкий взгляд в сторону Герсы, которой не нужно было больших намеков. Она поспешила оставить их одних, напоследок ободряюще улыбнувшись Эве и обеспокоенно изогнув бровь в сторону Ливия. Они молчали какое-то время. Эва все бросала на него короткие виноватые взгляды, а Ливий не отрываясь смотрел на свою милую госпожу. Они молчали, но вокруг них царила жизнь. Ритмичные шаги лекарей по каменному полу, мягкие перешептывания молодых учеников откуда-то с улицы, приглушенные вздохи и стоны больных и тихие слова утешения и обещания, что все будет хорошо. – Не могу я поехать с тобой, Ливий, – наконец, призналась Эва, – у меня свой путь. – Тогда это я поеду с тобой! – Что? – Куда бы ты не держала путь, – он сжал ее предплечья, – я отправлюсь туда с тобой. У Эвы не получилось глотнуть из-за подступившего кома в горле. – Я кое-что ищу… – аккуратно перехватив его запястья, она решилась заглянуть ему в глаза, – и чтобы это найти, мне нужно отправится на поиски самой. Ливий недоверчиво сощурился, но ничего кроме искренности в глазах подруги не увидел. – Поиски чего-то… шезмовского? – их ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись. – Можно и так сказать… – не сводя глаз с их сцепленных рук, на выдохе согласилась она на самую близкую к правде мысль. Она вздрогнула, когда его лоб коснулся ее и зажмурилась, ведь знала, что не выдержит его взгляда. – Я слышала, что в твою честь фараон собирается устроить пир. – Так и есть. Меня ожидают во дворце перед наступлением нового сезона посева. Эва рискнула открыть глаза. – Хотел бы ты, чтобы я там была? Сердце стукнуло. Больно и глухо. – Я по-другому себе этого и не представляю. Улыбнулась. Тоскливо и трогательно. – Тогда я обязательно там буду. Ее согласие быть рядом в самый важный для него момент прозвучало как священный обет, который она исполнит ни смотря ни на что. Эвтида искала Сета. С тех самых пор как виновники смерти Исмана были наказаны. Наемница Агния из Аттики выполнила заказ, что привел ее на «черную землю» и собиралась вернуться на родные берега. Особо не волновали ее законы и политические перипетии царства-соседа, если не имела она в том выгоду. Гречанка была все также известна в узких кругах, а спрос на предоставляемые ею услуги заметно вырос. Но истосковалась она по Аттике, да и не было такого заказа ради которого ей захотелось бы задерживаться или такого человека… Эвтида желала повидаться со своей миниатюрной подругой прежде чем покинуть Мемфис. Искала она ее безуспешно, ведь сама шезму пыталась затеряться на людных улицах и рынках, пыталась не привлекать лишнего внимания и уж тем более не обращаться к подозрительным личностям с сомнительной наружностью, которые наверняка были осведомлены о наемнице-гетере. Агния нашла ее сама, легко и не прилагая к тому особых усилий. Выскочив из-за угла в одном из переулков, внезапно и намеренно резко, она пугает Эвтиду до короткого вскрика. – Ты даже вздрагиваешь и ощетиниваешься подобно дикой кошке, – вместо приветствия сказала гречанка, осматривая свою подругу с головы до пят. И подобно дикой кошке Эва зыркает на нее с недовольством. – Ну-ну, тише-тише, моя хищная пантера, – говорит Агния и оказывается неожиданно близко и заглядывает ей в глаза снизу вверх, – пойдем со мной… соседка. Вспомним старые времена и потолкуем. Ведь, ты за этим меня искала. Эвтиде ничего не оставалось кроме как последовать за ней на постоялый двор, где остановилась наемница. Войдя за ворота, их встретили кроны раскинувшихся над ними деревьев и тихое шуршание листьев, которые в жаркие дни давали возможность гостям отдохнуть от дневной суеты. Оказавшись в комнате, Эвтида огляделась. На невысокой деревянной тумбочке, лежали инструменты, которыми Агния выполняла своё ремесло – лезвия и кинжалы. Некоторые были скрыты в черных кожаных ножнах, а у других – острые кромки искрились в свете только что зажженной масляной лампы, будто готовые пробудиться к действию в любой момент. На скамью, что стояла у стены Агния сбросила свой черный плащ-покров, скрывающий ее от внешнего мира. Ткань была тонкой и непроницаемой, точно такой же, как и сама гречанка - невидимая и непостижимая. На центр был выдвинут стол, который приходилось обходить и огибать, чтобы не стукнуться об какой-нибудь из его углов. А на нем была разложена замысловатая карта города, должно быть Мемфиса, где все пути и дороги были четко прорисованы яркими линиями на пергаменте, словно Агния была хозяйкой не только этой комнаты, но и всего города. – Покурим? Эва резко оторвала свои глаза от карты и посмотрела в дальний угол. В мерцающем свете масляной лампы от которой пахло смолой и теплом, миниатюрная фигура Агнии выделялась на фоне темноты. Не дожидаясь ответа девушка уселась на постели и принялась набивать трубку. Вздохнув, Эвтида также сбросила с плеч дорожную накидку, а с ног – заношенные сандали и плюхнулась рядом с Агнией со всей непосредственностью на которую была способна, потягиваясь во весь свой рост на неожиданно мягких подушках. – По мне, — тот не смертный, а бог безмятежный, Кто может спокойно сидеть пред тобой И слушать твой голос пленительно-нежный И смех восхитительный твой. Эва лениво следила как изящные клубы дыма из ароматной трубки начали витать в воздухе. – От этого счастья в предвиденье муки Мне душу теснит уж испытанный страх. Тебя лишь увижу, о Лесбия, — звуки В моих замирают устах. Эва не запомнила, а может и вовсе не знала что они курили в тот вечер. Возможно это были смеси из сушеных лепестков лотоса или мяты. Возможно, в их трубке горела смесь ароматных специй – корицы, кардамона или имбиря. – Язык мой немеет, в крови моей пышут Бегучими искрами струйки огня, В глазах лишь потемки, и уши не слышат, Немолчным прибоем звеня. Эва знала кому принадлежат эти строчки, что нашептывала Агния. Ведь в те долгие бессонные ночи, которые они провели в их хижине в поселении охотников, гетера часто читала ей стихи, пересказывала мифы Эллады и объясняла сочинения известных философов. На самом деле навыки и знания ее подруги поражали ее не менее, чем волшебство черномагических заклинаний. Эва часто ловила себя на завистливой мысли, как Агния легко и уверенно владеет каждым своим жестом и словом, как она свободно разговаривает о вещах, что казались ей далекими и непостижимыми. Наблюдая за своей подругой, молодая шезму думала, что вовсе не место той по теням прятаться, за деньги исполняя приговоры чужие. А место ей на агоре, где звучал бы её голос, звучно и мощно, словно он нес в себе силу самой мудрости. Слова ее звучали бы не только как вызов, но и как возможность. Возможность для каждого слушателя в толпе задуматься над своими убеждениями, своими поступками. – Ты же знаешь, что могла бы поехать со мной? Ведь ты же хорошо это знаешь… Агния безошибочно выбирает момент для своего вопроса. Как раз, когда Эва расслабилась и позволила сладкому дыму затуманить своё сознание. – Я бы познакомила тебя со своими учителями и научила тебя всему, что знаю сама. Свет луны игриво проникал сквозь тонкие занавески, освещая лицо Эвы. – Никто не посмел бы тебя обидеть, пока я рядом. Но взгляд ее был устремлен в потолок, словно она искала что-то за пределами этой комнаты, за пределами этого мира. – Или… ты все еще ищешь своего любовника…? Своего тайного покровителя…? Шезму вздрогнула, моргнула и резко села, так что на мгновение потемнело в глазах. Она не задавалась вопросом откуда Агнии было известно… столько… больше чем остальным. Вместо этого она выжидающе посмотрела на подругу, ощущая неподдельное восхищение перед гетерой, которая воплощала в себе не только красоту и ум, но и умение понимать самые острые грани человеческой натуры. Ухмыльнувшись, будто она получила подтверждение своим догадкам, Агния поднесла трубку к губам и затянулась. – На острове Лесбос, где родилась и жила поэтесса Сапфо… почти у самого края скалы стоит храм Аполлона, бога солнца, – гречанка заговорила неожиданно томно, – по легенде влюбленные, которые страдали от несчастной любви приносили жертву в этом храме, а потом прыгали со скалы в море. Агния протянула трубку Эве, многозначительно посмотрев на нее. – И если выживали после прыжка-веры, то исцелялись от сумасшедшей страсти. А если умирали… то все равно исцелялись от своей жажды. – Кхе-кхе! Вот это способ разлюбить! – подавившись дымом, закашлялась шезму, – Если бы смерть была благом — боги не были бы бессмертны. – Говорят Сапфо погибла именно так. Из-за любви к моряку. – Ты же говорила, что она любила женщин. – Иногда… Если нам повезло влюбиться какая разница мужчина это или девушка? Эва сидела рядом с Агнией, наблюдая, как вихрь дыма взмывает к потолку, словно невидимая нить, связывающая их миры. Она чувствовала приятное тепло, как будто от призрачного пламени, обволакивающее и соблазняющее. Взглядом, полным нежности и признательности, Эва обращалась к Агнии, но обе девушки знали, что между ними есть невидимая граница, которую нельзя перешагнуть. Ведь все чувства Эвы, ее восхищение и уважение, не могли затмить тот огонь, который тлел в ее сердце, и который принадлежал другому. – Если у меня ничего не получится… – неуверенно начала Эвтида, – то я отыщу тебя и ты меня отведешь к этому храму… чтобы помочь мне избавиться от моей неразделенной любви. – Обещаешь? – Да, обещаю. Шелестящие занавески тихо колыхались под легким ветерком, ароматы сушеных цветов проникали сквозь щели и смешивались с дымом от выкуренных смесей, наполняя комнату приятным запахом. Вдалеке слышались шумы города, но здесь, в этом уютном уголке, время словно замедлило свой бег, чтобы дать возможность двум подругам насладиться моментом покоя, перед долгой дорогой. Эвтида искала Сета. С тех самых пор как фараонов указ, что провозглашал всех черномагов вне закона был отменен. Рэймсс из Гермополя не спешил ликовать и так запросто верить сладким речам, что были обещаны теми же людьми с чьей легкой руки было вынесено так много приговоров таким как он. Некромант как никто знал, что под светом нового солнца, которое кажется взошло для всех шезму, тени прошлого могут отступить, но не быть уничтожены полностью. Всю свою жизнь Рэймсс знал лишь вихрь гонений и преследований, что уносил многих из тех, кто был ему дорог, оставив за собой лишь пепел и память. Его родители, чьи лица стерлись от слез и прошедших лет. Он помнил добрые глаза отца, его сильные руки и строгий голос. Он помнил темные волосы матери, густые и шелковистые. Помнил как они распускались под ее ловкими пальцами, словно темные воды Нила, стекали с ее плеч и обрамляли лицо. Мальчиком он восхищался красотой материнских волос, именно поэтому он решил сохранить свои неостриженными и убирать их в тяжелую косу, также как делала его мама. Потому волосы были его наследием, символом его происхождения и привязанности к семье, которая стала жертвой гонений, беззакония и тирании. Его способом сохранить связь с прошлым и пронести ее сквозь года и испытания. Милая Дия, которая скрашивала бесконечно скучные и длинные учебные дни в храме Тота, своими рассказами о сытом детстве и разбитом сердце. Ему нравилось сидеть возле нее в столовой, ходить по коридорам и аллеям вокруг храма. Они двое считались самыми красивыми среди всех учеников, что, конечно же было правдой. Но охотники лишили ее жизни и теперь всякое светлое воспоминание о беззаботных днях отдавалось в его сердце скорбью. Реммао – его брат, единственная опора во всех трудностях, сбежал чтобы укрыться от преследования. Снова. Бросив Рэймсса одного посреди бурь и ненастья. Однако было ему отрадно, что не слышал до сих пор о смерти старшего брата, а значит оставалась надежда когда-нибудь да свидеться с ним. И несмотря на все утраты и боль, Рэймсс сохранил самое главное – свою жизнь и талант черномага. Теперь же собирался продолжить свое обучение ремеслу, которому посвятил свою жизнь. Рэймсс из Гермополя собирался отправится в таинственные уголки Египта, на поиски старших шезму, которые могли бы поделиться своими знаниями с ним. И только поэтому ему было с Эвой по пути. Ведь не было во всем царстве другого черномага, которому доверяла бы она как Рэймссу. Не осталось в ее жизни человека, которого знала бы дольше и лучше чем молодого некроманта. – Из Реммао не очень хороший наставник, – однажды заметила Эвтида, – раз не вбил нам в головы, что «путь шезму» – это «путь одиночки». – А может это мы – не очень хорошие ученики, – с готовностью отвечал Рэймсс, – раз мы липнем друг к другу несмотря ни на что. И не было на всем белом свете человека, который знал бы ее лучше чем он. С тех самых пор как убили Исмана. Возможно в ней говорила привычка, ведь с 15 лет делили они кров в храме Тота, учились вместе, ходили на заказы и хранили тайны черной магии. Бок о бок. Так и отправились они в путешествие, желая отыскать тайные храмы, посвященные богу Сету, их покровителю. Каждый шезму знает, что находятся они глубоко в пустыни, где земля кажется забытой богами и временем, именно там спрятаны от посторонних глаз. Путь был нелегким и пока следы их ног терялись в дюнах, сердца наполнялись решимостью и предвкушением. Пустыня не была к ним ни благосклонна, ни враждебна. Как будто хозяину ее было все равно, кто топчет его пески. Когда же Эва уже потеряла счет дням, что провели они в дороге, наконец-то на фоне бескрайнего песчаного моря показались очертания храма белокаменного. Уже издалека можно было различить что было изображено на глубоких рельефах, высеченных на его стенах – сцены борьбы Сета со змеем Апопом, братом его Осирисом и племянником Гором. Подходя к храму, девушка ощутила странное волнение, словно дыхание древности дышало сквозь его каменные стены. Старшие черномаги встретили Эву и Рэймсса не скрывая своего удивления и любопытства. – Вас двое… – заговорила одна из жриц, седовласая и статная, – пройдя испытание пустыней, находят шезму это место, где магия властвует над обыденным миром и каждый обычно стремится прокладывать свой путь самостоятельно. А, вы пришли вдвоем… – Времена меняются, – отвечала им Эвтида, словами, которые услышала от прекрасного путешественника, встретившегося ей в пустыне. В ответ старшие черномаги приветствовали их осторожными улыбками. Их взгляды были наполнены непоколебимой мудростью, а шаги были мягкими и уверенными, когда они вели Эву и Рэймсса по коридорам древнего храма. Выделили им комнаты, где они могли отдохнуть после долгого путешествия. Но и здесь вместо долгожданного покоя, чудился Эве шепот голосов прошлого в каждом камне и в каждом вздохе ветра, проникающего сквозь высокие окна. Уроки начались сразу на следующий день и проходили в особых обрядовых залах. Старшие черномаги учили, что и онейромантия и некромантия требовали особого уважения и силы воли. А Эва и Рэймсс следовали неведомым путем между сновидениями, пытались раскрыть тайны подсознания и увидеть миры, скрытые от обычного взгляда, учились обращаться с могущественными энергиями с осторожностью и почтением, пытались понять силу и мудрость, скрытую за покровом смерти. Однажды сидела Эва в мрачном полумраке библиотеки и наблюдала за отдыхом других учеников во внутреннем дворике в тени высоких деревьев. Наблюдала она за Рэймссом, ее другом подростковых лет. Не могла не отметить, как его способности расцветали под руководством опытных учителей, как он впитывал знания и умения, словно губка. Это было не в новинку… тот факт что на него заглядывались. Так было с самого первого дня их знакомства. Только после множества дней спокойного сна и качественной еды его жилистое и стройное тело окрепло, а движения стали неторопливыми и грациозными, словно в самую пору танцевать ему на склоне песчаных дюн под светом луны. И все же, преобладала в нем необычная для мужчины женская красота. Наблюдала Эва за Рэймссом, погруженного в учение среди других черномагов. Думалось Эвтиде, что тут ему самое место, как будто был предназначен для этого с рождения. – В старые времена был бы в почете… Восседал бы в священных залах храмов нашего покровителя, коих было бы несравнимо больше. Не бегал бы, заказы выполняя, под покровом ночи, оглядываясь. – шептала Эвтида слова, слишком похожие на те, что когда-то сказал о ней самой Сет. В храме его… было ей одновременно спокойно и… тошно. Только забудется, гуляя в чьем-то сне, только засмеется над чьей-то шуткой, только заглянет за темную завесу смерти, только вкусит сытный ужин, только заслушается старших черномагов… да, как наткнется глазами на изображение его исфетовое или статую. И некуда было шезмочке деться от лика его. То предстанет в облике человека с головой гиены или собаки, с короной украшающей голову его звериную. То – могущественным воином с оружием в руках, готовым защищать божественный порядок от угроз. То покажется властелином пустыни, то самим воплощением хаоса. – Почему в тенях притаилась? Эва не вздрагивает, вовремя признав в пришедшем Рэймсса и спокойно отвечает: – Привычка. Подвигается в сторону, уступая ему место возле себя на скамье. – А ты почему крадешься? – Тоже привычка. Они улыбаются друг другу. Искренне и тепло. – Ты закончил изучать тот свиток? О котором ты не умолкаешь последние несколько дней? – подперев голову левой рукой, спросила девушка. – Я читал и перечитывал его столько раз, что могу пересказать с закрытыми глазами, – немного хвастаясь отвечал он, – почтенная Тауэрет обещала мне практику на живом существе. Рэймсс стал распускать свои волосы чаще, потому отвлеченная их красотой, потянулась Эвтида к нему и запустила пальцы в пряди шелковистые. – М-м-м… – Тебе тоже следует прочесть, – отзеркаливая ее позу, он подпер подбородок правой ладонью, – несомненно полезный навык. – Не думаю, что мне пригодится умение уносить чужую душу с собой в кармане. Рэйм не разделял ее смеха, но потянулся к ее волосам и в схожей манере стал накручивать локон себе на палец. – Обещай мне, Рэймсс из Гермополя, что когда станет совсем невмоготу терпеть мое нытье… То войдешь в мой сон и оборвешь красную нить, что будет вится из моей груди… Обещаешь? Некромант лишь усмехался, не давая обещания и не отрицая что поможет. – Ты скоро уйдешь. – Да, мне нужно будет вернуться в столицу к наступлению сезона посевов, – безэмоционально отвечала она, – я обещала Ливию, что буду присутствовать во время его триумфа. – Я не об этом. – вместо того чтобы смотреть на нее, он смотрел на ее волосы и убирал выбившиеся прядки за плечи, – маешься как бесприютная, как будто на всем белом свете тебе места нет. Глаза девушки вспыхнули осознанием, взгляд стал бегающим и почти паническим. Думала Эвтида из Гермополя, что сможет молитвой, жертвоприношением, в храме среди зыбучих песчаных дюн, призвать того кого искала. Думала, что если проявит преданность, усердие и сосредоточенность, если погрузится в мир магии, изучит ее законы и принципы, если будет оттачивать свои навыки и способности – то отзовется тот, кому ей было предрешено быть возлюбленной. – Ты не нашла то, что искала? Искала его глаза, насмехающиеся и всезнающие. Искала его рук всесильных и умелых. Искала его голос глубокий и повелительный. Искала его губ страстных и жадных. Искала его язык горячий и острый. Искала его касаний откровенных и нежных. Искала хотя бы его присутствия… божественного и осязаемого. – Нет, пока нет, – честно признается она. – Так может нужно поискать, где до этого не искала?