. . . .
Твёрдая земля стирает коленки. Это асфальт? Плитка? Раскалённый кусок литосферы? Ад перестал быть пределом кошмара, о котором так кичатся священники. Наконец поднимаюсь с земли. Но прежняя грубость поверхности будто исчезает, оставляя после себя склизкий коридор знакомого училища. Что-то приближается, медленно подходя ко мне. За спину заходит. Дышит возле уха, вызывая кучу мурашек. Нахожу такое поведение неподобающим, хочу встать, но не успеваю опомниться, как сформировашийся образ становится материальным. Без расспросов берет под лопатки. Ставит на поверхность ногами. Приглушенно ахаю. Некто иной как Амами, любезно подошёл и научил стоять. Даже без дрожи в ногах. Странно. Не чувствую удовлетворения, хочу возмутится, но ощущаю как что-то мокрое и вязкое на теле. Нет, я не потею, моей болезни словно след простыл, одна неопределённость. Поворачиваюсь, различая канистру в руках любимого. Снова чувствую окоченение, тёмная жидкость полностью выливается на волосы, не забывая обволакивать всё тело. Оставляет канистру бензина лёгким грузом. Протягивает руку. Стараюсь уцепиться покрепче, но вместо теплоты чужих рук обнаруживаю зажигалку. Нет, меня не обманывает зрение, обычная газовая зажигалка в яркой упаковке. Неужели "абсолютный авантюрист" желает такой нестандартный поджог сигареты, путём возгорания плоти? Я не могу отказать ему в этой просьбе, но всё ещё не верю глазам. –Ты сможешь Шуичи, сделай это, добудь огонь. – щебечет мне нежный голос. Он так мило назвал меня по имени, неужели мы прошли точку невозврата, когда можно откровенничать в постели, держаться за руку, теплить сердца. Это реальность всегда была такой? Искренняя улыбка, ясный взгляд. Столько надежды в одном лишь взгляде. Я всё понимаю. Без раздумий беру зажигалку, рассматривая яркую обёртку, как конфета для Пиромана. Опускаю взгляд, зажигаю огонь, искры падают, но ещё далеко от настоящего воспламенения. Подвожу пламя ближе, не шевелясь наблюдаю, как оно охватывает мою плоть. Начинается всё с покалывания, заканчиваясь адским горением плоти. Сначала краснеет, потом сгущается кровь, фантомной болью чувствую прикосновение горячих рук, они разгореченно поглаживают по спине, голове, надолго останавливаются возле сердца. Пока ожоги не охватили всё тело, оставшимся рассудком смотрю в салатовые глаза напротив. Отходит дальше, расползается в улыбке, трещенной ложится ухмылка. Начинает безудержно смеяться. –Забавно наблюдать, за тем как ты тлеешь. – расскалывает, ему всегда хорошо давалась лесть. На этот раз боль доходит до максимума. И вправду тлею, уже не находя живого места на себе. Горю в своей страсти. Агонией дымлюсь в его руках. Надеюсь после смерти он выкурит мой прах... . . .
Резко просыпаюсь от головной боли. Облокачиваюсь о спинку дивана. Сухо во рту, но особенно плохо при воспоминаниях о видении. Сон ли это вовсе? Не суть ли которую предстоит постичь? Совершенно точно. Это та страсть, что безответно теплится во мне, вылилась в такую вот дешёвую постановку. Нет нужды задумываться над этим, хоть касания Амами до сих пор остаются холодком на коже, а огонь теплит мысли о новой встрече. Приятно. Вытираю ледяной пот. Поднимаюсь с помятой постели. Как я мог заснуть в этой форме, неужели вчерашний день так утомил или же на это были более интимные причины, теперь уже и не вспомню. На подкорке сознания остаётся неудовлетворение, легонько тянусь натянутым брюкам, приподнимая ткань. Будильник. Напряжение сводит также быстро, как я застилаю постель. Бегу в душ в мыслях о раслаблении. Время есть. Да и не настолько уж я грязный, каким меня считают, в отличии от некоторых свиней хожу в душ каждый день, не забываю самостоятельно отстирывать вещи от крови. Да и вообще прилежно укладываю чёлку. Всё ради одного. Одной личности. Одной цели. Быстро выбегаю из освежающего душа. Натягиваю сменный костюм, на этот раз менее официальный, но с таким же дурацким пиджаком, цепляю галстук для уверенности, на этот раз красного цвета, без рисунков. Так будет легче отстирывать, если снова умудрюсь запачкаться. Мама будет только рада, если приедит во время отпуска, чтобы обнаружить, что их сын одевает всё меньше "сектантской " атрибутики. Потому как в обратном взгляде на любимое шоу их не убедить. Слишком уж любит преувеличивать. За этой ненавистью выступает злорадная улыбка. Как бы я мечтал, чтобы они навсегда забыли обо мне, о своём непослушном, но горячо любимом сыне. Как далеко разольется их любовь, если они узнают, на что сын готов пойти ради минутной славы. Убить бы, разорвать по остаткам их великодушие к моей персоне. Оставить бы бесполезной мишенью для горевания. Лучше уж забыть своих родителей, чем жить с постоянной предвзятостью к моим увлечениям! Времени остаётся всё меньше, живо завтракаю первым попавшимся раменом. Бесполезный углевод для подрастающего организма, также как суть моего пребывания в колледже без зелёной макушки любимого человека.. . . .
Время останавливается. Захожу в аудиторию, гул никогда не прекращался, будто это обязательный пункт, в чьём-то календаре. Прохожу за стол. Скучающе былую себя видом из окна. Рассматриваю серую гниль за окном, куча метталалома, старые окна многоэтажек. Кишащие отпрысками переулки. Всё разумеющееся. И всё бы было прекрасно, если б я разглядывал всю эту дрянь, ещё так часа два, в ожидании большой перемены или пианино, которое не без иронии бы раздавило нашего преподователя в ошмётки, но нет. К чему меня вообще было записывать на юридический курс, я абсолютно не сведущ в законах и уж тем более в общении с людьми. Определённо, слушать мою речь заслуживает только один человек, но и тот бы предпочёл мою немоту, нежели непрекращающиеся комплименты в его сторону. Ещё раз прохожусь глазами по аудитории. Огромный бугай, с джентельменскими замашками, беловолосая мымра с трясущимися руками опять исписывает свою тетрадь неразборчивыми шифрами. И единственное, за что можно было уцепиться это голос, тихий такой треп двух девиц. Прислушиваюсь, стараясь не подавать вида в излишней заинтересованности. Слышен лишь неразборчивый шёпот, в котором явно выделяется лишь одно слово. –Мы встречаемся уже три недели! А скоро ведь день влюбленных! Интересно, что он мне подарит. –выдаёт ликующий голос девушки с тёмной копной волос. Но другой голос более мелкой девушки привлекает намного больше внимания, потому как в нём слышится очаровательное имя. –Ты уверена, что Амами из таких парней, что готовы дарить подарки безвозмездно..? – также ликует, но скорее в верности своего утверждения. Да и вообще, с чего они решили, что так легко могут называть его так, не подобающе официальности. Но суть даже не халатности произношения японского имени, а в предыдущем из диалоги. Как я мог не видеть его занятость с самого начала, он даже никогда не упоминал об этой шлюхе. Неужели дело в моей неосведомленности. –На следущей неделе мы встретимся в библиотеке и отпразднуем "Белый день". Думаю будет романтично. –мило, я обязательно запомню это событие. Нет. Выгровлю его кровью на еë коже. Девочка с рыжими волосами и слегка чудаковатым видом подходит ближе, кладёт руку на плечо в просящем жесте, будто пришла на милостыню –Я хочу пойти с тобой, можно? – легонько так вопрошает, неужели её любимая подруга откажет? Другая девушка немного хмурится. –Химико, ты всегда можешь присутствовать, только тихо, не хочу чтоб кто-то знал, что за мной ходит наседка. – Странно, что она совсем не обиделась, а лишь скромно приняла просьбу. Но кому как не мне знать о спорности их отношений. С самого моего появления в этом месте, я заметил эту связь. Чудоковатую, по другому не назовешь. У них нет чётких линий деления, на принцессу и приблеженную, как у многих девушек, но и нет чувственности. Они будто выступают друг-другу щитами, но щиты эти готовы расколоться в одночасье, если одна из сторон не согласится в полировки стали. Расскажу наглядную ситуацию, которую по несчастью пришлось увидеть. Однажды, та самая темноволосая шмара-модница по прозвищу Тенко Чабашира насмотрелась подростковых журналов. И по ведению свыше решила обрести новую причёску. Две непонятных косички с большими волосяными дырками, прям как перекрученный фарш, ей богу. Подумав несколько больше, насколько ей позволяет обилие хромосом. Заставила свою рыжую подружку сделать тоже самое, чтобы не быть одинокой в своей безмозглости. Но великому счастью, у Юмено не такие длинные отростки. И тогда девушке пришла на ум идея с нитками для вязания. Весь класс был в ярком хламе, а самой Химико пришлось укоротить свои волосы ещё на несколько сантиметров, чуть ли не подогнав под корни. Теперь они так яро не экспериментируют, но их раздражающая динамика всё ещё витает в воздухе. Бесполезно, обсуждение этого бесполезно. Важны действия, ничего так не пугает вражескую сторону, как ответные действия.. . . .
Трелль или птичий крик, что-то из этого, но явно не звонок, предвещающий началу веселья. Подрываюсь с места и бегу в коридор. Именно там чаще всего проводит встречи мой король. Кровавые, беспринципные, но необходимые как глоток воздуха. Чувствуется наростающая паника, был ли тому причиной сон или сегодняшний разговор двух язв. Что-то определённо давило на перепонки, перекрывая любые звуки. Затишье перед бурей. Облокачиваюсь на уже знакомую дверцу уборной. Озираюсь по сторонам. Тут явно нечего ждать, но спрятаться от очередной толпы зазевавшихся хулиганов нужно. Тем более, я знаю, что в это время Амами обычно пропадает на крыше здания. В редких случаях сидит на паре. Но какого было моё удивление, окажись мой довод ошибочным. Вдруг, что-то сильной хваткой цепляется за ткань, заволачивает в приоткрышуюся дверь. Шок. Не смею двинуться. Прекрасный взгляд прожигает изнутри, чувствую как сново тлею, повторяя события сна. Хватка отступает, возвращая прежнее уныние. Не отпускай, забери всего. Выдох. –Как насчёт непринуждённой беседы? –сладко вздыхает, будто кто-то заставил общаться с таким убожищем как я. Но насчёт непринуждённой беседы он не прав, конечно я был принуждён с самого начала, как только взглянул на эти мягкие губы. Если бы я мог хоть на минуту прикоснуться к Афродите, я без раздумий бы обменял эту минуту, на секунду прикосновения к устам Амами. Но не сейчас, явно не сейчас, когда я еле стою на этом грязном кафеле. Киваю, чтобы скрыть нервную улыбку. Вот-вот и очередное кровоизлияние, только понять бы ещё где. –О чëм вы хотели поговорить, Амами сан? –стою, так важно выговариваю все эти формулировки, но на деле дрожу, как осиновый лист. –О тебе. –жжёт, очень жжёт и далеко не в глубине души, а на довольно примечательной области человеческого тела -щеках. Уточняет. –О твоей глупой одержимости. – что он имеет ввиду? Единственная одержимость прямо сейчас лукаво смотрит меня. –О-одержимость? Не понимаю о чем ты. – и как тут не стенаться, такое откровение и прямо с лëту, неужели мы так сблизились в этом не самом приятном помещении. –Скоро поймёшь. –надеюсь, я очень ожидаю увидеть тебя в действии, это всегда так завораживает. Не выдерживаю и наконец срываю маску, показываю оголённый скальп своей неустойчивости. Падаю на пол. Задыхаюсь. Прошу помощи. Своеобразной помощи. Подхватывет, сжимает волосы. Превращает остатки разума в кашу. Тихо постанываю, когда он несёт мою тушу поближе к оголённой стене и начинает отбивать ритм. Удар. Глухой стук. Ничего не чувствую, только лишь редко стекающую струйку крови из носа. Опять эти баталии с собственным телом. Ещё один. На этот раз чувствительнее. Небольшое головокружение пронизывает голову. Чувствую пот и ещё что-то алое, на этот раз не из носовой полости. Последний стук(?). На этот раз пронизывает томной болью. Немею. Слышно лишь собственное учащённое дыхание. Все жидкости смешиваются и обильно мочат стену с одеждой. Хорошо, что на этот раз галстук красный. Отпускает волосы, словно выпускает по принуждению на волю. Нет же, подходит с другой стороны, вглядываясь в проделанное. Очаровательно. Нравится ли ему сотворенное исскуство? Мне вот определённо. –Как относишься к смерти? – провокационно, но я думаю он не намерено. Довольно странно слышать от него такой вопрос. Конечно, как участник шоу, он жил с ней бок о бок, а сейчас проверяет меня на пшивость. Потерплю ли я такую мораль? Но и отвечать прямо не хочется. –Я нахожу это занимательным, интересный процесс. Особенно его последствия. – возгораюсь, тема явно нам знакома, ему как прямому доказательству выжившего, мне как ненасытному мечтателю. Но что-то определённо его не устраивает в моём ответе. Глаза только больше загораются и отнюдь не трепетной страстью. Лежу на полу и готов лежать так бесконечно, пока рядом ходит объект воздыхания, что-то нервно мыча. Затем следует хруст. Ботинок опускается на предплечье и с силой надавливает. Приятный звон в ушах. Крик. Стон. Ядерная смесь с большой силой выливается на пол, образуя своеобразный суп из людских прелестей. Ему противно, но мне ещё более. Не чувствую правой конечности, лишь предпологаю еë наличие. Зато хорошо чувствую что-то инородное во рту. Принимаю с удивлением. Мирюсь. Ощущаю склизкий вкус лакированный обуви. Грязно. Отвратительно. Пугающе. Но подошва всё никак не расстаётся с полостью, медленно проскальзывает в глотку. Не сопротивляюсь, лишь пытаюсь ухватить языком, а не зубами, которые, уже будто готовы также слететь, как и моя крыша от переизбытка чувств. Проталкивает глубже, покорно принимаю до конца. Начинаю задыхаться. Неужели этой небольшой асфиксией он готовит меня к принятию кое-чего другого? Жду не дождусь, когда он наконец поймёт как важна на вкус каждая частичка его тела. И этот момент бесспорно лучший, каждый получает, что хотел. Амами возможно борется с агрессией и неприязнью, я же получаю истинное удовольствие. Да, это аукнится на моих планах в безболезненных объятиях. Но возможно подарит незабываемыю радость моему. Моей иконе, моему стимулу жить! Он перестаёт мучить мою глотку, постепенно выходит. Последний раз проходит по сломанную предплечью, надавливает на кисть, чтобы услышать последний вой. Щелчок. Ещё один. Я не вижу, но явно чувствую здесь присутвие иного. Наконец невыносимая боль проходится по всему телу, задевая окончания нервов. Душераздирающие крик вырываются из-за рта, вместе с полустном. Так стыдно –Ты сломал ему руку? –узнаваемый голос, какая неожиданная встреча с моим партнёром по увлекательной игре, только жаль, что я совсем не в состоянии даже подняться. –Кажется.–хм и вправду, может это очередной эмоциональный припадок вышел таким болезненным. Моя рука цела, Амами никогда не причини бы боль, не будь на то веской причины. Но я и есть его веская причина. Пульс сразу учищается, когда чувствую чьë-то рваное дыхание, прикосновение рук. А затем не чувствую пола, да, того грязного пола, совершенно не различимого сейчас в темноте. И почему я до сих пор в сознании, неужели умер и теперь размышляю над своей порочной смертью или высшая сила смилывалась и отделила мою душу от тела. Не знаю. Не хочу думать.. . . .
Больничная койка. Жгут. Дом. Всё что я помню и глубокому сожалению является правдой. Единственное, что до сих пор остаётся ложью для меня, это взволнованный взляд Рантаро. На миг даже приводилось стекло в уголке глаз. Неужели в нашей недавней интимной близости присутствовало стекло? Я бы поблагодарил его, за такой неординарный вариант, но по несчастью с трудом помню всё происходящее в тот день. Смутно вспоминаются даже события до момента встречи с любимым. Ярким остаётся лишь некое обещание Химико быть рядом с Тенко, в какой-то из дней. Важных дней. Но. Для кого важен тот день? Явно не для меня, что давно утратил веру в сладко-ванильные романы. Во плюшевых медведей, как подарок искренней любви и вежливости. Привязанность давно не ассоциируется с приятным розовым цветом. Привязанность ассоциацируется нассыщенно алым. Потоком разливается и долго гнеëт до корки. Именно такое бы сочетание разделил со мной "абсалютный". Абсалютно первоклассный в своём подобии. Идеальный, как Апполон. И тем не менее он не подобен статуи древнегреческого Бога, он скорее её создатель. Творец, неустанно, трудящийся над своим творением. Вот-вот и оно выйдет в свет, осталось только подточить неуместный края камня и полная картина воссияет, подвергая всех в творческий шок. Всё ещё безвылазно остаюсь в постели, ингда строя планы на будущее. Меня редко кто посещает, имею ввиду, единственнвми моими посетителями остаются родители. Щебечут возле уха, нашептывают пожелания о скором воздоровлении. Иногда тихо кого-то проклинают. Думаете я не знаю насколько вы лицемерные твари? Делаете видимость, что беспокоитесь обо мне, на деле упоминая мою жилу к этой жизни, как что-то лишнее, как что-то, что должно немедленно отделится от меня. Ломаете по кусочкам, а потом думаете в чем ошиблись, списывая это всё на мою избаллованность. Просто покиньте мой дом навсегда, не оставайтесь тихим омутом в моëм царстве. Перестаньте быть стенами, которые всё видят. Скройтесь. Нет, лучше вскройтесь, желательно подальше от меня. Рука всё ещё тянет, когда я легонько пытаюсь опереться о спинку кровати. Не радуют только превещания врача, который говорит о возможности скорейшего выздоровления, с периодом в одну неделю. Нет, я лучше доломаю себе все остальные конечности, чем буду ждать такой длинный срок в этом одничестве с самим собой. Может если я умру у себя дома, король сжалуется и посетит мой склеп, легонько целуя в губы, для большего убеждения в сказочности этих событий. Но как поступают некотрые оптимистичные личности, которых с годом становится всё меньше и меньше, я могу выделить и плюсы. В моём распоряжении куча времени для раздумий, куча времени, чтобы подумать над планном завоевания чужого сердца. И ещё столько же для свободы от этих ублюдков. Легко можно заявить, что такое частое, хоть и косвенное общение с этой нежитью может вымотать и даже спасительная батарейка в виде зеленоволосой макушки, не может утолить голод по единению с по-настоящему стоящими людьми. Со своим нежным безумием.. . . .
За окном бледные пейзажи, неугомонный дождь. Как всегда. Тошно. Прикрываю в форточку, вгрызаюсь в душу. Пусто, словно событие недавных дней навсегда минули, оставив только щекотящий осадок. Клубок нервов, так умело перевязанный его выходкой. Тенью опускается рука, покрепче сжимает плечо. Шепчет. –Забудь. Отдохни. Он сам виноват. –содрагаюсь правильно ли вилит разум и разум ли? –Цумуги? – зачем-то переспрашиваю, будто сам себя. –Я не владею всеми подробностями, но точно знаю, это не специально. Несчастный случай. Я поговорила обо всём с директором. –а правда это лишь несчастный случай? Я намеренно ввёл его в это состояние, намеренно предложил решить всё насилием. И даже после этого получаю одобрение, а не необходимое призрение. Мой статус стоит чьей-то инвалидности, насколько я могу быть жалок. Аккуратно отвергаю руку, что уже переросла, став кандалами на плечах. Берусь за голову, сжимаю виски. В какой-то степени моё отвергаение не поможет моему принятию или скорее принятию других, меня. Мирюсь, заглядываю в окно. Не обращаю внимание на томное дыхание рядом. Мне безразлично, что будет со мной, пусть заведут уголовное дело, пусть выгонят из колледжа, не примут в ВУЗ. Даже смертная казнь звучит намного лучше прощения. Я прекрамно понимаю к чему ведёт это прощение. Всем известно, из-за чего они из раза в раз они терпят подобное поведение. Замкнуть в клетке. Присвоить талант. И заставить бороться за свою "выдуманную" жизнь. Именно это предвещает попадание в руки к этим грязным подонкам, под ключевым названием "Team Danganronpa". Конечно, в самом начале пути никто не обговаривал такие подробности. Но и дураку было понято, что так просто отсюда не выбраться. И существовало только два варианта. Вечное прибывание в клиники для душевнобольных, либо тихое, безмерное проживание. Но только пока им не надоест. Пока не приспичит втянуть ещё целого любимчика публики в ещё одно испытание. И на этот раз оно может оказаться последним. Во рту скапливается вязкая слюна, плюю на пол не задумываясь. Всё равно в мире существуют тряпки, у каждого человека своя роль. Гложет от собственной ничтожности, а его ещё и смеют называть "абсалютным авантюристом". Человека, который в сам себе ещё не нашёл выход, считают первоклассным искателем приключений. Хотя в какой-то степени они правы. Я никогда не был за границей, какие бы воспоминания не были добавлены, но зато не разу не помню свою жизнь без каких-либо преград. Будь то развязанный шнурок или же смерть близких. Всё это железным шаром для метания разбивает мои планы в дребезги, вызывая хаотичность. Мне не нравится мой талант. Талант постоянного затворника трудных ситуаций. Из которых я выхожу не самым лучшим способом. Ливень прекращается. Но тучное облако продолжает изливаться мелкими каплями. Лучи всё никак не прояснились. Сзади меня шорох, оборачиваюсь. Никого. Возможно Широгане здесь и не было, только моё больное воображение может дать ответ, на этот вопрос. Вздрагиваю. Мягким полотном ложится на мою грудь. Разворачиваюсь. На этот раз всем корпусом. –Здравствуй! Я хотела поинтересоваться. –мило улыбается. –Тебе нравится мой наряд? –щеки загораются. Оглядываю образ. Ничего примечательного. Всего-то сменила застегнутую рубашку, на более откровенное декольте. За ним ничего. Бессмысленно одевать такое, если у тебя даже нет чем похвастаться. И это касается не только груди. Еë ключицы выглядет неественно, совсем стираются на фоне явственный костяшек Шуичи. Да, того забитого до смерти, но всё ещё ровно сложенного подонка. –Выглядишь мило. –ложь. –Не хватает только несколько пуговок. Очередная недовольная мина. –Так и должно быть, Амами-куун. –тянет, склизко так ложась на перепонки. Притворяюсь глупым, не выдавая собственного лицемерия. Указательным пальцем вырисовываю круги на щеке, имитирую уж совсем невинного ребёнка. Девушка с смольными волосками кивает. Искренне верит в мой спектакль. –Наше с-свидание всё ещё в силе? –робости не занимать, тоже умело играется? Переставляю пальчик на чужие скулы. Медленно потираю пунцовые щеки. Она не менее противная чем он, тоже начинает потеть, но не так обильно и без крови в носу. Кладёт ладонь на мою кисть. Вопрошает. –Могу я.. –отвратно. Тянет свои тонкие губы, со стертой помадой. Впадаю в ступор. Картинка резко превращается в фильм ужасов, а не сопливую мелодраму. Лицо дубенеет. Превращаюсь в смертника. Вместо силуэта девушки стоит он. Ненавистный парень с стеклянно-белой кожей и янтарными глазами. Жаждущий взгляд направлен в самое чрево. Выдирает когтями. Косо лыбится. Пытаюсь схватится, найти спасательную жилу. Кругом темнота.. Слабый вопль. Тьма проступает. –Тенко п-правда не хотела ничего плохого. Тенко не виновата. –складыавает дрожащие руки на подоле юбки. Сейчас замечаю насколько же предмет одежды стал короче. –Тенко всё исправит, только скажи как! Бедная, зашуганная девочка. Совсем не понимаю к чему этот ропот. Присаживаюсь на колени, устремляю глаза, на поникнутый взгляд. Что-то красное виднеется из-за волос. Медленно стекают капельки пота? Слëз? Не могу точно сказать. Хочу поднять руку, утешительно погладить по голове. Резко останавливает порыв. Перехватывает руку в быстром темпе. Встаёт в боевую позу или же позу зашкуганного зверька. –Прости..! –заходится в истерике. Отпускает руку. Прячу свою кисть за спину. –Чабашира, объясни мне что случилось. Спокойно так, насколько возможно спрашиваю. Заливается в истеричных причитаниях, из неразборчивых слов, явно различается только одно "прости". –Амами правда-правда не виноват, что Тенко так плохо, он не специально. Она должна потерпеть. –истерично спускается ещё ближе к полу. Начинает задерать подол юбки. Жестом останавливаю еë. Прошу успокоится. Страшно, что в голове у этой истерички. Еë проблемы сейчас явно не к месту. И не могут являться культом обсуждения в моём мозгу на данный момент. Хватаю под локоть, вздëргиваю. Слушается. С дрожью в коленях поднимается. Должно быть лучше. Устанавливаю опору, кладу еë руки на подоконник. Затем последний раз оглядываю. Красное в истерике лицо. Опухшие губы, лопнутые капиляры и небольшая красная отметина на щеке. В порыве страсти случайно ударила себя? Или ей настолько неприятно моё общество, что она решила искалечить себя, таким образом обрывая диалог. Хотел бы я так думать, но правда жмётся где-то совсем рядом. Прижимается своим тяжёлым телом, перекрывает кислород. Разумеется. Это он сам. В очередной раз не может сбежать от себя и вредит окружающим. Начинаю задумываться. Если бы не Шуичи, что так любезно предоставляет себя, как боксёрскую грушу, то я давно бы вышел из себя и неизвестно сколько людей ещё пострадали. Должен ли я быть благодарен ему за это? Нет. Как никак, таковы правила игры! Тлеющей игры, которая продолжается во мне, даже после окончания завершающей главы 51го сезона. Научила она меня всей жесткости или я сам научил себя такому выходу из любой ситуации? Никто не знает. Даже бог. Я перестал верить в него, как попал на ту передачу. В любом случае, должен ли я верить Сайхаре, за то, как он безоговорочно принимает мою хаотичность. С таким терпением он определённо заслуживает нечто большее, чем грязный ботинок и сломанные кости. Прерывает оцепенение, мелкий звук туфель на высокой платформе. Маленькая девочка, в помятом красном свитере подбегает к своей горячо любимой подруге, принимаясь успокаивать. –Тенко, пойдём. Скоро пары начнутся. –пытается отвлечь или же ей правда важно несколько скучных уроков, нежеле чем состояние девушки. Истеричка не окликается, продолжает заливаться воплями. После нескольких минут цепенеет, обращает на меня внимание. Странно, что я ещё остаюсь наблюдать этот цирк. Глаза сверкают, но не ярким на вождением как прежде, а горьким безразличием. –Мы же ведь ещё встретимся? –надеюсь. Надеюсь на том свете. –Да.– тихо потверждаю еë выдумку, лишь бы опять не разразилась в рыданиях. Разворачиваюсь. Начинаю следовать за голосом разума, что сейчас буквально кричит сорваться с места и убежать от этой бурной полемики. Где-то в отдалении слышу проклинания собственной неуровновешенности. Проклятье это косвенно и никак не поменяет решение моего "эго". Сгнию ли я вместе с ним или останусь мертвым грузом на плечах зрелости. Не волнует.