Коноха. Март, 18 лет после рождения Наруто.
Mary Gu — 17
+++
Сакура любит так, как можно любить только в семнадцать лет, как можно любить только с самого детства. Слушать никого у нее желания нет, хотя ее и пытаются образумить, наставляя на путь истинный. Все тщетно, она словно ниндо повторяет: «он не такой». Ее Саске не такой, каким все его считают, не такой, каким все его рисуют. Она верит в то, что он если не хороший, то хотя бы не плохой. Она верит в то, что он еще вернется в Коноху, и все будет как раньше. Только вот как именно, сказать она не может. Сакуре просто нужно, чтобы все было хорошо, ей просто нужно, чтобы тот, кого она любит, был рядом с ней. Она рисует себе яркими красками идеальный мир, который, черт подери, они после всей боли и пролитой крови заслужили. Она хочет быть счастливой, хочет ничем не тяготиться, хочет, чтобы чернильно-черные глаза Саске потеплели, перестав напоминать два идеально отполированных оникса. Когда-то и где-то она вычитала, что терпение и любовь могут исцелить любого. Уверилась в этом, потому что много раз видела, как Наруто менял людей вокруг себя. У нее есть перед глазами примеры. Если кто-то вроде Гаары может дорожить своей семьей, — а она видела, что он любит своих брата и сестер, — то почему ее Саске не может найти себя? Ему ведь, по сути, даже не измениться надо, нет, просто вернуться домой. Вернуться к ней. Сакура отмахивается от осторожных слов Акеми, когда та пытается сказать ей, что любить кого-то годами бесполезно и нужно искать свой путь. У рыжей Икимоно, она помнит как сейчас, были бесконечно грустные глаза: словно она действительно понимает Сакуру, но это глупость. Откуда ей знать, что чувствует Сакура? Акеми с Неджи, он чем-то напоминает Саске своей холодностью, но они вместе. И еще у Акеми есть этот странный Сай, которого зачем-то пихают к ним в команду семь, будто бы он там нужен! Никто не нужен кроме Саске, и Сакура не желает никого слушать. Ей надо просто быть упрямой и стойкой, надо двигаться вперед, и тогда она своего добьется. Иначе и быть не может, потому что все ее старания всегда вознаграждались. Она — лучшая ученица Тсунаде-сама, она просто должна выдержать. Это все не более, чем проверка ее чувств. Разве честно будет вот так легко отказаться от них? И, все же, решимость Сакуры, оказывается, можно пошатнуть. Парой попыток убийства, парой предательств, уже даже не черными ониксами, а двумя остывшими углями, глядящими ей в душу. Может быть, все вокруг правы, и там нечего уже спасать? Может быть, и не было ничего изначально? Может быть, Саске умер в той бочке, а это и не Саске вовсе? Тем не менее, Наруто хочет его вернуть, он не сдается. Сакура тоже медлит, не желая признавать поражение. Обидно потратить столько времени впустую, еще обиднее — признаться в этом. Ей не хочется стать неудачницей, не хочется на полпути остановиться. Или вернуть, или убить. Все, точка. Упасть в объятия Какаши-сенсея оказывается удивительно легко, особенно потому что он рядом. Он всегда рядом, пускай даже и уделяет ей мало внимания, но он хотя бы ее видит. Она забирается к нему в постель сама, решает, что раз уж они все могут погибнуть на войне, то может позволить себе это. Тем более, что Саске на горизонте нет, непонятно даже, появится он или нет, а ждать его… Лучше уж целовать Какаши, лучше стягивать с него черную водолазку, лучше прижиматься к его груди и пересчитывать все те шрамы, что она уже видела на осмотрах. Лучше купаться в той нежности, которые дарят его мозолистые руки. Сакура неровно дышит, скребет его плечи ногтями и выгибается дугой, когда он касается ее между ног: неторопливо и умело, раздвигая ее половые губы, скользя по ее влаге и проникая пальцами внутрь. Саске бы так вряд ли смог, думает она украдкой, он не был бы таким терпеливым, не целовал бы ее так жарко, не смотрел бы с таким желанием. Какаши хочет ее, а Саске нет. Какаши срывает с ее губ стоны, Какаши трет ее клитор в такт толчкам, оставляет на ее груди жаркие поцелуи, скользит по ее плоскому животу языком. У нее все в голове путается от того, что он с ней вытворяет, у нее между ног все так мокро, что она каждый звук слышит. Весь лагерь, должно быть, слышит, но ей плевать. Это на один раз. Это просто слабость. Это из-за того, что завтра война. На следующий день Сакура запрещает себе думать о чем-то, кроме дела, не вспоминает ничего из того, что происходило ночью. Все следы с ее тела сведены, мысли приведены в порядок, и все равно она запинается, когда к ним на поле боя присоединяется Саске. Глупо давать ему шанс. Глупо давать себе шанс. Глупо быть такой, и она чувствует на себе взгляд Какаши, но не оборачивается. Потом она подбивает Ино обратить внимание на Сая. Она подсказывает ей это, потому что Сай, в общем-то, хороший, к нему просто нужно привыкнуть. Сакура устраняет конкуренцию в лице Ино, хотя и бороться за Саске… она даже сама не понимает, почему ее примагничивает обратно к нему. Потому что ей семнадцать? Потому что ей его жалко? Потому что она хочет хотя бы понять, за чем гналась так долго? Сакура ходит к нему и разговаривает с ним через прутья решетки. Разговором это, конечно, назвать сложно — монолог читает, который Саске неожиданно даже слушает. Она с Наруто просит за Саске, склоняет голову и повторяет себе, что любит его уже много лет. У нее в груди груда углей, но если их разжечь, то пламя же снова загорится ровным светом? Акеми смотрит на нее все теми же грустными глазами, когда она ловит ее с Саем. — Ты что-то еще хочешь узнать о Кукловоде, Ящерка? — ровным тоном спрашивает у Икимоно Сай. Акеми мотает головой и прячется за фальшивой улыбкой — Сакура неожиданно понимает, что научилась читать их обоих. Два лжеца из Анбу, только Икимоно лучше мимикрирует, притворяясь, что умеет жить. — Мы собираемся всей командой на ужин, Сай, я хотела тебя позвать, — к Акеми она не обращается, но приглашение может распространиться и на нее, если Сай позовет свою подругу. Странно, что между ними ничего нет. Странно, что глаза Акеми сухие, даже несмотря на Неджи. Гений клана Хьюга погиб, но его бывшая девушка спрашивает почему-то о ком-то еще. Сакура чуть хмурится, хочет было спросить, что к чему, а потом вспоминает, что это, в общем-то, не ее дело. Ее дело — это Саске, которого наконец-то выпускают; это Саске, которого она робко берет за руку и который едва-едва сжимает ее пальцы своими в ответ. У них есть шанс, убеждает себя Сакура. Точно есть.