Fourth of July.

Донни никогда не был тактильным, он никогда не был тем, кто жить не мог без лишнего прикосновения или совместного ужина по вечерам. Каждый вечер ему просто хотелось прийти домой и чтобы Лео не трепал ему мозги своей романтикой, своей привязанностью к нему и нежностью. Для него, как прожиточный минимум, чтобы Лео приготовил ему поесть, дал ему расслабиться после работы, позволил посидеть одному в гостиной и посмотреть телевизор, а потом тихо лежал на своей половине их кровати. Он мрачный, не подпускающий слишком близко к себе. Донни, как истинный мужчина, привык решать свои проблемы сам и просто не позволял себе рассказывать свои переживания кому-то. Он холодный и чёрствый, желающий просто жить на этой планете, ходить на работу, чтобы заработать им на жизнь. Лео другой. Он более женственный, если так можно о нём выразиться. Для него важны эти нежности и трепетности моментов, проведённых рядом со своим любимым человеком. Ему часто не хватает даже малейшего внимания от своего парня, ему не хватает его вечерами за столом или по ночам в постели. Он признаётся себе в том, что уже и не помнит, когда они с Донни последний раз случайно соприкасались кончиками пальцев или как, перегнувшись через стол, Лео держал его за руку, поглаживал его ладонь большим пальцем и просто наслаждался тишиной, сидя вечером на кухне. У него есть несколько обязанностей: быть примерным, тихим парнем; не докучать Донни по пустякам; готовить ему ужин, чтобы, приходя вечером с работы, его любимый парень не оставался голодным; и не прикасаться к нему. Со временем Лео смирился со своей ежедневной рутиной. Конечно, у него довольно много времени на себя, целый день до тех пор, пока его мужчина не вернётся домой. Но он остаётся всем тем же маленьким мальчиком, которому так не хватает внимания. И ему сложно жить в обществе своего парня, когда Донни, останавливаясь в коридоре, в очередной раз спихивает его с дороги, чтобы пройти на кухню и расслабиться там в одиночестве. Лео, как любящий парень, жертва, с нетерпением ждёт своего парня с работы, стоя в коридоре. Он прождал около двадцати минут, скрестив руки на груди и не выходя из коридора. Чтобы хоть как-то отвлечься от нарастающего раздражения и скуки, он открывает телефон и пролистывает мессенджер сообщений, во-первых, для того, чтобы проверить, есть ли какое-либо сообщение от его парня или нет, а во-вторых, ответить на некоторые сообщения своих друзей-коллег. В какой-то момент он не может отделаться от мысли, что, встречаясь со своими коллегами по два-три раза в неделю и не засыпая с ними в одной кровати, он однозначно получает больше внимания и прикосновений, чем от своего дорогого и любимого парня. Внимание Лео привлекает щелчок входной двери, когда ключ, наконец, протискивается в замочную скважину и проворачивается. Донни, как приличный работник, заходит домой в своём классическом костюме - чёрных брюках, белой рубашки с чёрным галстуком и чёрным пиджаком поверх. Его лицо, как всегда, напряженное, взгляд хмурый и усталый, а на его лбу стали проступать некоторые морщины, по мере того, как он сильнее хмурился, видя своего парня в коридоре. Как только он оказывается внутри квартиры, закрывает за собой входную дверь, он одаривает своего Лео холодным, усталым взглядом, а Лео, в свою очередь, видя своего парня перед собой, убирает телефон и делает шаг от стены. — Тебя снова задержали на работе? — ненавязчиво спрашивает Лео, всё ещё скрестив руки на груди и глядя на своего парня с лёгкой обидой. Ему никогда не нравилось, что Донни задерживается на работе. Для него это было как очередная потеря времени, которое он мог бы провести со своим парнем. И то, ссорясь... — Да, — ответ Донни сухой, после работы он словно выжатая досуха губка. Лео ещё пару секунд смотрит в его тёмные, как горький шоколад, глаза, пытаясь найти в них хоть каплю чего-то живого, чего-то, за что он сможет зацепиться и что даст ему шанс хоть как-то поднять настроение своему парню. Донни закрытый, будто специально закрывается ото всех, не позволяя никому увидеть эту маленькую живую частичку в своей душе. На кухне стынет ужин и, как только Лео улавливает запах еды, он снова вспоминает тот самый вопрос, который он так хотел задать своему парню, как только тот войдёт. Но, несмотря на своё желание, он несколько секунд колеблется, оставляя между ними только напряжённое молчание, прежде чем, наконец, говорит. Его голос звучит тихо и стеснительно: — Ты хочешь поужинать вместе? Донни тут же хмурится сильнее, его лицо мрачнеет, когда он уже в который раз за эту неделю слышит этот вопрос. Он надеялся, что Лео скажет что-нибудь другое, а не начнёт играть в свои смазливые игры, устраивать маленькие сцены перед Донни, мол, он маленький мальчик, которому не хватило внимания в детстве. — Нет. Лео хотел услышать другой ответ, хотя и понимал, что его надежды напрасны и что его мужчина ни за что не согласится посидеть с ним, просто чтобы уделить хотя бы капельку внимания своему вечно скучающему парню. Лео прикусывает нижнюю губу и снова пару секунд молчит, прежде чем, всё ещё избегая взгляда своего парня, снова заговорить. — Потому что ты устал и не хочешь никого видеть? Или, может быть, есть какая-то другая причина? — ...Леон, не е*и мозги. Я устаю на своей работе и ты это прекрасно знаешь. Отвали и дай мне отдохнуть, — голос Донни становится твёрже и грубее, пока он цедит сквозь зубы своему парню. Сердце Лео вдруг съёживается, и по его спине пробегает табун мурашек. Он чувствует, что напряжение между ними снова растёт и, вместо того, чтобы хотя-бы попытаться сдерживать свою агрессию, Донни, как тиран в этих отношениях, решает без объяснений выместить её всю на нём. Взгляд Лео устремлён в пол, пока он думает, как лучше ответить, чтобы избежать очередной ссоры. Лео тянет время, и это раздражает Донни. Задержав на нём взгляд ещё примерно на пять секунд, Донни, наконец, испускает тяжкий вздох, после чего решает разуться. Всё-таки рано или поздно ноги начинают уставать от обуви. Спустя несколько напряжённых секунд в тишине Лео снова тихо говорит. — Твой ужин на столе. Донни просто кивает ему, что-то неразборчиво бормочет себе под нос, в то время как его внимание теперь зациклено на его чистой, ухоженной обуви на его ногах. Он всё ещё чувствует присутствие Лео рядом и даже бросает на него короткий взгляд, чтобы понять, собирается ли он уходить или нет. Лео всё ещё здесь, всё ещё смотрит в пол и пытается не показаться расстроенным или злым, чтобы Донни не закатил очередной скандал. — Спасибо, — Донни говорит скомкано, будто через силу. Он поднимается, выпрямляет спину, поднимает свой портфель за маленькую ручку и в последний раз смотрит на него. Язык тела Донни твёрдый, замкнутый и раздражённый. Это видно, когда он обходит своего парня стороной и уходит на кухню. Лео чувствует эту мрачную ауру, исходящую от его мужчины, и она делает его только слабей перед самим собой. Он чувствует, что его сердце тихо трескается под натиском холода от дорогого ему человека. его взгляд устремлён в пол, пока он медленно уходит в себя... Но Лео привык. Он привык вечно скучать по нему, сидя на диване в гостиной в полном одиночестве. Когда только голоса из телевизора не дают ему полностью погрузиться в печаль; когда тёплый свет заполняет комнату, не оставляя ни единого тёмного уголка; и когда Донни в очередной раз не отвечает на его звонки, его сообщения. Слова "я соскучился, ты скоро вернёшься?" так и остались непрочитанными, ещё с мая. Может быть дело в Донни, его отношении к своей работе. В последнее время он слишком зациклился на ней, забывая уделять время себе и остальному окружающему миру, включая его Лео. Или, может быть, дело в самом Лео. Может быть, он окончательно надоел своему парню своей привязанностью к нему, своим неисчерпаемым желанием быть рядом с ним даже в самое обычное, лёгкое время. Но тогда почему Донни просто не бросит его? Ему будет в два, а то и несколько раз лучше, если он будет жить один, без лишнего сожителя, занимающего у него половину квартиры. Может быть, он боится одиночества, не хочет оставаться один или, может быть, ему не хочется жить в вечной тишине и отсутствия какого-то лёгкого мимолётного контакта, пускай если и это считается для него некой навязчивостью. Он не понимает себя и признаёт это. Может быть, ему стоит ненадолго отвлечься от своей работы, разобраться в себе и своих ощущениях. Но он попросту не хочет это делать. Ему страшно увлечься этим настолько сильно, чтобы земля уходила из-под его ног, чтобы весь его собственный мир переворачивался с ног на голову. Он боится перемен в себе и окружающем его мире. Может быть поэтому он сидит один по вечерам в гостиной, принимая удобную позу и переключая каналы на телевизоре. Он давно перестал увлекаться тем, что происходит в мире, поэтому сейчас просто раздражённо тыкает на кнопки пульта, выбирая то, что ему может понравиться. Его раздражение немного усиливается, когда он замечает присутствие своего парня в дверном проёме и слышит длительную тишину. Его раздражает этот молчаливый взгляд в его сторону, но он оставляет рот на замке, ожидая, пока Лео заговорит первым. — Ко скольки тебе завтра на работу? — Лео заговаривает первым, не вытерпев долгого молчания между ними, при том, что Донни давно заметил его. — Как обычно, мне нужно быть там в семь. Зачем спрашиваешь, если знаешь? Тон голоса Донни, однако, спокойный. По нему не скажешь, что он слишком раздражён присутствием своего парня или терпеть его не может. Он даже поворачивает голову к нему, чтобы видеть его лицо и смотреть в эти родные изумрудные глаза, когда их зрачок устремлён прямо на Донни. — Мне нужно приготовить тебе завтрак? Или ты, как обычно, поешь на работе? — в голосе Лео слышится лёгкое раздражение и обида, когда им снова приходится затрагивать тему работы его мужчины. На лице Донни снова начинают образовываться мелкие морщинки, когда он сводит брови к переносице. — И когда я вообще просил тебя готовить мне завтраки? Я всегда ем на работе. Лео скрещивает руки на груди и на мгновение задерживает взгляд на Донни. Он не понимает, почему его парень так пренебрегает им, его трепетным отношением к нему. Он не понимает, что с ним стало не так после стольких свиданий и двух лет сожительства. С другой стороны, он понимает, что мог надоесть своему парню... Но тогда его ещё больше волнует вопрос, почему они до сих пор не закончили эти отношения. — Ясно, — Лео бросает напоследок только это, сухое, злое и мрачное "ясно", отводя взгляд, — спокойной ночи. Но даже когда он уходит, оставляет своего парня одного, ему не становится легче на душе. Он чувствует себя подавленно, истощённо от отношения Донни к нему. Он не из тех персон, кто просто плюёт на другого человека, когда тот не хочет решать конфликты словами, просто сесть и поговорить, без лишних глаз и ушей... Лео всегда было очень тяжело принимать те моменты, когда от него уходили и не говорили ни единого слова, не объясняли своё отношение к нему. Он чувствовал себя неправильным, копался в себе столько, сколько мог, пока, наконец, не наступало выгорание. но даже тогда рядом с ним кто-то был, вёл его к яркой и красочной жизни и помогал справляться со всеми трудностями. Но сейчас, когда он снова один, когда он сидит на полу их комнаты в одиночестве, когда ему некому ничего выговорить, ему тяжело. Он хочет покончить со всем этим, хочет, наконец-то, поговорить со своим парнем о его отношении к нему, даже если ради этого придётся загнать Донни в угол и постоянно кричать на него. Но он чего-то боится... Возможно, что их отношения распадутся и он останется ни с чем, останется без любимого человека, без своей зависимости. Вероятнее всего поэтому он просто закрывает на всё глаза и продолжает пытаться быть с ним.