Fourth of July.

Любовь к танцам у Лео пошла из детства. Его отдали на гимнастику ещё в раннем возрасте, когда он ещё ходил в подготовительную школу. Его изумрудные глаза загорались каждый раз, когда он видел по телевизору этих прекрасных девушек, танцующих красивые танцы на концертных студиях города Сент-Луис. Он смотрел на них с восхищением, а когда за спиной проходили родители, часто начинал восклицать завистливым голоском. — Я тоже так хочу! Отец Лео был не очень рад увлечению сына. Лео был единственным ребёнком в семье, так что мужчине, ясное дело, хотелось вырастить из него мужественного, здорового паренька. Мама Лео тоже некоторое время сомневалась насчёт интереса их маленького сына к такому женскому занятию. Но, в отличие от своего мужа, она хотела, чтобы её мальчик занимался тем, чем действительно хочет, чем пожелает заниматься его ещё неокрепшая тогда душа. Некоторое время они с его женой обсуждали желание их сына, находили плюсы и минусы, а после, наконец, нашли решение. Уже в пять лет Лео начал ходить на гимнастику, занятия по которой проходили на нижних этажах его подготовительной школы. Он показывал хорошие результаты, хорошо общался с коллективом и тренировал дисциплину. Были и переломные моменты, когда будучи уже подростком Лео где-то промахивался, падал прямо на сцене, попадая в объективы камер, на всеобщее обозрение. Его мышцы были слишком напряжены, а руки дрожали, пока он, сидя где-то на скамейке в отделённой для переодевания комнаты, пытался успокоиться. Он сильно стрессовал, начинал сравнивать себя с другими участниками, как только чувствовал, что танцевал недостаточно хорошо, пускай этого и не было заметно судьям, сидящим в самом центре зрительного зала. В эти моменты он обещал, клялся себе, что станет лучше, что больше не будет прежнего "Лео", который всегда делает что-то не так, недостаточно хорош по сравнению с остальными. Он совершенствовал себя, старался намного усерднее, лишь бы никогда больше не открывать дверь назад, ведущую к этому маленькому себе. Лео не отстаёт ни в чём и, если быть честным, даже обгоняет некоторых своих коллег-друзей. Им восхищаются многие, как взрослые, уже имеющие опыт, так и дети, которые, возможно, только обретают свои первые начинания в сфере танцев, гимнастики, акробатики. Но, несмотря на то, что он уже один из лучших, комплекс неполноценности никуда не исчез из его головы. Именно поэтому он сейчас так усердно старается на своих тренировках, чтобы в скором будущем хорошо выступить на глазах у многих людей в большом концертном зале. Он пашет, как только может, от синяков на коленях и руках, до дрожи в коленях и полной потери равновесия. Он пашет для себя, для своих зрителей, для своих друзей и своего парня. Ему всегда хотелось, чтобы Донни гордился им, гордился тем, какой у него восхитительный и талантливый парень, и хвастался всем, кто хоть писк произнесёт про его Лео. И Донни искренне гордился им. Он старался быть почти на всех выступлениях своего любимого танцора, ждал, когда концерт полностью будет закончен, когда пройдёт награждение, чтобы они могли вместе уехать домой и просто отдохнуть, лёжа в кровати в полной тишине или сидеть на диване, смотря телевизор. Конечно, Донни не забывал о своих рабочих часах, поэтому, если встреча была очень важна, неотложна, он отказывал себе в возможности взглянуть на очередное выступление Лео. и это расстраивало танцора. Пожалуй, это было одной из причин, почему он ненавидел такую ответственность Донни к своей работе. Ему было недостаточно внимания своего Донни и, при первой же возможности, он говорил ему об этом. Они затевали новый спор, новую ссору, после которой Лео, сидя со слезами на глазах, отказывался спать с ним по ночам, волнуясь, что Донни увидит его таким расстроенным. Его ещё больше страшила мысль о холоде от своего мужчины и что даже если он увидит эту мелкую дрожь в теле своего любимого человека, он ничего не сделает. Ему лучше оставаться незамеченным, чем он будет терпеть ещё одну выходку Донни с безразличием к нему и его чувствам. Вместо этого он сидит по ночам один на кухне и тупо вглядывается в стол, стараясь не дать слабину даже перед самим собой. Он не хочет казаться слабым ни перед кем. Его никогда не устраивала даже малейшая мысль о том, что он может быть настолько слабым, чтобы выплакаться перед кем-то. Он пытается быть сильным в своих глазах, в глазах своего парня, в глазах остальных, даже несмотря на то, что всё это медленно убивает его изнутри. Лео сидит там всю ночь, пока, наконец, не решает уйти спать, под утро. Он ощущает холод в их комнате ещё с порога и он неприятно сквозит в его сердце, заставляя его в очередной раз поёжиться и засомневаться в своём решении вообще прийти сюда после их ссоры. Сердце и тело Лео просит прикосновений, просит быть ближе к нему и, для начала, просто обняться. Он знает, что Донни не особо любитель прикосновений, особенно в ночное время, когда его тело и мозг отдыхают от повседневной рутины. Лео хочет ворваться в его личное пространство, хочет прижать его к себе так сильно, насколько он только способен, он хочет чувствовать его в своих руках. Но, несмотря на свои желания, всё, что он может сделать, это сжаться позади него, обхватить себя руками и лишь легонько прикоснуться к его спине своей головой. Лео скучает, просит внимания и просто увядает в мучениях, не получая его. Он ощущает одиночество всем телом, когда остаётся один, лёжа в их кровати и слегка захватывая своими руками половину кровати своего парня. Несмотря на то, что комната освещена приятным, тёплым светом из окна, он всё ещё чувствует холод и усталость, когда не досыпает несколько часов мучительной ночи. Всё это давит на него, не даёт ему сконцентрироваться и подстроиться под волну его утренней тренировки, на одной из которых, всего пару дней назад он был заряжен хорошей энергией, активно выполнял движения в танце и доводил комбинации в нём до здравого ума. Он чувствует ужасную сонливость, время от времени зевает, сидя на полу в тренировочном зале и еле поднимает себя, чтобы ещё раз прогнать танец. Плохое настроение преследует Лео почти всю первую половину дня, делая его раздражённым и унылым в глазах своих друзей-коллег. Они сопровождают его почти всю дорогу до выхода из здания, ненавязчиво пытаются расспросить его о его состоянии, на случай если Лео всё-таки решит поговорить с ними об этом. Но Лео трудно даже слышать их голоса, которые так и жужжат ему в уши. Он замыкается в себе, отказывается говорить с ними по этому поводу и также скованно прощается с ними, в последний раз делая попытку доказать, что он в норме. Но он не в норме. Он также молча, расстроенно сидит на диване в квартире своего друга Итана, пока тот с беспокойством смотрит на него и гадает, что могло такого произойти, что Лео такой молчаливый сегодня. Ответом, возможно, послужит тихий и крепкий сон Лео, когда тот уже не выдерживает этой тяжести под своей кожей и, удобно устраиваясь головой на колене Итана, медленно засыпает. Его уморили прошлые день и ночь, так что, пока его парня нет рядом с ним, он старается заполнить пустоту присутствием своего друга. И это в какой-то степени помогает ему. Лео чувствует покой и комфорт, пока его организм наконец-то отдыхает. Возможно, где-то в глубине души он всё ещё волнуется насчёт того, что он не предупредил своего парня о своём отсутствии и даже не отвечал на его звонки, пока его телефон лежал около него, а он тихо посапывал, всё ещё отдыхая в присутствии своего друга. Он спит до позднего вечера, восстанавливается после напряжённой ночи, возможно, даже набирается сил с помощью прикосновений своего друга к его плечу и тепла его тела. А вот волнение Донни только усиливается, когда он, приходя домой, не слышит этого, пускай и навязчивого, иногда надоедающего, но родного голоска. Он пытается дозвониться до Лео, отправляет ему несколько смс, в которых ясно видно его раздражение. Он собирается отругать своего парня за то, что он даже не предупредил его о своём уходе и что даже не отвечает на его звонки, заставляя его раздражение и волнение стремительно расти. — Алло? — спустя ещё несколько молчаливых звонков гудки прекращаются, трубку поднимают и с другой стороны слышится голос. Он был слегка отличным от голоса Лео. — И где ты? Ты время вообще видел? — голос Донниэ звучит внезапно резко, да и сам он, похоже, раздражён выходками своего парня. — А... Донни, это Итан. С Лео всё хорошо, он тут, лежит рядом со мной. Раздражение Донни слегка утихает и на смену ему приходит лёгкое смятение. — Он... С тобой? А ты не мог бы дать ему трубку? — Ээ... Ну, прямо сейчас он спит, так что нет, не могу, — Итан переводит взгляд на Лео внизу и слегка смягчает голос. — Спит? — голос Донни становится слегка недоверчивым, даже слегка раздражённым, — Это он типо собирается остаться у тебя и я ни о чём не знаю? Мгновение мужчина молчит, неуверенный в своём ответе. — Ну... Он вроде как не собирался оставаться... — его брови смыкаются у переносицы, когда его посещает одна мысль, — я думаю, что он бы сообщил тебе, если бы ушёл ночевать ко мне. А если нет... Вы что, опять поссорились? — Я- — Донни снова замолкает на пару секунд, осознавая, к чему ведёт этот разговор, — так. Даже если мы поссорились, это наше дело, окей? Тебя это вообще волновать не должно, — его голос становится немного резче, а его ладонь сжимается в кулак. Итан поднимает одну бровь и слушает Донни с некоторой недоверчивостью, пока его взгляд зациклен на ничего ещё не подозревающем Лео. У них с Донни как-то сразу не заладилось. Возможно, всё дело было в дружеской ревности, или, может быть, Итан сразу заподозрил что-то неладное. — Я понимаю, что это ваши дела и я в них не лезу. Не нужно на меня агрессировать, чувак, я всего лишь спросил, — между ними на несколько мгновений повисает тишина, прежде чем Итан продолжает, — ты его заберёшь? — Ну... Планирую. Хотя, если он спит... Может быть, я приеду чуть позже, — агрессия Донни стихает, когда разговор снова переключается на Лео. — Чуть позже? — мужчина бросает взгляд на настольные часы, чтобы ещё раз убедиться в правильности времени. Пол одиннадцатого, — Ты уверен? Если Лео проспит ещё около получаса, а то и часа, я не отпущу его. — Что значит не отпустишь..? — глаза Донни сужаются, а сам он чувствует, как его гнев снова поднимается. — Сейчас поздно. Я не хочу, чтобы он ходил один по тёмным улицам. Гнев Донни снова уступает место непониманию. Его Лео уже достаточно взрослый мужчина, чтобы ходить по улицам в одиночестве глубокой ночью, тогда что не так? Тем не менее, он решает сейчас просто смириться с этим фактом, хотя его очень раздражает поведения друга Лео. — Окей. Значит, я скоро заберу его. Я буду у тебя в течение двадцати минут. Разбуди его, пожалуйста. Раздражение Донни не утихает даже после того, как он завершает звонок. Его всё ещё волнует то, что тот так привязан к Лео и иногда даже позволяет себе совать свой нос туда, куда его не просят. Это выводит Донни из себя, заставляет его прочувствовать гнев всем своим телом, и, если говорить по-честному, при каждом разговоре между ними, он еле сдерживает свой гнев. Ему никогда не нравился друг Лео.