Искажение зеленого и черного

Осознание жизни. Когда это происходит? В какой из моментов прожитых эпизодов осознанного существования ты начинаешь понимать это самое существование? Кто-то помнит все с самого рождения, почти с утробы, кто-то — с появлением первых счастливых эпизодов в детстве, другие не могут сказать ничего конкретного. Гарри же не повезло, ему пришлось осознать жизнь с трагедии — со смерти своих родителей. 31 июля 1985. Их нашли. Понимание этого тяжестью осело в теле, на душе — так, что дышать стало почти невозможно, тяжело, с надрывом. Капли пота застилали обзор, тело горело, в особенности левая сторона, рука, держащая палочку, дрожала так сильно, что грозилась безвольной плетью повиснуть вдоль тела. Но этого нельзя было допустить, ни в коем случае — не в момент, когда она осталась единственная, кто может защитить Гарри. Их расщепило. Точнее, только Лили. Шею и левое плечо адски жгло, разливаясь волнами пульсирующей боли. Лили тяжело дышала, из ее глаз градом катились слезы, но она лишь стискивала зубы. Крик вырвался из нее только раз — в момент, когда они тяжело приземлились на дорогу Литтл Уингинг. Она бросила взгляд на свою левую руку — точнее то, что от нее осталось, — и сквозь агонию наложила заклинание Вулнера санентур, а когда оно практически не сработало, заморозила рану Иммобулюс. Только вот чары — не зелье, а она не целительница. Она понимала, что без профессионального лечения станет только хуже. Кусок плоти расщепило настолько сильно, что почти оторвало от тела, рваным швом отделяя конечность от стыка плеча и шеи до груди, дробя кости и выворачивая мясо. Гарри, увидев это, застыл холодной, неподвижной статуей — это зрелище буквально парализовала пятилетнего мальчика. Если бы Лили не тянула его здоровой рукой за плечо, он так и остался бы сидеть, покрытый кровью и пылью, остекленевшим взглядом смотря в пустоту. Литтл Уингинг. Воспоминание об этом месте возникло буквально на краткий миг, прошептало на ухо Лили голосом родной сестры, говоря, чтобы она навеки забыла о существовании этого места, но этого хватило, чтобы перебросить их с Гарри прямиком на Тисовую улицу. Это был момент фальстарта, Лили просто не сумела остановиться на полпути — поворот, жуткая боль, и они оказались здесь. Она понимала, что это была ошибка. И проблема была не в том, что Петунья не поможет ей. Все было в стократ хуже — погоня за ними продолжалась, и теперь Лили из-за своей глупости могла подвергнуть опасности сестру, всю ее семью, и, возможно, всех живущих здесь маглов. Только трансгрессировать второй раз не выйдет. Совершать прыжки категорически воспрещалось даже в том случае, если волшебник ощущал тревогу или недомогание — это могло привести к плохой концентрации при трансгрессии и далее — к расщеплению. А у Лили была практически оторвана левая рука, ее сознание шаталась, как тонкий стебелек цветка на ветру, и все внутри буквально дрожало от неприятия произошедшего, того, что осталось за ее спиной… того, что было хуже смерти. Горящего особняка — их дома, их убежища, — оставленных друзей и союзников, и Джеймса… к которому она, возможно, никогда больше не сможет вернуться, подойти и обнять, услышать смех и посмотреть прямо в глаза… Не выдержав, Лили всхлипнула, но тут же зажала рот рукой. Шаг — и она грузно рухнула на асфальт, утягивая за собой ребенка. Гарри все также молчал, вокруг него плотным коконом застыл воздух — возможно, просто ложное ощущение, а возможно, наступление скорого стихийного выброса. Этого нельзя было допустить, тут, в маггловском городке. Пусть закон о секретности и отменили несколько лет назад, опасность от этого лишь усилилась. Теперь было необходимо опасаться не отдела магического правопорядка, а отдела УНМФ — устранения нежелательного магического фона. Им нужно было убраться как можно скорее, чтобы не ухудшить ситуацию, не допустить невозвратного… Волшебная палочка, что она сжимала в ладони до посинения, надавила на губы, она почувствовала ее деревянный рельеф неожиданно сильно, почти болезненно — оказывается, ее нижняя губа лопнула. Мелкая царапина по сравнению с другими травмами, но именно эта боль показалась невыносимой. Она затряслась с новой силой. Вдруг Гарри, до этого безучастно сидевший на земле и стеклянными глазами смотрящий на ранение Лили, резко дернулся. Его руки вскинулись в защитном жесте, а из горла вырвался хриплый вой — будто вой зверя, попавшего в ловушку. Лили мгновенно подскочила, выступила перед сыном и вскинула не искалеченную руку с палочкой. Чем бы это ни было — материнским инстинктом, кровной связью, но Лили буквально кожей почувствовала страх, обуявший Гарри, который указывал в одном конкретном направлении — вперед. — Мама, — послышался еле слышный, задушенный отклик. — Не… Не давая Гарри договорить, Лили бросила на него дезиллюминационное заклинание. В тот же миг произошел взрыв. Пространство исказилось, с громкими хлопками перед ними начали появляться люди. Один, двое… шестеро. Люди, чьи лица были закрыты белыми капюшонами, чьи руки направляли палочки прямо на Лили, и чьи глаза блестели почти нескрываемым триумфом. Нашли, догнали. — Грязнокровка тут, но где же мальчишка? — тихо прошептал кто-то, стоящий дальше всех, на что ему просто махнули рукой, веля заткнуться. «Голос знакомый» — почти истерично подумала Лили, но глаза ее в противовес паническим мыслям вспыхнули, а рука перестала дрожать. Она не сказала ни слова, но остальные ясно осознали ее намерения — убить, уничтожить, сделать что угодно, но не пустить дальше. Мгновение тишины… а после вся улица погрузилась в хаос. Кто-то закричал, кто-то сразу рванул вперед. Полетели всполохи заклинаний. Лили перестала понимать происходящее, перестала следить за движением палочек, действуя на одних голых рефлексах. Один из самых мощных щитов, которые она когда-либо ставила, выдержал шквал первой атаки. Ее руку свело судорогой, казалось, что палочка раскалилась, вплавилась в ладонь. Сзади Гарри в отчаянии вцепился в ее плащ — она почувствовала, как его маленькие кулачки сжали ткань одежды, пытаясь оттянуть ее от сокрушающих Протего заклинаний. Ее маленький, но такой разумный сын все понимал, а потому не издавал ни звука, практически не дышал. На глазах у Лили навернулись слезы и она упала в странную прострацию: время замедлилось, движение врагов стали кристально ясными, движения палочек — предсказуемыми. В голове билось лишь единственное слово: «спасти», «спасти», «спасти». — Флиппендо Дуо! Мощный импульс разошелся от Лили тяжелой сжатой волной воздуха. Тяжесть, тянущая плащ, пропала — Гарри отбросило назад, и Лили успела кинуть вслед за ним чары безмолвия, чтобы никто не услышал его крик. Другие маги же даже не шелохнулись — ожидаемо, но это заклинание предназначалось не для них. Маги начали окружать ее. Лили, ведомая своим планом, опустила палочку вниз, на землю. Протего отбивал заклинания лишь со спины, и вскоре Лили зашлась в смертельном танце, уворачиваясь от страшных чар и проклятий, насылаемых на нее. Преследователи ревели, пытались пробиться к ней, но пока безуспешно. Понемногу, шаг за шагом, Лили отводила их от Гарри. — Просто отдай нам мальчишку, и ты не пострадаешь! — снова крикнули ей. Глаза Лили светились мрачной решимостью. «Убью, сожгу дотла, но не дам им поймать Гарри.» — Фумос, — мгновение, и всю улицу, включая Лили и преследователей, окутал туман. Лили сосредоточилась, проверяя: нет, Гарри под заклинания не попал — он отлетел достаточно далеко, чтобы оказаться вне зоны воздействия чар. Лили на мгновение закрыла глаза. Ее сын был умным и сильный волшебником. Он справится. — Авада Кедавра! — не выдержав, вскинул кто-то палочку, но промахнулся. Зеленый росчерк прочертил в тумане линию, показывая Лили. Она распахнула красные от полопавшихся капилляров глаза. А после невербально применила трансфигурацию на дым, и вместо грязной, оседающей пыли появился порох. — Назад! — крикнул кто-то, видимо, догадавшись о ее намерениях, но было слишком поздно. «Сожгу дотла». — Конфринго! Воздух на секунду сжался до плотной точки, а после взорвался, окутывая дорогу огненным адским взрывом. «Защити… Гарри и это место». Джеймс применил похожее заклинание, давая ей и Гарри шанс выбраться из горящего Поттер-мэнора, а стихийные проявления магии у Гарри с детства часто вызывали огонь… и ее сыну он нравился. Бывало, мальчик брал палочку Джеймса и учился вызывать маленький, умещающийся в ладони огонек, а после мог часами любоваться им, завороженный чарующим танцем пламени. В такие моменты Джеймс и Лили сидели рядом и смотрели на то, как большие зеленые глаза их сына лучатся детской радостью и удивлением, что было редкостью для их обычно серьезного, спокойного Гарри. А после все трое еще долго могли находиться в блаженном, мягком состоянии того волшебного момента, когда все хорошо, когда все в безопасности и счастливы… и сейчас всполохи пламени яркими вспышками поглощали все вокруг, как далекие воспоминания об отражении в глазах ее маленького, любимого сына. Только не было безопасного, спокойного вечера у камина, не было веселого смеха Гарри и любящей улыбки Джеймса…. все погрузилось в красную пелену огня. Лепестки огня проникали в каждую клетку ее тела, плавили ее кровь, глаза, волосы. Ее легкие таяли, горящей смесью сжигая органы, тело скрутило, пытаясь сбросить, убежать, спастись от разрывающей существование агонии. Чувство отчаяния и бессилия наполнили Лили, муки пламени пронзали насквозь, вплавляя части ее существования, ее души друг с другом, оставляя за собой лишь мучительный, безмолвный крик, звучащий в пустоте бесконечности. «Защити Гарри…» *** Гарри был не в порядке, далеко не в порядке. Вначале его по касательной задело каким-то оглушающим заклятием, а после того, как он очнулся, сразу же затянуло в трансгрессию, по прибытию которой он увидел ранение Лили: торчащие наружу белые остатки костей на фоне разорванного, кровавого мяса… кровь была везде, она алела на фоне бледной, почти серой кожы, срывающийся крик Лили набатом отдавался в ушах, а он стоял, беспомощный, не способный сделать ничего, только смотреть. Мальчик впал в шоковое, безмолвное состояние, почти не осознавая реальность: его куда-то тащат, они бегут, падают. А перед глазами все так и стояла эта страшная картина — почти оторванная, расщепленная рука его матери, кровь, ее дрожащие губы, свистящее дыхание, почти закатившиеся глаза, остатки кости. Это был какой-то кошмар. Это не могло быть реальностью, это не могло произойти с его мамой, этого не могло быть. А потом Гарри почувствовал холодное, тянущееся прямо перед ним ощущение опасности. Он будто почувствовал дыхание самой смерти, что подлетела сзади, вцепилась своими костлявыми руками ему в плечи и обдало затылок леденящим кровь дыханием: «я иду за тобой, я впереди». Гарри пришел в себя, когда его толкнули за спину. На глазах выступили слезы, рот открылся в безмолвном крике. Он дернулся, пытаясь встать перед Лили — защитить ее, сделать хоть что-нибудь, но ему не позволили выйти. — Мама… — выдавил он, не зная, что делать, что сказать. Больно ли ей было? Мог ли он сделать что-нибудь, чтобы помочь ей? Пусть хотя бы не закрывает его собой. Не надо! — Не… Впереди появились шестеро преследующих их магов — именно такие люди в белых накидках напали на них поздно вечером, разрушив их дом почти до основания. Гарри не сразу заметил, что его они не видят. В груди что-то сжалась, почти придавливая его к земле, глаза горели. Ему было страшно, очень страшно, но он не издал ни звука. Воздух тихо начал трескаться вокруг Гарри. На них обрушилась адская какофония звуков, летящих заклинаний и криков. Гарри инстинктивно вздрагивал и тянул край плаща Лили каждый раз, когда летящие в них проклятия разбивались об невидимый барьер. А потом он почувствовал, как в груди появляется сильное напряжение. И с каждой прошедшей секундой это ощущение нарастало, грозясь просто разорвать его на куски. Ладони и глаза начали гореть, в ногах появилась дрожь. Гарри пошатнулся, почти наваливаясь на свою маму, но в последний момент сумел восстановить равновесие. Что с ним? В него попало какое-то заклятие? Что это было? Но не успел он ни понять, что с ним, ни хоть как-то оповестить об этом Лили, как почувствовал импульс, и его с силой оттолкнуло далеко назад. Приземление, удар. Гарри прокатился по земле, прежде чем остановился по инерции, и тут же тяжело приподнялся, отчаянным взглядом смотря вперед — где была его мама, где ее хрупкая фигурка с развивающимися рыжими волосами танцевала среди шестерых страшных, грозящихся раздавить ее противников. Что-то внутри него сжалось, заставляя задыхаться. Слезы градом лились по его щекам. «Кто-нибудь, спасите мою маму!» Но магия оставалась безучастной к его мольбам. А потом один из магов вскинул палочку, и на ее конце появилась зелёная вспышка. Такая же вспышка заклинания, что летела в спину его отца. Гарри закричал. И магия внутри него взорвалась. Всего было слишком много, слишком болезненно. Гарри почувствовал, как что-то внутри него вырывается через кожу, поры, выходит, будто осязаемое проклятие, буквально разрывая мальчика на куски. Он забился в агонии, выгибаясь. Мир покрылся бесконечным количеством трещин. Но даже так в голове билась только одна мысль: «Нет! МАМА! Спасите ее! СПАСИТЕ!» Пространство вокруг него исказилось, из воздуха начали появляется невидимые, но будто обтекаемые ветром протуберанцы, который сплетались вместе, образовывая пульсирующую дыру, поглощающую ничто, включая свет, воздух, пространство прямо внутрь себя. Оно почти добралось до Гарри, и неизвестно, чтобы с ним случилось, дотронься до него эта страшная, поглощающая жизнь дыра. Но вдруг, будто достигнув точки невозврата, она замерла. Миг. И мир взорвался. Взорвался, будто зеркало, распадаясь на миллиарды крошечных осколков. И через заволакивающие слезы Гарри, все ещё тяжело лежавший на земле, увидел приземлившегося рядом с ним человека с темными, безумными глазами. Глазами, такими горящими, жуткими, которые точно также, как до недавнего появившаяся червоточина, поглощали и затягивали в свою пучину. — Конфринго! — услышал Гарри крик Лили. А потом точно такой же взрыв произошел впереди, где сражалась его мама. Гарри вскинулся, и перед ним прямо в воздухе распустился кроваво-огненный цветок, пыль острыми всполохами оцарапала его лицо, а нос учуял запах гари. Не успев ни подумать о последствиях, ни о том, что открывает спину какому-то незнакомцу, Гарри вскинулся и бросился вперед. — Нет! Мама! — НЕТ! — вторил ему неожиданно крик сзади, а потом Гарри почувствовал, что его снова подбрасывают в воздух и тащат назад. Второе приземление было жестким — Гарри сильно ударился головой, и на несколько мгновений полностью оказался дезориентирован. Но когда он поднялся, чувствуя, что задыхается — от слез? от боли? — незнакомец, опередив его, сам бросился к огню и взревел, вскидывая палочку перед собой: — Карпе Ретрактум! Заклинание было такой силы, что пробило насквозь стену огня с оглушающим грохотом. А после среди лижущих языков пламени вылетела маленькая, трепыхающаяся фигура. Незнакомец — молодой парень, не старше двадцати лет, — поймал Лили в воздухе, а Гарри вдруг понял, что не может дышать, а глаза так сильно застилает слезами, что он ничего не видит. Он вслепую нашел руку Лили и сжал с такой силой, что, казалось, хотел перенять ее боль себе. — Тише, успокойся, — тяжело, будто сквозь вату, прорвался ровный голос незнакомца. — Я спасу ее. Обещаю. Гарри почувствовал, как парень цепко ухватил его за плечо, а после его тело скрутила ещё одна вспышка боли, уносящая их прочь: они трансгрессировали. А Тисовая улица все продолжала полыхать. *** Гарри осторожно заглянул на кухню — если это заброшенное помещение еще могло называться кухней, — и наткнулся на прямой, обращенный прямо на него взгляд темных, почти бездонных глаз. В середине комнаты, лениво прислонившись бедром к краю стола, на котором варилось зелье, стоял молодой парень не старше двадцати лет. У него была очень примечательная, почти аристократическая внешность, короткие темные волосы, и эти безумные черные глаза — и он до нелепого неподходяще смотрелся на фоне полуразрушенного, уже лет пятьдесят заброшенного дома. Это был, как называл его Гарри, незнакомец. И он был очень странным. Кончено же он знал, что Гарри пытался незаметно подглядеть за ним. Он знал почти все: то, о чем Гарри думает, что скрывает и чего боится. Его глаза никогда не отрывались от Гарри, наблюдая за каждым движением, словом, даже вздохом — так, будто пытаясь насытиться этим, запастись на годы вперёд. Его бы следовало бояться, но Гарри испытывал что-то неопределенное — смесь из волнения и раздражение, восторга и осторожности, — все что угодно, но только не страх. Казалось, незнакомец понимал это — и, видимо, это понимание действовало на него неожиданно умиротворяюще. — Я пока не могу пустить тебя к твоей маме, — тихо ответил он на невысказанный вопрос. — Она еще не пришла в себя. Гарри медленно зашел на кухню и оглянулся. По столу, трансфигурированному из сломанной мебели, были разбросаны пустые склянки: видимо, из-за спешки, ведь обычно незнакомец с одержимой педантичностью наводил почти безукоризненный порядок. Даже, наверное, без «почти». Они прибыли в этот заброшенный дом всего два дня назад, но парень за это время сумел сделать что-то невероятное: отреставрировать дом, вылечить небольшие травмы Гарри и вырвать Лили из лап смерти. Он, забыв о сне, еде и других человеческих потребностей, денно и нощно готовил какие-то отвары, настойки и мази, которыми потом лечил Лили. Она все это время находилась в спальне прямо напротив импровизированной кухни, так что незнакомец мог с легкость перемешаться из одной комнаты в другую. Помимо этого, он успевал следить за Гарри, не пуская его к матери и не давая слишком сильно погрузиться в пучину отчаяния. Гарри не понимал, ни кто он, ни зачем все это делает. Но, что странно, не испытывал из-за этого страха… что-то будто подсказывало ему, что он в безопасности, что незнакомец не причинит вреда. Он помогал — и это было самым главным фактором, позволяющим Гарри принять его. Пока что. — Когда? — Скоро. Думаю, как будет готова вторая порция зелий. Если тебе нечем заняться, можешь помочь мне. Гарри помочь хотел. Когда он подошел ближе к столу, парень быстро взмахнул палочкой, и из стоящей неподалеку пустой тумбочки — там были всевозможные сушеные травы, какие-то склянки, которые незнакомец уже использовал в приготовлении самых первых зелий, — появился стул. Незнакомец повторил заклинания, и уселся прямо напротив Гарри. Мальчик тоже устроился, немного нервно уставившись на пожирающего его взглядом парня. — Как ты превратил стул, не сказав ни слова? — Невербальная магия, — тут же отозвался незнакомец. — Магия, основанная на твоих мыслях, образах и мимолетных желаний. Ты никогда до этого не видел такого способа колдовства? — Видел. Но ты почти не взмахнул палочкой. — Просто хорошая концентрация и воля. Конечно, для более сильного и гарантировано эффекта, заклинание чаще всего сопровождается взмахом волшебной палочки. Помимо этого надо подкреплять действие словесной формулой, произносимой вслух либо невербально, и желательно на латыни, без звучания родной речи. Такие заклинания называют «дуэльными» — взмах и слово, сильнейшая концентрированная комбинация, они лучше всего подходят для боя. Бытовые чары же можно упрощать и модифицировать на свой манер. Гарри сильно растерялся. Родители никогда не пытались говорить с ним такими словами, обычно формулируя предложения односложно, перекраивая все на простой манер. Сидящей напротив же незнакомец неожиданно по-взрослому разговаривал с ним, не делая скидку на возраст и возможное незнание предмета обсуждения. Это… подкупало. — Почему на латыни, а не на родной речи? — Самым первым заклинаниям в основу свою было заложено латинское значение, так что этот язык выступает как первоисточник, «бэкграунд» слова. Переформирования чар на другие языки с целью их облегчения часто накладывают на магию «второй слой». И при колдовстве не только на других языках, но и в упрощенном виде, действия чар ослабевают. Представь, будто ты черпаешь рукой песок и кидаешь его во врага. Используя преобразованные чары, мы будем собирать песок с самой верхушки, и бросаться мелкими, рассыпчатыми песчинками. В ином случае, используя латынь, мы сможем погрузить руку до самого дна, набрать уже землю, а не песок, и помимо точечного воздействия увеличить амплитуду броска — ведь земля плотнее, не рассыпется. Она — тот самый «бэкграунд». Я приведу практический пример. Используя чары, озвученные в английском варианте, например, Вингардиум Левиоса, мы можем левитировать предметы по воздуху, перемещать объекты с одного места в другое. Но часто это заклинание имеет ряды ограничений — дальностью воздействия и невозможностью поднимать органику и тяжелые предметы — одни из самых значимых. Поэтому вместо него можно использовать составные заклинания «Локомотор…» с добавлением предмета на английском или группу заклинаний с частичкой «Мобили…», окончания которого нужно подбирать уже на латинском. Последнее является одним из сильнейших заклинаний из группы левитационных чар. Эти чары можно использовать даже за физическими преградами, не видя объекты. Приведу примеры уже составных чар. Мобиликорпус: «Mobilis» переводится как «подвижный», «Corpus» — «тело». Мобилиарбус: та же часть «Mobilis», «Arbor» же означает «деревянный». Гарри во все глаза смотрел на сидящего напротив собеседника. Разговаривая, незнакомец ни на секунду не отвлекался от приготовления зелья: за время его слов вода даже успела поменять цвет с нейтрально-серого до синего. Говорил он медленно, артикулируя четко и ясно, и Гарри, хоть иногда и путался в незнакомых словах, под конец мог с уверенностью сказать, что понял его. Теперь именно мальчик, будто поменявшись местами с незнакомцем, пожирал его взглядом. — Ты такой умный. — Хорошо учился в школе, ничего сверх этого. — А что такое «амплитуда»? Парень слегка постучал пальцем по краю котла, отчего по зелью прошлась рябь, и убрал огонь. Под конец зелье осветилось, став нежно-серым, и не очень густым — Гарри уже наблюдал за этими процедурами, и знал, что это лишь один из компонентов для другого, более сложного состава. Наконец парень поднял глаза: его взгляд, как всегда, казался очень пристальным. Он будто читал мысли Гарри насквозь. — Максимальное значение смещения или изменения переменной величины от среднего значения при колебательном или волновом движении. Гарри моргнул. Немного нахмурился. — Я ещё не учился в школе. Слишком сложно. — Тогда для тебя в контексте моего примера это просто максимальная точка дуги, траектории, по которой будет двигаться бросаемый объект, читаемая от линии земли. Гарри прикусил губу, про себя повторяя слова. Его взгляд прояснился. Он понял. — А «органика»? — Все, что связано или получено из живых организмов. Незнакомец был слишком странным. Он был терпеливым, всегда объяснял Гарри все непонятные моменты, был спокойным и не проявлял ни толики раздражения. Будь здесь Джеймс, он не преминул бы отметить, что незнакомец ведет себя высокомерно, необоснованно кичась такими «зубрежными» знаниями. Но для Гарри он был ни дать ни взять самый настоящий Мерлин, спустившийся в этот бренный мир, чтобы помочь охотящимся за знаниями магам. Только вот Гарри никогда не верил в сказки. Незнакомец не сказал своего имени. Наверное, тогда Гарри в первый и последний раз увидел не скрываемые ничем колебания, отразившиеся в его взгляде. Он будто испугался чего-то: нахмурился, отвернулся, начал нервно крутить между пальцев волшебную палочку. И ничего не сказал. Гарри даже показалось, будто в момент по всему телу парня прошлась какая-то невидимая волна судороги. С ним было что-то не так? После Гарри выдумывал всевозможные варианты насчет того, кем мог оказаться незнакомец: начиная с того, что он мог быть старым другом его родителей, заканчивая тем, что это был кто-то под чужой личиной. Только вот парень отрицал все слова Гарри. Он не был знаком с семьей Поттер, не был их давним другом, он никогда даже и словом не перекидывался с его родителями. Поэтому Гарри следил. За словами, действиями, расположением духа. Он оказался в полной власти незнакомца, но отчаянно нуждался в его помощи. Гарри не знал, где они находятся, даже примерно. Были ли они в Англии, или по прихоти незнакомца переместились на другой конец континента? Он не знал что с его мамой. Пришла ли она в себя? Знает ли, что с ними случилось? Гарри был слишком слаб, беспомощен, чтобы хоть как-нибудь повлиять на сложившуюся ситуацию, но не делать ничего решительно не мог. Поэтому он неустанно следовал за парнем, наблюдал, запоминал, и делал выводы. — А что за заклинание ты использовал, чтобы спасти мою маму? Незнакомец сделал вид, будто не заметил несколько резкой смены разговора, между пальцев аккуратно растирая два листа белладонны. — Карпе Ретрактум. Ударение на «а» и в первом, и во втором слове. «Carpe», что означает «схватить» и «retractum» — «удалённый» или «обратно», слово гомоним. Это заклинание тоже относится к группе левитационных чар, довольно сложное. Притягивает человека к цели, или цель к человеку. Тоже действует сквозь преграды — именно так, разбив огненное кольцо, я смог притянуть Лили. Гарри впитывал всю незнакомую информацию, как губка. — Я знаю только Акцио. Когда мы с папой играли в квиддич, он всегда этим заклинанием притягивал к себе снитч, и поэтому побеждал. Это тоже левитационные заклинания? — Лишь частично. Акцио — из группы чар призыва. — Понятно. Я думал, что знаю очень много, но чем больше ты мне рассказываешь, тем больше я убеждаюсь, что это не так, — поделился своими чувствами Гарри. Незнакомец настолько открыто вел с ним диалог, что мальчик просто не мог не открываться в ответ. Незнакомец кивнул, вдруг слегка улыбнувшись. — В твоем возрасте я не знал ни одного заклинания, так что это впечатляет. Гарри удивленно приподнял брови. — А почему? Твои родители не учили тебя заклинаниям? — Мои родители были мертвы. Гарри вздрогнул — настолько спокойно и обыденно прозвучали эти слова. Он вначале даже и не понял смысла произнесенной фразы. Но незнакомец не выглядел подавленным, поэтому, украдкой смотря на него, Гарри продолжил: — Ладно… а о каком огненном кольце ты говорил? В этот момент незнакомец вдруг слегка нахмурился. — Ты не заметил? Огонь принял четкую спиралевидную замыкающуюся на себе форму. Скорее всего заклятие Лили случайно превратило огонь в некое подобие защитного барьера в виде огненного кольца — но доподлинно я не знаю, как он возник. И чтобы пробиться через него Карпе Ретрактум, мне понадобилось вначале разбить кольцо. Незнакомец, взяв палочку, задумчиво покрутил ее между пальцев. Казалось, его не оставляла какая-то мысль. — Но как он возник… я не знаю. — Ты разбил его невербальным заклинанием? — отвлекая его, спросил Гарри. — Нет, этим же, — скинув наваждение, пришел в себя незнакомец. — Просто заклинания сами по себе представляют из себя очень сложную структуру — которую волшебник, при желании, может видоизменять, дополнять или преобразовывать во что-то совершенно иное. Начать надо с того, что чары при колдовстве принимают явную физическую форму: в виде луча видимого света, невидимого, либо энергетического потока. Когда мы колдуем, конечной целью мы ставим изменения присущих объекту свойств — будь то перемещение в пространстве, изменение физических параметров или полного уничтожения. Это первый момент, который должен учитывать волшебник: незавершенные чары не являются конечной формой желаемого, а выступают в рол… Вдруг послышался глухой звук удара, прерывая незнакомца на полуслове. Гарри подскочил со стула, чувствуя, как беспокойство, на которое он старательно не обращал внимание последние два дня, подскакивает прямо к горлу, мешая вздохнуть. Но прежде, чем паника Гарри начала набирать обороты, грозясь вылиться во что-то малоприятное, на его голову вдруг легка рука. — Не беспокойся, мы здесь в полной безопасности, — неизвестно как оказавшийся рядом с Гарри незнакомец слегка взлохматил волосы мальчика. — Это прибыла сова с посылкой. Гарри тряхнул головой, и парень без вопросов отступил, идя к входной двери. Конечно же, мальчик пошел за ним. Когда дверь распахнулась, перед Гарри возникла весьма необычная картина: четверо филинов сидели по углам большой прямоугольной коробки и с недовольным видом смотрели на двух волшебников. Незнакомец, не мешкая, начал привязывать к лапе каждой из сов по небольшому мешочку, судя по звуку, наполненному кнатами. Гарри в это время оглядывал окрестности, прикрывая глаза от заходящего солнца. Перед ним раскинулся старый неопрятный дворик, окруженный живой, полузавядшей изгородью. Кое-где торчали деревянные доски непонятного назначения — может, место бывшей конюшни, — по углам валялись кучи мусора. Справа земля уходила вверх: видимо их убежище находилось на склоне какого-то холма. Деревья, растущие вверх по склону, роняли свои ветви-руки прямо на крышу дома. Слева же от крыльца находилась ржавая, еле как державшаяся в вертикальном состоянии калитка. Гарри встал на цыпочки, но не увидел ничего интересного: за калиткой вилась одна-единственная проселочная дорога, по обочинам которой росли жимолость и другие кустарники. Вид был довольно унылым, казалось, в этом месте никто кроме них и не живет. — Пойдем, нельзя, чтобы нас видели. Гарри нехотя вошел внутрь, а после с подозрением спросил: — Почему? Ты же говорил, что мы хорошо спрятаны и в полной безопасности. — Да, но лишь от магов. Значит, тут все-таки кто-то еще жил. Удивительно. Посылка, до этого державшаяся в воздухе, вдруг неожиданно опустилась на землю. — Не хочешь провести небольшое практическое занятие? — вдруг спросил незнакомец, еле приподнимая уголок рта. — Помнишь, о чем я говорил? О таких чарах, как Локомотор и Мобили — заклинаний левитации. Но ты можешь попробовать с чего-то легкого, того же Вингардиум Левиоса — если я не ошибаюсь, это одно из самых первых заклинаний, что начинают изучать ученики Хогвартса. — В Хогвартсе? — воскликнул Гарри. — Ты учился в Хогвартсе? Уголок губ незнакомца приподнялись еще выше, но он лишь поднял палец и приложил к губам — «молчи». А потом вдруг сказал то, что полностью выбило Гарри из колеи: — Давай, я одолжу тебе мою палочку, — и тут же протянул ее рукоятью вперед. Соблазн был слишком велик: минута колебаний, и Гарри все-таки несмело забрал волшебную палочку. Она была для него великовата, но что неожиданно, очень хорошо сочеталась с его магией — только древко соприкоснулось с его кожей, как по телу от макушки до кончиков пальцев разлилось приятное тепло. Такого не случалось, когда ему давали волшебную палочку его мама или папа — тогда, наоборот, было довольно тяжелое, опустошающее все его нутро чувство, что, впрочем, не мешало ему пытаться неумело, по-детски махать ею, пытаясь наколдовать что-нибудь красивое. Сейчас же ощущения в корне отличались от тех времен — и хотя Гарри не понимал, почему, ему это нравилось. Воспоминание о родителях почему-то кольнуло острой болью, но тут же прошло. А только Гарри остановился, погружаясь в свои мысли, как его тут же выдернули прозвучавшие за спиной слова: — Мне надо повторить, как звучит заклинание? — Подожди. — вдруг несмело возразил Гарри. — А разве мне можно колдовать? — Конечно, чары Надзора накладывают на волшебников только по прибытию в Хогвартс. — Но мне говорили, что нельзя пользоваться магией, точнее, нельзя концентрировать магию, потому что у детей нестабильный магический фон, и это может привести к взрыву. — Теоретически — да. Но я уверен, с тобой все будет в порядке, — незнакомец снова глядел на него тем самым взглядом — странным, всеобъемлимым, — но Гарри все равно испытывал сомнения. — Но мои родители никогда не разрешали мне колдовать. Единственное, что я знаю, это заклинания красных искр, — незнакомец вдруг вздрогнул, глаза его распахнулись, но Гарри этого не заметил, — я могу вызвать небольшой огонек, который будет переливаться разными цветами… но это даже не магия, мама говорила, что это просто импульс, а потому безвреден для меня. — Заклинание красных искр? Покажи. — Ладно, — Гарри поднял одну ладонь, и слегка сжал ее, образуя воронку. — Вспыхни, красных вихрь искр! На кончике волшебной палочки вспыхнула маленькая красная точка, которая после тонким лучом приземлилась в ладонь Гарри, и образовала танцующий маленький огонек. Гарри радостно улыбнулся, поднимая ладонь выше, но понял, что делать этого было не обязательно: незнакомец, отчего-то дико завороженный огоньком, осторожно опустился на одно колено, разглядывая волшебство. — Я сам выдумал это заклинание, точнее, оно получилось случайно. Раньше у меня часто случались магические выбросы, и я постоянно что-то поджигал. Но огонь был почти безвреден, только очень красивый. Позже мама помогла придумать формулировку заклинания, и я научился вызывать его не случайным образом, а на ладони. Правда, красиво? — Это настоящее волшебство, Гарри, — тихо ответил незнакомец. Гарри кивнул, и в этот момент из-за слабого порыва ветра огонек потух. Он вздохнул, поднимая голову, и успел заметить какое-то сложное, нечитаемое выражение лица у все еще сидящего на уровне его глаз незнакомца. Но Гарри моргнул, и тот уже поднялся, слегка прикрывая глаза. Потом отчего-то слегка мотнул головой. — Это… твое заклинание, я не думаю, что оно слабое. Поэтому ты можешь спокойно попытаться наколдовать другие. Попробуешь? Гарри несмело кивнул. — Хорошо, тогда слушай… Вингардиум Левиоса, в слоге «гар» должна быть длинная «а», во втором слове ударение на «о». Плавно взмахиваешь палочкой, описывая небольшую дугу, а затем резко и коротко ведешь ею вниз. Попробуй. Гарри пробовал, но за полчаса попыток у него ничего не получилось. Хотя, казалось, под конец он начал чувствовать, как древесина палочки начала поглощать то теплое приятное ощущение, которое по мере попыток что-то наколдовать концентрировалось в его пальцах, но он слишком устал, чтобы продолжать попытки. Незнакомец согласился с просьбой попробовать повторить все завтра, и как-то незаметно двое волшебников снова оказались на кухне. Гарри уже начинал клевать носом, когда незнакомец наконец раскрыл принесенную филинами посылку — Гарри, конечно же, тут же заинтересовался. — Там ничего интересного, — снова будто прочитав его мысли, отозвался парень. — Всего лишь ингредиенты для зелий, которых мне не хватало. И, — он достал газету, лежащую на самом верху, — похоже, небольшой подарок. Парень только хотел отложить газету на стол, к которому Гарри уже успел пододвинулся, чтобы незаметно взять бумагу и утолить свой информационный голод, когда рука незнакомца застыла. Его глаза быстро прошлись по заголовку, а после он нахмурился и убрал газету подальше от мальчика. Гарри чувствовал себя слишком вялым, чтобы возмущаться, но приметил колдографию какого-то разрушенного городка, напечатаную на первой полосе — и ему отчего-то стало жутко неуютно. — Думаю, тебе пора спать, — отвлек его незнакомец, снова подходя к своему котлу. — Завтра, если твоя мама очнется, я позволю тебе увидеться с ней. — Я хочу сейчас, — прикусив губу, возразил Гарри. — Почему ты не даешь мне с ней увидеться? Почему не пускаешь меня к ней? Незнакомец наполнил небольшую склянку почти прозрачной жидкостью. — Потому что Лили пока не очнулась, и я еще лечу ее раны. — Но я очень хочу ее увидеть… Незнакомец проигнорировал его, протягивая склянку Гарри, и мальчик неохотно принял ее. — Опять эта гадость? — Не гадость, а тоник, который позволит тебе спокойно заснуть и проснуться без головной боли. Пей, не заставляй меня заливать его в тебя силой — тебе это необходимо. Гарри передернул плечами, залпом опрокидывая в себя жидкость — так сильно ему не нравился этот вкус. По горлу сразу же разлилась горячая горечь, из-за которой на глазах выступили слезы. Слова незнакомца не были простой шуткой — если понадобится, тот мог силой заставить Гарри выпить тоник, как сделал это с ним в самый первый вечер, сразу после трансгрессии с Тисовой улицы. Тогда Гарри боялся, что его хотят отравить, но вот уже как второй день подряд мальчик пьет это зелье, и не чувствует после него каких-либо негативных эффектов, наоборот: со временем тревога и тяжесть в душе отступала, а общее самочувствие улучшалось. Еще Гарри видел, как и сам незнакомец пьет тот же раствор. К тому же... «Если бы он хотел причинить мне вред, то не стал бы помогать». Но вот в те короткие мгновения, когда зелье еще не успевало вступить в свою полную силу, Гарри чувствовал себя очень плохо: разом наваливались сотни переживаний, тревог и опасений. Перед глазами снова появлялись ужасные картины из их недавнего преследования: горящий дом, отбивающийся в крови отец, и то, как в его спину летит зелёная вспышка, расщепление его мамы после трансгрессии, ее крик, утопающий в огне… — Я даже не знаю, кто ты… — прошептал через какое-то время Гарри, поднимая тяжелый взгляд. — И зачем ты помогаешь нам… преследуешь ли ты какие-нибудь свои цели? — Нет. Гарри помотал головой, будто показывая, что не верит словам незнакомца. — Я хочу знать твое имя, — вдруг поднял тяжёлый взгляд Гарри. Незнакомец, будто ожидая этого, никак не отреагировал. — Ты говоришь, что не знаешь моих родителей. Но прилагаешь столько усилий, чтобы спасти мою маму. И не собираешься останавливаться. Но при этом категорически не хочешь говорить мне своего имени — будто преступник, скрывающий свою личность! Что ты скажешь на это? Незнакомец едко усмехнулся, поворачиваясь к мальчику, почти нависая над ним. — Тебе так важно знать, как меня зовут? Спать без этого не можешь, так любопытство гложет? А уверен, что тебе это надо знать? — Да, — медленно кивнул Гарри, — Ведь иначе ты — просто «незнакомец». И вряд-ли станешь кем-то, кроме него... кроме обычного, безликого кого-то... если в конце концов не ответить, как тебя зовут. Гарри казалось, что парень ценит его общество, или, возможно, просто притворяется, чтобы угодить его родителям — но что бы это ни было, казалось, что ему необходимо внимание Поттеров. И Гарри пытался использовать это для своей выгоды. Как умел. — Я хочу знать твое имя. Скажи его. Незнакомец вдруг тяжело вздохнул, будто приняв какое-то решение. Судя по мгновенно потемневшему взгляду — тяжелое. Гарри твердо смотрел в ответ, ни на секунду не прерывая зрительный контакт — глаза в глаза, зеленый к черному, решимость к скрываемой ото всех тайне. Кто же победит? — Хорошо. Я скажу, как меня зовут… Незнакомец первый закрыл глаза, притронувшись к своей груди — к месту, где билось его сердце. — Моя имя — Волдеморт. И в этот раз Гарри успел заметить еле заметную дрожь, проходящую по всему телу незнакомца. Значит, ему не показалось. С ним и правда было что-то не так.