Никому не говори!

Навязчивая мелодия будильника вновь зазвучала, к которой Кашин за все смены, проведенные в этом лагере, к его сожалению, уже привык. Все тело болело настолько сильно, что складывалось ощущение, словно вчера дети отпинали толпой вожатого. Нехотя поднявшись с кровати, Данила начал потирать виски, в надежде, что это поможет убрать головную боль. Из-за слабости в теле и сонливости, Данила рефлекторно повалился обратно на кровать. Почувствовав какое-то движение рядом, рыжий открыл глаза и увидел улыбающегося Тушенцова, который сначала молчал, но когда тот заметил, что сосед проснулся, начал водить по его торсу пальцем, медленно спускаясь вниз: — Зайчик мой, проснулся? — шепотом спросил брюнет. Кашин, явно не ожидавший такого развития событий, резко отодвинулся, после чего моментально оцепенел, не зная как отреагировать. Одновременно от прикосновений Руслана ему стало максимально отвратно, что-то в животе моментально стянулось тугим узлом и встало комом в горле. Легкий мандраж растекся волной по телу, но понять, что это вообще было, больше всего хотелось именно сейчас. Тушенцов, продолжая наблюдать за реакцией вожатого, громко рассмеялся, похлопывая себя по ноге: — Сука-а, как же ты угарно испугался… — Ты че нахуй делаешь? Руки тебе отрезать или че, а то наклонности странные, страшно жить в одной комнате с тобой. — Успокойся, просто придумал гениальный способ, как эффективно тебя будить. Смотри, во-первых, ты сейчас взбодрился, во-вторых, не будешь ныть о том, что тебе плохо и нужно раскачаться. — Еще раз так сделаешь, я тебе ебло разобью. — А че, не понравилось? — Слышь ты, пидор ебаный… — Ладно-ладно, шучу я! Зарядку пошли проводить, — все так же смеясь ответил Руслан, поднимая руки, чтобы показать свою безобидность намерений. Как только брюнет это сказал, Кашин начал ощущать странное напряжение в нижней области тела. Пока Тушенцов отвернулся, рыжий поднял плед и моментально побагровел, после чего обратно накрыл себя им. — Пошли, заебал лежать, опоздаем, — продолжать занудничать Руслан. — Блять, мне что-то плохо очень опять, температура, наверное. Придумай, пожалуйста, отмазку для Булановой, а то настучит опять Давиду. А днем я оправлюсь, к медичке схожу, спасай, а? — Лады, поверю на слово. Чтобы к обеду был живчиком. — Договор. Послышался хлопок дверью, обернувшись, Данила хотел убедиться в том, что его коллега точно ушел. Раздраженно выдохнув, он зарылся пятерней в свои волосы от постепенно накатывающего осознания. — Блять, если бы это был просто утренний стояк… — прошептал рыжий, пытаясь себя успокоить. Внутри парень чувствовал легкий трепет, который волнами накатывал, слишком сильно, заставляя его мучаться от своего бессилия, то наоборот отпускал его. Рука неосознанно потянулась в шорты, залезая все глубже. А что такого, правильно? Единственная мысль, которая не давала покоя Даниле — это то, почему действия мужчины оказали на него такое влияние? Он пытался себя оправдать долгим отсутствием каких-то половых связей, но все безуспешно, ибо мысли сводились к одному. Образ ухмыляющегося Тушенцова, вечно играющего с огнем, плотно засел в голове, тревога мешалась с удовольствием, что еще больше будоражило. Прикрыв глаза от удовольствия, парень пытался быть тише, поскольку хриплые стоны, вырывающиеся сами по себе, могли его выдать. Непристойные сюжеты, всплывающие в голове, все еще сильнее не давали покоя. Кашин пытался представлять женщин, но почему же все сводилось в итоге к одному человеку? Импульс резко прошелся по телу, словно покалывающим током, отчего рыжий немного дернулся. Взяв салфетки, Данила почувствовал, что наваждение спало. — «Просто не ебался давно» — подумал он, в надежде оправдать произошедшее. Стало немного легче, но какая-то тревожность в груди продолжала терзать парня, которую заглушить больше ничем не получалось. Решив прилечь еще ненадолго, рыжий провалился в глубокий сон. Опомнился он уже ближе к обеду, оставалось еще немного времени. Нужно было привести мысли в порядок, пока все остальные были заняты своими делами. Взяв с собой все средства гигиены и ,надев шлепанцы, Кашин направился в душевую. Здание с душем у них было отдельным и совсем небольшим, где было два подразделения: для девушек и парней, обычно вожатые всегда ходили после детей, чтобы никто не тревожил. Добредя до сооружения, рыжий вошел и быстро скинув с себя всю одежду, направился в душ. Прохладная вода как будто смывала все тягости смены, стекая по коже. Мысли переплетались между собой, в основном, теперь переживания Данилы фокусировались на том, что с появлением Руслана, он начал плохо справляться с работой. Сегодня уже второй день, а он так и не успел толком пообщаться со своим отрядом, за исключением Лили, которую парень, к слову, как раз и не видел со вчерашнего дня. Нужно исправляться, вот единственная здравая идея, возникшая за все время. Закончив водные процедуры, Кашин вернулся обратно в комнату, после чего переоделся в более легкую одежду, ибо погода оказалась настолько непредсказуема, что сегодня вновь стояла жара и палящие лучи солнца заставляли весь лагерь страдать. Зайдя в столовую, парень скривился, слух начали резать куча ножей, которые на самом деле являлись детским смехом и разговорами. Все-таки, вчерашняя пьянка не прошла без последствий. Подсев за столик к коллегам, даже не вслушиваясь в их диалоги, Данила бездумно запихивал в себя еду, устремляя взгляд в стену. Незаметно к нему подсел Руслан со своей порцией, аккуратно толкнув товарища в бок, рыжий повернулся к нему: — Блять, хули опять пугаешь… — Ты не ходил к медичке? — Ходил, — соврал рыжий. — Михайловну видел, она сказала, что к ней сегодня вообще никто не заходил, — спросил брюнет, выгнув бровь. — Забыла, может, про меня. — Не пизди, долбаеб. Че ты все это время делал? — Спал. — Сука, чтобы я хоть еще раз повелся на твои уговоры. — Правда плохо было, настолько, что я до Михайловны не дошел бы. — Ну-ну, алкаш ебаный. — Какой есть. — Ладно, доедаем и через двадцать минут идем в футбол. — Мероприятие, да, я помню. Младший отряд участвует? — Нет, у них уже провели. Только наши пацаны будут, девчонки, как поддержка придут. Постепенно все начали уносить пустые тарелки и расходиться по комнатам, чтобы переодеться. Кашин, вместе с Русланом возвращались в вожатскую. Тушенцов непринужденно рассказывал что-то, но все слова друга Данила пропускал мимо ушей, поскольку после утреннего инцидента, пусть даже и шуточного, у рыжего остались смешанные чувства и находиться рядом с Тушенцовым было очень сложно. К чему это было приурочено, парень объяснить опять не мог. Как только они вернулись, парень наспех натянул белую футболку и шорты, взял свисток, предварительно выданный Деймуром, и быстрым шагом направился на поле, поскольку остальные уже были в сборе. Началась самая неприятная часть каждого мероприятия — разбитие на команды. Парни громко кричали и бунтовали, потому что разбивать на команды оказалось непростым занятием, ибо один не хотел играть со вторым, третий с четвертым и дальше по цепочке. Спустя время управившись с этим, настала очередь Дани с Русланом выбирать себе команду, за которую они будут стоять, иными словами поддерживать во время игры. С этим, к счастью, проблем никаких не оказалось. Услышав оглушающий женский смех за спиной, Кашин невольно обернулся и увидел знакомые черты. Фаттахова, испепеляя вожатого взглядом, на ухо что-то шептала подругам. На это парень лишь закатил глаза, решив не придавать ситуации какое-то значение. Игра началась. Парни с остервенением катали, перекидывали, пинали мяч по полю, играя не на жизнь, а на смерть. Настолько им было важно одержать победу, которая по сути значила бы что-то лишь в рамках этого лагеря, не более того. Они сбивали друг друга с ног, сыпали в ответ оскорблениями и ругательствами, за которые вожатым приходилось одергивать ребят. На импровизированных трибунах, в виде скамеек, кипела своя жизнь. Кто-то даже ставил деньги на определенную команду, а кто-то, срывая горло, пытались поддержать своих друзей. Наконец, спустя полчаса, матч был окончен ничьей, в связи с усталостью ребят. Совсем выдохшиеся, они плелись к скамейкам, чтобы сделать передышку. Когда отряд услышал вердикт воспитателей, один юноша начал негодовать больше всех, крича Кашину: — Какая нахрен ничья, вы издеваетесь? Пацаны чуть не сдохли на поле, а вы. Сами попробуйте поиграть, вот выйдите с Русланом Сергеевичем один на один, и я посмотрю на вас, понравится ничья? Несмотря на то, что он кинул эту фразу невзначай, просто чтобы выразить недовольство по поводу ситуации, отряд воспринял это слишком серьезно. Они начали подбивать своих вожатых, выкрикивать кричалки, дабы заставить их выйти друг против друга. Делать оставалось нечего, поскольку дети бы не отстали. Данила с Русланом сошлись на том, что играть не будут серьезно. Быстро размявшись, даже больше для видимости того, что они готовятся к игре, друзья пошли на поле. Какая-то девочка, свистнув, дала знак, что пора начинать. Этот матч совсем не задался, поскольку коллеги оба нарушили договоренность, которую изначально дали друг другу, и так же, словно подростки, бились за обычный, блеклый мячик. В этот момент ненависть начала возрастать, страсти накалялись, немного потолкавшись, вожатые начали дальше бегать по территории в надежде отобрать мяч. Кашин постепенно начал ощущать легкое головокружение, которое особо не мешало играть, но когда оно начало нарастать, то он сам не заметил как, начал теряться в пространстве, дыхание сбивалось и веки предательски слипались, а все голоса слились в один гул. Данила рухнул на землю, как в ту же секунду все рванули с трибун к вожатому…