Последняя ночь перед бурей —
Наутро мой мир стал иным. И раз побоялся быть ветром,
Тогда принимай что ты — дым.
***
Весна как жизнь, возникающая из смерти, и смерть, уступающая место жизни. Извечный закон природы, неизбежная цикличность. Новая жизнь на золе хорошо растёт. Вопрос в том, кто станет этой золой?..***
Солнце пробивалось сквозь занавески. В комнате, заполненной зелёными растениями, пожилая женщина заваривала чай. Упоительную тишину нарушил телефонный звонок. Она неспешно подняла трубку. — Ребекка Стоун, слушаю вас. Вот он — пинок, которого не хватало. Вот она — переменная жизни, которая расставляла всё по своим местам. Когда голос на другом конце провода умолк, она встревоженно посмотрела в сторону окна. Керамическая кружка со звоном разбилась о холодную плитку. Ребекка переступила через осколки, разлетевшиеся во все стороны, напоминающие о том, как легко всё устоявшееся может превратиться в хаос. Земля уходила из-под ног. Глубокие морщины на лбу становилось всё заметнее. Тишина стала невыносимой, лишь разбавляемая тиканьем настенных часов.***
Лу прошлась поцелуем по тыльной стороне ладони Мартена, прижалась к нему всем телом. — Не хочу тебя отпускать. Всё только стало налаживаться… а уже скоро нас снова… — она запнулась, не решаясь сказать вслух, словно это было приговором, — Ваше крыло почти восстановили. Вдвоём они создали иллюзию убежища, изолированного от всех проблем, гнавшихся за ними. Иво провёл рукой по её щеке, унимая всю боль, что причиняла реальность. — Нет смысла думать об этом. Живи сейчас. Поцелуй, что придавал силу, в которой она так нуждалась, поцелуй, как свежий ветер для него, превращающий золу в звёздную пыль… Сейчас они были увлечены друг другом, не подозревая, что весь их маленький мир стоит на пороге глобальных перемен. Какое-то странное предчувствие кольнуло сознание. «Что если и правда для кого-то из нас есть только сегодня, а завтра не наступит?..» Лу сразу же отогнала эти мысли.***
Слегла наклонив голову, Хоуп сидела за столом, уставленный угощениями. Весь зал был украшен разноцветными шариками. Но глаза, полные безразличия к дурацкому празднику, который она ненавидела, портили радостную атмосферу. — Милая… — Не надо. День моего рождения подписал смертный приговор слишком многим, это не повод для веселья. Она проткнула ногтём один из шаров, и тот с грохотом лопнул. В доме раздался детский плач. Девочка закатила глаза. — Опять… он никогда не замолкает. Летиция нежно прижала к себе малыша, смотря, как его лицо становилось всё безмятежнее от каждого лёгкого поглаживания, и улыбнулась. Роды дались тяжело, но девушка была счастлива стать матерью во второй раз… Из-за всех сложностей она так и не смогла съездить к мужу, который ежедневно провожал взглядом уходящее солнце в ожидании её. Уложив сына в колыбель, Летиция потянулась за спичками, чтобы зажечь свечки. — Загадай желание. Она наклонилась и оставила поцелуй на макушке девочки. — Подожди, — окликнула Хоуп, — Это всё неправильно, неправильно… Каждый день рождения я загадывала, чтобы он наконец забрал меня, чтобы он вынес мне торт, чтобы… но оно никогда не сбывалось. Хоуп изо всех сил пыталась унять дрожь в голосе, но полившиеся слёзы не оставили ей и шанса. Она резко поднялась. — Пообещай, что на этот раз, оно исполнится. — Обещаю, милая. Девушка взяла спичку из рук Летиции, подошла к торту и замерла. С надеждой на милость жестокой судьбы, сквозь выступившие слёзы, она мысленно произнесла, взвывая к Вселенной: «Я хочу, чтобы отец был рядом. Я хочу, чтобы он называл меня принцессой. Я хочу, чтобы он увидел, как я рисую. Я хочу, чтобы он мной гордился. Я хочу, чтобы он любил меня…» Отчего-то она верила, что каждое слово, хоть и не произнесённое вслух сегодня будет услышано. Внутри всё кипело от вырвавшихся наружу эмоций. Она наконец призналась самой себе в том, чего всегда желала, но упорно отрицала. «Я люблю тебя, пап…» Рука так и осталась висеть в воздухе с зажжённой спичкой, озаряющей её лицо своим пламенем. Находясь в высоком эмоциональном возбуждении… Хоуп вскрикнула от внезапной режущей боли, упала на пол. Свечки вспыхнули сами. По чёрному кафелю разливалась кровь… По лицу, спрятанному в согнутых коленях, стекала кровь… Девочка, прижав руки к глазам, простонала: — Как больно… Летиция всё поняла. Ужас, граничащий с паникой. Нет, самый настоящий кошмар… Ей были известны планы Викария, тем самым открывая будущее, которое ожидало юную псионичку. С теплящейся, но угасающей с каждой секундой надеждой, она спросила: — Хоуп, когда у тебя следующий медицинский контроль?.. — Через неделю, — еле выговорила девочка. Летиция подошла и легла на пол рядом с Хоуп. Обе, свернувшись в позу эмбриона, искали защиты, обе — Жонсьер, обе в слезах… Ворвавшийся сквозняк задул свечи, оставляя за собой темноту померкших красок.***
Кей чувствовал, как холодеют его ладони, как каждый нерв тела напрягся в ожидании удара, который ещё не произошёл. Взъерошенные волосы, губы, судорожно ловящие воздух, которого стало недостаточно… Сердце бешено колотилось в груди, готовое выпрыгнуть. В глазах, в которых день за днём разливался золотистый рассвет, сейчас тлел уголёк, предвещающий приближающийся закат. — Стоун, что стряслось? В вашем мире единороги по радуге скакать перестали? — бросил Марк. — Ребекка приезжала… — Радуйтесь, что не забыла. А вы тут растряслись, как осиновый лист на ветру. Сделав глубокий вздох, на выдохе Кей сказал новость, осознание которой до сих пор пробирало до самых костей: — Ей сегодня передали информацию, что лаборатории для псиоников достроены. Под вивисекцию попадает каждый четвёртый, но так как мы… — сглотнув ком в горле, неровным голосом эмпатик продолжил, — Я, Лу, Тина, Йонас — первые в списках. Здесь и сейчас им предстояло последний раз проснуться в камере.