Рыбка и тропинка к морю

 В груди, — сердце билось беспокойно, отстукивая тревожный ритм, — как будто кто-то забрался внутрь, было тесно. Дыхание постоянно то дрожало, то становилось тяжелым, басистым. Но никто, не считая Скарамуччи, его не слышал.  Вдох. Воздух со скрипом наполнил легкие; что-то там жалось к ребрам, и у этого “чего-то” кровоточили мелкие язвочки, миниатюрные раны, которые никто не мог залечить. Кололо.  — Здравствуйте.  Скарамучча никогда не поднимал взгляд, когда ему открывали дверь. Не хотел смотреть на отчаяние и необъяснимо тягостную скорбь, засевшую в стеклянных глазах. Рейндоттир никогда не отличалась особой эмоциональностью, — это было понятно еще по рассказам Альбедо, — но в ее присутствии у Скарамуччи постоянно возникало ощущение, что случилось какое-то горе.  — Здравствуй, — с прохладой ответила женщина, пропуская мрачную фигуру в прихожую, — Он всю неделю читал книгу, которую ты принес.  Скарамучча и бровью не повел, попросту начав разуваться. Рейндоттир окинула взглядом темные пряди; слегка взъерошенные, влажные, они напоминали лунный каскад, мягкие змейки света, которые колышутся на ночных, померкших во тьме морских волнах. Очень скоро женщина отвернулась. Она практически сливалась с мраморно-серыми стенами, похожая на привидение.  Петелька пальто с трудом залезла на крючок. Иногда Скарамучче приходилось прикладывать усилия, чтобы уместить ее там, но он не боялся, что в один момент столь тонкая деталь может попросту разорваться.  — Вам сделать чай? — так и не вернув взгляд на лицо своего собеседника, спросила Рейндоттир.  — Нет.  Ступни сильно липли — а может, ноги было трудно поднимать. Скарамучча знал, что его бы не выгнали, даже если бы он и вовсе проигнорировал Рейндоттир. Потому что пришел он не к ней; нет, совсем не к ней.  Теплый ветер приластился к щеке, с толикой нежности погладил ее, когда Скарамучча осторожно переступил порог. Нет, не подумайте, в комнате Альбедо не было никаких ограждений. Вот только его было до смешного легко напугать.  Его глаза походили на аквариум, — нет, не тот, который крылся в глазах Рейндоттир, с толстыми стенками и потухшими водорослями, — наполненный сонными рыбками, которые только и делали, что поедали крупицы корма, прежде чем завалиться на расколотый кварц. Аристократически бледное лицо обрамляли светлые, залитые светом разбитых звезд волосы. А еще у него постоянно был приоткрыт рот, как будто ему не хватало воздуха.  Альбедо сидел у окна, почти что сложившись калачиком; в руках у него была книжка с небесно-голубым ляссе, свесившимся у самого форзаца, чтобы ничего не мешало чтению. И Скарамуччу, в общем-то, он заметил не сразу, из-за чего весьма медленные шаги того нисколько не помогли — со вскриком парнишка прижал книгу к себе, прямо к груди, а плечи его сразу же спрятали шею.  Но больше никто ничего не говорил.  Скарамучча замер, рассматривая чужое лицо. Альбедо не то чтобы ужаснулся, как если бы увидел маньяка в своей комнате — вот только зрачки его тревожно метались по всей фигуре вошедшего, пронзая потертые ладони и выступы шрамиков на шее.  В молчании они провели где-то полминуты. Скарамучче, правда, показалось, что прошло полчаса.  — … Здравствуйте, — неловко промямлил Альбедо, опустив взгляд; наконец, руки его плавно опустили книгу, и теперь она лежала в его ладонях так, что клонилась поближе к коленям, — Я… Вы от мамы? Меня…  — Интересная?  Альбедо в непонимании глянул на парня. Начал рассматривать глаза, вечерней дымкой затянувшийся в них туман. От него как будто несло мглой, но было спокойно. Даже слишком спокойно.  Скарамучча кивнул в сторону Альбедо, стрельнув взором в сторону его книжки, и повторил:  — Интересная?  — А… — паренек заправил несколько светлых локонов за ухо, — Ну… Да, мне… нравится. Она немного… сумбурная. Но это не делает ее плохой.  Альбедо с явным смущением пронаблюдал, как незнакомец сел в его кресло; как потянулся, почти сразу привалившись к стене. Что-то в его движениях казалось донельзя знакомым, почти что родным.  — Кто-то посоветовал?  — Нет, — качнул головой Альбедо, — Просто… на полке нашел.  Сердце пропустило новый удар. Скарамучча только сильнее померк, а движения его век становились все ленивее, словно его с каждым мгновением только пуще тянуло в сон. С новым вдохом что-то внутри снова уперлось в ребра, пригрозило их сломать. На виски неприятно надавило. Голову обвил металлический обруч.  — Меня зовут Скарамучча, — забормотал он, — Твоя мама… много о тебе говорила.  — Правда? — Альбедо, закрыв книгу, оживился, — Она… А что она рассказывала? Что-то хорошее?  В глазах его появилось воодушевление, вид на просторное небо. Лицо заискрилось, обдаваемое светом волос. В комнате стало чуть теплее.  Солнце. На солнце похож.  Взгляд Скарамуччи медленно опустился. Он не мог больше терпеть.  — Да, — тускло соскочило с губ, — Говорила, что ты очень умный. И… прекрасный.  Альбедо уместил ладони на своих коленях, а ноги его свесились с подоконника. Теперь он был похож на любопытного ребенка, которому вот-вот должны были подарить гигантскую энциклопедию. Больше всего на свете Альбедо любил, когда мама его хвалила.  Потому что Рейндоттир была единственной, кого он помнил.  — … Да? — шепотом, как будто они делились сокровенными тайнами, спросил Альбедо.  Скарамучча прижал язык к нёбу. Почти что клацнул зубами.  — … Да, — беззвучно ответил он.  Когда Альбедо светился, подобно игривому солнечному зайчику,  когда Альбедо улыбался с глупых, да и даже неуместных шуток,  когда Альбедо сверкал глазами, желая услышать очередной “секрет”,  когда Альбедо разглядывал незнакомое ему лицо из раза в раз,  когда Альбедо снова и снова здоровался, вежливо выпрямляясь,  Скарамучче было больно.  Больно, потому что каждый раз Альбедо забывал его,   и забывал,    и забывал еще раз,     и забывал опять.  Несколько мгновений Скарамучча запылившимися глазами глядел в пустоту. Судорожный вздох соскочил с его губ, когда сердце стиснулось вновь — на этот раз гораздо сильнее обычного.  — Все… нормально?  Скарамучча нехотя поднял голову, посмотрев на столь знакомое лицо, что оно уже успело стать ему родным. Мягкие черты впились в память, оставили в ней шрамы; но глаза, о боги, эти глаза преследовали его на каждом углу. Небо. Вода в стакане. Ласковые цветы.  — Почему ты спрашиваешь? — хрипло спросил Скарамучча.  — Вы… плачете.  Скарамучча поднял брови в удивлении; его пальцы медленно дотянулись до щеки и соскребли несколько слезинок. Они должны были быть горячими, но почему-то становилось холодно. Губы дрогнули.  Ладонь с усилием прижалась к лицу, стерев еще одну прозрачную дорожку. Скарамучча как-то нервно выдохнул и скользнул мертвым взглядом к Альбедо. Тот выглядел обеспокоенно, но не так, как обычно выглядят люди, взволнованные чем-то потусторонним.  У него как будто отнимали нечто важное.  — Я… Так… Ничего… — начал с сиплотой в голосе ронять Скарамучча, вжимая плечи в собственную шею; пальцами он все продолжал тереть глаза, которые с каждым мигом мокли сильнее, — Так, в глаз что–то…  Скарамучча заметил не сразу, — вернее сказать, едва ли ему требовалось это замечать, — как к его спине прильнуло что-то теплое. На макушку пролились редкие капли света; лицо уткнулось в грудь, почти что в сердце, которое тоже стучало неровно, неспокойно.  Альбедо не был уверен, что объятия смогут хоть как-то помочь этому человеку. В общем-то говоря, он совершенно не понимал, что он мог сделать в такой ситуации. Поэтому, крепко зажмурившись, парнишка попросту прижимал незнакомца к себе. Щека его уместилась на темечке. Если бы Альбедо не волновался, он бы подумал, что в этих жестких волосах поселилось ночное небо.  Аккуратно подняв лицо, Скарамучча посмотрел на бледную шею. Альбедо понял, что ему следовало бы отстраниться, только спустя несколько мгновений.  Впрочем, он тут же притянулся обратно. Вернее, притянули его.  Смазанные горечью уста оставили след на чужих. Альбедо замер, округлив глаза, и в ступоре выдохнул Скарамучче прямо в губы; ладони ласково огладили его лицо, стараясь выразить всю глубину чувств, но очень быстро парень отстранился. Рыбки не двигались.  — Извини, — пробормотал Скарамучча, прежде чем быстрым шагом выйти из комнаты.  Альбедо, так и встав посреди комнаты, еще некоторое время слушал, как ветерок игриво посвистывал за окном. Глухой хлопок двери прошелся по его телу легкой дрожью, но не более.  Извини.  Извини?  Извини.  — … Мама? — Альбедо прикусил губу, склонив голову вбок, — Мам?  Несколько нервно пригладив свои пальцы, он вышел из комнаты и начал озираться по сторонам. Очертания собственного дома для Альбедо были иллюзорными, несколько расплывчатыми, но он мог в нем ориентироваться.  Рейндоттир появилась в дверях кухни и вопросительно хмыкнула. Тогда Альбедо приобнял самого себя, накрыв локти ладонями. Со смятением в глазах он спросил:  — А… Куда это Скара пошел?..  За окном дождь мутузил дорогу. Рыбки выскользнули из аквариума, попытались попасть в лужицу, добраться до моря через мокрую землю.  Но следов к пляжу так и не нашли.