И коронавирус так распространили! И выживет только «золотой миллиард».
В моем телефоне ничего не осталось, но я все равно туда захожу. Это отвлекает. Читаю чаты друг за другом, возможно, надеюсь, что придёт новое сообщение. Но не приходит. Он улетел в Австралию.Кстати, Австралии не существует!
Я уехал из нашего маленького города в столицу, потому что так спокойнее. Кому, собственно, это было нужно, зачем заступать за тридцать восьмую параллель? Это вопрос, на который никогда не найдётся справедливого ответа. Мои химиотрассы… Те, что приносят смерть, выглядят метеоритами, падающими огромными звездами, инопланетными сверкающими кораблями. И оставляют яркие полосы, борозды на небе. Над Сеулом другие химиотрассы. Но все же химиотрассы. Никогда не встаю по ночам. Я не умру спящим. Вдыхаю полной грудью грязный сеульский воздух. Да-да, я никогда не умру. В моих глазах отражается небо. И глубина его растворяет сахаром.Какая на вкус вода?
Когда пылающие огромные звезды разрываются на части, то остаются лишь облака. Забавно. Если метеориты падают на землю, то рушатся дома. Но земля остаётся в любом случае, какой бы большой дыра ни была. Мне столько раз хотелось описать этот звук, но он мёртвый и пустой, поэтому невозможно подобрать слов из живого человеческого языка. Просто громко, громко… и всё. Напеваю что-то под нос, прохладный ветер бежит по щекам, улетает сквозь пальцы. Под этим небом мне хорошо, песня не заглушает звук сирены. Я не устал и не несчастен, я просто хочу слиться с шумом моря, шелестом листьев и журчанием ручья. Желаю найти умиротворение и стать им. Здесь все совсем иначе. Кипит жизнь, которая не знает перерывов и скорби, которая бурлит и дышит, бежит, мне это нравится, я чувствую себя живым. Читаю последние сообщения. Он пишет, что нам стоит расстаться. Или это пишу я? Не помню. Наверное, я. К лучшему. Может, я просто слишком быстро устаю, а потом сожалею. Старый разбитый телефон нагревается в руках. Неприятно. Он — Джеюн — боялся сильно, я не боялся вообще. Никогда не умру, помните же. Боялось моё тело, дыхание и сердце, но не мысли, мысли всегда знали, что я никогда не умру. Меня невозможно высушить и сжечь, невозможно сбить, сломать, расстрелять, я приму это с любовью и выстою. Тот, кто никогда не умрёт, не может жить никчемно. В том городе много хорошего. И много плохого, конечно, но плохое почему-то не запоминается так, как хорошее. Помню наши с ним разговоры о будущем. Я столько всего видел впереди, он видел лишь беспросветную тьму. Надеюсь, в Австралии сейчас хорошо.Да-да, Австралии не существует! Вы вообще видели эти заборы, от кого они на самом деле?
Мои слова ничего не стоят, ведь я никогда не умру. Дело не в том, кто прав, кто виноват. Мне это не нужно, не нужно ничье признание и покаяние, слова поддержки. Я просто хочу стать морским бризом, крыльями бабочки, остаться добрыми улыбками и словами о любви. Хочу быть ничьим и одновременно общим. Хочу быть этим миром в самом лучшем его проявлении. Встаю, спрыгиваю обратно с бетонной высоты на твердую поверхность крыши. В последний раз бросаю взгляд на небо. Раны затягиваются быстро на моем сердце, как растворяются белые полосы на небе и сахар в лимонном чае. Но химиотрассы над Сеулом напоминают о химиотрассах над маленьким городом и о чьих-то сломанных жизнях, и от этого вся горесть мира обрушивается на столицу дождём. Я — дождь тоже. Я везде, потому что никогда не умру.