Генри
На небольшом экране телевизора активно велась битва двух игроков. Харрингтон выбрал достаточно сбалансированного героя в капюшоне, сияющего в привлекательной броне огненных тонов. Спецприемами он владел лучше всех из доступных персонажей: мог похвастаться шустростью, а в некоторых местах абсолютной неуязвимостью перед врагами. Ему помогали кунаи на цепях, которыми он притягивал бойца. Соперник же, как и Генри, не изменял который по счету бой вкусовому предпочтению: в морозного цвета одеяние был снаряжен опытный ниндзя со своими первоклассными способностями к заморозке и расшибанию противника на льдинки. Громоздкий молот наносил невероятный урон. Он отлично дополнял образ ледяного владыки. От тяжелой непредугаданной заранее игры пальцы стучали по кнопкам джойстика с утроенной силой. Приходилось реагировать молниеносно, читать ходы противника наперед, чтобы успеть уклониться. Харрингтон, сидя на диване и покусывая нижнюю губу, по инерции уворачивался от виртуальных ударов. У него намного меньше здоровья, практически в половину. Красная полоска близка к нулю, Генри ругал себя за каждую совершенную ошибку. Однако неожиданная волна сокрушительных приемов завела противника в безвыходное оглушающее комбо. Его драгоценное здоровье замерцало, давая понять, что настал момент фаталити. «Прикончи его», – плавно вышел текст в сопровождении грубого голоса. Прежде чем прожать последовательность кнопок для завершения боя, Генри открыл чат: «Лол», – написал он. На нижнем этаже – на кухне – раздался приглушенный взрыв какой-то техники. Харрингтон от испуга аж выронил джойстик. – ЗАШИБИСЬ, БЛИН! КАК ВСЕГДА! – на весь дом раздался ор отца, а после разбилось что-то стеклянное. Закрытые глаза, растопыренные ноздри и попытка выместить всю злость одним выдохом – точнее некуда описывали сейчашнее состояние Генри. Он посмотрел на экран: противник отошел от оглушения. Он подошел вплотную и едино вдарил. Нет, лучше сказать – дунул. Харрингтон повержен. Конец игры. «Серьезно? Ахаха», – превосходствуя, написал ответку соперник. Генри отчаянно ударил по журнальному столику. – Чтоб тебя! Ну и ладно, считай, это подарк. Буркнув, он выключил надоедливый телевизор, приставку и положил на нее джойстик. Напичканная беспорядком комната пронзилась энергичным басистым вступлением, электрогитарой и тарелками барабана, звучащими в магнитофоне. Харрингтон в светло-серой майке и синих шортах ритмично упражнялся в такт любимой композиции от Блэк Саббат: отжимался с полным учебниками рюкзаком до седьмого пота, тягал гантелю, сидя на твердом коричневом кресле, периодически меняя руку. Каждое новое поднятие все сильнее выделяло контур его объемных мышц. Он без передышки прыгал на скакалке. Затем, войдя во вкус, упорно качал пресс. При каждом подъеме с глубоким выдохом он дважды дрался с тенью и уверенно ложился вновь, на мокрую спину. – Фух!.. Устал, – закончил он и, встав на ноги, подошел к зеркалу. – А тренировки-то зря не проходят. Красавчик, Генри! – улыбался он, красуясь выросшими бицепсами. Харрингтон бросил взор на отражающийся пустой уголок с прибитым гвоздем и бумажной табличкой «Электрогитара "Детка"». Края пустого уголка обклеены глянцевыми черно-белыми плакатами его обожаемой метал-группы. – Однажды я накоплю на тебя, дорогая! – щелкнув пальцами, он указал на табличку. – «Рождество в черном» будет идеально подходить для выражения моих чувств к тебе. Генри уже хотел было заиграть на воображаемом инструменте под динамичные на фоне риффы, пронизанные грозовыми раскатами струн, как тут в комнату ворвался озлобленный отец, перебив всю фантазию противным криком. – А ну вырубил свою рыганину, живо! – А ты у нас что, заядлый эксперт музыки? – иронизировал Харрингтон. – Да у меня перепонки лопнут от такой громкости! – То есть все сводится к тому, что нужно было лишь нормально попросить, но ты не в курсах, как. Забавно, – в насмешку выдал Генри, идя к магнитофону. – Ну конечно! Только и можешь перечить мне! Вырастил же на свою шею прицеп, неблагодарного гондона! Харрингтон, выключив магнитофон, интригующе замер. Отец, видя его мокрую угрюмую спину, резко напрягся в мимике: голова едва заметно повернулась вправо, брови нахмурились, веки сузились. Он сфокусировался, ожидая очередную порцию конфликта. – Еще раз хоть что-нибудь выкинешь про меня, – Генри повернулся к отцу, – я повалю тебя на пол, сломаю твою вонючую пасть, а после выбью оставшиеся зубы, – с гневным посылом предупредил Харрингтон. – Я буду бить тебя, пока не почувствую боль в суставах. А потом еще немного. Я буду бить тебя до тех пор, пока ты сможешь чувствовать мои удары. А когда потеряешь сознание… – Генри усмехнулся, – уж поверь, в скорую я звонить не стану. Ты будешь лежать и ме-едленно-ме-едленно умирать. А я буду смотреть и наслаждаться каждой секундой твоих мучений. Ты понял меня? Отец растерялся. Впервые перед сыном он ощутил настоящий страх. И он не знал, как все повернется дальше. Он утратил дар речи, осознав, что сейчас происходит. Он никогда ранее не слышал подобного от своего сына, отчего его угрозы воспринимались на слух еще страшнее. Харрингтон подошел к нему вплотную и переспросил: – Ты меня понял? Отец по-прежнему молчал. И только лишь спустя полминуты он смог приоткрыть рот и сказать: – Твой гнев… неуправляем. Отец постарался спрятать бушующую панику от сына – не хотел показать себя со слабой стороны. Харрингтон безразлично хмыкнул. – И кто в этом виноват? Оттолкнув отца за пределы комнаты, Генри закрыл дверь. Отец застыл в ужасе. За долгое время он, сам того не заметив, прослезился. Переодевшись после душа в светло-голубые мешковатые джинсы и свободную белую футболку, Генри с собранным рюкзаком вылез из окна своей комнаты – излишне пересекаться с отцом ему не хотелось. Он скатился по козырьку на землю и направился на автобусную остановку.***
Шагая по светлому коридору, на пол которого падали лучи утреннего солнца, Харрингтон размышлял над своими сказанными словами. По самые кудри окунулся в себя – не сообразил, как оказался в школе, переживавшей раннюю суету учеников: кто-то в спешке водил пальцем по расписанию и пытался найти какой предмет поставили первым, так как, вероятно, отсутствовал, когда класс предупреждали о замене; веселый состав любителей физкультуры нескончаемо пылал счастьем, что она стоит первой, а значит, улетная игра в баскетбол обрадует с утра; пухляш в нелепых очках и дурацкой безрукавке, догоняя кого-то из обидчиков, посмевших отобрать у него учебник, сбил седоволосого физика с ног, и толстячка без разборок повели к директору за ухо. Генри, без преувеличений, точно белая ворона: он словно смотрел сквозь, наблюдая за тем, как на автомате нес тело до самого порога кабинета. Он совершенно не хотел срываться на отца, чувствовал себя подавленно. – Оу, старина! – перехватил его сверстник с русыми волосами. – Ты ведь из параллели? Внезапный вопрос выбил сконцентрированного Генри из колеи. – А, да, – проронил он два слова. – Не поможешь с биологией? Дело жизни и смерти! Тест по клеткам сдавать сегодня, а у меня пустой лист… Вы проходили эту тему? Обещаю, в долгу не останусь. – Хм, что-то было, но… не знаю, остались ли записи. И о тех ли клетках идет речь. Пройдемся до шкафчика? – Хоть до дома твоего – ответы позарез нужны! Ребята на месте. Генри копошился в своем отделении, а паникер, качая прижавшие к друг другу ладони у подбородка, молился на то, чтобы получить готовый тест. Со стороны это выглядело смешно. – Так, тетрадь вижу. – Харрингтон взял ее. – Момент. Пролистаю еще, проверю. – Пусть мне повезет, пусть мне повезет… Генри тщательно просматривал страничку за страничкой, параллельно хихикая. – Ты чего? – У меня почерк такой… Никогда не замечал, что умею писать по-арабски. – Ох и тяжко мне будет списывать… – Нашел! – Он отдал тетрадку на нужной странице. – Оно? – О-о да, да! Еще как оно! – Тогда отмечай этот день красным кружочком! – Я возьму тетрадь до конца дня? – Без проблем. Вообще подарить могу, мне не жалко, – пошутил Харрингтон. – Я, кстати, Генри. Он протянул руку. – Рон, – пожал тот ее. – Слушай, у нас вечером планируется компания с ночевкой. Ну, знаешь, типа: игра в комп, качевая музыка, вкусная еда. Приходи, будет весело. Познакомлю тебя со всеми. Ты к нам быстро вольешься! – О-о-о, это по мне! Как раз развеюсь. Куда подходить? В каком часу? – А давай я тебя лучше во френды добавлю и в личку скину адрес. Ты есть в спектруме? – Впиши «Генри Харрингтон» и найдешь меня. На аве демон с крыльями и пламенем.***
Девять вечера. Парень стоял напротив незнакомого современного дома. Во избежание недопониманий он решил уточниться с новым знакомым. Генри Харрингтон, [21 сентября 21:28] Рон, вы уже там? Рон Андерсон, [21 сентября 21:30] Все здесь. Ждем когда придешь ты Генри Харрингтон, [21 сентября 21:30] А дом голубенький? Рон Андерсон, [21 сентября 21:31] Именно :) Генри, убедившись, что он на месте, уверенно потопал к большому крыльцу по каменной дорожке. Он поднялся по скрипучим деревянным ступенькам, нажал на золотую с многочисленными узорами кнопку и спрятал руки в карманы джинсовки. Харрингтон не был тем, кто испытывал дискомфорт в скоплении людей, однако необъяснимое для него волнение присутствовало: в ожидании открытия двери он борзо покусывал щеку и потирал ткань в кармашках до неприятной телесной дрожи. От вечерней прохлады то и дело вставал на носочки с целью согреться. «Долго же их нет… Может, не слышат?» Харрингтон позвонил второй раз. И наконец постучали звучные твердые шаги, после которых дверь открыл темнокожий коротко стриженный полноватый громила. Физиономия у него, как у охранника супермаркета. – Генри? – пробасил бугай. – Он самый… – Удивленному Харрингтону пришлось поднять голову чуть выше – посмотреть здоровяку в глаза. – Проходи, – по-гусарски пригласил тот, элегантно отойдя в сторону и выпятив руки к гостиной. Харрингтон в край озадачился. Выпученный, он тихонько прошел в коридор. «Они тут пьют что ли?..» Стоило переступить порог на жесткий пластиковый коврик, как в нос ударил резкий противный сигаретный запах. «Господи, еще и курят…» Генри еле сдерживался, чтобы не закашлять. Помимо восприимчивого нюха, он и в целом на дух не переносил курящих. Они лишь отстраняли своей пагубной привычкой. Музыка в доме, наоборот, радовала: где-то дальше, из комнаты, доносились танцевальные биты. Харрингтон редко слушает что-то кроме хэви-метала, однако не возражал альтернативному жанру. Стены окрашены в нежно-молочный, создавая уют и безопасность. Шевронный паркет придавал интерьеру старомодность, но не выделялся из общего дизайна. Потолок украшала по-настоящему старинная, покрытая черным лаком металлическая люстра дерзкого стиля, висящая в центре. По бокам коридора круглые арки – проходы на кухню и в зал. А в самом конце громадное зеркало, оно ловило отражение всего пространства. Генри дошел до него и повернул налево, к распахнутой двери – от нее-то и слышалась музыка. Зайдя в шумную комнату, в которой дискошар покрыл потолок невероятно завораживающим аквамариновым небом, справа, на большом диване, новый знакомый болтал с чудным на вид сверстником, сидевшим по средине комнаты на мягком кресле, в желтом спортивном костюме. Заметив Харрингтона, чудной парень сразу завопил: – О-о-о-о, Генри! Ты пришел! – Рады тебя видеть, старина! – добавил Рон. – Я уж, парни, подумал, на фейс-контроле нахожусь… – бросил Харрингтон. – А, ты про нашего верзилу Джейдена? Ха! Я же говорил, на работе телохранителя тебя заберут с концами, – сказал ему Рон. – Ты проводил Генри так, как я загадывал? – Так это ты попросил? – поинтересовался Харрингтон. – Хе-хе… Он проспорил. Мы забились на то, придешь ли ты. Генри ухмыльнулся. – Ты сомневался в моих намерениях? – Нет-нет. Просто мы с Джейденом очень любим поспорить. По любому поводу. Только дай нам его… Впрочем, сейчас не об этом. Господа! – Рон дважды хлопнул. – Представьтесь! – Карл Свенсон, – положил руку на грудь чудной парень в костюмчике. – Джейден МакКлауд, – раздался сзади грубый голос громилы. Обернувшись к нему, Генри аж подпрыгнул. – Маркус Голден, – не отворачиваясь от компьютера и не снимая наушники, показал жест «мир» смугловатый игроман в клетчатой пижаме с растрепанными волосами. Он был причудливее Карла. – Ну а меня, Рона, ты знаешь. Не обращай внимания на Маркуса. Он у нас тот еще задрот в игры. Даже щас рубится в какой-то «супер-важный» матч в своих стрелялках. – Андерсон указал в кавычках. – Вместо того, чтобы поддержать компанию! – прибавив тона, намекнул он. – Буквально пару минут! Я же не рассчитывал, что вы так быстро соберетесь. Хотя, что я оправдываюсь? Будто в гостях сижу, а не у себя… – Генри, ты садись, садись. – Рон подвинулся. Харрингтон присел на диван рядом с Андерсоном и скрепил руки в замок. – Эй, Генри, – обратился Карл, – чем ты занимаешься? Я имею в виду в основном. – О, точно. Ты так и не рассказывал, – подметил Рон. – В такие моменты я теряюсь и рассказ идет нелепо… – Он почесал затылок. – Не переживай. Тут все свои, быдла нет. Мы понимающие. – Тогда я люблю денек-второй подряд зависнуть за играми. – Игры?! – услышал Маркус через наушники и крикнул до вздрога. – Что за комп, чувак? – А, не, у меня иксбокс. – Во блин… – А кроме игр – спорт, баскетбол. – Ничесе, спорт… – оцепенел Свенсон. – Что тобою движет не бросать? – Давай в другой раз, – выдавил улыбку Харрингтон. – Ну, а моя заветная мечта – организовать свою рок-группу. – Воу-воу-воу, да перед нами будущая звезда! – восторженно выдал Карл. – Чел, ты крут. Не, реально. Ты единственный, кто поразил меня за последнее время. Отчасти мне даже завидно. Папаша отправил доучиваться к вам, в скромную школу. Думает, буду ближе к простому обществу, найду себя. Хотя это ни хрена не работает! Но толку упертым объяснять, верно? Мне даже нечего рассказывать. Я просто тип, которому повезло родиться в богатстве. Скажу тебе, бро, это отстой. Отборного класса. Когда с малого возраста деньги, там… возможности, престиж – цель существования пропадает. Как и детство. Только и будешь делать, что тратиться на всякую ересь, не давая ей какую-либо ценность. Зато без жалости и мыслей «надо ли мне оно». – Неужели все настолько плохо?.. – Не-не, все путем! Я веду к тому, что я чистый лист по сравнению с вами. Лишь в будущем я владелец брендового магазина, раскиданного по всему миру. Однажды приду к этому. Рон, – Карл легонько тронул его пяткой за колено, – твоя очередь. – А, ну… Я, скорее, из творческого. Влюблен в фотографию. Дома есть фотик. Точнее, полароид – я склонен к фотокарточкам. Скоро каникулы, а долги нажить успел. Хобби пока пылится на полочке. Вот сдам долги да как начну фоткать! Альбомов не сосчитать будет. – Ух… Что больше фотографируешь? – спросил Генри. – В принципе, все, что увижу красивым. Из последнего, девушку на скейте под розовым закатом. Она была не против. Могу и тебя запечатлеть. – Почему бы и нет. После каникул жду фотокарточки. Джейден, – обратился к нему Генри. – М? – А ты у нас в чем спец? – Шахматы. – Ох-хо-хо… – Придержись! Ты говоришь с региональным трехкратным чемпионом, – гордо объявил МакКлауд. – С пяти лет отдали учиться. Не прогадали. Мне понравилось. Вот теперь охать можно. – Ну и микс у нас у всех по интересам! – А я играю в комп! – крикнул Маркус. – Да видим мы, угомонись уже, – требовал Рон. – Я не в этом смысле! – Да поняли мы! – Бесполезно, – твердил Карл. – Он так до ночи просидеть может. – Или нет… Короче, есть идея! – зашептал Андерсон. – Рон, ты че задумал? – Кое-что очумительное! Генри, сходишь со мной до соседей? – Ого-го, что-то намечается? Не вопрос. – Зачем? Я вообще не вдупляю. Что происходит? – говорил Свенсон. – Доверьтесь мне. Клянусь, этот вечер вы не забудете.***
Голден по-прежнему каменно сидел на дермантиновом кресле и держал мокрую от пота, переливающуюся подсветкой мышку, усердно тыкая на механическую клавиатуру, прислушиваясь к шагам противника. Выскочил один из них. Маркус молниеносно зажал левую кнопку мыши и потянул ее вниз, контролируя отдачу непослушного виртуального автомата. Он убил врага шестым по счету выстрелом, точно в голову. Сверкнула долгожданная плашка о победе. Матч завершен. Союзники прощались в чате со словами «спасибо за игру». – Да-а! Да!! Наконец-то, победа! Победа! Сколько же я просидел. И сколько терпел… Мочевой щас лопнет. Парни, извините за задержку. – Он снял наушники. – Команда никак сдаваться не хотела. Маркус повернулся к приятелям, однако никого, кроме одинокого дискошара на меховом ковре, не обнаружил. – Не понял… Все ушли что ли? Э-эй, ребята-а! Вы дома? Я закончил игру! Немного подождать пришлось, не спорю, но теперь я свободен! На кухне раздался алюминиевый грохот; учуялся едкий, почти до слез, запах горелой морковки. – Та-ак, а вот это уже совсем не смешно… Голден подлетел с продавленного кресла, покинул комнату и направился на кухню. Добравшись до нее и оперевшись у порога руками о стенки прохода, от увиденного он в край ошеломился: Джейден нагло вытащил на стол практически всю еду из холодильника, оставив дверцу открытой. Он с заметным удовольствием пожирал разогретые в микроволновке куриные крылышки, предварительно обмакивая их в чесночном соусе. – О, Маркус! – окликнул тот его. – Ты это пробовал? Пальчики оближешь. – Да как он попробует? У него ж времени нет! – проостроил Карл, стоявший у плиты, крепко держа большого диаметра сковородку. Внутри закинута порезанная на терке морковка, успевшая покрыться угольной корочкой. – Бро, я придумал способ засечь, долго ли ты сидишь за компом. Как видишь, – он показал сковородку со сгоревшей напрочь морковкой, – сидишь ты ну о-очень долго! – рассмеялся Карл, заливая гурманское блюдо оливковым маслом. В результате вспыхнуло столбом трехфутовое пламя. А «петардный» треск из микроволновки, изо всех щелей густой дымина, взрывной вылет тонированной дверки аж на стол и звонкий «дзыньк» подали конечный сигнал. – О! Кажется, попкорн готов! – ИДИОТЫ!! ВЫКЛЮЧАЙТЕ ВСЕ К ЧЕРТЯМ!! – Маркус понесся к плите, закрыв попутно холодильник. Оттолкнув Карла к раковине, он убрал сковородку с активной конфорки и начал разглядывать мизерные рисунки над кнопками, чтобы найти нужную и повернуть к нулевому уровню. – Будь по-твоему, дружбан! – Свенсон громко щелкнул пальцами. Свет в доме потух. – Это что еще за нахрен?! – Сам попросил выключить! – Карл насмешливо развел руками. Маркус пошустрил в прихожую к щитку. Вылетев из кухни, он поскользнулся, едва не плюхнувшись, однако интенсивный мах руками иногда, видимо, спасает от падения. – Вот, Джейден, объясни, что я сделал не так? – смехотворно риторизировал Карл. – Без понятия! – подыграл здоровяк, разведя свободной рукой. – Крылышки будешь? – Спрашиваешь! Проскользившийся Голден заворачивает в прихожую. У щитка он видит виновника торжества: Андерсона, опускающего тумблера по порядку, обесточивая дом. – Какого ты творишь?! – Он толкнул его плечом в сторону и полез в щиток. – Ох, простите, что отвлек вас от суперважной игры! Ты бы подписал, за что отвечает каждый рычаг, а то неудобно выходит – выключать все. – Да закончил я играть, закончил! Маркус потянул опущенные тумблера обратно наверх; свет вернулся. – Щас я всыплю Джейдену с Карлом, потом и тебе! – А мне-то за что?! Собравшемуся снова на кухню Голдену преградили путь. Он застал в зале непонятно откуда взявшуюся собаку. Причем не абы какую, а из кошмаров: огромный доберман с продольными шипами на ошейнике пристально пилил злобным взглядом прямо на Маркуса. Влажный холодок промелькнул по позвоночнику, а голову полностью охватил жар. – Ой-ой… Кажется, мне пора! – Андерсон убежал на выход. Голден тоже готов было вынестись, но Рон своим хиленьким туловищем забаррикадировал дверь, задержав горизонтальную ручку в верхнем положении. – ОТКРОЙ! СЛЫШИШЬ?! ОТКРОЙ!! Я ИХ ДО УСРАЧКИ БОЮСЬ!! РОН!! РОН!! ПОЖАЛУЙСТА!! – парень во всю тарабанил кулаком в дверь, однако открывать ему почему-то не спешили. Маркус аккуратно – нет, не так – Маркус с очень особой осторожностью развернулся к рычащей собаке – убедиться, на месте ли она. На месте. Еще как. Стоит и непрерывисто рычит на перепуганного беднягу. – Песик… – с лаской сказал дрожащий Голден. – Т-ты ведь хороший? Тебя эти дебилы притащили? Доберман резво двинулся к Маркусу. Тот, закрыв голову руками и заорав на весь дом, прижался к входной двери и скатился спиной к полу. Собака накинулась на Голдена, закинув когтистые лапы. Но кусать не стремилась. Пес просто сократил расстояние, старался напугать своим лаем. И у него получилось – Маркус визжал подобно истеричке. – Стоп! – крикнул Генри из-за угла. – И собака смирно присела рядом с Голденом, будто ничего и не было. – Хороший, мальчик. Молодец, Локи! – Харрингтон погладил его по макушке. Дверь отворилась. Прижавшийся к ней Маркус мигом упал от отсутствия опоры. Перед собой, наверху, он видел лишь смеющегося Рона и ослепляющий уличный фонарь. – Нефиг сидеть за компом, когда у нас компания, задрот! Голден медленно заприкрывал глаза. – М-Маркус?.. – забеспокоился Рон. – Маркус! Он не отвечал. Он потерял сознание. – Народ, бегом сюда! – звал Андерсон. – БЕГОМ!!***
– Разошлись! – скомандовал Джейден, отбросив всех в стороны. Он схватил лежащего Маркуса за бедра и спину и потащил в комнату. Четверо остальных, включая Локи, ринулись за ним. МакКлауд бережно положил Голдена на диван. Собака непонимающе гавкнула и заскулила. – Такой ситуации я не предвидел… – сказал Андерсон. – Мы же не убили его?.. – Ща проверим. – Харрингтон вышел из комнаты. – Куда ты? – крикнул ему вслед Свенсон. Через несколько секунд Генри принес наполненный стакан холодной воды с образовавшимся на стекле конденсатом. – Она только набрана, – осведомил он и брызнул водой Маркусу прямо в лицо. Тот от неожиданности завопил и мгновенно вскочил с дивана. Парни, вздрогнув, отскочили в свою очередь от него. Локи тоже напрягся: отходя назад, он лаял все оглушительней. Харрингтон зашипел на добермана, он тут же прекратил гавкать. – Зачем было лить на меня воду? – Маркус протирал лицо. – Весь прикол обломался!.. – В смысле?! Это ты так пошутил?! – недовольно рявкнул Андерсон. – В этом доме смеется последним я – Маркус Голден! – дьявольски расхохотался он. – Придурок! Я думал мы испугали тебя до смерти. – Видели бы вы свои рожи! – Ну ты и козлина, – буркнул Карл. – А нехрен хаос в моем доме наводить! Знать будете! Теперь уберите его, пожалуйста, я в туалет хочу… – Он указал на добермана, недоверчиво посматривая на него.***
Двенадцать часов ночи. Генри решил отдохнуть от нагнетающей суеты за пределами дома, на белой дубовой скамейке. Он наклонился корпусом вперед, скрепил руки в замок и размышлял. Парень давно не заводил дружеских отношений. Обычные школьные знакомые на приятелей не тянут, потому как им необходимо было всплошную узнавать лишь домашнюю работу. Или они ограничивались стандартными вопросами о делах, чисто ради вежливости. Оснований по поводу застоя в дружбе как таковых нет. По крайней мере, такую цепочку строил Генри. Что-то непонятное терзало его внутри – не хватало чего-то. Мысленный поток прервал вышедший на крыльцо Рон. – Харрингтон, вот ты где. Повсюду ищу тебя, – сказал он позади. Генри задрал голову к крыльцу. – Ой, что-то случилось? – Разве что-нибудь должно случиться? – Рон спускался по ступенькам, а после подсел рядом. – Смотрю, сидишь в одиночестве? Может, это как раз таки у тебя что-то случилось? – Не-не! – Генри убрал руки в карманы. – Я к тусовкам не привык, проветриться вышел. – А-а, ясно. А то уже напугал меня. Рон достает из кармашка джинсов пачку сигарет, вынимает оттуда одну, обхватывает ее сухими губами и подносит огонь от глянцевой синей зажигалки. Первая затяжка сделана. – Будь добр, убери это. – Угрюмый Генри указал на сигарету. – А что не так? – Убери это, ради всего святого. Андерсон слегка был в замешательстве, но все же выполнил просьбу: он кинул сигарету на землю и потушил подошвой кеда. – Спасибо. – Объяснишь, почему? – Рон, посмотрев на Генри, сделал брови домиком. – Хоть ты-то не майся этой дрянью. Не терплю курящих. – Но почему? – Не нравится, что люди курят, и все. – Причина есть всегда, Генри. Даже на твою неприязнь к курящим. У тебя какая? – Неважно. – Старик, ну чего ты, я же не засмею тебя! Колись давай, раз начал. Харрингтон, подыша в ладони, приклеил их друг к другу и приставил к подбородку, держась локтями за колени. – Я завидую вам. Очень завидую. Так ведь проще вымещать накипевшее, чем спортом. Иногда я воображаю себя с сигаретой и делаю вид, что выкуриваю ее. Но в реальности не могу – дорожу здоровьем. – И правильно, что дорожишь. Похвально. Все равно курение не освобождает наболевшее, оно заталкивает его еще глубже. Я от друзей прихватил эту привычку. Теперь зависим. – Бросить желаешь? – Да, но… не представляю как. Карл говорит, невозможно выбраться из этого. – А ты побольше Карла слушай. Себя-то не пробовал? – Я не знаю, с чего мне начинать. Боюсь, не справлюсь. – Привычки есть двух типов: хорошие и плохие. Третьего не дано. Нужно лишь заменить плохую на хорошую. Хочешь, помогу? – А ты знаешь методы? – О-о, для курильщиков у меня отдельная программа. – Интригант… Какая? – Заинтересован? И делать будешь все, что скажу? – Звучит многообещающе… Я согласен. – Отлично. – Харрингтон по-лисьи улыбнулся.***
На следующее бодрое утро, в семь с половиной часов, ребята с рюкзаками на плечах активничали по тротуару: Рон на последнем издыхании вяло пытался угнаться за Генри, набравшим достаточно стабильный темп бега. – Знал бы, что это… пробежка… – сквозь одышку доносил Андерсон. – Я бы… Я бы… обдумал все еще раз! – Поэтому я и не сказал тебе! Сразу началось бы: «Ой, Генри, мне что-то нехорошо – волосы заболели!», «Ой, Генри, живот скрутило», «Представляешь, Генри, я ногу сломал!». Какие там еще отмазки у вас есть? – Сбавь скорость!.. Я не успеваю!.. – Сбавить? В третий раз? Старик, дальше – только пешком. – Правда?! Слава богу! – Не в этом смысле, размечтался! – Да чтоб… – Это же не быстрый бег, Рон! – Не для меня, в корне не для меня… Сколько там еще до школы?.. – А я почем знаю? Просто беги и наслаждайся тем, что видишь! – Уж постараюсь… Помимо слепящего солнца, с толку сбивали и гудки нетерпеливых водителей легковушек. В Хельсоне обычно пробок не было – город не такой большой. Но сегодня словно всему населению резко и срочно куда-то понадобилось. Последний день распродаж? Отныне на всех работах штрафуют за опоздание? Туалетная бумага кончилась? Откуда такая суматоха? Тем не менее друзья продолжали бежать с сопревшими спинами. – Харрингтон, у меня бок болит… Давай передохнем, умоляю! – Он у тебя только сейчас заболел?! Повезло, что не раньше! – О боги… – Терпи, капельку осталось! – Неужели… И, знаешь, лучше бы у меня встретились. От моего дома не так далеко. – Я догадывался, поэтому и позвал тебя к моему. – Скотство… Нельзя же давать такую дистанцию вначале! – Расслабься, завтра побежим от твоего дома. – Завтра?! – А ты думал, закончим в первый день? Впереди тебя ждет много тренировок. Выносливость будет на высоте! – Не уверен… Это и есть твой спорт? Как ты вообще им занимаешься… – Это часть спорта! И бегаю я нерегулярно. Повисим как-нибудь на турниках? – Мне и пробежки хватает… Не, реально, я щас сдохну! – Андерсон остановился у пешеходного перехода, закашлявшись с лихвой. – Ну Ро-он! – Генри остановился за ним. – Так рано? – Ты сам попробуй! Будучи курильщиком, – сглатывает он накопившуюся слюну. – Да ладно, я издеваюсь. Пойдем. Дальше пешком. В буквальном смысле. – Какое облегчение! Хвала Харрингтону! Только погоди немного, я дух переведу…***
К школьному входу толпа непрерывно просачивалась друг через друга. Наблюдать за этим с холма очень зрелищно. – Сначала машины, теперь это… С ума посходили? – в непонимании находился Рон. – Грядет апокалипсис? – Знать бы. – Найду Карла, и, надеюсь, хоть он поведает, что происходит. Но сперва упьюсь водой, как верблюд. Жажда от бега мучительная. – Смотрю, тебе понравилось, – иронизировал Харрингтон. – Думаю, на завтра тебя не хватит. – Только хотел сказать. Вряд ли я в ближайшем времени увлекусь пробежками… Слишком слаб, не готов я для них. Но, знаешь, было необычно пробежаться с тобой! Этот день я надолго запомню, мои легкие тоже… – К счастью, можно обойтись и без пробежек. Вместо прокачки выносливости придется трудиться лишь в силе воли, а это сложнее. Все зависит от желания. Надеюсь, ты послушаешь меня. – Не сомневайся. Однажды ты услышишь от меня: «я бросил»! – Жду, как Рождество! Андерсон хихикнул. Секундно взглянув в телефон, он развернулся от школы. – Ладно, бывай, Харрингтон! – А ты куда пошел? Не в школу? – Свенсону помочь надо – он ботинок уронил в канализацию. Балбес. Генри рассмеялся. – Ну, удачи повозиться! – Он пошел спускаться с холма. Харрингтон уверенно подходил ко входу… как тут вспомнил, что к домашней работе он вчера и не прикасался – вечеринка же была. Хотя, он особо ее и не делает – чего греха таить – однако на сегодня в списке важный конспект по истории, который закроет по предмету все долги. Так пообещал учитель, по крайней мере: он добрый, не предвзятый. Перенести на завтра просить неловко, поэтому Генри решил за час до занятий переписать «на коленке». Зайдя в класс, он, мягко говоря, удивился полному сборищу. Абсолютно все сидели за партами и послушно ожидали начала звонка. «Что ж за день-то такой…» Но это на руку. Харрингтон попросил у первого попавшегося одноклассника учебник – свой он посеял – и впопыхах кинул расстегнутый рюкзак у парты. Косым зрением он заметил, что на привычном его месте уже был чей-то. Генри смутился, поскольку здесь никто кроме него не сидел. – Ребята, а… чей это рюкзак? – Рюкзак? А, так это новенького, – ответила одноклассница. – Наверное, не знает, что тут сидишь ты. – Новенький? У нас появился новенький?! – Типичный Генри: что о дне пунктуальности не знает и как всегда опаздывает, что о пополнении… – Шейла, не остри. Тебя еще не хватало. Расскажи лучше, что за новенький? – Ох, одна морока с тобой. В общем-то, странноватый он тип – ни с кем не разговаривает, в телефоне не сидит… Постоянно в наушниках. Не понимаю таких. Короче, чудик. Кто ж еще в одну точку пялит? – Действительно странно. Прям ни с кем не разговаривал? – Ага, – вступил в обсуждение Кэл. – Он будто из фильмов ужасов вылез. Мертвый какой-то… – Вы даже имени не знаете? – спросил Харрингтон. – Нет, почему, учитель называл. Его, если не ошибаюсь, зовутМайкл.
Картонные коробки на сухой траве и шершавых листьях стояли перед крыльцом второэтажного дома. Перемотанные прозрачным скотчем, который вовсю отклеивался из-за поспешного крепления. Возле дома, на заборе, висела приколоченная на один гвоздь дощечка с надписью: «Продается». – Что ж, раз груз свален – мы повалим, – заявил усатый дядька с окна газели, забравшись в нее после выгрузки. – Ничего не забыли, мистер Браун? – Багаж пустой – в душе покой! – ответил мистер Браун снизу напротив окна. – Сынок, – обратился он к Майклу, – твои коробки на месте? В салоне забрал? – А, да, разумеется, – робко подтвердил тот. – Тогда точно ничего не забыли! – Чудненько. Доставка Джозефа и Сары Браунов официально поставлена в документе. Распишитесь, пожалуйста. Водитель выдал из окна ручку и прижатый листочек на клипборде. Семья махнула чернилами в нужных ячейках, и мистер Браун вернул документ перевозчику. – Благодарю. А теперь, я отчалил! – Счастливой дороги! – пожелал Джозеф. – И вам наилучшего! – попрощался дядька, заведя газель и нажав педаль газа. Машина уехала. – Мальчики, – начала Сара, – кто будет первооткрывателем нашего нового гнездышка? – Она протянула блестящие ключики от дома. – Майкл, ты не хочешь? – А это обязательно?.. – угрюмо посмотрел он на отца. – Ну, если хочешь… Майкл безразлично взял связку из теплой ладони матери и пошагал к крыльцу, перебирая ключи. – И как давно он стал… настолько холодным? – волновалась Сара. – Он не расскажет. – Джозеф обхватил ее ключицу. – Всегда говорит, что в порядке, будто мы слепые. – Может, поговорить с другой стороны? – Надо не нам. Лично я уныние терял, когда веселился с друзьями в молле. Эх, молодость… Ему тоже не помешает друг. Легче станет гарантированно. Не зря мы переселились в добротный район. Мы даже школу поменяли! Все наладится, милая, вот увидишь. – Джозеф посмотрел супруге в глаза. – Надеюсь, мы больше не будем разбираться с этими паршивцами… – Э-эй, – окликнул Майкл родителей. – Та-да-а... – Он безэмоционально указал обеими руками на открытую дверь. – Славно! Дорогая, иди к сыну. Я за коробками.***
Пока Майкл расставлял в своей комнате тяжеленные коробки, небо накрыла пасмурна. И Браун, заметив атмосферную погоду в окне, прервался от расстановки вещей и проверил, в кармане ли наушники. В кармане. Он молнией вылетел к лестнице. Держась за перила, с топотом спустился на первый этаж. – О, ты уже закончил? – спросил отец из кухни. – Не совсем – прогуляться захотелось. – Наобещали ливень, зонт возьмешь? – Не стоит, я ненадолго, – отрезал Майкл, резво распахнув дверь, и исчез за порогом. «О да-а – тот самый теплый воздух: свежий, с прохладным ветерком…» Майкл потянулся за наушниками. Нащупав штекер, он вынул его, как и сами наушники. Они снова запутались. Не то чтобы это катастрофа – Браун научился их распутывать за считанные секунды – просто парень чересчур неопределенный: часто кладет динамики обратно и так же часто достает их вновь. Но раздражению быть нельзя! Пасмурна не позволит злиться, Майкл ждал ее столько недель! Он включил в плейлисте мечтательный эмбиент и умиротворенно посмотрел на прекрасное небо и контрастную от туч дорогу, обставленную колючими елками. Майкл ликовал от каждого мгновения, стоя у распахнутой калитки, не выходя с территории дома.***
На тягостной истории прозвенел долгожданный звонок. Народ надрессированно собрался и ринулся к выходу. – Седьмой параграф!! – вдогонку крикнул средних лет учитель. – Сорванцы… Собирая портфель, мужчина краем глаза увидел двух оставшихся ребят. Он вопросительно посмотрел на них. Светленький парень жестом показал что-то наподобии «сейчас пойдем». Учитель одобрительно кивнул и со строгим матовым кожаным портфелем покинул кабинет истории. А Генри никуда и не собирался. По всей видимости, его сосед спереди тоже. Харрингтон сверлил его угрюмую спину. Не было ясно, что сосед писал в тетради, зато спина уже говорила о многом. – Ты… Майкл, верно? – смущенно спросил Генри, похлопав его по правому плечу с задней парты. Сосед настороженно обернулся. – Мы знакомы? – Формально – нет. Но я о тебе слышал. – Вот как… Любопытно – я здесь один день, а ты уже обо мне что-то знаешь. – Не много. Глядя на тебя, вижу, ты не буйный, задумчивый и, цитирую одноклассника, «мертвый». Некоторых ты испугал своей суровостью. – Ха… Когда я расслаблен, всех почему-то пугаю своей «недовольной» гримасой. Что ж, придется и вам меня терпеть. Честно говоря, неожиданно, что ко мне подсел такой… как ты. – Какой такой? – ухмыльнувшись, нахмурился Харрингтон. – Не обижайся, но похож ты далеко не на дружелюбу. Скорее, на популярного задиру. – Ха-ха-ха, брось панику. Я, наоборот, осуждаю задир. Не переношу их. – Я… в целом, тоже. Даже очень. Но не суть, – отрезал Майкл. – Тебя-то как звать? – Ах, да, извини за бестактность. Я Генри. – Он протянул руку. – Майкл. – Тот неуверенно пожал ее, точно в первый раз кому-то жал руку. Сильный хват товарища давил как следует. – Я знаю, – посмеялся Харрингтон. – Тебе нужна помощь с домашкой? Или с какой целью ты обратился ко мне? Генри удивленно развел руками и фыркнул. – Чтобы подружиться! Ты мне нравишься, Майк. Ты редкий уникум, ты выделяешься среди всех. – Ой, у тебя и так куча друзей… – отнекивался Майкл. – Зачем тебе я, у которого к тому же проблемы в голове? – У нас у всех свои проблемы. А дружбой я не разбрасываюсь, не знакомлюсь с кем попало. Она не для этого создана. У меня друзей немного. – Я не контактирую особо. Даже совершенно. Поэтому… Хотя… Хм, ладно. Черт с ним. Я попробую. – А ты мне нравишься еще больше! – Чем же я выделяюсь? – Майкл ухмыльнулся. – Спокойствием. И загадочностью, что ли… Также скромностью цепляешь. Наверняка смышленый. Правда, грустный, но не страшно. Исправим. Я тебя заряжу, я ведь батарейка! – гордо тараторил Генри. – В самом деле? – усмехнулся Майкл. – Ну вот, ты уже улыбаешься! – Над твоей наивностью! – возразил Браун. – Ай… – Он ухватился за щеки. – Скулы свело… – У-у-у! Друг, тебе напомнить, что значит смеяться? – Ну попытайся, – улыбнулся Майкл. – Вызов бросаешь? Хорошо. Рюкзак в зубы и пошли. – Куда?.. – Пошли, я сказал. – Генри вышел из класса. – Да подожди ты!.. – Майкл смел, что было на парте, в рюкзак (даже мусор) и умчался за приятелем.***
Под палящим солнцем ребята поднялись на невысокий холм. Вид падал на сероватую шиномонтажку, но Харрингтон взглядывал на менее минорный объект. – Видишь вон ту забегаловку? – Генри указал на миниатюрную закусочную с вывеской на окне «Мы открыты». – Вижу. – Когда-то я проходил мимо нее, и я увидел там ламу, привязанную к столбу. – Ламу?! – Именно! Затем объявился индус в синем сияющем наряде, с большим таким носом. – Генри показал на себе. – Короче, я решил погладить ламу, милое животное все-таки… Спросил индуса, можно ли. Он, прищурившись, с улыбкой до ушей кивнул раз десять, не меньше. Это, знаешь, выглядело подозрительно. А подошел я к ламе… как эта скотина тут же харкнула мне прямо в лицо! Майкл надул щеки. После чего издал пузырчатый звук и захохотал. – Не пожалела ведь слюны, гадина! – Все-все-все, дай просмеяться! – А, когда я закричал на этого индуса-шутника, лама опять плюнула. Уже в ухо. Не, ты прикинь! В общем, не стал я разбираться. Убежал подальше от этой копытной и все. Браун не замолкал, его кобылячий смех подцепил и Харрингтон. Генри, сам того не осознав, смеялся взаимно. – Заразительно ты ржешь! – Ой… – Майкл затих. – Не понимаю, что на меня нашло. Никогда не смеялся при ком-то. – Почему? Что не так? – Звучать по-детски будет… – Майк, я ж не высмеивать собираюсь. Рассказывай давай! – Ну… Я… боюсь, что косо смотреть будут. Харрингтон умиленно посмотрел на Брауна, крепко обнял и замахал идущим к ним навстречу девушкам. – Наро-од, это мой друг Майк!! – Чт… Что ты делаешь?.. – еле слышно спросил покрасневший Браун. – Он довольно скромный, но еще тот симпатяга! Девчонки, гарантирую вам – останетесь без ума! Заскакивайте к нам на Кобальт-стрит, угостим чаем. Что там, у нас и печенье есть! Никто из девушек не обратил внимания: они лишь задорно прошли возле ребят, хихикая. – И всем… наплевать? – Уверен, они и улицу не запомнили. Майкл Браун, твои тараканы – только у тебя в голове. Людям пофигу до тех пор, пока твои действия не заденут их тараканов. Отныне не забывай об этом. – Непривычно… Но я постараюсь, – промямлил он. – Знаешь, мне кажется, один мой приятель идеально впишется к нам. Он получше меня соображает, как развеселить даже скромняг. Я позвоню ему, ты не против? – Ох, а это обязательно?.. Генри нахмурился. – Не любишь и мелкие компании? – Угу… – Даю слово, нашу с тобой ты полюбишь. Давай позвоню ему? Мы втроем славно проведем время! – Не знаю… – протянул Майкл. – А-а, я понял. Страх третьего лишнего? – Ага… В точку, блин. – Браун почувствовал, как его секрет застали врасплох. – Все будет иначе. Обещаю, Майк.***
Парни договорились встретиться у давнишней деревянной беседки, возле природы. Неподалеку слышались машины и городские повседневности, однако Майка с Генри это ничуть не смущало. Звуки замечательно вписывались в фон, издали напоминали белый шум. – Красивое ты место выбрал, чтобы отдохнуть. Люблю лес: здесь так тихо, безлюдно. – Знал, что ты оценишь. Рон, кстати, должен быть уже тут, но че-то опаздывает. Не знал, что он из запаздальщиков. – Это к лучшему – хоть настроиться успею. – Он похож на меня. С виду не скажешь, но он куда отбашенней, чем я. Недавно такое в компании забабахал… Как придет – расскажем тебе. – Ого, у вас целая компания? – Ребят не много. Включая меня, пять. Они, в основном, не шумные, поэтому я и часть коллектива. – Ты? Не любишь шумные компании? Не моро-очь. – Я серьезно! Я, конечно, не стесняюсь на публике, но шумных… Не вывезу. Браун удивленно хмыкнул. – Ладно, Генри, ты и вправду не такой, каким кажешься. Определенно. Ты как луковица. – Воняю? – Да нет! – Майкл хлопнул себя по лбу от нелепости. – Многослоен. Да, ты экстраверт, но не любишь шумные компании. Да, ты бледный кудряш, но не задира. И, само собой, ты весельчак, но тонко чувствуешь человека – не слепой. В этом и заключается твоя многослойность. В отличии от меня – у меня все на лице написано… – Написано. Ты прямолинеен. Не боишься высказывать свое мнение, несмотря ни на что. А кто сказал, что это минусы? Это и вызывает к тебе интерес, Майк. Это круто, черт возьми! – Да? Вот уж не знал. – Ты отлично дополнишь пятерку. Я все думал, чего мне не хватает в компании. Как оказалось, тебя, блин! Ты и есть недостающая деталь. Ты и являешься конечным звеном. – Ого. Стоило лишь сменить школу – жизнь поменялась на сто восемьдесят: общение, знакомства, друзья, прогулки. Необычно слышать это от меня. Генри насторожился. – У тебя не было друзей? – Были. Когда-то. Просто я не помню, когда. И «друзья» – сильно сказано. Это были люди, внешность которых я знал. – Почему так сложилось? Из-за твоего характера? – Не-е, характер как раз таки – последствие постоянного отвержения. Я был другим, насколько помню. Мало, что помню из детства на самом деле. А если и взбредет, то плохое. Кхм, ладно, далеко я зашел с рассказами о себе. – От неловкости Майкл попытался сменить тему. – Нет-нет, – отрицательно жестикулировал Генри, – продолжай, я слушаю. – Ты уверен? – На сто процентов. Продолжай. – Хорошо… Я хотел порассуждать по поводу… Если кратко, я не понимаю, по какой логике расставляют приоритеты: кто «крутой», а кто «чмошник». И зачем вообще нужно расставлять эти приоритеты. Почему все не могут быть равны? Почему всегда найдется тот, кто хочет причинить боль? Почему все не могут жить мирно? Я не понимаю… – Майкл, повесив нос и ухватившись за голову, впал в отчаяние. – Всегда найдется тот, кто хочет унизить. Всегда. – Тебя… обижали?.. Майкл прослезился. – С первого класса. В этом году я перехожу в старшую школу и меняю место учебы в надежде, что хоть что-то изменится по отношению ко мне. С родителями повезло, они поняли мои намеки о переезде. Школу они и сами желали поменять – последние издевки были невыносимы. Вернее, не издевки. Избиения. – Господи… – Никогда не слышал истории о том, что, чтобы спрятать синяки, приходится ходить по дому в длинных рукавах? Харрингтон отвел взгляд в сторону от растерянности. Он посмотрел вверх и чрезмерно заморгал, пытаясь скрыть накатившиеся слезы. – Подожди… – забеспокоился Браун. – Тебя… тоже били? – Д-да, но… – Харрингтон всхлипывал. – Не в школе. А дома. Родной отец. – Ох, Генри… – Когда я был совсем маленьким, лет пяти, моя мать ушла от нас к любовнику. Сказала отцу, что ошиблась с выбором. Он, я и старый дом – все ошибочно. Ее не устроил такой расклад. Она не выдержала и открыто заявила о своих намерениях. Взяла чемодан с вещами и свалила. Отец не смирился, что его предали. Вымещал всю злость на меня. Я… день изо дня получал ни за что. Просто потому что я есть, потому что меня родила она. Он обвинял меня во всем: говорил, что я сопливый сгусток всех проблем. Унижения продолжались. Годами. Но ему стало мало: однажды он встал с кухонного стола… – тон Харрингтона сменился на дрожащий и слезливый, – пошел в соседский сад, сорвал с дерева ветку и… – Харрингтон шмыгнул. – Ты понял, надеюсь. – Да, я понял… Генри немного успокоился. – Продолжалось это неоднократно. Но это в прошлом. А в нынешние дни он время от времени просто орет по мелочам да посуду разбивает. Сегодня в очередной раз оскорбил меня. А я ему такого в ответ наговорил… отчего кровь стынет в жилах. Черт, да я практически сказал: «Я убью тебя!». Угрожал ему. Сил уже не было, понимаешь? Я хоть и терпеть его не могу, но я не собирался наговаривать. Само как-то вылилось. Наверное, следует поучиться выпускать пар. Ха-ха, и кто из нас далеко зашел с рассказами о себе… У Майкла затруднилось дыхание и участилось сердцебиение. Он не знал, как реагировать на то, что высказал приятель. Он ожидал чего угодно, но только не этого. – Генри, я… Я… Я не… – Порядок, Майк. Порядок. Реагировать незачем. Я лишь хотел, чтобы мне стало легче. Я не позволял себе высказаться. Не было того, кому бы доверился. Мне стыдно, но я заговорил с тобой и по причине, что увидел в тебе понимающего человека. Который выслушает. Которому я смогу рассказать весь ужас, что творился со мной. Который не отвергнет. – Я таким и являюсь, друг. И прекрасно понимаю твои чувства. Ты не виноват, что угрожал. Ты себя не контролировал, и гнев захлестнул тебя. Не каждый способен противостоять внутренней буре, особенно если ты не давал эмоциям выйти наружу. Спасибо, что поделился со мной. Я знаю ощущения, когда выскажешься. – Как ни странно, и я. Мне жаль, что ты понимаешь меня только из-за своего прошлого. – И тебе незачем реагировать. – Майкл похлопал Генри по плечу. – Я тоже хотел лишь поделиться. Тоже иногда не даю выхода эмоциям. Все нормально. Харрингтон слезливо выдавил улыбку. – Хорошо. – Генри! Парень-брюнет! – окликнул с тыла вдалеке идущий Андерсон. – Даже тут он что-то да выдаст, зараза. – Генри поспешно вытирал слезы. – Ты че так долго? – крикнул он в ответ. – Извините, ребят, дорога не пойми как работает, обходить пришлось. Но теперь я готов представиться. – Я буду первым. Я Майкл. – Он попытался уверенно протянуть руку. – Воу, а Генри говорил, ты застенчив! – Сам в шоке… Майк, ты чего это вдруг? – Надо же бороться с социофобией, верно? – ухмыльнулся он. – А мне твой настрой нравится! – обрадовался Андерсон. – Я Рон, – пожал тот руку. – Рад знакомству. Ну, что, отправляемся в путь? – В путь? – нахмурился Майкл. – Мы вроде вот-вот… Внезапные густые темные тучи мгновенно затмили ясное небо, послышался гром. Все навелось в тусклый полдень и мрачное нечто. Брауна охватили мурашки, зрачки забегали. Он пытался крикнуть ребятам хоть что-то. Что угодно. Но не мог. Они стояли неподвижно, улыбались, взирая на Майка. Он хотел отступить, закричать, но пошевелиться тоже не удалось. – Что у тебя за рана?! – Рон указал на живот Майка. Браун посмотрел вниз и увидел прижатую к животу правую руку – она была по самую кисть в кровище. – Помоги мне, Майк! – Харрингтон взял его за плечи и начал трясти. – Слышишь? Помоги мне, Майк!! Сейчас Майкл, глубоко вдохнув, пришел в сознание. Он по-прежнему лежал на боку, зажимая рану. Зрение хромало: вокруг все, как в тумане, мутное и непонятное. Но что-то разглядеть удавалось. Виднелись два силуэта. Прищурившись, Браун, осознал, кто это, и запаниковал: это Харрингтон уворачивался от когтей клоуна. За уворотами следом шли удары Генри по коленям синеволосого. Парень решил толкнуть ногой Эвингса в брюхо, однако психопат просчитал его ход заранее: поймал Харрингтона за стопу, когда он махнул ею, утянул на себя и вдарил твердой маской по носу. Харрингтон, держась за ушиб, отскочил назад. Только он развернулся, чтобы повторно отражать и наносить удары, Адам вскользь прошелся лезвиями по его левой щеке. Капельки крови потекли с подбородка. Генри завопил, больше от гнева, чем от боли. У Брауна одна цель – помочь любой ценой. Он заметил что-то на песке. В глазах снова плыло… – Я ПРИКОНЧУ ТЕБЯ!! – драл глотку Генри. Пистолет! Майкл нашел брошенный пистолет! Он ухватил его свободной левой рукой и попробовал прицелиться. Было довольно трудно: клоун носился туда-сюда, зрение подводило, силы держать что-либо кончались. Эвингс схватил Харрингтона за грудки и швырнул в другую часть комнаты, затем подошел к развалившемуся бедолаге, опять схватил за грудки и опять швырнул в противоположность, будто мягкую игрушку. Генри, видя надвигающегося безумца, подполз к углу, дабы опереться о стенку и приподняться. Но синеволосый, как парень завставал, вдарил ему больным коленом в подбородок. Эвингс, обойдя жертву сзади и начав душить изгибом предплечья, содрал с перчатки уже второй по счету нож и приставил к вспотевшему лбу Харрингтона. – НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ!! ОСТАНОВИСЬ-ОСТАНО… Острый кончик двинулся практически у его кудрей. Пронзительные от адской боли крики просочились по всему подвалу. Эвингс медленно тянул чем-то обмотанную рукоятку по лбу Генри, а тот не мог сдержаться и вопил, словно заживо умирающий зверь от лап охотника. Мгновение – и маска Эвингса продырявилась у переносицы. Пуля влетела в голову. Психопат, уронив нож и свою жертву, грохнулся прямиком к стенке и больше не вставал. Затворная задержка после выстрела подала сигнал об окончании патронов. – В яблочко… – выдавил из себя Браун, будучи в вертикальном положении, и вновь рухнул набок. – Майк! – Изрезанный Генри подбежал к нему. – Потерпи, я сейчас! Харрингтон посадил Брауна к стене, снял с себя удлиненную футболку, охватил ею торс приятеля со спины и туго сдавил рану узлом. – Вот так, дружище. Не жмет? – Нет-нет, в самый раз, – сквозь зубы сказал Майкл. – Замечательно. Прижми, не отпускай! – велел Генри. – Ты… Ты главное держись… – Он заплакал. – Умоляю… – Стараюсь. Я… стараюсь. – Не вздумай отключаться, понял? Не вздумай! – Ты… Ты и сам ранен… – Пустяки, бывало и похуже! – Хватай Рона и бег-ги отсюда… – Я никуда не уйду без тебя! У копа по-любому должна быть рация. Щас, погоди, обыщу тело! – Генри засуетился и ринулся к полицейскому. – Все-таки ты тоже смышленый, Харрингтон… – прохрипел Майкл. Генри оперативно обыскал тело; рация нашлась на поясе. Сорвав ее и игнорируя кровь, которая запачкала руки, он подскочил к своему приятелю обратно. – Браун! – Генри хорошенько его треснул по щеке. – А! – Глаза закрываешь?! Я тебе что сказал! – Прости… – Прием! – кричал в рацию Харрингтон, держа кнопку передачи. Свойственное шипение дало знать о выходе в эфир. – Меня кто-нибудь слышит? Прием! – Шеф? – донеслось по ту сторону. – Шеф, в чем дело? – Нет, нет. Шериф, он… мертв. – Что?! Повторите! С кем я говорю? – На связи Генри Харрингтон. А Шериф, он… мертв. Здесь маньяк. Нам нужна помощь, мои друзья ранены! – Без паники, Генри, без паники. Мы поможем. Скажите, где вас найти? Вы все еще в подвале той заброшенной психиатрии? – Откуда вы знаете? – Вы знакомы с Джейденом МакКлаудом? – Да! Да, мы дружим! Он с вами? – Мы сопроводили его в безопасное место, он в порядке. Вы сказали, ваши друзья ранены. Опишите, насколько все критично? – Один потерял сознание при стычке с маньяком, а второй… Его пырнули ножом в живот… – Нож внутри? – Нет, маньяк сразу вытащил его. Но я задержал кровотечение! Постарался, по крайней мере… – Молодец, Генри, молодец! Не давайте вашему другу уснуть! – Конечно, я слежу за ним! – Маньяк, он покинул подвал? – Он… – Харрингтон притих. – Генри? Генри, вы меня слышите? Ген… Харрингтон выключил рацию. – Ты че творишь?! – заругался Браун. – А если нас арестуют, когда узнают, что он убит? – Мы защищались, черт возьми! – По рации можно всякого сказать. Могут и не поверить. Объясним им на месте. Главное, они о нас знают. Они в пути. Они помогут. – Надеюсь… – прокашлял Майкл. – По разговору мне показалось, копы не прям уж и плохие люди… – Тут ты прав, согласен. Может, есть и исключения. – Генри… – дрожаще позвал Браун. – Что, Майк? – заволновался Харрингтон. – Как… Как долго я был в отключке? – Ты был в отключке? Я не знал об этом… Он как тебя ранил, я набросился на него. А минутой позже ты спас меня. Спасибо, кстати! – Я спас не тебя, а твои волосы. – Ха-ха, чувство юмора не пропало, хороший знак. Ребята расхохотались. – Значит, не много я валялся. Секунд тридцать, наверное. – А что, по ощущениям много? – Не то слово. Я видел день, как мы познакомились. – Ого… Как я понял, длился он прилично. – Настолько, что успел стать кошмаром. Было так темно, так страшно… И я, к-кажется… – Майкл совсем раскашлялся. – Кажется, я умираю, Генри. – Чего-чего?! Ну-ка! – Харрингтон треснул приятеля по щеке. – Хорош нюни распускать, переживешь! Куда денешься! – Ты… всегда был и будешь самым лучшим др-другом… – прокашлял Майкл. – ХВАТИТ ПРОЩАТЬСЯ! – Генри, не жалея, надавил на рану Майка. Майк заорал. – ЧУВСТВУЕШЬ БОЛЬ? ЧУВСТВУЕШЬ?! ЖИВОЙ, ЗНАЧИТ! ЖИВОЙ! – Он задавил рану сильнее. – ЧУВСТВУЮ, ЧУВСТВУЮ! НЕ ДАВИ ТАК! – Майкл заорал. – Я ВСЕ ПОНЯЛ, ОТПУСТИ! ОТПУСТИ, ПОЖАЛУЙСТА! – То-то же! – Генри отпустил. – Сдаться он решил, ага. Я тебе сдамся. Сейчас ты здесь, со мной! – Харрингтон коснулся плеча Брауна. – Я рад, что ты сумел самостоятельно очнуться. Ты сильный. Ты справишься. Ты мужик в конце концов! Помощь скоро придет, мы обязательно выбер… Из темноты спину Харрингтона с левой и правой стороны проткнули два грязных ножа. Два, последних содранных с перчатки, ножа… Майка вывернуло наизнанку. Челюсть и руки задрожали, взгляд разбился. Браун в панике повторял имя друга и безнадежно смотрел ему в глаза, которые уже отражали вечную пустоту. Из уголка рта потекла кровь, она капала с подбородка на штанину Майка. Генри, хрипя, встал с приседа и обернулся. Майк впервые увидел его оголенную, изувеченную, изуродованную шрамами спину. Эвингс прижал к себе Генри, оперевшись на рукоятки ножей, выпятил грудь вперед, задрал голову и продавил ножи глубже, до конца. Он прокрутил их в теле Генри и потащил вверх по спине, прорезав почки. Он был еще жив… Он все чувствовал… Он страдал… Эвингс, смотря на воющего, всего в крови Харрингтона, наклонил голову вбок от удовольствия и наслаждался оглушающими криками своего юного убийцы. Эмаль на зубах покрылась алым цветом, а глаза словно умоляли прекратить. Как лезвия коснулись ребер, Эвингс бесцеремонно вытащил их, бросил один нож на землю и толкнул берцем Харрингтона в грудину. Тот отлетел к стене и ударился затылком. Эвингс медленно подходил к Генри: он уже просто доживал… Без криков и слов, смотря на безутешного Майка. – ГЕНРИ… – рыдал Браун, запинаясь от плача. – ГЕНРИ!.. – М… М… Эвингс схватил шею Харрингтона правой рукой, поднял на ноги и, размахнувшись, всадил последний нож в кадык. С такой яростью, что, когда он попытался вытащить нож, вышла лишь рукоять. Стальное основание вбилось в промежуточном цементе, между кирпичами, в глотке Генри. Он был заживо прибит к стене и держался на этом лезвии с открытыми выпученными глазами. Эвингс, взяв беднягу за макушку, опрокинул на песок ничком. У Майка разрывалось сердце. Он не мог поверить, что его лучшего друга только что убили. Прямо перед ним… И он никак не в силах был этому помешать. Он орал на клоуна, он гневался на клоуна, он проклинал клоуна. Эвингс от надоедливой ему брани резко повернулся к Брауну. У того встал ком в горле. Эвингс стремительно направился к нему. Браун оперся к стене и сжался, точно беспомощный заяц в капкане. Эвингс присел возле него и смотрел, не отрываясь. – ЧЕ ТЕБЕ НАДО, А?! ДАВАЙ! УБИВАЙ МЕНЯ! Клоун бережно вытянул правый локоть Майка, затем грубо вжался в его предплечье и опустил палец на центр его ладони, не снимая перчатки. – ТЫ БОЛЬНОЙ?! ЧЕ ТЕБЕ НАДО ОТ МЕНЯ?! Клоун начал водить пальцем по ладони. До Брауна дошло: он разговаривает с ним. Майк почувствовал на ней единственное: «Извини». – ИЗВИНИ? ИЗВИНИ?! ДА ТЫ… ТЫ… Клоун пал на песок и уже не шевелился, окончательно. Дело сделано. Адам Эвингс ушел на покой. Маска из ужаса превратилась в маскарадный сувенир, но вот улыбка… по-прежнему пугала. – УБЛЮДОК!! ГОРИ В АДУ УБЛЮДОК!! ГОРИ В ПРЕИСПОДНЕ ТВАРЬ!! Майкл сорвал горло. От безысходности он отбросил Эвингса ногой. Браун рыдал и рыдал, не умолкая. Он орал, держа тело Генри на руках. Майк отряхнул с его лица песчинки, коснулся окровавленными холодными пальцами его век и опустил их. – Прости меня… Прости меня, пожалуйста, прости… – шептал и всхлипывал Майк, обнимая тело обеими руками. Он позабыл о кровотечении. – Выбрал бы я другую речь, все было бы иначе… Меня бы не ранили, а ты был бы жив! Прости… Прости, Генри, прости!.. – Браун захлебывался в собственных слезах. Опустошение заполняло его, слезы заканчивались, а парень постепенно уходил в себя, в неменяющуюся мысль. Он мотал убийство раз за разом, снова и снова, во всех деталях: ножи, спина Харрингтона, прокручивание, резня, толчок к стене, горло. Раз за разом, снова и снова… Туман окутал разум, слух накрыло писком, икроножные мышцы сводились в судороге, а в пальцах постукивало. – Генри! – послышалось вдали коридора. – Генри, где вы? Фонарик отдавал отблеск света в комнату, но Майку было наплевать. Он молчал. Он не реагировал. Он не слышал. Он… закрывал глаза… – Мистер Харрингтон! – повторял мужской голос. В комнату вошел полицейский. Он перво-наперво застал парня с опрокинутой головой, который сидел на песке и крепко удерживал труп светленького парня на коленях, теряя сознание и кровь. Затем второй парнишка, с четырьмя порезами на щеке, шериф с продырявленным лбом и безумец в маске клоуна с синими волосами. Добивающим для полицейского стали разбросанные на полу, отдающие отблеск ножи, запачканные свежей темной кровью. – О господи… Крис, Бен, а ну-ка дуйте сюда! ЖИВЕЙ!!