Там, где небо сливается с морем

      Рабочее место Тэхёна теперь находилось в общем зале. После просторного личного кабинета он, наверное, должен был испытывать определенные неудобства. Но ему, честно говоря, было наплевать.       Есть — хорошо, нет — ну что ж, переживем. Тем более, что задерживаться здесь он не планировал.       Работой его не перегружали, заниматься было нечем. Он просиживал рабочий день у компьютера, заполняя какие-то ненужные таблицы, а в остальное время просто просматривая вакансии.       И не то, чтобы он действительно подыскивал работу, нет. Делал вид, прежде всего для себя. Потому что ему до сих пор было непонятно, чем это все закончится, и чем он сам хотел бы заниматься.       Какое-то внутреннее оцепенение пришло; может, и неправильно это, но зато тревога Тэхёна улеглась и удивительное спокойствие наступило в душе.       Изредка он видел Чонгука, тот почти не выходил из рабочего кабинета. Тэхён подозревал, что он даже на ночь не уходит, так в работу втянулся. И все это ради того, чтобы оправдать честное имя Ким Тэхёна? Или наоборот?       Тэхён давно уже смотрит на жизнь без розовых очков, поэтому ему с трудом верится, что Чонгук действительно станет разбираться в произошедшем. Скорее всего, изучив документы, отрапортует, что виновник утечки информации не найден, но попустительство руководителя Департамента Кима привело к возникшей неприятной ситуации.       Тэхёна с позором уволят (и это в лучшем случае), на его место найдут очередного выпускника лучшего университета Кореи, Чонгук вернется в свою благословенную Америку, и все будут счастливы.       Неожиданно над ним навис Чимин:       — Трудишься? Ну-ну, орден тебе на грудь. После работы посидим где-нибудь?       Тэхён удивился, потому что это было слишком не похоже на прагматичного и отстраненного Чимина. Удивился, но легко кивнул:       — Давай.       В филиале уже неделю негласно работала комиссия, но, как это обычно бывает, все всё знали. Чимин по-прежнему находился на своей должности, имея возможность знать чуть больше о ходе расследования. Видимо, этим он и хотел поделиться с Тэхёном.       Ровно в шесть часов вечера Тэхён выключил компьютер и направился к выходу. Теперь он мог позволить себе уходить с работы вовремя. Остальные сотрудники с завистью и злостью посмотрели ему вслед и продолжили трудиться на благо корейской энергетики, несмотря на официальное окончание рабочего дня.       Чимин уже ждал его у выхода:       — В бар?       — Лучше в кофейню.       Тэхён любил бывать там. Уютный полумрак, разбавленный тонким ароматом кофе и запахом ванили, легкая ненавязчивая музыка, приветливый хозяин, и самое главное — иллюзия уединения. Помещение как-то хитро было разделено невысокими ажурными ширмами, и поэтому казалось, что кроме вас, здесь больше никого нет.       Ну, кофейня так кофейня, согласно кивнул Чимин. Тем более, что находилась она всего в двух шагах.       Они сели в дальний угол, и Тэхён вопросительно посмотрел на Чимина:       — Ты хотел поговорить о чем-то?       Тот озорно усмехнулся:       — Давай напрямик. Ты ведь меня подозреваешь, да?       Тэхён не ожидал этого вопроса вот так, в лоб, но ответил спокойно:       — Нет.       — Почему?       — Ты не тот человек, кто станет мараться об это дерьмо.       Чимин хмыкнул, покачав головой:       — Но с Юнги ты ведь это обсуждал?       Выгнув в удивлении бровь, Тэхён спросил:       — Ты говорил с Юнги об этом?       — Нет, — Чимин рассмеялся. — Это и так понятно по его поведению. Мне кажется, что я ему нравлюсь, да?       Способность Чимина задавать неудобные вопросы просто вводила в ступор. Тэхён неопределенно пожал плечами, не зная, какой ответ для Юнги будет лучше. Чимин правильно понял колебания Тэхёна и снова улыбнулся, очень искренне:       — Мне он тоже нравится, так и передай ему.       — А сам сказать не хочешь?       — Нет. Это еще больше смутит его, — Чимин вдруг стал серьезен и с сожалением добавил: — Мне кажется, он даже дышать в мою сторону боится.       Они помолчали. Тэхён вспомнил, как покраснел Юнги, когда услышал имя Чимина. Хреновый друг из Тэхёна получился, раз не заметил его страданий. Внезапно он вспомнил начало разговора:       — И все-таки, откуда ты знаешь, что мы с ним тебя обсуждали?       — Значит, все-таки обсуждали… Да все просто. Он вдруг пришел ко мне и пробурчал, что я должен уехать из Кореи. В отпуск. Я сначала охренел, а потом спросил, зачем мне это нужно. И представляешь, он покраснел и сказал, что для меня это сейчас самое правильное. А потом резко ушел. Я два плюс два сложил и все понял.       — Мы с ним обсуждали, кто может сливать информацию. На самом деле вариантов здесь немного, согласен? И вот тебя я назвал как пример, потому что возможность такая у тебя есть.       Чимин с любопытством слушал рассуждения Тэхёна. В общем-то, он был согласен с ним, но ведь сам про себя знал, что не виноват. Кто же тогда?       — Понимаешь, там ведь не просто содержание документов, там схемы, без них эта информация бесполезна. А кто у нас полный доступ ко всем схемам имеет? — Тэхёну все время казалось, что он упускает какую-то важную мелочь, на которую никто не обращает внимания. Он с надеждой посмотрел на Чимина, может, тот сообразит быстрее? Тэхён, и правда, быстро вывел Чимина из личного круга подозреваемых, интуитивно понимая, что он не при чем.       Чимин не сразу ответил Тэхёну, задумавшись. Тот же вопрос он себе тоже задавал. И Тэхён прав, полной информацией по всем разработкам владели только трое: Ким как руководитель, его заместитель Пак и ведущий инженер Богом. Только в их руках работа всех отделов сливалась воедино, только они знали и видели ее конечный результат.       Чимин был одним из немногих, кто знал о связи Тэхёна и Богома. И это знание приводило его в тупик. Тэхён не дурак, зачем ему так подставляться, сливая свою же информацию?       А Богома Чимин тоже не рассматривал в качестве предателя, потому что это, в понимании Чимина, крайняя степень цинизма — подставлять человека, с которым спишь. Конечно, в жизни еще и не то случается, но — не Богом.       — Тэхёна, если ты, я и Богом отпадаем, то вообще-то больше некому, — задумчиво ответил, наконец, Чимин.       — Богома исключаешь?       — А ты?       Тэхён пожал плечами, вспомнив ночные «отчеты»:       — Он в последнее время немного странный, но думаю, не он. Уверен — не он.       Чимин кивнул:       — Потому и исключаю его… Ты бы ведь заметил.       Тэхён распахнул глаза:       — А откуда ты?..       — Я наблюдателен, — с усмешкой ответил ему Чимин. Да уж, Тэхёни, конспиратор из тебя еще тот…       В кармане завибрировал телефон. Тэхён взглянул на экран, звонил Юнги:       — Тэхёна, ты где?       — В нашей кофейне.       — Щас буду.       Тэхён с любопытством посмотрел на Чимина:       — Сейчас Юнги придет.       Чимин на секунду, всего лишь на одну секунду растерялся, но быстро взял себя в руки:       — Если что, я пошутил. Не говори ему ничего про меня…       — Пошутил, что нравится? Или что я сказать ему должен об этом?       — Тэхён! Вообще про меня не говори. И лучше я пойду, хорошо?       — Ну, уж нет, — рассмеялся Тэхён. Чимин, оказывается, так мил и забавен, когда смущается. Куда только делся тот прожженный циник?       А Юнги тоже растерялся, когда заметил за ширмой Чимина. Но, поколебавшись, все же подошел и сел напротив, невнятно пробурчав:       — Привет!       Чимин молча кивнул и уткнулся в свой телефон. Повисла неловкая пауза. Тэхён посмотрел на одного, потом на второго и улыбнулся. Они старательно делали вид, что не замечают друг друга, и он решил как-то помочь им:       — Парни, я пойду, пожалуй…       Дружное «Нет!» раздалось одновременно с двух сторон, еще больше насмешив его. Юнги внезапно вспомнил, что, вообще-то, пришел по делу:       — Тэхёна… и Чимин… Ну, короче говоря…       — Юнги, не тяни! — Чимин вдруг поднял на него строгий взгляд, под которым Юнги вытянулся в струнку и расправил впалую грудь.       — Ага, хорошо, — Юнги показалось, что от голоса Чимина у него в мозгах все прояснилось. — Я все думал, думал. Я догадываюсь, кто это… — на последнем слове решимость все же покинула Юнги, и он сдулся, как воздушный шарик.       Две пары глаз с немым вопросом смотрели на него, и он, взяв себя в руки, закончил все же полет своей мысли:       — Мне кажется, это Юми.       — Почему? — Тэхён был ошарашен, Чимин нахмурился.       — Так сами подумайте. Она копирует и сканирует все документы в процессе, и делает это абсолютно легально. Почему бы ей не сделать лишнюю копию и не отправить ее на определенный адрес?       — Логично, — Чимин одобрительно посмотрел на Юнги, тот зарделся и опустил глаза, а Тэхён вдруг понял, что вот она, та самая мелочь, которая зудела и не давала покоя.       — Юнги, ты гений. Хорошо, допустим. И как ее вывести теперь на чистую воду?       Чимин хмыкнул:       — Мне кажется, это несложно. Она ведь все делала на рабочем компьютере, значит, айтишники должны его просто открыть.       — И кто даст им такое распоряжение? Если ты помнишь, у меня таких прав уже нет, — Тэхён подумал, что мог бы обратиться к директору Кану, но тот сразу начнет советоваться с Америкой, обсуждать со своим заместителем. При нулевом результате шума будет слишком много. А что, если?..       — …Чон? — подхватил его мысль Чимин.       — С ума сошел? — пробурчал Юнги. — Он спит и видит, как бы Тэхёна за решетку упечь на три года.       — Почему на три? — заинтересовался Тэхён.       — Статья такая. Три года ты получишь за промышленный шпионаж.       Тэхён кивнул, оценив:       — Нормально.       — Идиот, он еще и смеется, — тихо пробормотал Чимин, глядя на него.       — Но выхода другого нет, — слишком оптимистично сообщил Тэхён друзьям. — Придется идти к Чону, и прямо сейчас. Он, скорее всего, до сих пор в офисе.       Чимин вдруг вспомнил:       — Тэхёна, а что за слухи ходят, что вы с ним знакомы?       — Мы в детстве дружили, — криво улыбнувшись, ответил Тэхён.       — О как, — удивился Чимин. — А почему он в Америке, а ты здесь?       Тэхён и сам бы хотел это знать. Как и многое другое о Чонгуке. Вместо ответа он поднялся, отсалютовал друзьям и направился в офис.       Он не ошибся, из-под приоткрытой двери его бывшего кабинета пробивался свет, Чонгук работал. Тэхён по дороге представлял себе их разговор. Чонгук, несмотря на репутацию «суки Чона», произвел на него приятное впечатление адекватного человека.       Тэхён мысленно усмехнулся, он сейчас думал о нем, как об абсолютно чужом человеке. И это было странно, наверное. Потому что первая любовь и первая боль. Но, с другой стороны, родными они стать так и не успели.       Тэхён, кажется, ничего уже не чувствовал к Чонгуку, так он думал. Даже сердце не кувыркалось при виде него. Но и забыть не мог, до сих пор.       Похоже на зависимость? Да, слишком.       Подойдя к двери кабинета, он взялся за ручку, намереваясь войти. Но тихий голос остановил его. Чонгук разговаривал по телефону, и Тэхёну пришлось невольно подслушать его беседу:       — …еще неделя, скорее всего.       — Да, разумеется, позвоню.       — Белла, не забудь съездить к маме, она ждет ту книжку.       — Ты умница, целую…       — Пока, Белл. Белла. Умница. Целую.       А вот и те самые кувырки сердца, которых еще три минуты назад не было. И вот она, та самая боль, вернулась. Ну что ж, добро пожаловать! Ты возвращаешься к началу, Ким Тэхён.       И ты снова на своем берегу, одинокий и брошенный, а черта, за которой небо сливается с морем, удаляется от тебя все быстрее…       Ты согласен снова задыхаться и выплевывать куски окровавленного сердца? Или ты хочешь вспомнить, каково это — проходить через строй приличных достойных людей, метко и прицельно посылающих в тебя ядовитые плевки?       Ты серьезно? Раз так, можешь начинать. Бери нож и режь по старым шрамам. Смотри, как стекает с них темная кровь, чувствуй пощипывание в ранах и вспоминай. Все вспоминай: лучащиеся любовью глаза, горячие губы, сильные руки. Вспомнил?       А теперь другое: злой взгляд отца, отвращение на лице матери, изоляцию и игнор бывших друзей.       Что важнее для тебя сейчас? Потому что двенадцать лет назад ты выбрал любовь. Но ты был наивен и юн.       Ах, ты и сегодня делаешь тот же выбор? Что ж… Нож все еще острый, люди остались прежними, море слишком далеко, а Чонгук теперь с Беллой.       Это твой мир, Ким Тэхён. Принимай его. ***       Тэхён не стал заходить к Чонгуку, не смог, не захотел. Испугался себя. А потом не спал всю ночь, путаясь в своих мыслях и чувствах.       Чонгук напомнил о себе сам на следующий день, вызвав Тэхёна для беседы. И почему-то ноги были как ватные, пока шел он на свою Голгофу. Бросив быстрый взгляд на Юми, вяло вспомнил давешний разговор в кофейне. Но сейчас было так похуй на все, и на Юми особенно.       Двенадцать лет жизни вчерашним вечером стали равны нулю, и теперь все надо начинать сначала.       Чонгук сидел за столом, строгий, прямо держащий спину. Тэхёну в его нервном состоянии он почему-то напомнил египетского сфинкса. И захотелось по-дурацки хихикнуть от этой аналогии, но он сдержался.       — Господин Ким. Или все же Тэхён? — Чонгук с интересом смотрел на него.       — Как хочешь.       — Хорошо. Тэхён, за эту неделю я и мои коллеги изучили все необходимые документы, и я готов озвучить результат расследования.       — Ты всегда разговариваешь на таком птичьем языке?       — Что, прости? — Чонгук растерялся от этой реплики.       Тэхён вздохнул:       — Ты такой пафосный… Давай как-то проще.       Проще? Чонгук может и проще, но понравится ли это такому холодному Тэхёну? Чонгука прям морозило рядом с ним. Куда пропал тот горячий нежный мальчик, кричащий в небо «Я люблю тебя»?       Хорошо, давай проще, Тэхёни.       Я хочу тебя себе.       Я хочу, чтобы ты стал моим, и не на одну ночь.       Я хочу трахать тебя до изнеможения, твоего и своего. Чтобы ты кричал в моих руках — не от боли, а от дикой безумной страсти. Чтобы вот этот твой арктический холод растаял в огне моего желания. Чтобы вместо равнодушия в твоих глазах молнии сверкали и звезды искрились.       Я хочу, чтобы ты вспомнил себя того, лучистого и солнечного.       Я хочу тебя. Живого. Горячего. Настоящего. Хочу обжигаться и сгорать с тобой. Хочу отдаться тебе, а после умереть. Потому что лучше уже ничего быть не может. Только ты вызываешь такое безумие.       Так лучше, Тэхёни? Не слишком пафосно?       Чонгук нахмурился:       — Ладно. Если проще, то…       Зазвонил телефон. Какая-то дурацкая мелодия, как будто лягушки запрыгали. Но Чонгук от этой «музыки» расцвел улыбкой и просюсюкал в трубку:       — Здравствуй, солнышко! Как твои дела?       Тэхёну стало неловко, и он хотел было выйти, но Чонгук жестом остановил его, а сам продолжал нежничать:       — Мальчик мой, я так по тебе скучаю.       А Чонгук парень не промах. Вчера Белла, сегодня «мальчик мой». Молодец, не теряется.       Закончив разговор, Чонгук повернулся к Тэхёну и, нежно улыбнувшись, пояснил:       — Сын звонил, — в его голосе слышалась тихая гордость.       Сын. Белла. Видимо, жена. Чонгук счастлив в этой своей Америке. Это не огорчило. Тэхён искренне рад, что у Чонгука получилась его правильная жизнь.       — У тебя есть дети?       — Нет. Чонгук, давай закончим разговор?       Чонгук вздохнул:       — Это Юми, твоя секретарша.       — Знаю.       Чонгук с изумлением посмотрел на него:       — Почему молчал?       Тэхён неопределенно пожал плечами. Значит, все-таки она. Честно говоря, он не очень удивлен. Женская месть — штука страшная.       Он вспомнил ее горящие глаза и лихорадочный шепот. Тэхён тогда только-только начал работать в Департаменте. Они встретились в каком-то клубе, случайно. Она уже была пьяна. «Ты такой горячий, красавчик…»       Он тогда максимально вежливо сумел отделаться от ее притязаний. Юнги, глядя на это, ржал и качал головой.       Отомстила, создав проблемы Тэхёну и себе. Но Маты Хари из нее не вышло.       — Она одна все это проворачивала?       — Нет, был сообщник, ваш айтишник.       — Ясно. — Тэхён по-прежнему спокоен.       А Чонгук вдруг взорвался:       — Что тебе ясно? Блять, Тэхён, ты можешь быть нормальным?       Тэхён приподнял бровь. Это вот что сейчас было?       — От тебя холодом за километр несет. Ты как гребаная глыба льда. Тебе, и правда, похуй на все? Ты чуть в тюрьму не сел, а ведешь себя как английская королева!       Чонгук орал, забыв о том, что в приемной всё слышно. В его голосе плескалась неприкрытая ненависть, в глазах кипела откровенная злость.       Тэхён недоуменно смотрел на него:       — Ты чё орешь???       Чонгук замер, потом махнул рукой и отвернулся к окну. Тэхёну показалось, что в глазах Чона сверкнули слезы. Только показалось.       Он тихо подошел, положил руку на плечо Чонгука:       — Что с тобой? Не психуй, все ведь нормально…       Но Чонгук молчал. Тэхён машинально, как много лет назад, сильными пальцами пробежался по его шее, помассировал твердое плечо и вдруг заметил, как Чонгук напрягся. Словно ощетинился. Тэхён торопливо убрал руку, и правда, лишнее это.       — Я пойду, ладно? — голос тихий и теплый, и от этого голоса, и от длинных цепких пальцев Чонгуку совсем хреново. Он глухо спрашивает:       — Ты помнишь?..       — Что?       — Как ты любил меня.       Тэхён растерянно упирается взглядом в затылок Чонгука и бормочет:       — Я помню, как не любил ты…       Чонгук снова молчит. Потому что все не так. Он любил. Тогда он так думал. Но точно узнал много позже, когда появилась Белла. Он любил только Тэхёна, и тогда, и потом. И сейчас. И он пытается сказать это:       — Ты ошибаешься.       — Разве? Тогда почему мы расстались?       — Сложно сказать.       — Это и было «не любил»… Когда все сложно.       Тэхён не прав. Он многого не знает. Чонгуку все эти годы казалось, что расставание с Тэхёном и смерть отца — это самое больное, что было в его жизни.       — Прости.       Тэхён кивнул. Все давно отболело, по крайней мере, еще две недели назад он был в этом уверен. И он давно простил Чонгука, еще тогда, простил сразу. Да он и не винил его ни в чем. Чонгук оставил его. Но, видно, по-другому не мог, не получилось.       Но вот сейчас Чонгук вдруг решил расковырять старую рану, до какой-то своей истины пытаясь добраться. И он снова задает вопросы:       — Тебе было больно?       А он повзрослел. Думает о чужой боли. Это потому, что своя появилась? Или все же любил?       — Было…       — И до сих пор?       Тэхён молчит. Потому что — а зачем? Даже если Чонгук смог бы на себе почувствовать эту застарелую, привычную Тэхёнову боль, что от этого изменится? У Чонгука Белла и сын, и Тэхён не станет влезать туда. Чонгук взрослый и сильный, он со своим раздраем сам разберется.       Но почему-то Тэхён продолжает стоять возле Чонгука, разглядывая его затылок и крепкую шею. А тот чувствует горячее дыхание за спиной, и внутри все тугим узлом скручивается. Ледяной Тэхён оттаял?       Чонгук хочет повернуться, посмотреть в глаза, но вдруг слышит удаляющиеся шаги за спиной. Он горько улыбается, опустив голову.       Тэхён прав, не нужно ничего возвращать, все давно умерло. ***       Тэхёну хреново и хочется напиться до чертиков, до белой горячки, до смерти. Хочется зажать уши и крепко зажмурить глаза. Просто чтобы не видеть и не слышать этот мир.       Он хочет слышать только себя и Чонгука. Потому что тот Чонгуков раздрай, он, оказывается, общий. Тэхён ведь не обманывает сейчас себя, он почувствовал, как тянулся к нему Чонгук несколько минут назад, он услышал его безмолвный крик, крик измученного человека, когда-то безумно любимого и единственного.       Но Тэхён не хочет слышать боль Чонгука, слишком горько самому. Ему кажется, он прекрасно понимает, что вдруг нашло на Чонгука. Просто юность вспомнилась, горячность и нежность той любви. Освежить ощущения захотелось Чонгуку, снова почувствовать те поцелуи на себе, те руки.       Чонгук вернется к Белле и их сыну, спокойный и удовлетворенный.       А Тэхён останется здесь и снова начнет залечивать свои шрамы, оставленные острой нелюбовью Чонгука.