Bandido

Вместо запевов пернатых летунов, утром Дункана пробудила бесовская рвота завсегдатая салуна. Перебравший пьяница очистился прямо между ног беспризорника. Капли мерзкой субстанции из алкоголя и желудочного сока окропили куртку и лицо парня, не попав разве что на язык. После такого Дункану сулило мгновенное пробуждение и гнев, с которым он подскочил и вдарил всей своей сонной силой по колену синяка. Взревевшая пьяная рожа свалилась в свою же харчу, где и осталась, неспособная подняться. «Чего ещё я мог ждать от этой помойки?» — негодовал Дункан, подразумевая весь город, а не закоулок Смитфилда. Может быть, приемлемой работы? Или хотя бы завтрака? Взаимосвязанные проблемы отозвались в животе парня. Не хватало только присоединиться к утреннему «соловью». Голодная тошнота рвала так отчаянно, что подступала к самому горлу кислой отрыжкой. Хрустя обнажёнными под кожей рёбрами, Дункан собрался заниматься тем же, чем занимался последние полтора года: выживать. Сперва парень приставал к газетчику, с виду старше его самого на пару лет. Рыжеволосый подонок не пожелал делиться своей доходной, комфортной должностью. Игнорируя Дункана, он продолжил орать ему в ухо заголовки титульных статей, за что получил плевок в самый нос сапога. Только после этого ржавый уделил беспризорнику внимание, да такое обильное, что Дункану пришлось удирать от него до самых конюшен. «А метко я его…в сапог» Однажды он видел, как в городе какой-то мужик начищал обувь всем желающим, а те отсыпали ему кроху центов. В арсенале чистильщика всё было предусмотрено: и щетки, и обувной крем, и тряпки. Дункан мог раздобыть разве что тряпки…хотя бы одну. Он обнаружил-таки какое-то инородное сукно, пошарив на задворках конюшни. Новый обувной мастер начал приставать к прохожим. Несмотря на вязкость почвы и загаженность дорог, почти каждый горожанин либо молчал, либо огрызался на Дункана. Но парень не унывал, продолжая настойчиво втюхивать всем свой счастливый лоскуток. Один господин в красной рубахе всё-таки согласился. Дункан пригласил водрузить его замечательный сапог на крыльцо какого-то здания. Всё шло гладко, обувь даже начала блестеть на солнце. Но когда парень закончил и стал просить оплату, клиент только отмахнулся и ретировался. — Говнюк! — выругался ему в спину Дункан и швырнул навозную тряпку. Снова в цель: крупицы дерьма скользнули по чисто выбритому затылку, а тряпка повисла на вороте рубахи, контрастируя с её безупречно алым цветом. Вдвойне обматерённый в ответ, Дункан снова подался в бегство. Вместо награды за свои труды он получал только ведро брани. На этот раз он добежал до шатра с театральным, вроде бы, представлением. Договорившись с билетёром, будучи не абы кем, а настоящим грузчиком, парень стал перетаскивать какие-то увесистые ящики: местный «театр» собирался уезжать. Ему уже виделось, как он мигрирует по штатам, пока фантазия не испарилась от внезапного треска содержимого, что он нёс. Один из грузов рухнул прямо под ноги Дункана, когда тот споткнулся о корягу. Всё это произошло на глазах работников. Бывший грузчик бегал удивительно быстро для самого голодного рта в этом городе. А самого ли? Когда Дункан взгромоздился на одну из бочек возле забора, думая о еде, к нему присоединился местный попрошайка. В его жёлтых глазах и замасленной бороде парень видел отражение себя самого в будущем. Если не найдёт работу, конечно. — Мистер, м…мистер! — заикался неопрятный бездомный, обращаясь к чуть более чистому бездомному. В его одежде Дункан с трудом распознал армейскую форму США. — Чего тебе? — Вы выглядите грустным, мистер… — Тебе какое дело? — напряжённо отвечал парень. — Я вас раньше не видел здесь. Вы недавно в городе? — Угу. — Вы не отсюда? — Нет. — Понимаю вас, мистер, я тоже не здешний. Тяжело бывает тем, кто только оказался в Валентайне. Всё чужое и непонятное, и… — Ты где кормишься? — терпение Дункана лопнуло. — Вы имеете в виду, где я ем? — Да, да, именно это, черт возьми. Где ты берёшь еду? Я в жизнь не поверю, что ты устроен хоть где-нибудь. — Меня подкармливают добрые люди, мистер. Вот там и…и…там, — он тыкал опухшим пальцем в направлении двух салунов и продовольственного магазина. — А ещё мне дают денег! Это самые счастливые дни в году, — сиял бездомный. Дункана почему-то разгневали его слова. Он соскочил с бочки и твёрдо направился прочь, подальше от скверной правды: если нынешнее положение вещей будет продолжаться, парень станет партнёром по несчастью для слабоумного ветерана. Дункан ни за что не позволит себе есть объедки и выживать на чужие подаяния. В кармане у него гремели последние деньги. Беспризорник старался протянуть как можно дольше, не используя те капли сбережений, что он получил с предыдущей работы. Ведь с фермы его выперли абсолютно босым, не заплатив даже ту долю, что он успел наработать. Однако там хотя бы кормили. В немытых ладонях складывалась сумма ровно на одну тарелку гарнира и билет до Сен-Дени. Цены меню он слышал под окнами салуна, а билет до большого города почти достался ему однажды. Но тогда Дункан выбрал остаться работать. Лучше бы уехал. Незнакомцы часто поговаривали о цветущей перспективе труда в таком развитом месте, как Сен-Дени. Ещё тогда парнишка загорелся идеей перебраться поближе к лучшему миру, подальше от надоевшей глуши. Зря не послушал предчувствие. Зато теперь приходится слушать скулёж желудка. Ведомый им, уже под вечер, Дункан решился вновь заявиться к Смитфилду. Оттуда его выгоняли стабильно и регулярно, даже слишком усердно. Он смешивался с толпой, скрывался в тёмных углах, ни с кем не разговаривал и не издавал ни звука, но всё безуспешно. Вот и сейчас парень рассчитывал получить нагоняй. Обстановка смотрелась также притягательно, как и все предыдущие разы: бутылки спиртного зияли манящим пламенем за стойкой бармена, кучки и толпы пьянчуг шумели, рассаженные за столами с бурлящей выпивкой и ароматной пищей. По салуну растекалась мелодия пианино. Дункан вздохнул, готовясь услышать знакомое: — Проваливай, парень! Хозяин салуна не изменял себе. — Да что ты нудишь, оставь chico! — донеслось откуда-то слева. — Мы разрешаем. Это правда происходит? За него, нет, погодите, вступились? Дункан повернулся на голос своего спасителя. У самого входа, за широким просторным столом, сидело пятеро человек: трое мужчин и двое женщин. От них веяло чем-то незнакомым, чуждым сироте, и он сразу распознал в их компании несвойственные местным черты. Нечто таилось в их уверенных, пускай и немного хмельных взглядах, в том, как они сидели и смотрели на него. Бармен зажевал слова на губах и громко замолчал. Дункан сделал шаг внутрь, но бармен всё ещё не останавливал его. С благодарностью во взгляде парень обратился к, вероятно, мексиканцу, за угловым столом. Тот улыбчиво щурился на него из-под чёрного котелка, подводя хитрой улыбкой любопытно выбритые усы с клочком бородки. В кобуре на его поясе обаятельно сверкал револьвер. Благодетельный облик незнакомца понравился Дункану. Парень учтиво кивнул и направился к барной стойке. Победно он впервые оседлал высокий стул. — Будь благодарен, ушлёпок, что сегодня ты будешь жрать не грязь с улицы, — рычал бармен. — Ты со всеми так? — нервно ёрзал Дункан. Он настолько радовался случившемуся, что оскорбления занудного дядьки его не коробили. — Только с малолетними идиотами. — Лучше бы накормил. — Деньги вперёд. Если ты заявился сюда без гроша и думаешь, что я бесплатно дам жратвы выродку, ты… На жирный стол выкатилось несколько монет. Бармен скукурузил ещё более недовольную рожу, но всё-таки соскрёб плату в карман. Через минуту перед Дунканом очутилась та заветная пища, существование которой стало смыслом его жизни на последние два дня. Он принялся жадно поглощать овощное рагу, смакуя каждое волокно каждого мясного кусочка. Манеры никогда не стояли в приоритете чумазого хулигана, и даже в окружении толпы людей, на глазах ненавистного бармена, его едва ли что-то смущало. Пища летела по всем полям тарелки. Финишным штрихом Дункан подтёр её дно пальцем, соскабливая смесь специй и сока ингредиентов, отправляя стекающую жижу себе в пасть. Осилить зрелище бармен не смог, отвернувшись натирать стаканы. Дункан же вернулся из гастрономического экстаза с благородной отрыжкой. Никакая еда не сравнится по аппетитности с той, что употреблялась на голодный, ноющий желудок. Но теперь товарищ под рёбрами довольно урчал, позволяя своему хозяину забыть о нём. Вылизанная железная тарелка сверкала перед сытым бродягой — она стала лишь напоминанием покинувшего этот мир рагу. Дункан никогда не предавал значение вкусу блюд. Наличие самой возможности поесть хотя бы единожды в день уже являлось благословением. Но сейчас, смакуя остатки перчёной слюны, парень улыбался. Стряпня у чёртового Смитфилда была отменная. Дункан вернулся к началу: к тому самому мексиканцу-заступнику и его компании. Его ли? Он не походил на главного. Среди них вообще не наблюдалось никого, кто бы мог претендовать на роль Старшего. Такие порядки водились в приюте, в котором рос пацан, и с тех пор, видя группу людей, он всегда в первую очередь вынюхивал вожака. Может быть тот, с мохнатой бородой и кустарником на груди, больше походивший на медведя? Вроде здоровый. Но ведь размах кости и широта брюха не то, чтобы признаки лидерства, так? Дункан сощурился. Нет, слишком уж он неотёсанный, да и взгляд туповат. Темнокожий бугай рядом с ним? У этого со взглядом всё в порядке. Диковатый как будто, с причудой. Такой сомнительно смотрится в управляющей роли. Может быть, те две девушки? Дункан усмехнулся себе под нос. У девиц даже не было оружия, да и куда бы они прицепили его, к платьям? Пышная блондинка звонко смеялась и много пила, а смуглая, явно помладше, только улыбалась ей, сидя скромнее. Они всего лишь наслаждались вечером. Дункан вдруг поймал себя на мысли: с чего вдруг среди них вообще взяться главарю? Дурные привычки приюта. Эти разношёрстные, пускай и весьма диковинные персонажи, собрались здесь с единственной целью — отдохнуть. «А ты делишь их на масти, придурок» Беспризорника дико тянуло к необычным посетителям. Те будто специально сели в отдалении всех прочих, подчеркивая свою инаковость. Дункан пытался различить их речь, но удавалось распознать лишь неясные слова и обрывочные фразы. Уместные предложения никак не складывались, и парню оставалось лишь гадать о содержании беседы. За окном сумрак овладел пустынной улицей города. Сквозь пятнистые стёкла виднелись призрачные силуэты лошадей и вывески магазинов. Небо окрасилось последними сгустками кровавого заката. Заходящее солнце ложилось на дальний горизонт под треск фитилей салуна. Рокот валентайнцев всё нарастал. Гул голосов смешался в одну безликую симфонию. Парня выгнали с барной стойки на скамью под лестницей. Там он предавался своим размышлениям, слушая эхо гостей и тиканье настенных часов. Механизм нашёптывал сироте: «Тик-так, тик-так, тик-так». Тиканье оборвалось. Часы с треском разлетелись на мелкие осколки, сверкнув перед глазами юноши. Первая пуля. Вторая просвистела прямо над ухом Дункана, и холод покрыл всё его тело. Он слышал, как раздробилось дерево стены. А могла бы черепушка парня. Чёрные силуэты вломились на порог салуна. Мексиканец и четверо людей с ним встретили незнакомцев весьма специфично, с кулаками, очень скоро вооружившиеся револьверами. Дункан очнулся к самому началу перестрелки. Импульсивно он ринулся под лестницу. Оттуда парень видел, как некоторые из посетителей легли на пол. Почему они не убегают? Не прячутся? «Они…мертвы?» Загнанный бродяга хотел бежать через вторую дверь, с черного входа. Сейчас он не был уверен ни в чем, даже в собственных мозгах, но отчего-то знал, что другой выход точно есть. Очередной выстрел, истошный вопль. Что там происходит? Дункан осторожно высунулся из-за перил. Брызги крови живописно растеклись по картине на стене, впитавшись в раму и капая на доски. Безликий человек рухнул с дырой в голове. «Твою мать!» — едва ли не вслух выругался парень. Зубы Дункана задрожали, ноги подкосились, твёрдый пол сделался ватным. Что есть мочи он стиснул подол куртки, боясь дышать. Это мог быть он. Черт возьми, тот мужик действительно труп! С пробоиной в глазнице не живут. Дункан впервые увидел смерть. Такую жестокую, случайную и мгновенную. — Говорила я тебе брать оружие! — шипела темнокожая девушка, вбегая на территорию Дункана. — Оно плохо сочеталось с платьями! — огрызалась в ответ блондинка. Все трое переглянулись. Боясь пошевелиться, Дункан только испуганно смотрел на девушек. Дамы уделили знакомству лишь пару мгновений — они собирались бежать дальше. — Не стой хворым мулом, парень! Дункан, сам не свой, повиновался. Девушки ринулись к чёрному входу. Пробегая мимо окна, бродяга боковым зрением приметил табун несущихся сюда головорезов. Схватив блондинку за руку, он потянул её в кухню. — Сюда ещё бегут! За мной! Дверь позади них захлопнулась, они оказались в узком помещении с навалом овощей на столах, глухим светом и кипящими бульонами на огне плит. В коридор вбежала пара-тройка сапог, звеня шпорами и патронташами. — Грёбанные О’Дрисколлы! Чтоб их всех подонков порешали! — свирепела та, что покрупнее, и чей гневный румянец отчетливее проступал на веснушчатых щеках. Дункан задышал тяжелее. Он ведь точно не О’Дрисколл? Крики девушки звенели в ушах, словно во всём она обвиняла именно его. — Заткнись, Карен! Мы едва ушли, и теперь ты хочешь, чтобы нас порезали здесь на суп? — Ты права, Тилли, — успокаиваясь, вздохнула Карен. — Если бы не пацан, я бы выбежала к ним. — Ты как? — обратилась к Дункану Тилли. Снаружи раздалась серия выстрелов. Лопнули бутылки, зазвенело стекло. — Да что ж они не могут их прикончить! — снова рявкнула Карен. Как от её слов, дверь резко распахнулась. На пороге стоял мужчина в чёрном облачении. В отличие от прочих парней О’Дрисколлов, лицо этого виднелось отчётливо. Безобразные морщины испещрили глубокими бороздами его кожу, пот стекал жидкими ручьями по дряблому подбородку с узенькими усишками. Но хуже всего зияла пара кровожадных глаз с лопнувшими капиллярами. Бандит дрогнул, и его колебание молниеносно стало вызовом для Дункана. Дункан схватил первый подвернувшийся предмет со стола, какой-то горбатый мелкий нож, и кинулся на О’Дрисколла. Мужчина среагировал, вцепившись в запястье летящей на него руки. Бандиту удалось остановить удар лезвием, не позволив проткнуть бочину. Хлипкий Дункан с трудом удержался на ногах от натиска чёрной глыбы. Выстрел — пуля миновала грудину парня. Тот схватился за рукоять револьвера и отправил следующую пальбу в потолок. О’Дрисколл впечатал Дункана в пол, лопатки болезненно воткнулись в доски. Вся юношеская сила уходила на сдерживание рук разбойника. Парень тщетно пытался пнуть мужчину единственными свободными конечностями — ногами, но то было лягание жеребёнка, тупое и слабое. Звон чугуна, удар черпаком от Тилли, тяжёлый, мертвецки глухой, и О’Дрисколл ослабил хватку. Только на мгновение. Им и воспользовался Дункан, воткнув горбатое остриё ножичка в шейную артерию. Бандит утробно загудел, обмяк над парнем. Попытался схватиться за оставленный в горле нож — полоснул им же большой палец, ладонь. О’Дрисколл перекатился через Дункана, встал на колено. Ощутив лёгкость, опьянённый обилием крови и жестокости, сирота, в жизни никого не убивавший, толкнул бандита. Он отлетел к горящей плите. Раздался характерный влажный щелчок. О’Дрисколл больше не сопротивлялся. Он вообще не шевелился. Дункан помешался. Глядел на труп широко вытаращенными глазами. Видел не его, а словно нечто далёкое, из бессознательных видений или мучительного сна. Будто он уже видел эту картину наяву. В ушах дико пульсировало, всё равно что мустанг удирал от пумы. Дыхание болезненно распирало грудь. Дункан плашмя сидел в луже крови, только сейчас начав чувствовать её обжигание на лице и руках. Кровь была чужой. — Он сдох, — утвердила Карен, заглянув в лицо О’Дрисколла, прежде захлопнув дверь кухни. — Ты виском приложил его…ловко. Дункан перевёл потерянный взгляд на девушек. Те казались ему незаконно спокойными. Неужели их это не шокировало? Кто они, вашу мать, такие, чтобы так хладнокровно реагировать на мясорубку перед носом?! — Я…я убил его! — огласил Дункан очевидный факт. Он пытался внушить двум девушкам суть произошедшего, как будто те сами не видели всё своими глазами. — И сделал это на славу. За убийство его ещё не хвалили. — Боже… — шептал Дункан, шатко поднимаясь с места. Он стал отряхивать ладони от крови, елозить ими по карманам штанов, но те только бессмысленно пачкались, а кровь просачивалась под ногти. Парень в отчаянии простонал, глядя на багровые узоры пальцев. — Твой первый раз, да? — вздохнула Тилли, переглянувшись с Карен. — Да иди ты нахер! — крикнул подросток со сверкающими от слёз глазами. За дверью послышался лязг шпор. Все в комнате напряглись, Тилли сжала черпак, а Карен на этот раз успела вооружиться ножом. — Chicas! — раздался знакомый всем, даже Дункану, голос с мексиканским душком. — Вы там? — Там, Хавьер, там. На кухне оказался мужчина в котелке, по чьей косвенной вине Дункан вообще находился здесь, вместо того, чтобы спокойно спать далеко-далеко отсюда. Увидев разукрашенный труп О’Дрисколла, а рядом с ним пацана, Хавьер бесцеремонно присвистнул. — Это он так его? — Да, он. Все живы? — Карен переступила через алую лужу. — И даже никто не ранен. Ну, вроде бы, — Хавьер убрал револьвер в кобуру. — Бардак же вы здесь развели. Господи, а ведь я просто хотела выпить и охмурить какого-нибудь идиота, — слышался её раздражённый голос из коридора. Тилли ушла с ней. — Эй, ты так и будешь здесь сидеть? Скоро шериф с подкреплением нагрянет, — обращался к Дункану мексиканец. Появление Хавьера и конец перестрелки дали парню небольшой шанс придти в себя. Он захромал в главный зал салуна Смитфилда, теперь больше походивший на скотобойню. Вся площадь была усыпана трупами О’Дрисколлов, побита посуда, перевёрнута вся мебель, даже увесистое пианино сдвинуто. Труп с дырой в башке валялся на прежнем месте. — Нужно убираться отсюда, пока этих не спохватились, — рассуждала Тилли, выходя на улицу. Хавьер и Карен согласно кивнули, исчезая следом. Дункан соображал плохо, и потому следовал каким-то неизвестным порывам внутри него, твердившим убираться вместе с выжившими, а не отдельно от них. Ночной воздух вдарил по ноздрям дуновением свежего ветра, больше не несло спиртным и кровью. Разум пацана немного прояснился. Он оглядел их, седлавших лошадей, и только сейчас осознал, кем они являлись на самом деле. — Вы…из банды, так? — встал Дункан напротив них, у подножия лестницы. Всадники с револьверами и десятками убитых за спиной молча глядели на парнишку сверху вниз. Лунный свет подводил их гордые фигуры. Мысли о преступниках с плакатов вернулись в дурную голову как нельзя вовремя. Может, то было единственным его шансом? «Зачем ты это говоришь, они ведь прикончат тебя как свидетеля, недоумок» — Уходим, пока не поздно, — настаивала на своём Тилли, сдерживая взволнованного коня. — Может, тебе чего надо? Ты вроде как выручил нас, — торопливо спросила Карен. — Забудьте про шкета, — подключился бандит с бородой, которому тоже явно досталось. Дункан представил, как завтра он вернётся к своей прежней рутине, лавируя между простой бедностью и тотальной нищетой. Пережив сегодня такое, вряд ли он теперь являлся обыкновенным бездомным. Теперь, как ему казалось, не существовало в мире безопаснее места, чем с этими людьми, умело обращавшимися с оружием. Все те О`Дрисколлы, как их прозвали, сейчас лежали там, мёртвые. Пускай и тоже вооружённые. А эти люди стояли перед ним невредимыми. Невероятное обилие всего Дункан испытывал прямо сейчас. Среди прочего он ощущал страх, но вместе с ним необъяснимую тягу к фантазии о собственной банде. Его тянуло к пятёрым отморозкам, и вдруг он начал представлять, что где-то там были ещё люди, такие же сумасшедшие, но уверенные в своём беспощадном ремесле. Дункан зажмурился. Его сердце пропускало удар за ударом, но губы сами разомкнулись, чтобы выдать самую отчаянную в его жалкой судьбе просьбу. — Заберите меня! Вы бандиты, я знаю. Заберите или прикончите! Бородатый злобно заржал, готовясь вот-вот выслать коня. Дункан смотрел во все глаза одновременно, ища одобрения хотя бы в одних. «Вот так ты и уничтожил себя» Подумав об этом, парень вдруг накренился, покраснел и выблевал трижды перемолотое рагу. То замечательное рагу, что так насыщало его часами ранее. Получается, оно было доставлено ему только для того, чтобы расходовать на проклятое убийство? День начался и закончился рвотой. Он пошатнулся, рухнул на одно колено в грязь, но с усилием поднялся и остался стоять на ногах. Дункану сделалось так худо, что среди всех озвученных фраз он выцепил только несколько бессвязных: «ранен», «лагерь» и «датч», что бы это ни значило. Кто-то сильный подхватил его за шкварник и рывком усадил на круп лошади. Прозвучало: «Держись». Парень схватился за ремень всадника и остатками сил сжал коня ногами. Они помчали прочь из города, минуя фермы и пастбища, уносясь в лесную чащу. — Как твоё имя? — Дункан… Впереди очень скоро стали виднеться кострища и палатки с повозками.