Bon appetit

«I’ve got the strangest feeling This isn’t our first time around*»

      В его работе приготовление не менее важно, чем сам процесс. Если запороть подготовку, то симфония будет блёклой, не прозвучит как надо. В первую очередь Ганнибал будет разочарован в себе сам, потом зрители. Готовясь выйти на сцену, принимает душ и переодевается, ничего не должно отвлекать от аромата ингредиентов. Так симфония прозвучит чисто, без фальши.       Каждое действие отрепетировано, преисполнено грации и достоинства, ведь он занимается этим не первый год. Не использует парфюм, лосьон для бритья. Это всё потом, после концерта, если будет желание. Ганнибал всегда опрятен, приятно пахнет, но для работы нужно отказаться от посторонних ароматов. Потом одежда. Строгая выдержанная классика. Кажется, что в таком не будет удобно двигаться, но нет, он заказывает костюмы у портных по своим меркам, они идеально подогнаны по фигуре, словно вторая кожа. Броня, которую пытаются пробить десятки взглядов, мечтая увидеть, что под ней.       Потом идёт подготовка инструментов. Лектер предпочитает использовать точильный камень, никаких новомодных электроточилок. Только старая добрая классика. Методичные движения, повторяющиеся звуки, они завораживают, тянут в свой смертельный вальс, заставляя слегка напрягать мышцы живота, когда лезвие касается поверхности. Слух обостряется, ноздри расширяются, втягивая запах металла.       Медитативность подготовки можно сравнить с предвкушением хищника, последние секунды перед таинством первой ночи, когда внутри где-то рождается пульсирующий комок желания, обладания и превосходства.       После подготовки инструментов он переходит в кладовую, полки ломятся от различных ингредиентов. Он прохаживается медленно мимо полок, делая в голове заметки что нужно заказать, а потом медленно идёт в самую глубь, где находится главный ингредиент, новое блюдо дня.       С ним нужно познакомиться заранее, чтобы подобрать гарнир, напитки, продумать блюда до мельчайших деталей.       За стеклом находится он. Сейчас юноша не видит Лектера, зеркало «Гезелла», стекло, позволяющее наблюдать и быть невидимым. Юноша дремлет, повесив голову на грудь. Тёмные кудрявые волосы, на обнажённом теле есть пара ссадин. Возможно, сопротивлялся или нанёс их себе сам. Живот выглядит немного впалым. Перед подачей на стол основной ингредиент всегда тщательно готовят. Моют, убирают лишние волосы с тела, делают клизму, мерзкие подробности, о которых Лектер не любит думать перед выходом на сцену.       Перед ним пустой холст, и нужно решить, что с ним делать. Мысленно он проводит кончиками пальцев по рёбрам юноши, пытаясь понять какие они на ощупь, спускается чтобы ощупать мысленно бедра. Юноша худоват, но ягодицы у него отличные. Но нельзя же начинать с них, тогда выступления не получится. Нужно заинтересовать зрителей, заставить их находиться в голодном предвкушении, пока он занят приготовлением основного блюда.       Возможно было бы неплохо нафаршировать мальчишку разными овощами и запечь, но тогда предвкушение испарится уже после того, как он закроет дверцу духовки. Пойдут светские разговоры, и он потеряет внимание публики. Удовольствие нужно растягивать.       У юноши довольно красивое тело, Лектер мог бы сделать исключение и провести свой собственный перфоманс, заставить пожирать основной ингредиент глазами ещё до того, как будет сделан первый надрез, заставить их возжелать юношу целиком и полностью. Ганнибал улыбается, касаясь пальцами кнопки, бесшумно открывая дверь.       Это запрещено правилами. Пусть пленник и не выглядит опасным, но до выхода на сцену на его коже не должно быть синяков. Лектер тихо и медленно заходит, присаживаясь на корточки у двери, слегка вытянувшись в сторону юноши. И нюхает.       Комната полностью стерильна. Подготовка к ужину происходит вне этих стен, здесь же почти смотровая, позволяющая шеф-повару изучить ингредиент со всех сторон. От юноши словно пахнет мускусом, сладковатый аромат, слабый, он тянется с подмышек, прячется за ушами и выемках ключиц. Его естественный запах. Наверняка вспотел, пока спал.       Аромат Ганнибалу нравится, он ненавязчивый и, даже скорее зазывающий, его так и хочется слизнуть языком, распробовать, на самом кончике.       Обычно Лектер предпочитает, чтобы перед самым выходом ингредиенты были вымыты и ему не пришлось тратить драгоценное время на это, но здесь, сейчас, он предпочитает отказаться от заранее намеченных действий, сегодня он выбирает насладиться ароматом полностью, проглотить его, как зрители будут поглощать блюдо за блюдом. Юноша не спит. Пленник слышал, как в комнату зашли. Лектер это знает, продолжая наблюдать.       Он сидит у входа, юноша ослаблен, так что попытайся тот напасть, Ганнибал успеет уйти и закрыть дверь. Но тот не пытается встать, сбежать, или хотя бы открыть глаза. Юноша слегка напрягся, когда в комнату вошли, но продолжает притворяться спящим.       Тактика, позволяющая изучить противника, понять, стоит ли игра свеч. Лектер это ценит, ему нравится наблюдать, как напрягаются мышцы живота у юноши, актер тот никудышный, но это довольно трепетно видеть.       Он не пытается прикрыться, прекрасно понимая, что наблюдатель рассматривает его с ног до головы, но щеки слегка краснеют. Стыдиться своей наготы в такой ситуации!       Лектер против воли улыбается. Юноша не знает зачем он здесь, возможно думает, что его держат для сексуального насилия, ведь не зря эти клизмы и удаление волосков с ног, рук, груди, паховой зоны. Но он кошмарно ошибается. Конечно, предложи его тело не как блюдо, а секс-игрушку, многие зрители будут разочарованы, но часть вполне заинтересуется мальчишкой с такой стороны. Кожа у него бледная, на такой быстро остаются синяки.       Возможно бы его купили для каких-нибудь садистских утех, бесконечно связывая, пока на коже не появятся кровавые потёртости, наказывая плётью, пуская лёгкие импульсы тока по соскам, заставляя его член подрагивать.       Лектеру хотелось закрыть глаза, как и юноше в комнате, представив того снизу, молящего, в развратных позах, верного пса, который готов на всё ради удовлетворения хозяина. Поднимающего задницу, как течная сука, мечтающая о заполнении.       Лектер выдыхает тяжелее, чем сам этого хочет. Юноша и правда аппетитен. Ганнибал не может удержаться и закрывает глаза.       Перед ним пленник, такой доступный и желанный. Никогда слова «его плоть и кровь», не звучали для Лектера так соблазнительно. Мысленно он скользит самыми кончиками пальцев по груди юноши, собирая капельки пота, чтобы их попробовать. Заставляет того выгибаться в спине, раздвигать ноги, просить, член мальчишки подрагивает, но Ганнибал не даёт тому коснуться его и сам старается как бы случайно касаться подрагивающей головки лишь одеждой. Кончить пленник может только лишь после его разрешения.        Лектер дышит чуть чаще. И это замечают на другом конце комнаты. Пленник наблюдает за ним из-под ресниц. Сейчас был бы отличный шанс попытаться убежать. Вот сейчас, сейчас. Но он трезво оценивает свои шансы. Уилл несколько дней не ел, большинство процедур проходило под какими-то уколами, от которых всё тело наливалось свинцом и мысли путались. Он повторял раз за разом в голове свое имя, возраст и откуда он.       Меня зовут Уилл Грэм…       Это позволяло не сойти с ума в те часы, когда его тело под микроскопом изучали, очищая от волос, промывая кишечник, поливая водой из шланга. Ему даже подстригли ногти. Уже тогда он стал что-то подозревать. Наверняка его выкрали для какого-нибудь жирного старого извращенца, который любит помоложе и трахает от силы минуты две коротким грязным членом, а потом наслаждается истязаниями жертвы. Но перед ним в комнате сидел элегантный мужчина в костюме, да, в возрасте, но не не походил на тот образ, которой представлял себе Уилл. Такого скорее всего представишь верховным судьёй или элитным психиатром, в каком-нибудь кабинете, где стол из дорогущего красного дерева, а пресс-папье из слоновой кости.       Тот сидел на корточках, закрыв глаза, о чём-то думая. Тяжело было даже представить о чём. Как Уилл не пытался, понять он не мог. До одного момента. Когда мужчина напротив как-то особенно выдохнул. Тихо, но жадно втянул в себя воздух, словно пытаясь втянуть в себя всю комнату вместе с Уиллом. Почему-то юноша покраснел.       Уилл бы не смутился, если бы его пытались облапать, трахнуть прямо тут, ведь это насилие в чистом виде. Но сидящий перед ним человек словно пытался проглотить его полностью, съесть без остатка, Уилл чувствовал себя кроликом перед удавом. Щеки окатило новой волной красных пятен. Юноша понял, что его возбуждает такая игра, если это можно так назвать.       Он сидит голый перед этим человеком, который, нюхает его? Пытается понюхать? Его словно касаются без прикосновений. Уилл зажмурился, чувствуя стыдливый прилив крови к члену.       Он ненормальный, если его возбуждает такая ситуация. Ему одновременно хочется прикрыться, но и хочется слегка приподнять невзначай бёдра, а лучше коснуться пальцами члена, чтобы как можно скорее кончить и забыть. Удовлетворить странное желание. Ему и хочется и жутко страшно, что мужчина застукает его за этим. Уилл прикусывает губу, пытаясь успокоить мысли. Ганнибал чувствует, что юноша перед ним изменился. Его мысли хаотично бегают, он словно кролик, пойманный охотником в силки. Не знающий, бежать или замереть. Но изменилось что-то ещё.       Лектер принюхивается, пытаясь понять, что же поменялось. Он мог бы открыть глаза, но пока юноша не пытается сбежать или как-то навредить ему, он соглашается на эту странную игру. С одним добавлением.       Ганнибал облизывается. Медленно проводит кончиком языка по верхней губе, словно змея, пытающаяся распробовать воздух на вкус. Уилл следит за этим не отрываясь. Где-то на закоулках сознания он понимает, что это мужчина наверняка извращенец, похититель, мать вашу! Но как же соблазнительно он оказывает ему внимание. Только ему. Он чувствует, как внимание мужчины обращено только на него. От этого сосёт под лопаткой.       Да, Уилл много раз признавал себе и своему психотерапевту, что его недолюбили в детстве, что ему нужно внимание и забота, но только со стороны близкого человека, он не хотел бы получить, например, внимание от толпы. Поэтому у него было много связей на ночь, он пытался получить любовь, но из-за избегающего типа привязанности первым утром уходил, не оставив записки или номера телефона. И сейчас его окатила такая волна внимания, с которой тяжело было совладать. Уилл зажмурился, отгоняя из головы мысли, он мог бы подумать, как повернуть происходящее в свою сторону, но всё его существо требовало внимания. Безраздельного и безграничного.       И он получал его от этого мужчины напротив. Который не пытался его коснуться или даже открыть глаза. Уилл не понимал, что за игру они ведут, но незнание рождает фантазию, и в ней ему хотелось большего, как бы не было стыдно это признать.       Он медленно поднял руку, проведя кончиками пальцев по животу, чувствуя, как трепещет изнутри. Коснулся соска, не сдержав жаркого тихого стона. Ему не терпелось коснуться члена, но что-то Уиллу подсказывало, что как только он кончит — игра закончится. Он медленно обвёл ореол соска, слегка потянув, из-за чего вырвался новый тихий стон. Ладонями юноша скользил по груди и животу, представляя, что это делает мужчина напротив. Властно ласкает его, пока он изнывает от желания.       Лектер наблюдал за этим из-под ресниц. Юноша ласкал себя и совсем не притворялся, его возбуждало его положение, член уже стоял и на головке собралась смазка. Запаха нет, но Ганнибал бы попробовал на вкус. Была ли это стратегия пленника или что-то вроде стокгольмского синдрома? Нет. Лектер отмел это сразу. Наблюдая за мальчишкой, он заметил, какие неуверенные у него движения. Но при этом зазывающие. Он словно предлагает себя всего в обмен на… свободу? Нет. Он о ней и не думает. Он хочет внимания, хочет, чтобы на него смотрели.       Бедное одинокое дитя. Ганнибал почувствовал жалость к этому мальчишке напротив. Наверняка у того было непростое прошлое, раз он даже в такой ситуации готов пойти на все, чтобы на него посмотрели, чтобы его заметили. Но помимо жалости было что-то еще. Темное, горячее, в самых недрах груди. Собственническое. Хищное, первобытное. Желание обладать им безгранично. Юноша словно знал, что как кончит, Ганнибалу придется сделать свой шаг в игре. Поэтому он предусмотрительно не касался члена. Юноша ласкал соски, живот, а потом!       Это было для Лектера неожиданностью. Пленник стал посасывать два пальца на руке. Неужели он так возбуждён, что готов трахнуть сам себя?