Bon appetit

      Трепет. Вот что сейчас он ощущал. Ганнибал закрыл глаза, позволяя чувству захлестнуть его с головой. Предвкушение. Жажда творца. Он в шаге от нового триумфа. Так, наверное, себя чувствовал Бог, создавая людей. Восхищение деталями, чувство превосходства, которое передаёшь своему творению, наслаждение от каждого действия.       Вот оно! Благословение свыше. То же чувство, когда он обдумывал как выйти на сцену с Абигейл.       Обычно Лектеру нужно время, он тщательно составляет план шоу, меню, даже цвет салфеток важен. Но сейчас Ганнибал действовал, казалось бы, спонтанно, но нет, мужчина полностью сосредоточен. Он творит.       Заменить инструменты. К чёрту ранее приготовленный плейлист, он ставит на стол рядом с миской моркови проигрыватель. Выбирает пластинку. Да, звук негромкий, но его услышат в любом конце зала, потому что забудут как дышать, лишь увидев их. Его. Даже сердце устыдится своего стука.       Их выход затмит историю с Абигейл, затмит все его предыдущие выходы на сцену. Нужно поторопиться, чтобы успеть к началу. Mais qui est celui-là Qui se cache là-bas? Ce monstre n'est-il pas Celui qu'on élira?       Ганнибал напевает под нос. Его маленькая слабость — Notre-Dame De Paris. Лектер не любил мюзиклы, опера, ещё может быть, но как же испорчено, как опошлено театральное искусство этими глупыми песенками. Но вот Notre-Dame. Само название перекатывается на языке, как камни для виски, холодные, гладкие, без единого изъяна, так и тянет их проглотить, зная, что если так поступить, то скорее всего задохнёшься, но всё равно рискуешь, отдавшись на волю фатума. Вот что для него Notre-Dame.       Сегодня Ганнибал будет воплощением фатума. На лице появляется улыбка, наконец-то он знает что делать.       Первые бутылки вина уже поднимаются наверх, зрители рассаживаются в ложах. Сегодня не будет виски или других тяжёлых напитков, под запретом даже шампанское, он не хочет слышать пузырьки. Только вино. Кроваво-красное. Небольшая партия, поэтому не более одного-двух бокалов на гостя. Ему не нужны пьяные свиньи. Сегодня напитки лишь аперитив, разогрев перед основным блюдом.       Лектер нагибается над одним из бокалов, вдыхая аромат напитка. Терпкий, немного горьковатый аромат перезрелого винограда, едва заметный запах дубовой бочки, в которой выдерживалось вино. Потом он подносит к носу пробку, всё должно быть идеально. Да, едва-едва чувствуется на языке горчинка. Но на вино это никак не повлияло. Ганнибал проводит языком по пробке, собирая вкус. Вот таким будет вкус последнего глотка, завершение ужина.       Уилл находится где-то между сном и явью. Голова всё ещё раскалывается, кажется, ещё чуть-чуть и из носа пойдёт кровь. Прохладный пол приятно касается кожи, но этому не получается успокоить разбушевавшуюся мигрень. Слишком яркий свет в комнате. Но и остаться в темноте он не хочет. Тьма будоражит сознание Уилли, тогда ему кажется, что сильнее выпадает из реальности. Словно он — не он.       Раньше у юноши были провалы в памяти, ничего серьёзного — как он себя успокаивал. Никому не вредит, не бесчинствует и людей не убивает. Просто бродит где-то босиком, страшно, конечно, очнуться в паре километров от дома по колено в грязи, замерзая от ветра и дождя, но у всех свои недостатки, верно?       Дереализация и деперсонализаци. Два паршивых состояния.       Уилл слабо помнил, как оказался в этом месте. Было ли больно? Пошёл ли он сам? Да, его похитили и держат против воли. И чего ожидать дальше? Тот мужчина ушёл и до сих пор не вернулся. И вернётся ли? Неприятное сосущее чувство, мурашки по всему телу. Чувство ожидания и предвкушения. Только чего он ждёт? Уилла тошнило от этого состояния. Неизвестность помноженная на ожидание.       Сейчас, мучаясь от головной боли, он даже хотел, чтобы тот мужчина вернулся и наконец-то трахнул. Да, вот тут прям на полу. Тогда бы Уилл утвердился в своей догадке, его похитил сексуальный маньяк. Тут хотелось горько засмеяться. Потому что маньяк-то и, правда, очень даже ничего.       Неужели он, Уилл Грэмм, окончательно свихнулся? Юноша никогда не считал себя шутником, а даже наоборот, скверные шутки у него получались, а сейчас вполне ничего, жаль только рассказать некому. Интересно, расскажи он её тому мужчине как бы он отреагировал?       Во рту пересохло, хотелось пить. Кожа ещё хранила влагу от губки, но это всё не то. Может, если встать и попросить?       Уилл с трудом встал, едва сдерживая рвотный порыв. Не сейчас, нужно потерпеть и сглотнуть. А то пить захочется сильнее, ещё и желчь будет жечь горло. Он встал напротив двери, на небольшом расстоянии, и чётко сказал, что хочет пить. Потом показал жестами, неуверенный, есть ли в комнате микрофон.       По ту сторону зеркала стоял Ганнибал, почти прислонившись вплотную к стеклу, наслаждаясь Уиллом в полный рост, и ещё раз убеждаясь, что он сделал верный выбор.