Bon appetit

       Лектер аккуратно омывал тело юноши, наблюдая за ним. Пленник не двигался, словно смирившись со своими положением, не интересующийся тем, что будет дальше. Сейчас он мог бы сделать с ним всё что пожелает.       Ганнибал, пожалуй, мог бы закрыть глаза на свои принципы, омыв юношу, наконец коснуться его живота, ребер, укусить шею, вгрызться в ключицу, царапнуть спину, чуть повыше лопатки, чтобы почувствовать пьянящий аромат крови, зная, что мальчишка не будет противиться. Скорее всего пленник даже снова возбудится, хотя бы тело, оно отзовётся на хищные ласки Лектора, будет податливым, но требовательным.       Кажется, что похоть в такие моменты — это признак больного разума, но нет, тело умнее, чем нам кажется. Ещё один механизм выживания. Пусть трахнут, пусть даже порвут и оставят синяки и укусы, но хотя бы сохранят жизнь. И внутри будет влажно, член встанет и будет сочиться смазкой, а соски затвердеют, возможно мальчишка даже получит удовольствие и кончит, только вот его разум...       Разум будет не согласен этим. Сексуальное насилие — это травма, которая ломает человека безвозвратно. Остаётся оболочка, живая оболочка, но вот внутри, в подсознании всегда рядом с человеком будет его насильник. Поэтому глупо считать, что насилующий обладает лишь телом, нет, в конце концов он кончит, устанет или что-то ещё заставит прервать контакт, но кроме спермы, смазки, внутри останется что-то ещё, та тьма, что отравит душу.       Трупный яд, Лектер назвал это так. Медленное разложение. Он понимал, что если овладеет пленником насильно, то испортит вкус блюда. Позволить себе этого Ганнибал не может, хоть и бёдра сводит и хочется разрядиться, пусть даже не в юношу, но хотя бы видя его лицо. К сожалению, времени на это нет. Нужно заканчивать с приготовлениями, последние штрихи и готовиться к выходу на сцену. Он и так затянул, не решив, каким же будет блюдо.       Приготовить ли отбивные под прованским соусом или, может выбрать гранатовый? Обычно наблюдая за пленником, Лектер машинально делал заметки, что приготовить. Последний раз огромным успехом пользовались кассероль, с добавлением кокосового молока, и кассуле с фасолью и хлебом. Простая, можно сказать, домашняя французская кухня, но вышло изысканно. Ганнибал вышел из комнаты, предварительно заперев дверь. Пленник не шевелился, кажется, заснув.       На столе нужно разложить ингредиенты, но что взять мужчина так и не решил, а время поджимало. Пока Лектер машинально выкладывал на столешнице овощи и наполнял баночки специями, в голове всплыло одно воспоминание.       Это произошло в самом начале карьеры, он только начал обустраивать кухню, которую мог бесспорно считать своей. Ему нравилось составлять меню наперёд, но держать при себе, чтобы поражать спонсоров и гостей своим безграничным творческим потенциалом. Но потом пошли слухи. Напрямую Ганнибалу не говорили, но давали понять, что ждут от его блюд чего-то особенного, изюминки шоу. В те годы он разделывал мясо прямо здесь, чтобы потом, переодевшись, подняться к публике с аккуратными кусками плоти на тарелке, которые эстетично смотрелись на белоснежном фарфоре.        Конкурент. У него появился конкурент. Гости не рассказывали подробности, это запрещено правилами, но спонсоры смогли выяснить, что у их конкурента есть своеобразная эстетика, эффект погони. Мясо было дичью, которую убивали прямо на глазах у публики, загоняли, как дикое животное, разве что не травили собаками, хотя и такое возможно.       Впервые в Ганнибале стали сомневаться, его карьера была под угрозой. Тут должно быть какое-то НО, верно?       Да, оно было. Лектеру пришлось выйти из тени и встретиться с конкурентом самому, устроив настоящий перфоманс из этого. Об этом говорили все газеты и, конечно, узнали и гости. По-настоящему красивая работа, он вырезал заметку и сохранил в папке. Искусство вечно, верно?       Об этом деле там, наверху, будут говорить много и часто, оно вошло в учебник криминалистки как нераскрытое дело о Чесапикском потрошителе, ведь он не просто устранил конкурента, но и совершил ряд похожих убийств, отправив полицию по ложному следу.       Лектер был согласен с тем, что тема охоты полна эстетики. Можно было связать блюдо с охотой королей или, например, представить публике дикую охоту, напугав и очаровав, навсегда оставив след в их сердцах. Но тогда он выбрал противостояние охотника и жертвы. Человека с ружьём и благородного оленя, загнанного на вершину отвесного уступа. Последняя схватка. Исход которой тяжело предугадать.       Хороший маркетинговый ход       Так сказали спонсоры, когда с конкурентом было покончено. Но Ганнибала это не интересовало. Когда он совершил следующее убийство, юной девушки, подвесив её на оленьих рогах в охотничьей хижине, то понял, что это не просто так. Не просто устранение конкурента, выживание, ради того, чтобы заниматься любимым делом, нет. Это его первая ступень как творца, как создателя, не просто повара. Лектер хотел не просто готовить изысканную вкусную еду, он хотел творить.       И тогда началась его игра, из которой Ганнибал вышел победителем, да и не с пустыми руками, с трофеем.       Девушка. Эбигейл Хобс, дочь его конкурента, вдохновение для папочкиных работ. Она добровольна пошла с ним, думая, что Ганнибал Лектор её спаситель. Эбигейл помогала отцу разделывать мясо, знала о том, чем он занимается, но всё равно до последнего хранила тайну. Любовь или страх?       Обустроив ту комнату, в которой сейчас находился пленник, предложил ей кров и занимался её восстановлением, а Эбби, ласковое прозвище, не задавала вопросов. Сказывались годы заточения под присмотром отца, чувство вины, накатывавшее на девушку каждую ночь. Впервые Ганнибал выращивал мясо сам. Его эксперимент.       Иногда он даже выпускал её из комнаты, она помогала ему нарезать овощи, Лектер учил Эбби основам приготовления блюд. Со стороны их можно было принять за отца и дочь. Так продолжалось несколько месяцев, пока девушка не окрепла и на её лице не стала появляться улыбка. Здоровое счастливое мясо.       Было ли ему жаль Эбигейл? Привязался ли он к ней? Самому Ганнибалу было тяжело ответить на эти вопросы. Эти пару месяцев затмил в памяти момент, как он вместе с Эбби поднимался наверх. У неё завязаны глаза, Лектер обещал ей сюрприз.       Сцена ярко освещена. Он помог подняться Эбигейл на подмостки, чувствуя взгляды десятков глаз. А потом снял повязку. Эбби замерла, словно превратившись в соляной столб. Девушка походила на жертвенного агнца в своём новом белом платье. Его Лектер шил сам.       Зрители молчали, поражённые невинным видом девушки, ещё живой. Эбби молчала, когда он подошёл к ней с ножом, тем самым, которым она с отцом разделывала жертв. Когда лезвие коснулось кожи, Эбигейл лишь тихо выдохнула, закрыв глаза, словно готовясь к тому, что произойдёт дальше.       Лектер вскрыл ей грудную клетку, крепко держа за талию, не давая биться в предсмертной агонии. Девушка почти не кричала, было больше похоже на скулёж, и не сопротивлялась. Это можно было принять за искупление, желание очиститься от грехов, и Ганнибал их ей отпустил. Сердце ещё билось, когда он взял то в руки. Впервые пьянящее чувство, сродни безумию, охватило его. Публика следила за ним на одном дыхании, а блюдо из сердца девушки оценили в сумму больше сотни долларов. Всю Эбигейл съели до кусочка, хотели выкупить даже кости, но спонсоры предусмотрительно отказали. Это был триумф.       Сможет ли он испытать то пьянящее чувство, поднявшись наверх с юношей из комнаты?