Экстренный случай

— Ты правда считаешь, что твоя смерть — это не страшно? — от вопроса Майки вздрагивает и немного напугано смотрит на Донни. Пусть Учёный и не сказал, что злится, младший знал: Гений любит скрывать свои плохие эмоции, и от этого иногда было страшно. Микеланджело никогда не знал, в какой момент доброжелательный и терпеливый брат взорвётся, вылив попутно на него ушат всего того накопленного дерьма, что младший, или, что ещё хуже, кто-то другой, успел влить в Донни до этого момента. — Я не хочу об этом говорить… — честно признался Майки, отведя глаза подальше от пристального взгляда Донателло. Он не хотел ссориться с братом. Не после того, как едва погрызся с Рафом. Да и… теперь он в смятении, и уже не сможет ответить так чётко и ясно. Неожиданно Донни слишком туго затягивает бинт на руке младшего. Однако Микеланджело не вскрикивает, только хмурится, всё-таки переводя свой взор на поджавшего губы Учёного. — Ты неправ, — констатирует факт Донни, ослабив бинт. Теперь он завязал нормально, тяжело вздохнув, словно собираясь с мыслями. — Майки, ты говорил, что ты не самый важный член команды, но ты не прав. Каждый раз, когда мы сдаёмся, каждый раз, когда нам хочется просто опустить руки, ты встаёшь и тянешь нас за собой. — Как будто вы сами не встанете… — хмыкает Микеланджело, словно бы не верил в то, насколько может быть важен, насколько значима его непростая, чрезвычайно сложная работа. Ему, неуверенному в себе, с вечно не слушающими его братьями, приходится убеждать трёх мутантов его же возраста, что всё будет хорошо, что они справятся со всеми трудностями. И у него получается. В каждой команде должен быть такой человек. Ориентир, вечный оптимист, отвечающий за ментальное состояние команды. И Майки способен с этим управиться. — Не встанем. Мы сдадимся, если ты не скажешь: «У нас ещё есть надежда, не всё потеряно, бро», — процитировал Донни, подмечая, как младший тихо хихикает, а после качает головой в отрицании с небольшой, но грустной улыбкой на лице. Он не верил в эти слова, не верил, что от него хоть что-то может зависеть. Донателло сжал руку Микеланджело в своей, замечая почему-то только сейчас, что она меньше. Сам Майки всегда казался более маленьким, более низким, с трудом набирал мышечную массу, несмотря на постоянное пребывание у кухни. Наверное, именно по этой причине его окрестили младшим, даже если весельчак не особенно этого хотел. Ко всему прочему прибавлялся его мечтательный характер, которого совершенно не понимали братья. Честно сказать, Донни до сих пор не понимал, но… сказать, что он не любил Микеланджело? Гений готов был терпеть это Солнце, даже когда Майки губил все его изобретения, мешался под руками и ногами, отвлекал от святого: от науки. Донни мог не спать лишние два-три часа, лишь бы починить любимый джойстик младшего. И, как и любой брат, пошёл бы спасать Рыжика и в огонь, и в воду. Но, кажется, он слишком редко говорил об этих чувствах Микеланджело. Самое страшное — что не один Учёный стеснялся говорить честно. — Майки, ты помнишь, как спас нас от ос? — не зная, как показать значимость младшего брата ему же, Гений попытался припомнить какие-то старые истории. Но, неожиданно, встретил отпор. — О, когда я поступил по своему, и оса заразила Лео? — Донни моргнул, удивляясь, насколько разные выводы они сделали из одной и той же ситуации. — Постой… мне казалось… ты же гордился тем, что спас нас? — не верилось Донателло. Слова младшего казались абсурдом. В то время Майки абсолютно точно задирал свой носик, говоря что-то вроде: «Да, я — герой! Принесите Моему Величеству Спасителю ещё пиццы!». — Ты смог создать антидот и… — По твоей указке? — снова перебил Микеланджело, начиная медленно, но верно, выбешивать Донни ровно так же, как младший делал это обычно. Планомерно приближая к точке кипения, а после удивляясь, почему все братья начинают повышать свой голос до криков, переходя в какой-то момент на благой мат. — Послушай, не строй из себя дурачка. Ты радовался больше всех нас, — нахмурился Гений, не собираясь спорить весь оставшийся вечер и выгораживать Майки, который, вполне реально, мог просто играть на его нервах. Или на нервах всех братьев в принципе. Возможно, Донни поспешил с выводами, и Микеланджело вовсе не нужна моральная поддержка. — Конечно, я радовался. Моих братьев не сожрали из-за моей ошибки. Я… что если бы я не смог?.. или осы родились раньше? Или… — не выдержав, Донни просто закрывает рот младшего рукой, глубоко вздохнув. Он бы искренне хотел верить, что всё это блеф или игра, но Майки начинал тараторить, а такое поведение у него проявлялось только при волнении. Понять и принять то, что у Майки действительно проблемы с самооценкой — сложно. Понять и принять, что всё дошло до искажения фактов и самообвинений ещё сложней. Казалось, что сейчас перед Донателло кто-то другой. Не вечный оптимист, не безответственный младший брат, и как бы Гению не хотелось продолжать верить в какую-нибудь игру, отмотать назад и сделать вид, что ничего не видел, Донни уже не мог. — Ты справился. Так же, как и вчера. Ты очень сильный, Майки. И я рад, что ты в нашей команде. Прикрывай мой панцирь и дальше, ладно? — как бы Донателло не смущался говорить подобное, как бы не старался избежать такой открытости, по итогу он всё-таки делает этот шаг, убирая руку и готовясь к какому-то несуразному вопросу или подтверждению, что все слова до этого дурная шутка младшего брата. Но ничего из этого не происходит. — Ладно… — Майки говорит на редкость тихо, удивлённо и неуверенно. В голубых глазах мелькает что-то тёплое, ласковое, как первые лучи солнца ранним утром. — Спасибо, Ди… — Не думай больше о том, что мог сделать не так. Ты всё сделал правильно, — аккуратно погладив младшего брата по многострадальной голове, Донни столкнулся с ещё более ошарашенным и смущённым взглядом Микеланджело. Пожалуй, это был уже второй раз, когда младшего поддержали, и такое было у Майки впервые. Если, конечно, память его не подводила. — Но будь осторожней. Я серьёзно. Мы переживаем за тебя, Майки, и… мы боимся потерять тебя. Я думаю, Раф тоже именно это имел в виду. Казалось, что где-то в голубых глазах промелькнула осмысленность. Но Донни так и не узнал, было ли то пониманием его слов или простым осознанием, насколько много и не того сказал старшим братьям, заставив их волноваться только больше. В конечном итоге, Майки мог исказить случай с осой, кто знает, что творится сейчас в его голове? — Я тоже боюсь потерять вас, — пусть Майки и поджимает губы, но готов упрямо заглянуть Донателло в глаза, вызывая слабую улыбку. — Я знаю, — на какие-то пару минут Донни позволяет себе взять младшего за руку и просто посидеть с ним так, пока Лео не разрушит этой тихой идиллии, из-за которой оба брата старались даже не шевелиться. Лишь бы подольше оставить этот привкус понимания друг друга, эту опору где-то в ногах, словно пара слов могли вызвать прилив уверенности. А в груди так странно разливалось что-то тёплое от касаний к младшему, от осознания, что его желание защитить Микеланджело очень даже взаимно. Наверное, им надо почаще говорить друг другу о своих чувствах. Особенно о том, как на самом деле им может быть страшно утратить кого-то из семьи или как они друг для друга на самом деле дороги. Возможно, это нужно было не только Майки. — Так, я, конечно, не эксперт в готовке, но кашу сварить смог! — Лео явно решил похвастаться, входя в лабораторию Гения с таким гордым видом, словно приготовил не кашу, а полноценный торт. На удивление, братья сдержались от смеха, только переглянувшись и расцепив руки. От чужого тепла ещё оставалось смутное покалывание на кончике пальцев. Наверное, только в этот момент Микеланджело понял, что голоден. — Донни говорил, что глотать таблетки на голодный желудок — плохо, так что… Старший вручает Майки пиалу с кашей в руки. Вид еды был… весьма необычным. Нечто полужидкое, с какими-то подозрительными комочками и… комками? Рыжик не знал, как правильно называть эти редкие сгустки, возможно, не до конца растворённой каши. Да и слабое тепло, исходившее от пиалы, вызывало подозрение на некачественную готовку. Заглянув в пиалу, Донни сморщился, обратив внимание на невозмутимый взгляд Микеланджело и даже на мгновение уверовав в то, что младший считает это нормой. — Лео, а ты… как ты её готовил? — решил уточнить Майки, и, судя по очень аккуратно подобранным словам, Гений сразу понял, всё точно не нормально, но у младшего брата оказалась удивительная выдержка. Даже ему, мутанту далёкому от кулинарных изысканий, сложно было сдержать лицо перед Лидером, не говоря уже о том, кто готовит каждый божий день. — А? Просто поставил воду на плиту, подогрел пару минут и бросил немного того порошка, ну, ты сам его показывал… — Микеланджело сначала улыбнулся, но когда попытался поднять ложку и за ней, словно резина, потянулась эта удивительная субстанция, даже он не смог скрыть удивления в глазах. — Ты добавил только кашу? — уже более холодно спросил Майки, явно сдерживая эмоции, но какие именно даже Донни понять точно не мог. То ли неудержимый смех, то ли острую ярость за испорченные продукты. — Ну… она совсем не хотела смешиваться с водой и я… я добавил дрожжи? — казалось, что Лео начинает осознавать всю комичность ситуации, по крайней мере, подозревать, что Микеланджело не в восторге от его попыток в кулинарию. — И немного специй… ну, там на полке… их было много. — Думаю, лучше принести пиццу, — кивнул сам себе Донателло, сразу поднимаясь с места, пока Майки с неподдельным интересом продолжал тянуть ложку, но месиво тянулось за ней, не желая отставать. Донни оставил самого старшего и самого младшего наедине в неловком молчании. Леонардо не знал, как подступиться, а Весельчак продолжал наблюдать за кашей так, словно искренне верил, она вот-вот оживёт и заговорит с ним на идеальном английском. Всего лишь час назад Майки был на грани истерики, и, честно говоря, Лидер не успел отойти от тех упрямых глаз, от того надрыва в голосе, от слёз Рыжика… Лео всегда с трудом смотрел на боль младших братьев. Как самый старший, как ответственный за них, Леонардо всегда винил себя, если кто-то из братьев расстроится, расплачется, иногда и просто ударится… а для них, мальчишек, это обычное дело. Вот только Лидеру страшно за свою семью, страшно смотреть на их кровь, на испуг в глазах, на солёные дорожки, что скатываются по щекам… чаще всего, плакал именно Майки, хотя и он редко выказывал такие чувства. Но ничто не вечно под луной, особенно если говорить об эмоциональном Микеланджело. — Только ничего не спрашивай, у меня голова уже раскалывается… — несмотря на то, что ещё с секунду назад Майки казался абсолютно заворожённым вечной «тянучкой», в такой момент младший больше не ассоциировался с каким-то пучком эмоций, слабым и нуждающимся в поддержке братишки. Голубые глаза наполнились взрослым пессимизмом, которого от Микеланджело совершенно не ждёшь, как и простой просьбы «помолчать». Это было совершенно не в его стиле. — Ладно… — помедлив, согласно кивает Лео, не зная, что ещё можно на это ответить. Да и не то, чтобы хотелось вновь видеть, как Майки расстраивается из-за очередной ссоры. А ссоры в таком вопросе неизбежны, Леонардо думает о Майки, Майки же его не слышит, говорит только о «правильности» своих действий. И вместе с ними… неизвестно, что в самой голове Рыжика. То ли детство, то ли точно такие же переживания за братьев, как и у Леонардо. Хотя Лидер редко задумывается о том, что младшие тоже могут думать о ком-то, переживать за кого-то, понимать Лео хотя бы частично. В Лидере пока всё так же живёт подросток, которого «никто не понимает», и пока в голове ещё есть этот иррациональный голос, ему сложно себе представить, что самый младший и безответственный из всей команды неожиданно пойдёт по такому же тонкому льду из переживаний за братьев и страха, что он облажается, потеряв не просто веру братьев в него, Лидера, но и саму команду… — Я думал, Донни дал тебе таблетку… — осознание того, что всё это время Майки, скорее всего, страдал от головной боли, просто не подавал виду, заставили Лео сразу же смягчиться, а Микеланджело лишь принял жалость старшего, не желая ещё одной разборки. К тому же, и в этом сочувствии можно было найти свои плюсы. Лео не станет доставать расспросами, всучив таблетку от головной боли, и ещё какое-то время посидит рядом, не решаясь просто оставить Майки, даже если на попечение Донателло. Наверное, он бы и продолжил сидеть в лаборатории, если бы Микеланджело не притворился спящим.

***

По поводу притворства Майки, Гений не сказал ни слова, только бросил младшему телефон, чтобы тот мог поиграть, и не мешался с разговорами или, что ещё хуже, попытками встать. — Тебе лучше отдыхать, — вежливо заметил Умник, не поднимая глаз от чертежа для нового изобретения. Микеланджело только вздохнул, разблокировав телефон. Что ж, ему повезло, что братья не знают его аккаунта в социальных сетях. Можно было смело полистать свою ленту, почитать о новых сериалах… Если верить Донни, постельный режим с Рыжиком надолго, а это значило лишь одно — надо сделать как можно больше обзоров на сериалы для блога на «чёрный день». Как ни странно, пребывание в одном пространстве братьев давно не смущало. Донателло привык работать, когда вокруг него дикий хаос. На заданиях его вечно отвлекали, позади происходили: драки, выстрелы крэнгов, крики братьев, такой шум, что можно сойти с ума, а Гений должен был сосредоточиться только на панели крэнгов, на взломе двери или ещё чего-то, что мало понимал, а разбираться приходилось прямо в разгар битвы и плясок с бубном… Майки же чувствовал себя более-менее спокойно в лаборатории Донни: давно привычные серые стены были почти сродни родной комнате. Так уж вышло, что Микеланджело достаточно часто вваливался к гениальному братцу, порой от чистейшей скуки, а порой от странного страха, словно если он не заглянет, не вытянет Донателло на свежий воздух, не встряхнёт брата, то Умник окончательно свихнётся на почве своих поразительных идей, которые со временем действительно становились всё более и более безумными. Почему же другие братья никогда этого не замечали? — Что? — заметив, как Микеланджело замер, рассматривая его, Донни напрягся. Возможно, он недооценил последствия удара, и младший брат теперь будет «глючить»? — А? — отвлёкшись от своих мыслей, весельчак глянул на брата уже более осознано. В глазах Донателло была настороженность, на что Рыжик мог ответить только слабой улыбкой и тихим: «Ничего». — Если хочешь что-то сказать, говори, — нахмурился Гений, пусть и понимал, что сейчас настаивать, наверное, не лучший вариант. И, возможно, ему и вовсе просто кажется, и ничего особенного в действиях младшего нет. Но, обычно, у странного поведения Майки есть причины — даже если они странные и малообъяснимы мутанту, предпочитающему логику чувствам. — Просто подумал, что тебе тоже нужен отдых, — на слова Майки Умник только хмыкнул. Он не станет отвлекаться от своих дел только потому, что младшему скучно. — Не сейчас, но вообще… ты же замечаешь, когда устаёшь? — Конечно, замечаю, — в этот раз Донателло не стал поднимать глаз от своего чертежа, оставалось ещё немного, прежде чем он закончит и сможет приступить к конструированию. — Даже когда занят своими идеями? — с интересом спросил Микеланджело, тоже уткнувшись в своё изучение сериалов. Он быстро промотал уже увиденный, зацепившись глазами за какой-то новый ужастик, оценки средние, обложка красного цвета уже давно не привлекает внимания. Должно быть что-то кровавое… Майки спокойно относится к трешёвым картинкам с разрубанием, кровью, кучей лезвий, но, пожалуй, из-за боевых знаний смотреть подобное бывает немного скучно. Жертва не может дать отпор, маньяк просто колошматит каким-нибудь топором, классика. — У меня не так много времени на изобретения, — скорее пожаловался, чем ответил Донни, умудряясь не потерять нить общения, пока в голове подсчитывал, на сколько сантиметров надо отодвинуть линейку и провести очередную черту. — Вот об этом я и говорю. Ты не умеешь отдыхать от своего хобби, — от такого заявления Донателло моргнул, наконец, отложив своё занятие и уже с непониманием уставившись на младшего. — Подумай об этом как-нибудь, не обязательно сейчас. Постучав пальцем по столу, Гений задумчиво уставился в одну точку, переваривая новую информацию. Он тоже иногда замечал за собой трудоголизм, но… слышать что-то вменяемое от Микеланджело, тем более в больших количествах и за один день… — А ты сильно головой приложился, — сделал конечный вывод Донни уже начиная надеяться, что такое явление временно, и ему не придётся жить с таким младшим братом под одной крышей. Мало ли, что ещё он раскопает и расскажет ещё через пару дней? — Пожалуй, — согласно кивнул Майки, а после продолжил. — Но если бы ты не хотел меня слушать, дал бы снотворное. Донателло прыснул от смеха, переглядываясь с точно такими же весёлыми искрами в голубых глазах младшего. И правда, если бы Гений не хотел присутствия брата, он бы отослал его в свою комнату, благо перенести его — не проблема, или добавил немного снотворного в еду или воду, спокойно проводя своё время наедине со своим хобби. Однако Донни даже не думал о таком, изредка отвлекаясь на мелкие диалоги с Майки. Возможно, он и сам понимал, что иногда, дабы не закипеть, как чайник, стоило дать себе пять минут передышки.