Экстренный случай

Утром Леонардо заглянул в лабораторию Донни, подмечая задремавшего на стуле Темперамента, и смирно лежащего на кровати Майки. Он уже явно проснулся, но не торопился вскакивать или что-то говорить. Казалось, младший и вовсе о чём-то задумался. Однако уже в следующее мгновение Микеланджело моргнул, словно выходя из транса и слабо улыбнулся Лео, заставляя того с облегчением выдохнуть. Всё было в порядке. По крайней мере, Рыжик был в целости и почти сохранности. — Эй, как ты? — тихо, почти одними губами спрашивает Лидер, проскользнув в помещение. Майки даже не пытается встать, вздыхая и мельком смотря в сторону Рафа, словно бы переживал, не разбудят ли они мастера саи. — Голова болит, — не стал врать младший, заставив брата немного переживать, но вместе с тем радоваться его честности. Микеланджело редко врал, когда ему было плохо. Это немного успокаивало, особенно когда хоть раз имел дело с упрямством Рафа, не желающего признавать свою болезнь. — Мне позвать Донни? — их гениальный братец мог выдать таблетку от головы, мог лучше определить состояние Микеланджело, поэтому Донателло первый, кто приходил на ум старшему. — Ты ведь и так позовёшь, — пожимает плечами Рыжик, словно говоря: «Зачем спрашивать, если всё равно сделаешь по-своему?». И Леонардо усмехается, качая головой. Майки прав, если не хочешь знать ответа, лучше и вовсе его не задавай. — Тебе нужен врач, — подтверждает Лео, ещё с минуту просто наблюдая за спящим Рафом, а после берёт Майки за здоровую руку, поджимая губы. — Раф рассказал о вчерашнем. Не рискуй собой больше, ладно? — Как будто ты поступил бы иначе, — фыркнул Микеланджело, вырвав руку из захвата старшего. Лео удивлённо поднял глаза на отчего-то обиженное лицо Рыжика. — Не смей отчитывать меня за это. Я сделал то, что посчитал верным. Микеланджело редко показывал свою вредную сторону, и чаще она была похожа на маленького ребёнка, желающего получить конфетку, однако сейчас всё было иначе. Лео готов был поспорить, что окажись брат снова в том месте и в то время, он бы повторил свой поступок, не сомневаясь и секунды. — Ты просто… ты мог пострадать, Майки. Вы оба могли пострадать… — Лидер почувствовал укол вины за то, что младшим пришлось принимать такие решения. Всё обошлось буквально синяками да царапинами, но кто знает, что будет в следующий раз. — Раф планировал сдохнуть, я просто не дал ему оставить нас, — на удивление, голос Микеланджело был уверенным, в нём впервые можно было заметить металлические нотки. Лео от младшего таких ещё не слышал, а потому совершенно не заметил, что они уже успели разбудить Рафа. — Просто… будь аккуратней, ладно? — попытался договориться Леонардо, понимая, что этот бой уже проиграл. Майки впервые настолько уверен в своих словах, что не терпит возражений и споров. Голубые глаза сталкиваются с синими, и только тогда Лидер понимает этот молчаливый ответ: Майки не станет аккуратней. Если речь пойдёт о его жизни или жизни кого-то другого, он, не задумываясь, рискнёт. Это ужасно. Это пугало. И пугало настолько, что старший замер, не в состоянии говорить об этой ситуации дальше. — Я хотел, чтобы ты жил, — неожиданно вмешался Рафаэль, сбивая самого старшего и самого младшего с мыслей. Они оба оглянулись на едва проснувшегося, побитого бессонной ночью и переживаниями о Майки, Темперамента. Молчаливо вытерпели минуту тишины, пока Раф потёр глаза и просто дал себе мгновение окончательно очнуться от дрёмы. — Я мог думать только о том, что мы свалимся. И сдохнем. Без меня у тебя были шансы. Я просто хотел, чтобы ты жил. Наконец, Рафаэль смог адекватно объяснить своё мышление в тот злополучный момент. Лео скривился, словно от боли, понимая, насколько братья были близки к смерти. Пройти просто невероятное множество сложнейших миссий с мутантами, инопланетянами и кланом Фут — ради чего? Ради такой глупой смерти? — А я не думал, — честно признался Микеланджело, словно бы от него можно было ожидать что-то другое. Честно говоря, он пытался просчитать, какое расстояние до пола и всё в этом духе, но… это слишком далеко до планов Леонардо. — Увидел ту «горку» и понял, что это шанс. Вот и всё. — Зачем ты прыгнул за мной?! — не понимал Раф, повышая голос, пусть и знал, что беспокоить больных строго настрого запрещено. — Зачем ты?!.. — Я был в ужасе! — старшие сразу же замолчали, заметив истеричные нотки в этих словах, в этом выкрике души напуганного до чёртиков Микеланджело. Он словно вернулся в тот момент, словно держался за явно не выдерживающих веса двух здоровых черепах выступ и отпустившим его руку Рафом. Разве мог он адекватно мыслить в такой момент? Мог ли вообще задумываться о какой-то там безопасности, когда вот-вот рука брата выскользнет из его онемевших пальцев и… и он даже не представляет себе, как будет после этого жить. — Я не знал, что мне делать! Мой брат — кретин решил разбиться насмерть! — Я защищал тебя! — запротестовал Рафаэль, не ожидавший такой предъявы, ещё и с переходом на личности. Майки часто над ним подтрунькивал или разыгрывал, а порой и заставлял просто-напросто взрываться, но… брат никогда не называл его «кретином». Никто не называл его «кретином». Это казалось ситуацией и вовсе из ряда вон выходящей, но Рафаэль только сжал кулаки, удерживая себя от очередного тумака в своём собственном исполнении. — Я не просил! — неожиданный спор заставляет Леонардо напугано смотреть на двух разъярённых братьев. Он даже не знал, как вклиниться в такой разговор и остановить хоть кого-то из них. Кто прав, а кто виноват? На чью сторону он должен встать? — Ох, извини, я как-то не подумал о том, что за спасение твоего панциря буду ещё и прощение просить! — взорвался Рафаэль окончательно, не понимая, почему вообще должен оправдываться за свой поступок вчерашней давности. Он искренне хотел, чтобы с Майки всё было в порядке, а младший мало того, что перепугает до чёртиков, ещё и отчитывать после этого начнёт. — Извини, что твой брат-кретин думает о тебе! — Не извиню! — звучит неожиданно, с каким-то надрывом, от чего у Лео душа уходит в пятки. А Раф замолкает, тяжело дыша, словно пробежал стокилометровку, но нет, это был просто спор, а Микеланджело просто выигрывает своими полными слёз глазами, из-за которых Темпераменту хочется поскорее сбежать, скрыться в тихом, укромном уголке и больше никогда не видеть Майки таким. До боли беспомощным, напуганным, на грани истерики… — Как ты мог?.. Как ты мог так просто сдаться?! Как ты… Микеланджело замолчал, закрывая лицо руками. Его трясло от одной мысли, что ему придётся лично увидеть смерть кого-то из старших, трясло от осознания, что Раф готов был пожертвовать собственной жизнью ради его, Майки, безопасности, и это почему-то пугало. Рыжик не верил, что заслуживает такого трепетного отношения к своей жизни. Он вообще иногда сомневался в своей роли в команде. Так почему же в ней не сомневался Рафаэль? Почему спешил умереть, даже не попытавшись хоть что-то придумать или сделать? — Майки, эй… всё хорошо… — понимая, насколько далеко зашла ситуация Лео не нашёл ничего лучше, чем притянуть Микеланджело к себе, крепко обняв. Ему было страшно даже слушать о пережитом от братьев, не говоря уже о том, чтобы самому когда-нибудь оказаться в похожей ситуации. Он бы, не задумываясь, отдал жизнь за любого из младших, но… будут ли они этому рады? Будет ли Майки так же дрожать от ужаса и боли, если что-то подобное выкинет Леонардо? Станет ли так рисковать собой? Хотя Лидер бы не стал делать опрометчивых поступков. Он бы попытался найти менее травмирующий вариант, выжить ради своей же семьи… — Вы уже дома. И все живы. Лео многозначительно смотрит на застывшего Рафа, словно бы говоря: «Сделай хоть что-нибудь», но Темперамент только сжимает руки в кулаки и поджимает губы. Он и сам не прочь разрыдаться от того, что младший по итогу пострадал. Это была его вина, это он не уберёг, не справился. А ведь Леонардо просил только об одном: «присмотреть за Майки». Рафаэль понимал, что в такой момент злится вовсе не на младшего, а на себя самого. Иногда Раф ненавидел себя. Он никогда бы в этом не признался, но порой подросток чувствовал ту невыносимую боль в груди, ту сдавливающую сердце тоску, раскрывая его слабости, его самые отвратительные черты. Рафаэль мог ненавидеть себя за пару жалких слов, за неудачный удар на тренировке, покалечивший кого-то из братьев, за бессилие, когда кто-то из семьи страдает, а он… просто наблюдает, не в силах помочь. Так и сейчас Темперамент застыл, боясь даже просто протянуть руку и коснуться Микеланджело. Что если Майки оттолкнёт его? Что если скажет что-то ещё более жгучее, колюще-режущее в самое сердце? Что если пожалеет о том, что в принципе бросился за ним, Рафаэлям, чуть не разбившись насмерть. Хотя, пожалуй, Раф был бы даже немного рад, пожалей Микеланджело о своём поступке, ведь это бы значило, что второго раза такого точно не будет. Но кому он врал? Майки слишком взбалмошный, не ради брата, так ради веселья. Просмотрит всего одного человека, словит пулю, и та попадёт прямо в его глупую головёшку… Спустя недолгие пару минут Микеланджело немного успокоился. Точнее будет сказать, утих, понимая, что Лео в тихой панике, а Раф и вовсе слился со стенкой, словно пытаясь стать невидимым и неслышимым. Майки тоже знал это чувство. Вина, смешанная с сожалением и глухое волнение, то ли за брата, то ли за своё психологическое состояние. Честно говоря, Весельчак тоже с этим сталкивался, когда думал, что брату досталось из-за него. Это пугающее ощущение, которое лишь отталкивает от семьи, Майки старался искоренить, но… даже у Микеланджело есть свой предел. Невозможно просто взять и перекрыть вентиль с чувствами. — Я принесу воды и позову Донни, — немного нервно глянув на Рафа, старший спешно удалился. Ему действительно было некомфортно от слёз Майки, от ступора и потерянности Темперамента, от всей ситуации в целом. Майки не винил старшего за эти чувства, чего нельзя сказать о Рафаэле. Лидер просто бросил его на произвол судьбы, оставив наедине с пострадавшим из-за его же опрометчивых поступков Микеланджело. Минута молчания перед самым страшным, что Раф мог услышать за этот день. То, что действительно порезало его до глубины души, но совершенно не так, как он ожидал… — Как ты мог меня бросить?.. — заторможено Рафаэль поднимает глаза на брата. Майки явно напряжён, и даже не смотрит в его сторону, только сжимает простынь, прикусывая нижнюю губу. — Что?.. — потерявший нить разговора темперамент непонимающе отлипает от стены, ещё неуверенно, но предчувствуя, что лучше больше не пытаться просто слиться или игнорировать слова младшего. Микеланджело пытался что-то сказать, а Раф хотел выслушать. Даже если в конечном итоге это его ранит. — Почему ты никогда меня не слушаешь? — пронзительный взгляд голубых глаз приковывает к месту, не позволяя подойти ближе или попробовать снова начать спор. Майки в отчаянии, но Рафаэль только опускает плечи, совершенно ничего не понимая. — Почему ты отпустил мою руку, даже когда я сказал о плане? Раф растерянно открыл рот, и снова закрыл его. Действительно. Микеланджело просил подождать, он говорил о задумке, но… у него просто не хватило времени, чтобы объяснить. Темперамент просто сделал по-своему. И осознание только больше кольнуло куда-то в пластрон, туда, где так учащённо сейчас бьётся сердце. — А самое главное, зачем? — последний вопрос вывел Рафаэля из того напуганного, почти трусливого состояния. Потому что больше небесные глаза не казались хищными. Они были точно так же перепуганы. Майки не обвинял, он действительно не понимал, почему Раф так поступил. — Я боялся за тебя, — честно признался Темперамент. Пожалуй, он впервые так открыто готов был говорить о своих чувствах. Но сейчас так было нужно, нужно и для него, и для Майки. — Я не знал, какая там высота и… я не хотел, чтобы мы оба разбились. — Ты — дурак? — Раф готов был взорваться на такое яркое неуважение к его чувствам, к его искренности, но прикусил собственный язык, дожидаясь объяснений. Он не прогадал и Микеланджело действительно продолжил, хотя даже не взглянул в разъярённые зелёные глаза. Словно бы знал, что увидит в них, или просто испугается собственного признания. — Я — не самый нужный член команды… и если… если я умру, это не страшно. В тот момент Раф почувствовал себя оглушённым. Он больше ничего не слушал, да и не хотел больше. В ушах звенело от дикой, почти неконтролируемой ярости. Как Майки смел даже просто думать о таком? Как смел произносить подобное вслух? Этот всегда позитивный сгусток энергии, этот, казалось бы, самый безрассудный, самый безответственный младший брат говорил о какой-то полнейшей чепухе в стиле: «Важен лишь тот, от кого больше прок». Но чёрт бы побрал все эти разумные домыслы. Раф не станет думать о подобном, когда его брату грозит опасность. Раф готов рисковать, даже если Майки просто сделают больно или доведут до слёз. Именно по этой причине он без раздумий ухватывает младшего за край панциря, встряхнув, словно какого-то котёнка, а после заглянул в напуганные и растерянные глаза Микеланджело. Он не врал, не притворялся, не юлил. И это выводило Рафа из себя лишь больше. — Не смей так даже думать. Мне плевать на роль в команде, твою полезность и прочую пургу. Ты — мой брат. И это всё, что меня волнует, — Микеланджело вздрагивает, но не вырывается и не пытается отстраниться, хотя для них такое близкое расстояние не всегда нормально. Да и Рафаэль давно не распускал рук, хотя и избиением это не назвать, Майки знает, как жесток бывает Темперамент в ярости. И такая сдержанность с его стороны уже удивительна. Как и слова, пролезающие в самую душу. Не самые нежные, не то, что обычно мягко и тепло скажут, чтобы успокоить. Это было настолько честно и резко, насколько способен только Рафаэль. И весельчак был благодарен брату именно из-за такого поведения. Никакой лишней и порой обманчивой ласковости, никакой жалости, только грубая правда, от которой почему-то теплей, чем от любой приукрашенной лжи. Уже в следующую секунду Рафаэль снова застрял, потому что Майки обнял его, прижавшись, как ребёнок. И это не совсем то, как Микеланджело обычно реагировал на злость или весьма грубые действия Рафа. Старший и вовсе думал, что Майки только больше замкнётся в себе или снова разрыдается, но весельчак совершенно не пытался выбраться из его хватки, не поджимал упрямо губ, словно бы Рафаэль неправ. И это уже было удивительно, не говоря о крепких объятьях, вызывающих только вопросы и никаких ответов. — Кхем… — красноречиво кашлянул Донателло, привлекая к себе внимание. Не то, чтобы он не был рад близкому общению своих братьев, но Леонардо позвал его ещё десять минут назад, оторвав тем самым Учёного от обеденного перерыва, так ещё и заставил ждать под дверью, потому что Рафу показалось отличной идеей доводить и без того раненного брата до истерики. Хотя, честно признаться, Донни был даже благодарен Лидеру. По крайней мере, теперь они в курсе того, что происходит в голове Майки. Точнее… причину его безрассудности. Человек, который не думает о себе, который не ценит собственной жизни… Мельком глянув на Лео, Гений задумался над тем, понял ли Лео всё сказанное, осознал ли? Но быстро прогнал эти вопросы, понимая, что ответа на них всё равно в ближайшем будущем не получит. К тому же, у Донни хватает забот. Нужно было поставить Микеланджело на ноги, и чем быстрее, тем лучше, потому что на завтрак хотелось пирог или омлет, а не очередные хлопья с молоком. Понимая, что будет только мешаться, Рафаэль неуверенно отстраняется от Майки, а после и вовсе вместе с Лео выходят из помещения, позволяя Гению заняться своим главным делом: лечение Микеланджело.