Pie in the sky // JENLISA

Дженни смотрит на коробку с пирогом, ее вращающиеся ярусы вращаются по бесконечным кругам. Она чувствует себя как тот ящик с пирогом; вертится на месте, нагруженный пирогами, и никуда не денется. Пироги — единственная причина, по которой она здесь; она печет и обслуживает столики в закусочной «Дара» уже восемь лет, но она застряла в этом городе на всю свою жизнь. Выбраться сейчас примерно так же вероятно, как если бы у ящика с пирогом отросли ноги, он пошел по шоссе, поймал попутку и исчез в закате. «Пришло время, Джен», — говорит Рози, боком придвигаясь к ней и ударяя своим бедром, засовывая бумажник для купюр в карман фартука. «Ты слишком долго откладывала это». Дженни поморщилась бы, если бы не была так измотана. «Возможно, это ложная тревога», — предполагает Рози, слегка пожимая плечами. На этот раз Дженни бросила на нее подозрительный взгляд. Она еще не прошла тест, но знает. Все симптомы налицо: усталость, боли в теле, тошнота. Что и тот факт, что у нее задержка менструации на четыре недели. — Хочешь, чтобы я пошла? — предлагает Рози. Дженни сглатывает и кивает, направляясь к уборной, которую убирает Джису. Джису с яркой улыбкой смотрит вверх, когда входят Дженни и Рози. Она молода и весела, и напоминает Дженни себя в молодости. — Что вы двое задумали? - спрашивает она. Рози пристально смотрит на нее, и Джису понимает её выражение лица. «Ох», — говорит она, подавленно. Рози передает Дженни коробку, и Дженни открывает ее, разворачивая тестовую палочку. Она чувствует себя опустошено. Она знает, что должна чувствовать панику или хотя бы небольшое беспокойство, но не может найти в себе силы что-либо чувствовать. После девяти часов пребывания на ногах, включая обеденный перерыв, который она потратила на приготовление пирога с фисташковым кремом, у нее нет сил ни во что вкладываться. Ей повезет, если она сможет хотя бы раздеться раньше,  чем ляжет в постель. Она писает на белую палочку, постукивая ею по миске, пока Джису и Рози болтают о том, что они подслушали у посетителя. Она знает, что они говорят ради ее выгоды, чтобы сделать вид, что ситуация не так уж и плоха, как есть на самом деле. Из всего, что есть в ее жизни, Джису и Рози наименее ужасны. На самом деле они ей не друзья; у Дженни не было друзей уже много лет. Однако они дружелюбны, и если кто-то должен быть с ней, когда она получит подтверждение того, что уже знает, то она рада, что это они. Как только она положит тест на бумажное полотенце в раковину, это неизбежно. Они не могут делать вид, что следующие две минуты не будут напряжёнными. — Давай, — тянет Джису, глядя на палку. «Только одна маленькая полоска. Мы не хотим ребенка." Дженни поправляет волосы перед зеркалом, туже затягивает хвост и разглаживает пудрово-голубую униформу на животе. Она задается вопросом, как долго униформа будет ей как раз. «Нам не нужен ребенок», — эхом повторяет Рози, постукивая акриловыми ногтями по столу, словно это испытание, что бросает ей вызов. Дженни вздыхает, оглядывая ванную с выцветшими обоями с цветочным рисунком и вдыхая резкий запах корицы освежителя воздуха. Корица. Она закрывает глаза. Сладко-горький шоколадный пудинг с корицей и небольшим количеством перца чили, подается с ломтиками банана сверху и ложкой взбитых сливок. Она представляет, как ингредиенты складываются в миске, плавятся до совершенства, когда она выливает их в корочку пирога, а затем отправляются в духовку, наполняя "закусочную Дары" ароматом шоколада и настоящей корицы. Ничего подобного сейчас,  только синтетическая хрень которая раздражает нос. Ногти Рози перестают стучать по стойке, и Дженни вырывается из мечтаний о выпечке. Сначала она смотрит на лица девочек. Они пытаются сдержать дрожь. Ей не нужно смотреть на тест, чтобы знать. «Черт возьми», — говорит она себе под нос. Она не удивлена, просто возмущена подтверждением. Она опускает крышку унитаза и садится, закрыв лицо руками. «Мне никогда не следует пить. Когда я пью, я делаю глупости, например, занимаюсь сексом с моим мужем». — Прости, детка, — тянет Рози, подходя ближе и кладя руку Дженни на колено. — Да, прости, Джен, — эхом повторяет Джису. Дженни тяжело вздыхает, затем садится, закрыв глаза. Теперь она привыкла к синтетической корице и может различить намеки на кислое яйцо на своей униформе. Запах цепляется за вещи на кухне, независимо от того, какой пирог она готовит. Шоколад, клубничный ревень, банановый крем, яблоко. Ни один из них не вымывает кислый запах закусочной. Должно быть, что-то еще из-за беременности. Теперь она повсюду чувствует запах яиц. Яйца. Киш с ветчиной, базиликом и нарезанными помидорами черри подается горячим, посыпанным растопленным пармезаном. "О чем ты думаешь?" — спрашивает Рози после минуты молчания. «Завтра особенный обед». «Я уверена, что это будет вкусно», — уверяет ее Джису. Она смотрит на тест и берет его с полотенца. "Тебе нужно это?" Дженни качает головой. «Я пока не хочу говорить Джошу». Рози надувает губы. «Мы посидим с тобой снаружи, пока он не придет». Дженни не спорит, просто стоит и плещет себе в лицо водой, прежде чем пойти к своему шкафчику. Прежде чем взять сумочку, она достает сложенный вчетверо лист бумаги со шкафчика. Она открывает его и читает в десятый раз за день.

Ежегодная выпечка пирогов округа BP 4 июля, торгово-выставочный центр Square Up Денежное вознаграждение в размере 15 000 долларов США Необходимо зарегистрироваться до 26 июня.

Она смотрит на него, в десятый раз задаваясь вопросом, реально ли это. Это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой: соревнование в том единственном деле, в котором она хороша, с денежным призом, достаточно большим, чтобы купить ей свободу. Она не хочет оправдывать надежды. Она думает, что у нее хорошие шансы на победу, но Джош, вероятно, не отпустит ее, особенно если подозревает, что она что-то замышляет. Если она собирается спросить, ей придется действовать стратегически, а сегодня у нее нет на это ни энергии, ни смелости. Она снимает фартук и берет сумочку, прежде чем выйти на парковку. Закусочная «Дара» расположена прямо на шоссе. Это длинное, приземистое, маленькое здание с гравийной парковкой. Здесь нет причудливых указателей или огней, направляющих путешественников по городу, но они находят свой путь, сидя среди местных жителей и съедая кусок за куском пирогов, которые печет Дженни. Джису и Рози садятся на маленькую кирпичную стену, за которой стоит тусклая клумба с цветами. Между ними есть место для Дженни, и Дженни тонет в нем. "Что ты собираешься делать?" — спрашивает Джису. «Пойду домой и разогрею это для Джоша», — говорит Дженни, поднимая руку с коробкой с макаронами. — Я имею в виду ребенка. Дженни пожимает плечами. «Не так уж много дел». «Ты можешь избавиться от него». Дженни в упадке. «Закон штата гласит, что Джош должен дать согласие». Джису и Рози цокают языком. Они понимают, что Джош согласится на это с такой же вероятностью , как и побег с пирога. «Я тебе не завидую», — говорит Рози, вздыхая на темной парковке. «Но... есть вещи и похуже». Дженни кивает, но ей интересно, что может быть еще хуже. Она ненавидит своего мужа, ненавидит свою жизнь, ненавидит ребенка, растущего внутри нее. Единственное, что ей нравится, это печь пироги. — Ты собираешься пойти к врачу? Дженни кивает.В любом случае через два дня у нее назначена встреча, ежегодный мазок у доктора Янга. Она смотрит на гравий перед собой, задаваясь вопросом, сможет ли она назвать завтрашнее специальное предложение «Пирог Я не хочу ребёнка от Джоша», отдалено слушая, что Джису и Рози говорят о сиськах Рози и о том, что Рози думает, что они кривые. Она видит свет фар и слышит рев клаксона и скрежет гравия, когда Джош въезжает на парковку, почти буксуя, когда он тормозит перед ними. Он даже не опускает окно и едва ждет, пока Дженни закроет дверь, прежде чем надавит на газ, оставив Джису и Рози в облаке пыли, пока Дженни пытается пристегнуть ремень безопасности. Дженни чувствует запах горечи его жевательного табака, который пронизывает машину, и чувствует, как что-то урчит в животе. Может быть, дело в ребенке, но от этой горечи ей сегодня вечером становится еще хуже. Сейчас у него что-то во рту, но по щелканию, Дженни понимает, что это жвачка. Она не уверена, что она ненавидит больше: проделанный табак, оставляющий желтые пятна на крыльце и тротуаре, или жевательную резинку и ее ужасное, непрерывное щелканье. «Сколько ты заработала сегодня?» — спрашивает Джош, не здороваясь. «Около пятидесяти», — говорит Дженни, доставая из кармана пачку купюр. «Всего пятьдесят?» Джош издает расстроенный звук ртом. «Это почти не стоит того, чтобы тебе там работать, если ты не получаешь даже минимальную зарплату. Я лучше оставлю тебя дома и ты будешь готовить для меня пироги». Он протягивает руку, ожидая, пока Дженни передаст свои доходы. Спрятав в бюстгальтер под мышкой, Дженни чувствует мягкую сложенные купюры, которые она положила туда во время обеденного перерыва, тридцать долларов, которые она спрячет в банку или на пружины дивана, или под матрас, когда Джош уснет. Дженни хватается за дверную ручку, стараясь не представлять себе, как ужасно каждый день находиться дома с Джошем. «Дара зависит от меня», - добавляет она. «Я завишу от тебя», — фыркает Джош. «Ты ничего не должна этой тупой суке».      Дженни уже должна была бы привыкнуть к случайной ненависти Джоша, но это не так. — Ты собираешься спросить меня, как я? — спрашивает Джош, глядя на нее. — Как дела, Джош? — спрашивает Дженни. Она изо всех сил старается, чтобы в ее голосе не было и намека на насмешку. Она должна правильно сыграть, если она надеется провести вечер спокойно. «Как будто ты имеешь это в виду», — требует Джош. "Как ты?" Дженни пытается еще раз. «Со мной все в порядке», — говорит Джош, снова глядя на дорогу, внезапно непринужденно. Преобразование поразительно. Дженни воодушевлена. «Как прошла работа?» «Ой, ты знаешь…» — начинает Джош. Какое-то время он молчит, а затем начинает тянуть слова о том, что сделал его босс, что его разозлило. Машина поворачивает за угол, и Дженни чувствует, как ее внутренности перестраиваются. Она думает о ребенке, представляет, как он высасывает из нее энергию через соломинку, и надеется, что сможет успокоить Джоша настолько, что он оставит ее в покое, чтобы она могла лечь спать пораньше. Она представляет свою кровать, представляет мягкость подушки и сладостное ускользание сознания. Это лучшее, что знает Дженни, помимо выпечки. — Ты слышала, что я сказал? — требует Джош. Дженни вздрагивает , возвращаясь в реальность. "Да." "Что я говорил?" «Ты говорил о том, как несправедливо ведет себя ваш босс». — О чем? "О..." Дженни знает, что совершила ошибку. «Черт возьми, Дженни, почему ты никогда меня не слушаешь?» — спрашивает Джош, ударяя по рулю. Это заставляет Дженни немного подпрыгнуть. По крайней мере, на этот раз он ударяет только по рулю. «Мне очень жаль, Джош», — говорит она, надеясь, что звучит достаточно раскаявшись. «Я устала. Я постараюсь слушать лучше». «Чертовски верно. И мы поговорим о том, как ты работаешь у Дары. Мне не нравится, что ты все время такая уставшая». Дженни сглатывает, понимая, что Джош имеет ввиду, что разговор не окончен. *** Дженни является пациенткой доктора Янга вот уже двадцать шесть лет. Более того, если она посчитает время, которое ее мать провела под присмотром доктора Янга, будучи беременной Дженни. Доктор Янг всегда весел и рад ее видеть, а Дженни задается вопросом, каково это, иметь работу, которую она любит так же сильно, как доктор Янг, кажется, любит свою работу. Дженни любит готовить пироги, но она могла бы в мгновение ока бросить работу официанткой. Она сидит в приемной, переоборудованном фойе старого викторианского дома, где практиковал доктор Янг. Она просматривает журналы для родителей, буклеты для беременных, брошюры по грудному вскармливанию. Кажется, они издеваются над ней. Скоро она раздуется, как женщины из журналов, и станет слишком большой, чтобы выбраться из города. Она цепляется за пирог, который принесла доктору Янг, надеясь, что этого будет достаточно из  хороших дел, которые хоть немного избавят от ее собственной печали. Медсестра в темно-синем халате приветствует ее и приглашает обратно в смотровую. Она взвешивает Дженни, измеряет ей кровяное давление и температуру и сообщает ей, что скоро придет врач. Дженни кивает, не глядя в глаза, опасаясь реакции доктора Янга, когда она расскажет ей об этом. Доктор Янг будет за нее рад, и Дженни придется притвориться, что она тоже. Она сильнее сжимает пирог. После стука Дженни готовится улыбнуться, но вместо доктора Янга входит человек, которого Дженни никогда раньше не видела. Она молода, наверное только успела окончить медицинскую школу, стетоскоп изящно свисает на шее под длинным волнистым коричневыми волосами за головой. Доктор поднимает взгляд, грустные оленьи глаза встречаются с Дженни, и роняет свой планшет. Она бормочет извинения, наклоняется, ручка вываливается из кармана, когда она пытается взять планшет. Наконец она берет себя в руки, встает и заправляет прядь волос за ухо. «Извините», — говорит она. Ее голос низкий и серьезный, она не улыбается и не показывает, что даже пытается быть дружелюбной. «Это для меня?» — спрашивает она, указывая на пирог. Дженни прижимает пирог ближе к груди. «Ты не мой доктор». "Я сейчас." Она протягивает руку. «Доктор Лиса Манобан». Дженни осторожно кладет пирог себе на колени, чтобы взять доктора Манобан за руку. Она мягкая и теплая, еще не сморщенная и не потрескавшаяся от мытья  десятилетиями между пациентами. «Доктор Янг неожиданно взяла отпуск», - объясняет доктор Манобан. «На самом деле я не уверен, вернется ли она. Я присоединился к ее практике несколько месяцев назад, и я не ожидала…» Доктор Манобан останавливается на полуслове, отмечая сомнительное выражение лица Дженни. «В любом случае», — говорит доктор Манобан, прочищая горло,- «Сейчас я принимаю пациентов доктора Янг». «Но я всю жизнь наблюдаюсь у доктора Янг. Она меня принимала». «Она особенная для своих пациентов», - говорит доктор Манобан, она идет к раковине и кладет планшет на стойку, чтобы вымыть руки. Планшет снова падает. Голос у нее странно холодный и отстраненный. Дженни полагает, что большинство врачей такие. Она так привыкла к доктору Янгу. Доктор поворачивается к ней спиной, вытирая свои руки бумажным полотенцем. — Так в чем же проблема? Дженни вздыхает. По крайней мере, ей не нужно притворяться, что она довольна этим новым доктором. «Кажется, я беременна». «Поздравляю». Голос доктора Манобан по-прежнему отстраненный и холодный. «Спасибо, но мне не нужен этот ребенок и все, что с ним связано». «О, я этого не делаю…» "Это не то, что я имела ввиду." «Хорошо. Мы можем провести стандартные тесты. Но сначала позвольте мне посмотреть, что происходит», — говорит доктор Манобан. Дженни апатично поднимает руку и кладет ее обратно на смотровой стол. Доктор слушает сердце и легкие Дженни, осматривает ее рот, глаза и уши. Затем она садится на табуретку и катится к краю смотрового стола и поднимает стремена, чтобы Дженни могла поставить туда ноги. Дженни должно было бы чувствовать себя странно из-за того, что кто-то, кроме доктора Янг или Джоша, имеет какое-либо отношение к ее интимным местам, но она испытывает утешительное чувство безличности, когда воздух касается ее. Когда врач вставляет зеркало и осматривает Дженни, она задает стандартные вопросы: сколько времени прошло с тех пор, как у Дженни была менструацич, принимает ли она какие-либо лекарства, испытывает ли она какое-либо утреннее недомогание. Это быстро и безболезненно, и вскоре Дженни чувствует, что зеркало убирают. «Теперь вы можете опустить ноги», — говорит врач, отворачиваясь, чтобы положить тампоны и инструменты обратно на поднос и в свои тест-наборы. Дженни опускает ноги и разглаживает на коленях больничный халат. Затем доктор задает вопрос, от которого Дженни спотыкается. «Чувствуете ли вы себя в безопасности дома?» Дженни открывает рот, на мгновение потеряв дар речи, прежде чем находит ответ. «Определите безопасность». «Вы беспокоитесь о своей физической или эмоциональной безопасности?» Дженни снова делает паузу, задаваясь вопросом, должна ли она чувствовать себя виноватой из-за того, что солгала своему новому врачу. Вместо того чтобы лгать, она находит лазейку. «Нет, я не беспокоюсь об этом». И это правда. Она больше не беспокоится об этом. Джош будет кричать на нее, оскорблять, возможно, даже время от времени ударит ее, но она научилась не беспокоиться о том, когда это произойдет в следующий раз и сможет ли она это выдержать. Она принимала это годами. Она выживет. Доктор удовлетворенно кивает головой. «Очень хорошо. Одевайтесь и встретимся в кабинете доктора Янга». Дженни кивает, радуясь, что осмотр окончен. Она одевается, берет сумочку и идет по коридору в кабинет, где слышит, как доктор суетится, шаркая вокруг. Похоже, в кабинете доктора Янг пронесся ураган. Повсюду разбросаны файлы, чашки холодного кофе стоят со свернувшимися сливками, а на нескольких поверхностях лежат раскрытые медицинские учебники. Даже в кресле, на котором должна сидеть Дженни, лежит стопка папок. Дженни встревоженно оглядывается по сторонам, все еще держа пирог. «Простите за беспорядок», — говорит доктор, не глядя на Дженни. «Доктор Янг неожиданно ушла». Дженни немного жаль этого нового врача. Очевидно, что из-за внезапного ухода доктора Янг и перевода на ее попечение стольких пациентов оказалось больше, чем она рассчитывала. Дженни протягивает пирог над столом. "Вот." Глаза доктора Манобана удивленно подпрыгивают. "Для меня?" «Нет, для другого человека в комнате». Доктор Манобан берет пирог и ищет ровную поверхность, чтобы его поставить. Она решает убрать со шкафа несколько папок и положить сверху пирог. Дженни сидит в своем кресле лицом к доктору, который сидит, опершись руками на подлокотники кресла, которое немного покачивается. Врач ничего не говорит. Она просто смотрит. Она смотрит до такой степени, что Дженни чувствует, как по ее коже начинают ползти мурашки. Это тяжело и неудобно, и она не знает, что делать. Это не может быть человек, которого доктор Янг выбрал вместо нее. Она лишена чувства юмора, холодна и достаточно молода, чтобы ходить в среднюю школу вместе с Дженни. Отчаявшись заполнить странную тишину, Дженни спрашивает: «Где ты учился в медицинской школе?» «Джонс Хопкинс. Я проходил ординатуру в Оберне. Сейчас занимаюсь семейной практикой по специальности акушерство и гинекология». Доктор Манобан сохраняет спокойствие. Дженни неопределенно кивает, как будто она что-то знает о медицинской школе или ординатуре. Затем наступает еще один момент неловкой тишины, пока доктор продолжает смотреть на Дженни. «Так мне нужно что-то сделать, или... Доктор тянется за ручкой. «Да. Судя по всему, вы действительно беременны, поэтому я выписываю вам рецепт на витамины для беременных. Моя помощница даст вам список хороших и плохих продуктов, и нам нужно будет взять кровь. Занимайтесь легкими упражнениями, и пока вам комфортно, секс возможен. В остальном звоните, если у вас есть какие-либо вопросы или проблемы». Дженни вздыхает, думая о бремени, которое вскоре ляжет на нее. Не только в ее теле, но и в других отношениях. Она берет рецепт и встает, направляясь к двери. Достигнув его, она поворачивает назад. "У меня есть один вопрос." Доктор поднимает взгляд, на ее лице внезапно появляется надежда. «Насколько я беременна?» «Полностью беременна». Это тупик. Дженни закатывает глаза. «Я имею в виду, как далеко я продвинулась?» Дженни кажется, что она видит, как доктор немного краснеет. «О.. Около восьми недель». Дженни вздыхает. «Да. Я так и думала». Доктор просто смотрит, не зная, что ответить. «Спасибо за уделенное время, доктор Манобан», говорит Дженни. «Обязательно звоните-» «…если у меня возникнут вопросы или сомнения», — раздраженно говорит Дженни. Она выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, гадая, в какую странную катастрофу она попала сейчас.