Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко

Нервный истерический смешок царапает связки и рвется из горла, не дает дышать. Легкие сковало стальным обручем, ни вдохнуть, ни выдохнуть, и У зажимает рот рукой, чтобы не проронить ни звука. Утыкается, зажмурившись от боли, горячим лбом во влажную от холодного пота простынь. Считает секунды.   Раз, и ему не больно. Два, и ему не больно. Три, и он устал себе врать.   К физической боли он привык, она растворилась в нем, поглотила, сожрала, пробралась внутрь воздушно-капельным путем и прочно обосновалась. Притупилась с ходом времени, истерлась, износилась, обуглилась по краям.   В груди отголосками кошмара бешено заходится сердце. Снилось что-то невнятное и привычное, что-то вросшее в сознание с первым глотком воздуха в разом опустевшей школе.   Ему не снятся кошмары, ему снится реальность: перемешавшаяся, помноженная и словно под стеклом микроскопа, которое вот-вот раздавят до треска и хруста, до осколков, до крошки, чтобы ничего не осталось, не мешалось и не мозолило глаз.   Сто лет кошмара перемешались, переплелись в такой тугой комок, что не распутать. Они в каждом вдохе, в каждом шаге, в утробе задушенном крике «Осторожно, Алиса!», в неправильном имени на губах, в неправильном цвете ее волос, в забывчивости, что новый протез Игоря не вызывает тупую ноющую боль во всем плече при попытке пошевелить рукой. В каждом погибшем, в каждом имени в его памяти, в клятве не забывать и помнить, какой ценой.   У судорожно вцепляется пальцами в простыни, стискивает биопротезом, чувствует тонкий материал и запах порошка. Ощущает рядом молчаливое присутствие Вертера, который видел все: его слезы и его истерический хохот, его отчаяние и его одиночество, его желание жить и нож у горла, его желание сдаться и его решение бороться до конца.   Алиса доверчиво спит рядом, бессовестно отобрав одеяло. Заснула, заслушавшись про тринадцать галактик, наивный ребенок. Ее нельзя, не хочется будить: она будет задавать вопросы, на которые у него нет ответов, потому что он не хочет вспоминать.   У полюбил ее всего за час: бесстрашную девчонку с глазами Киры, готовую бросить вызов всей Вселенной. Он не пытался понять, нашла ли она в нем замену занятым родителям, которые уделяли больше внимания выяснению отношений, чем ей, да и это было не важно. Он полюбил ее так, как только умел: всем сердцем и до его остановки.   В будущем Глота ему часто снилась Ина — еще живая, звонко смеющаяся и свято верившая в незыблемость мироздания. Смотрела на него своими невозможными глазами и благодарно улыбалась, потому что чувствовала веру папы в то, что все у нее обязательно получится.   Она видела и замечала все. Знала, что, чем глубже шахта и чем реже он появляется дома, тем больше у нее шансов вырваться. У нее почти получилось.   Он так и не понял, как Звездная Федерация приняла студентов, мечтавших изменить мир, за террористов. Как смогли открыть огонь по безоружным гражданским.   На загривок легли тонкие прохладные пальцы, взъерошили отросшие волосы. Алиса знала про Ину и что напоминала ее до боли между ребер. Что он любил и любит.   — Дыши, У, — шепчет.   Не спрашивает, потому что он никогда — как бы сильно ни хотелось хоть с кем-то поделиться — не расскажет ей про сто лет одиночества и боли в другом мире, хватит ей пережитого и увиденного.   У честно старается дышать. Фокусируется на том, как ее острая коленка упирается ему в ребра. Непонятная паника постепенно отступает, и он чувствует лишь смертельную усталость и песок в глазах.   Приподнимает руку, и Алиса послушно ныряет под нее, прижимаясь к его боку. Делится одеялом, дышит куда-то в шею. Долго смотрит на неоновый знак на стене, который он откуда-то притащил.   — Давай никуда не пойдем, — доверительно шепчет, словно секрет от всей Вселенной только для него. — Я тебе фильм покажу.   У не против провести с ней день. Слушать ее рассказы и переживания, ничего не делать, не чувствовать, не существовать. Не быть Весельчаком хотя бы день.   Картинно возбухает:   — Малышка, ты сколько раз его видела?   Голос хриплый, саднит горло. Возможно он кричал во сне.   Алиса спускает ему это с рук.   — Пять! — гордо заявляет она. — Или шесть… Но там такой сюжет!..   У проваливается в сон под ее щебетание. Ему снится застывшая во времени улыбка Ины на надгробном камне — один в один улыбка Алисы.