Тёмный путь.

С заплаканным лицом и трясущимися руками Василиса открыла дверь своей комнаты. — Добрый вечер, — сухо поздоровался отец. Судя по всему, он, как генерал королевской армии и главный приближенный ко двору, был уже в курсе всей ситуации. На его лице играли желваки — и это единственное, что выдавало его эмоции. В остальном он выглядел также, как и всегда — безразличный взгляд серо-желтых полуприкрытых глаз, уголки узких губ опущены вниз, а обе руки находились за спиной. — Здравствуй, отец, — хлюпнула носом Василиса. — Могу я пройти? Дочь любезно отошла в сторону, позволяя отцу зайти в комнату. Тот присел в кожаное кресло около шкафа из дерева и уставился на Василису, требуя объяснений. — Это отвратительно, отец, — заговорила она. — Я не стану выходить замуж за него после такого. — Очень неразумно бросать всё, когда мы в шаге у цели. Измена — не повод отменять то, что может нас ждать. — Для меня — повод. Разве Нира не хотела уйти от тебя после того, как ты привел в дом мою беременную мать? — Нира очень мудрая женщина. Она поняла, что обида не стоит того, чтобы рушить семью. Василиса снова хлюпнула носом. Конечно, отцу легко говорить, ведь Нира никогда не приводила в дом других мужчин. Нортон Огнев старший — человек с великой волей. Однако его воли не хватило, чтобы устоять перед рыжеволосой синеглазой красавицей. Мачеха Нира проплакала не одну ночь, и кажется, даже спустя столько лет, ей всё еще больно, что человек, который когда-то клялся в верности, поступил так низко. И, чувствуя предательство, она всё равно согласилась родить от него еще одного ребенка — дочь Николь. — У меня с Ляхтичем нет и не будет никакой семьи, — едва не заикаясь, вытерла Василиса нос. — И впредь, чтобы избежать подобных ситуаций, я буду больше отдавать времени учебе. Я хочу забыть о существовании таких как он. — Ты слишком юна, чтобы анализировать всё с холодным разумом, — безэмоционально произнес Нортон-старший. — Мы годами добивались власти, и теперь ты, зеленое и совсем неразумное дитя, хочешь всё разрушить. — Нет, отец, я хочу всё заново построить, — девушка смахнула слёзный ручей с подбородка. — Но строить я буду одна, — твёрдо заявила она, сдерживая очередной поток слёз. Отец резко поднялся, оглядел дочернюю комнату: кровать с балдахином была взъерошена, подушки лежали на полу, а одеяло скомкано и валялось посередине постели. На столе из дорого хехцира, где некогда аккуратными стопками стояли книги и учебники, теперь в раскрытом виде валялись пособия, некоторые из которых упали на пол. А ваза с цветами на настенной полке, которые были подарены Василисе Маркусом Ляхтичем, доживала свой срок у подоконника. Всё это было последствием эмоций. Вдруг Нортон-старший взмахнул часовой стрелой, которая в момент переехала с его запястья в ладонь, и из воздуха появился часолист — книга, которая может всё: и создать для тебя укромный уголок, где ты будешь чувствовать себя счастливым, и передать письмо от другого часовщика. Пролистнув пару страниц, отец вытащил оттуда фетровую сумку — ту самую, которая свалилась с плеча Василисы, когда она увидела злосчастную картину — горничная верхом на Маркусе. Глава семьи поставил сумку рядом с креслом и выпрямился во весь рост. — Наведи порядок, — коротко сказал Нортон-старший. — Я даю тебе месяц на то, чтобы ты одумалась. Свадьба состоится, и обсуждению данный вопрос не подлежит, — напоследок добавил он и покинул комнату. Девушка осела на пол. Чувство безысходности, злости и боли атаковали ее сердце. Что делать? Как жить дальше? То, что они с Марком строили, в один момент он сам и разрушил, и восстанавливать ей больше ничего не хотелось. Недолго думая, Василиса схватила свою фетровую сумку, вытрясла её верх тормашками, чтобы оттуда вывалилось всё содержимое, и сложила туда мыльный крем. В следующую секунду она, как и несколько часов назад, расправила крылья и прыгнула в окно. Летя над ночным лесом, девушка пыталась вдыхать свежий воздух полной грудью, искренне веря, что это поможет ей успокоиться. Спустя пятнадцать минут она в густой черноте деревьев заметила льющийся свет — Серéбрястый ручей, чьи воды круглогодично изливают искрящееся мерцание, поэтому сверху его очень легко найти. Василиса стрелой спустилась на землю, ловко лавируя между деревьями. Приземлившись, она скинула с себя одежду и вошла в воду по пояс — и почувствовала облегчающую прохладу, которой так не хватало в этот душный, отвратительный день. Всё, чем она грезила такое долгое время, в один момент рухнуло. Жизнь больше не казалась такой яркой и сказочной, а мечты очернились, словно их теперь невозможно исполнить. — О, великое Время, если любовь приносит такую боль, — прошептала девушка, нанося мыльный крем на тело, — то влюбляться больше нет смысла. Единственное, что оставалось в сердце — это желание овладеть боевыми искусствами часодейства. То, что тянулось за ней с самого детства, так и продолжает тянуться во взрослой жизни. Василиса нырнула в воду. Слёзы смешались с течением ручья, растворяя их в мерцании луны. Прошло несколько секунд — и она вынырнула обратно. — Так-так-так… — раздался бархатный бас за её спиной. Девушку как током ударило. Она обернулась, и перед ней, из лесных кустов, вышел силуэт. Он стоял в темноте, избегая лунного света, но его глаза цвета океанских вод, очень выделялись на общем затемненном силуэте. — Ты кто?! — прикрываясь, выкрикнула Василиса. — У меня к вам такой же вопрос, юная леди, — насмешливо произнес голос. — Кто ты и почему ты здесь находишься? — Ты остальский, — сразу поняла девушка и тут же выпрямилась, но прикрываться не перестала. — Я не пересекала границу. Серебрястый ручей — это граница между двумя мирами — Эфларой и Осталой. Часовщики этих земель недолюбливают друг друга, и эта неприязнь больше была похожа на тихую войну: если эфларцы заходили на территорию Осталы, то их безжалостно зачасовывали, и наоборот. Такое напряжение длится уже долгие годы… Только вот этот тон Василисе казался подозрительно знакомым. Где же она его слышала?.. — Почему же такая молодая девушка гуляет по лесу одна? — спросил голос. — Я не думаю, что кого-то кроме меня это должно касаться, — огрызнулась Василиса. А у самой страх тело сковал. Простым остальским часовщикам ночью в лесу делать нечего. Значит, перед ней стоит кто-то из армии Осталы… — Язычок-то остренький, — усмехнулся силуэт. — Как водичка? — Предупреждаю сразу, решишь напасть — я нападу в ответ, — проигнорировала девушка его вопрос. Ей было плевать, что она стоит в воде и абсолютно нагая. Стрела с её запястья медленно ползла в руку, готовясь к защите или нападению. — Оу, как вы могли подумать, — посмеялся голос. И тут он сделал шаг вперед, выйдя в свет лунных лучей. Показалось бледное лицо с мягкими чертами лица, волнистые каштановые волосы. Самое главное — военная форма: темно-фиолетовый китель, брюки из плотной ткани, заправленные в черные кожаные ботинки на шнуровке, и серебряный значок в виде крыла летучей мыши на нагрудном кармашке. — Фэш Драгоций, — нахмурилась Василиса, но была глубоко удивлена — уж кого-кого, но его встретить она точно не ожидала. — И тебе доброй ночи, Василиса Огнева, — лукаво улыбался капитан одной из остальских армий. — Как тебя сюда занесло? Девушка помедлила. Вести разговоры в таком виде, в котором она сейчас была, ей хотелось меньше всего. — Отвернись, мне нужно одеться. — Как скажешь, — пожал плечами Драгоций. Он снова ушел в тень, но в этот раз повернулся лицом к лесу. Судорожно натянув на мокрое тело длинную рубашку по колено, Василиса принялась шнуровать замшевый ремень, который подчеркивал ее и без того узкую талию. Всего лишь одна мысль застряла в её голове: «Как её угораздило?» — Раньше ты приходила сюда, когда тебе было грустно, — не поворачиваясь, прокричал Фэш. — Это было почти пять лет назад, с этого времени много что поменялось, — сухо, в манере своего отца, ответила девушка. — Мы уже не дети. — Ты права, мы полноправные враги. Поэтому надо решить, кто кого сейчас зачасует, — тот слегка повернул голову, и увидел, как Василиса встала в стойку со стрелой наготове. — Расслабься, это же шутка. С каких пор ты перестала их понимать? — С тех пор как моя жизнь перестала быть сплошным весельем, — вернула она стрелу обратно. Девушка закинула мыльный крем в сумку и расправила крылья, чтобы взлететь и как можно скорее оказаться дома, но Драгоций окрикнул ее: — Как поживает Ник? Василиса осталась на месте. Тогда Фэш подошел к ней, заглянув в её васильково-синие глаза. — Я не думала, что ты вообще нас помнишь, — с безразличием на лице призналась та. — У Лазаревых всё хорошо. А как дела у твоей сестрицы? — Захарра? О-о! — заулыбался вовсю остальский капитан. — Столько всего интересного, за ночь не расскажешь! — Прости, но у меня нет столько времени, — Василиса взмыла в воздух и оказалась в метре от земли, порхая красными крыльями. — Конечно, ведь у тебя женитьба, — осведомленно ухмыльнулся Фэш. — Тебе некогда водиться такими как мы, тебе теперь только королей да принцев подавай. Девушка сглотнула поступивший к горлу ком. Слухи об их с Маркусом свадьбе до Осталы дошли, но о том, что свадьба не состоится — еще нет. Решив ничего не говорить остальцу, Огнева еще раз взмахнула крыльями — и растворилась в ночном небе.