***
Это продолжалось уже два месяца. Серое лицо вампира замерло маской покорности и согласия, словно это была ненасильственная смерть. Марсель мрачно усмехается и делает глоток виски за упокой товарища. Льюис не был новообращенным вампиром и являлся одним из лучших солдат в его армии, отчего Жерар ощущал ещё больший безысходный гнев внутри. Он выпрямился, устремив взгляд на другой конец ангара, где ещё двоих подчиненных его вампиры под командованием Диего поливали керосином. Эти серийно-массовые убийства начинались внезапно. Сначала пропали двое здоровых оборотней из стаи Полумесяца, старая ведьма Фрейдис, но в преимуществе были именно вампиры! Конечно, их рано или поздно находили… мёртвыми. И все как одни — с одинаково умиротворенными выражениями лиц и фиолетово-красными кольцами на шее. Кто-то крал жизни. И делал это настолько изобретательно и неуловимо, что выследить злодея — было фактически невозможно. Лишь одна деталь хоть как-то говорила о новой проблеме — душили нитью. Клочки черной шерсти были у всех жертв. Но что же это за нить такая, которая способна отнять жизнь у вампиров? — Явился позлорадствовать? — говорит Марсель, услышав шелест трения пальто о ткань костюма. — Не в этом деле и не при таких обстоятельствах, — патетично отвечает первородный, проходя мимо моментально загоревшихся трупов. — Позволю напомнить, что этот город — мой дом и мне не нравится, что в нем сейчас происходит. Марсель впился взглядом в мужчину. По невозмутимому выражению жесткого лица мало, что можно угадать. Но если Элайджа Майклсон приходил на твою территорию и делал такие заявления, то ему что-то было известно. — Что ты хочешь этим сказать? — Пока лишь то, что стоит меньше бывать одним. Того, кто это делает волнуют большой магический потенциал, так что будь осторожнее, — произносит Элайджа. — А то мы не поняли, — едко отвечает мужчина, махая рукой в сторону трех тел, подвергнутых сожжению. — Если у тебя есть хоть малейшие предположения, кто это, то лучше поделись, пока ещё кто-то не погиб. Темно-карие глаза холодно блеснули, пока уголки губ приподнялись в презрительной насмешке. Так бывало каждый раз, когда кто-то воображал, что имеет право требовать ответа у Элайджи. — Лучше молись, что это кто-то тебе мстит, Марселус. С этими словами он медленно покинул один из унылых сараев Марселя для разных тренировок новичков и прочих его забав. Если мужчина не ошибался уже шёл третий месяц истребления магических созданий, а ничего не было известно. Выследить похитителя жизней оказалось и вовсе бесполезным занятием. Мрачная погода соответствовала его настроению. Мокрый асфальт блестел, впитав в себя за ночь пролитый туристами алкоголь и фруктовые напитки. Новый Орлеан ночью был таинствен и величественен, а днем обнажались не только его грехи, но и тех, кто предавался им. Пьянство, криминал и беспутные связи — всё это пропитало каждый миллиметр города и имело вкус горьковато-приторный, как одна из старых залежавшихся сигар. Дождь будто разогнал каждую живую душу с улочек, из-за чего остались лишь спешащие на работу трудяги и машины. Конечно, сам Элайджа предпочитал комфорт, не находя ничего вдохновенного в блуждании по мокрому городу. Скорее это была прерогатива Никлауса. Брату доставляло несказанное удовольствие иметь наклонности к некоторой драме. Так он считал, что его полоса жизни приобретала ещё больше красок в и так огромной палитре. Оказавшись во Французском квартале что-то ему опять вдруг показалось измененным. Не таким. Совершенно непривычным. Это чувство преследовало уже больше четырех месяцев и сегодня он решил выяснить, что происходило у него под носом. Втянув в себя воздух, он почувствовал практически невесомый аромат мятного масла. Элайджа направился к недавно открывшейся кофейне, воздвигнутая на месте лавки специй. Это небольшое здание из светло-золотистого камня в стиле «прованс» с романтичными голубыми ставнями на окнах выросло неожиданно и быстро завоевало популярность не только туристов, но и горожан. На деревянной вывеске темнело название «Синий колокольчик». В подвесных горшках у окна ароматно благоухали голубые пышные цветы. Но не колокольчики, которые расположились у дорожек, а кошачья мята. Элайдже показался странным выбор цветов. А подойдя ближе он нашел вторую отличительную черту. Теперь он понял, откуда доносились старые французские песни, так отличавшиеся от вездесущего джаза во Французском квартале. Открыв дверь, разукрашенную под старину с потёртостями, мужчина вошёл в кофейню. Его тут же окутал запах ванильного сиропа, зерен кофе и свежей выпечки. А совместно с песней Mon Amour, Mon Ami певицы Marie Laforet это все составило какое-то волшебство уюта и домашнего тепла. Парочка подростков дурашливо покружились под романтичный мотив мелодии и, поблагодарив девушку за кассой, покинули кофейню со стаканчиками напитков и кремовыми пирожными. Теперь в светлом помещении не было никого из посетителей. Стук капель за окном гармонично смешивался с ритмом музыки. Даже этот звук в очередной раз подчеркивал, насколько все здесь отличалось от антуража во многих лавках и магазинчиках города. — Добрый день, — кивает вежливо Элайджа, подойдя к прилавку. — Одну минуточку, сэр. Ох уж эти наличные. — Нежный и томный голос девушки издавал приятную вибрацию, от которой у мужчины внутри разлилось непонятное тепло. Посчитав купюры и монетки, она закинула их легким движением в кассу и обратилась к нему: — Здравствуйте. Добро пожаловать в «Синий колокольчик». Что будете заказывать? Элайджа было собирался назвать свой классический заказ, но так и не произнёс слова. Прямо на него смотрел малоприятный призрак прошлого, от которого он навсегда избавился. Казалось, что его прямо в помещении поразила молния. — Кажется, мы знакомы, — холодно говорит мужчина, впиваясь взглядом в девушку с округлившимися глазами. Та проследила за его взглядом и машинально повернулась назад, но там ничего, кроме кофейного аппарата не было. Бедняжка съежилась под его колючим взглядом, став совсем крошечной. — Вы это мне? — изумилась кассирша, поправляя средним пальцем нелепые очки в крупной розовой оправе на переносице. — Вас зову… Элайджа сам себя оборвал, так как не знал, как зовут покойную искусницу-чародейку. Сорок лет назад та была начинающей адепткой магии и имела нелестное прозвище «Ткачиха». Но разве эта девочка лет двадцати в ситцевом коричневом платье имело нечто общее с коварной негодяйкой? Он ещё раз пристально осмотрел нервную девушку, что, кажется, начала искать кнопку вызова наряда под прилавком. Светло-каштановые волосы собраны в высокий пушистый хвост, с маленьких ушек свисали сережки из полимерной глины в виде цветов лотоса, что подчеркивали изящную линию подбородка. С тонкой шеей, большими голубыми глазами, загнутыми на уголках по-кошачьи и аккуратно вылепленной полоской розовых губ она не казалось злом. Наоборот, приглядевшись, первородный осознал, что поспешил с обвинениями. Это прелестное создание мало имело общего с элегантной стервой из Лондона, которую он собственноручно убил. — Прошу прощения, обознался, — в итоге выдал Элайджа, отведя взор от лица девушки. — Эм-м… ну, бывает. Ничего страшного, — перепуганно прошептала она, выдавив слабую улыбку. — Так что будете заказывать? Сказав заказ, он занял место за столиком. Украдкой время от времени мужчина бросал взгляды на девушку, снова подмечая непохожесть Ткачихи с работницей кофейни. Та была резкой во всем — в высказываниях и в движениях, не боясь бить по по больному, как физически, так и морально. А вот девушка казалась нежным невинным цветочком. В движениях пластичность и плавность, будто она занималась с раннего детства танцами. У него мысленно возникла ассоциация с пантерой, лениво прогуливающейся у водоема. Вскоре его заказ был готов. Элайджа остановился у прилавка и расплатился за свой кофе, но уходить не спешил. — Вы что-то хотите ещё? У нас имеется восхитительное карамельное парфе. — Не смотря на ровный тон в голосе проскользнула одна-единственная нотка раздражения. — Пока меня десерт не привлекает. Просто хотел поинтересоваться: почему именно песни Мари Лафоре? — спрашивает он, сделав глоток обжигающего язык кофе. Взгляд упал на бейджик на груди девушки. Полуулыбка тронула его губы, когда стало известно имя. Михелина. Довольно мило. — В смысле, почему такой музыкальный нафталин? — хмыкнула девушка, сложив изящные руки на груди. — У нас играет и современная музыка, но на мой взгляд в непогоду нужно нечто мягкое и ненавязчивое. К слову, дождь усиливается, сэр. И правда начался ливень, из-за чего на дорогах образовались небольшие реки и на улице мгновенно потемнело. Михелина деликатно пыталась избавиться от него, хотя неудивительно. Он её напугал ледяными подозрениями на грани враждебности и девушке становилось неуютно в его обществе. — Спасибо за объяснение. До свидания, Михелина, — коротко кивает Элайджа и кидает десятидолларовую купюру в банку для чаевых, прежде чем покинуть помещение. Если бы Элайджа обернулся, то увидел как благожелательная улыбка сползает с полных губ, подобно дешевой краске с металла под дождём. И только ярко горит неприкрытая дикая ненависть, смешанная с таким же внушительным страхом. Окажись у человека с таким взглядом могущественное оружие, то он бы непременно им воспользовался.***
Мне плевать. И не важно о чем шла речь. Прошлое, совершенные ошибки и их последствия, неприятности на работе, чувства. Стоило Девоншир начать хоть на йоту заморачиваться, как эта фраза сразу возникала в голове набатом. Когда тебе всё равно — ничто не способно сбить с намеченной цели. Сделав глоток кофе с мятным сиропом, девушка прикусывает губу. На экране айпада виднелся чертеж будущего проекта, который с каждой секундой ей все больше не нравился. Быстро доев теплое ореховое печенье, она набрала номер мистера Фергуса. Сумма не сходилась с желанием заказчика. Фундамент-то они залили… но лет двадцать назад! Скорее всего, старую конструкцию попросту снесли, но решили сэкономить на основе. Подземная часть была серьезно повреждена и налицо не способна выдержать нагрузку нового дома. Михелина не намеревалась портить репутацию своей компании. Демонтаж фундамента процесс небыстрый, не говоря о том, что придется заниматься заливкой нового. — Мисс Девоншир, наш знакомый строитель говорил, что фундамент пригоден для постройки, — протягивает чинным голосом мистер Фергус из динамика смартфона. О, как же обожала Михелина знакомых «хороших специалистов». А церемониться она не особо любила с категорией жадных капиталистов, поэтому сразу рубила правду-матку. — Полагаю, ваш знакомый слаб в банальной математике, — скрежетнула зубами девушка, стуча ногтями по поверхности гладкого дерева. — Мистер Фергус, ваш фундамент не пригоден для дома весом в сорок семь тонн. Мало того, что он поврежден, так его максимум — двадцать восемь тонн. Укрепить его не удается возможным за счет того, что уже испорчен погодными явлениями. К слову данный признак говорит о некачественной работе на ещё изначальном этапе. А так как фундамент не подходит, то рано или поздно появятся трещины и сама конструкция с годами начнет уходить глубже в землю. — Хм-м. Неужели всё так серьезно? — неловко поинтересовался мужчина. — Я головой ручаюсь за качество предоставленных услуг «Девоншир Атлант». Конечно, если вы захотите оставить все как есть, то не смею переубеждать, но и за заказ не возьмусь, — спокойно говорит Михелина, уже зная, что победила. Мистер Фергус способен обратиться в другую компанию, но смысл? Она — лучшая, да и чиновнику вполне позволяли средства оплачивать её услуги. — Вы можете заново посчитать все расходы с уже демонтажем и прочим? Мне нужно вечером все обсудить с женой повторно, — со вздохом говорит он. — Всенепременно. Пришлю вам на почту. Разорвав связь, Михелина кинула телефон на стол и схватила планшет. Она обожала своё дело и стала отличным специалистом, нередко принимая заказы сама. Отец брал её на стройку ещё девочкой. Мог ли он помыслить, что у его малышки Михи будет своя строительная империя? Она покачала головой. Они часто фантазировали, но едва могли помыслить о воплощении их мечты в реальность. Делая подсчеты с замерами, она мурлыкала себе под нос слова какой-то малознакомой песни. Её так увлекала незатейливая атмосфера, что она не сразу ощутила чужое присутствие сзади. — Какой серьёзный, мой котёночек. — Теплый шепот ласкал ухо, когда мужские пальцы легли ей на плечи. Улыбнувшись, девушка сняла очки и взглянула в серо-зелёные глаза. Ей нравился этот испорченный парень с замашками вечного тусовщика и уложенными гелем темными волосами. В особенности тем, что он не представлял для нее опасности. — Люсик, неужели ты соскучился? Лицо Люсьена перекосилось от недовольства под мелодичный смех чародейки. — Я же говорила, что не потерплю к себе всех этих вульгарных «муси-пусь». У меня есть имя, Касл. — Михелина закрывает экран айпада чехлом и поднимается со стула. — М-м-м, это запах просьбы или желания? Во рту у вампира пересохло, когда девушка подошла практически вплотную к нему и втянула в себя его запах. На миг круглые зрачки вытянулись в две тонкие иголочки внутри голубизны глаз. — Сама как считаешь? — Люсьен делает шаг к ней и ловит её за талию. Не спуская взгляда с лица девушки взгляда, он жарко шепчет: — Я всё ещё не могу забыть нашу ночь, Девоншир. Он тянется поцеловать её, но та проворно ускользает из его рук и кокетливо грозит пальчиком. — Извини, но я предпочту остаться одноразовым и лучшим приключением в твоей жизни, чем быстро наскучить постоянством. Ты же уже был с другими девушками за эти месяцы и сравнивал меня с ними? — Михелина шаловливо хихикнула, глядя как лицо вампира покрылось красными пятнами от злости. — Ох, что-то я туплю. А иначе бы ты не приходил сюда почти каждый день. Связавшись с чародейкой, Люсьен полагал, что это будет весело. И правда по началу ему нравилось вникать в интриги, слушать о том, как следует использовать подаренные артефакты, но он сам всё испортил. Когда парень поддался чарам стервы, то искренне думал, что он инициатор, но жестоко ошибся. Его открыто использовали и Каслу пришлось это по вкусу тогда. Люсьен прошёлся вдоль стеклянных витрин и занял место на стуле. В светлой вазочке хрустальные колочки тихо зазвенели. — Неудивительно, что тебя убил Элайджа Майклсон. Ты просто мучаешь людей, Миха. — На больное надавил, тиран! Слезы к глазам подступают и боль съедает изнутри… Ах, ещё немного и глядишь в обморок упаду. — Она заломила руку и начала показательно опускаться на пол, попутно запихивая в рот кремовое пирожное и со стоном прожевывая его. Люсьен мысленно упрекнул себя. Нашел кого к голосу совести призывать. — Я же говорила, что не ищу отношений, а если второй раз с тобой пересплю, то мои принципы будут разрушены. Но я ценю тебя, как друга и своего покрывателя. Ты просто чудо, милый. Он не стал ругаться с девушкой, так как отлично знал, что значит про «второй раз». Такие, как они, не искали постоянных партнеров, чтобы не иметь слабостей. Ведь если ты находишься в постели продолжительное время с одним человек, то рано или поздно привяжешься. — И, кстати, если бы эта радивая тварь не вмешалась, то не пришлось бы мучать людей. За кошачью шкурку-то его и приходится благодарить. — Михелина прошла к двери и повесила табличку «закрыто». — Нас, конечно, объединяет с тобой ненависть к сволочи «каменное лицо», но в этом вопросе встану на его защиту. Всё-таки, не останови он тебя, то Клаус был бы мёртв и я вместе с ним. — В голосе вампира мелькнули холодные нотки. — Сколько тебе ещё нужно времени? — Ещё два месяца, хотя бы. Сейчас все настороже и Элайджа чуть не признал во мне сегодня недоубийцу своего припадочного брата, так что… придется быть осторожнее и немного повременить. — Он был здесь? — нахмурился парень. — Да. Хотя не думала, что вампиры пьют кофе из пластиковых стаканчиков. У вас же пятьдесят на пятьдесят алкоголь с кровью в жилах, — сыронизировала Михелина, убирая часть десертов из прилавка в холодильник, а кое-что себе в корзинку домой. — Джоки, Маркус, ко мне! В ушах у Люсьена зазвенело от громкого и приказного крика девушки. Хотя его немало веселило, как ласковая и обаятельная девица со своими подчиненными сразу превращалась в диктатора. В принципе, все кошки такими и были. При людях милые симпатяги, а с близкими же обращались, как со своими рабами. Спустя пару минут появились из кухни парни, снимающие с головы поварские белые колпаки. Вампир с ожиданием перебрасывал взгляд с полного Джоки, слизывающего шоколад с уголка губ, на красавца Маркуса, которые уже с обречением приготовились выслушивать свою хозяйку. — Значит так, слушаем легенду, балбесы. В кафе вы — мои братья… — Скептичный взгляд на ребят и девушка поспешила исправиться: — Нет, это слишком. Кузены… очень дальние, но ментально близкие. Мы с вами открыли свою кофейню и перебрались в Новый Орлеан после того, как наши — тоже очень дружные — родители вместе погибли на отдыхе в Африке от… придумайте сами, короче. — На моего кузена напала как-то в зоопарке горилла бешенная. Чуть не умер, — поделился смущенно Джоки, стирая пот с низкого лба. Маркус поперхнулся от смеха и закашлялся в кулак, так как Девоншир сама выглядела так, будто сейчас нападет на друга. Не хуже той же самой гориллы. — Джоки, ты не пробовал писать? — елейным голосом пропела девушка. — Нет. А что? — А то, неплохо бы получилось писать сюрреализм. Две семьи погибли в Африке, так как на них напала толпа одичавших приматов! Вмазать бы тебе кокосом по голове, да только боюсь не поможет, — рявкает Михелина на красного Джоки, которого успокаивающе похлопывает по спине посмеивающийся Маркус. — Короче, теперь мы — несчастные сиротки. А переехали сюда, так как подумали, что именно здесь есть шанс начать заново и обрести счастье. Когда вас будут гипнотизировать поддаётесь и повторяете всё слово в слово, усекли? Те практически единодушно покивали головой. Люсьен поднялся с места и, поцеловав девушку в щеку на прощание, поторопился удалиться. Хоть он любил побывать в компании Ткачихи и её слуг, но сейчас у него были иные дела. Люсьен старался держаться все эти месяцы ближе к Клаусу, дабы не допустить встречи с его подругой. Если это произойдет, то гибрид долго думать не будет и убьёт сразу Девоншир. Клаус в причинах не нуждался, чтобы кому-нибудь свернуть шею. Когда инструктаж был закончен, Михелина оглядела с ног до головы пристыженных парней и уже мягко протянула: — Завтра утром поможете с десертами и распланируете свой день, как пожелаете. Как и всю следующую неделю. И, Джоки, хватит подчищать холодильник. Я твою отдышку уже за два квартала слышу. — Миха, я бегать же начал, — попытался оправдаться парень за свою любовь к еде. — Обалдел? Я штопать твои колени не хочу, так что никаких забегов. С Маркусом идите наворачивать десять тысяч шагов. Вот, я купила тебе фитнес-браслет и подключила к своему телефону, заодно зачаровав. Будешь хлынить — узнаю. — Девушка вручила Джоки коробку со смарт-часами и зарядным устройством. — А я тебе говорил кончать жрать, — подколол бедного пухляша Маркус, а после приобнял за могучую шею. — Ладно, я же с тобой буду. Может и подружку найдем тебе. — Только не на моих глазах. А теперь пшли вон отсюда. Мне надо подумать. Проводив взглядом ребят, Михелина позволила себе улыбнуться. На самом деле она не зачаровывала часы, так как магия на технику плохо ложилась, но лишь в таком случае Девоншир была уверена, что Джоки будет проходить норму. Она могла костерить их на чём свет стоит, издеваться или же орать, но всё равно по-своему защищала и заботилась. Эти двое вечно ноющих бездельников — были её семьей, которая мужественно терпела капризы и сносила мерзкий характер девушки. Включив сигнализацию и заперев на ключ кофейню, Михелина плотнее запахнула голубую джинсовую куртку и поежилась, уныло радуясь, что дождь перестал идти. В Новом Орлеане не то, чтобы было холодно, но ночью становилось ощутимо влажно, из-за близости порта. В первые дни адаптации она только и делала, что спала, зарывшись в гнезде из пледов и подушек. После активации крови Девоншир приобрела некоторые звериные повадки. Любой переезд для нее стал жутким стрессом. Её взгляд переместился невольно на шикарный дом в конце улицы на противоположной стороне. Пройдясь вперёд, она облокотилась плечом о столб фонаря и продолжала изучать окна, в которых горел желтоватый свет. Четыре месяца она не смела туда смотреть и старалась быстрее делать ноги, но сейчас осмелилась взглянуть своему страху в лицо. «Окажись я более безрассудной и такой же жестокой, как вы все, то заставила бы поплатиться за содеянное. Но достаточно того, что я украду ваш покой ещё на два месяца» — зло подумала Михелина, ощущая, как отчаянная и бессильная ненависть душит её. Но ничего поделать не могла, так как рациональность имела больше власти над разумом. В одном из окон мелькнул до чёртиков знакомый мощный силуэт. Отпрянув от фонаря, Михелина подхватила корзинку с пирожными и поспешила убраться, как делала на протяжении последних месяцев. Тогда она и помыслить не могла, что с того дня настанут одни из самых тяжелых месяцев в её жизни. А приключение, которого так долго избегала, началось уже вопреки её желанию.