Сорок лет назад
Затянутое серыми облаками небо нависло на Ист-Эндом, практически сливаясь с однотипными двух и трёхэтажными зданиями. Этот невзрачный вид лишь разбавляли кричащие вывески магазинчиков, созданные для привлечения глаз и не отличающиеся особой красотой. Все жители Лондона знали, что на этой улице не следует ждать ничего роскошного или утонченного, а если появлялся новый цвет, то вероятнее всего он наложен поверх старого. Худенькая рыжеволосая девушка в черном ученическом платье перескакивала через лужи, чем пачкала светлые колготки, но кажется её это мало заботило. На губах счастливая улыбка, так сильно выбивающаяся из регламента этого неприветливого места, щеки горели розовым румянцем, а волосы взъерошены. Подобно еле пробившемуся лучу солнца сквозь облака и дождь, она пробежала до конца улицы и нырнула в ателье «Салли». Да, солнце было редким гостем в Лондоне. В узком помещении ателье как всегда чисто и красочно, а также пахло кремовыми пирожными, деревом и дорогим лаком для мебели. Девушка обожала приходить сюда к сестре после школы, наблюдая, как та делает замеры для какого-то нового наряда, заказанного английскими модницами, или же занимается пошивом и ремонтируют чью-то старую одежду. Но больше всего самой Салли нравилась белоснежная стена у подиума, на которой были нарисованы придуманные ими эскизы и образы кинозвезд. Они с сестрой сами всё рисовали, когда та накопила денег на собственное ателье. Девушка перелезла через прилавок и прошлась вдоль стены с нитями. Ух, сколько же их было! Хлопковые, шерстяные, шелковые, льняные, ангорские и все разных цветов! Те были даже разделены на небольшие столбики «швейные», «для отделки», «вышивальные» и так далее. — В понедельник утром я привезу ваше платье. Да-да, успею. Даже помогу застегнуть его на спине. — Девушка с изысканно закрученными каштановыми кудрями кивает головой, попутно наматывая на палец черный провод и прикладывается алыми губами к тоненькой сигарете. — И вам всего хорошего, миссис Грейсон! Салли украдкой давит завистливый вздох при виде сестры. Ей было всего двадцать, а она уже имеет свой небольшой бизнес, учится в Кембридже и окружена тучей поклонников. Хваткая, активная и смелая. Наверное, поэтому их могущественная бабка и выбрала старшую дочь семейства Смолл наследницей дома чародеев Девоншир? — Сестричка, какой сюрприз! — закончив разговор с заказчиком, воскликнула радостно Михелина и протянула руки к ней. Нырнув в объятия к сестре, девушка вдохнула в себя аромат гвоздичных сигарет и цветочных духов. — Как ты? Как дела в школе? Небось, парни прохода не дают? — засыпала её вопросами Михелина, принявшись поправлять её длинные рыжие волосы и белый воротник платья. — Хотя, о чём это я? Ты же у меня такая огненная милашка! — Всё в порядке. По тебе только очень скучаю, — улыбнулась смущенно Салли, пряча взгляд изумрудных глаз. — Но я понимаю, что тебе сейчас не до нас. — Почему? — искренне удивилась девушка, складывая руки на груди. В черных брюках, красных туфлях на высоких каблуках и золотистой блузке из струящейся ткани она показалась Салли ещё более взрослой и красивой. — Ну, у тебя такая жизнь сейчас интересная. Папа говорит, что за тобой какой-то молодой граф ухаживает, — запинаясь, проговорила она. — И ты думаешь, что я забуду свою младшую сестричку из-за какого-то напыщенного дурака? Гусыня ты глупая, Салли! — звонко расхохоталась Миха, а после уселась вместе с ней на мягкую кушетку. Перестав улыбаться, девушка доверительно произнесла: — Я никогда не говорила этого маме с папой, но тебе скажу, чтобы не выдумывала всякого. Мне не весело, а очень сложно. Я еле успеваю за сокурсниками, а заказы иногда переделываю по два раза, из-за того что сплю всего часа три от силы в день. Я хочу помочь папе выкупить наш старый дом и почти накопила половину суммы. — А магия? — практически шепотом произносит Салли. — Мама говорила, что ты Кат-Ши… — И правда глупая гусыня. Это всё древний миф наших кельтских предков, — рассердилась Михелина и поднялась с кушетки. — Ничего больше слышать про эту ересь не желаю. Кстати, судя по твоим румяным щёкам, ты от кавалера. Кто он? Я его знаю? Салли мысленно встрепенулась, отчего ещё сильнее покраснела. У сестры имелось какое-то бешеное чутье на тайны. Сердце подскочило в груди от жарких воспоминаний о недавних поцелуях и прикосновениях любимого. Но в этот раз девушка не захотела делиться секретами с сестрой. Тем более, он тоже имел виды на их бывший дом, а Михе это не понравится. — Нет, ты не знаешь. Он не из школы, — туманно ответила девушка. — Надеюсь, позже познакомишь. — Михелина постаралась сделать вид, что ее не задело недоверие девушки, которое остро ощутила. — К слову, я приготовила к твоему восемнадцатилетию кое-что особенное. Отскочив за ширму, вскоре девушка выкатила манекен. У Салли пропал дар речи при виде белого длинного платья на тонких лямках, искусно и кропотливо обшитого золотистым и белым бисером. Такое она только видела в журналах или в кино у настоящих леди. — У меня просто нет слов, — прошептала рыжая, а после вскинула неверящий взгляд на сестру. — Оно правда моё? Миха, это же так дорого! — Да ну? Я и не знала. — Подкатив манекен впереди к Салли, она критично посмотрела в зеркало на то, как огненный цвет волос гармонирует с платьем. — Пора начинать носить красивые вещи, сестрёнка. Это не «дорого», а наша маленькая женская привилегия — быть красивым, живым и желанным произведением искусства в шелке и украшениях! Мужчинам этого не дано, так пускай любуются. Или твой загадочный воздыхатель предпочитает внутреннюю составляющую внешней оболочке? — Не знаю. Я не спрашивала. — А после сморщилась, когда девушка потянулась за сигаретой. — Пожалуйста, заканчивай курить. Запах табака такой гадкий. Как бы Михелина не пыталась выяснить имя или, хотя бы, возраст поклонника сестры — всё оказалось без толку. Поэтому, когда сестра с подаренным платьем покинула ателье, девушка задумчиво творила цыганскую вышивку на юбке, гадая, что скрывает Салли. Тайна раскрылась спустя три дня. Один из поклонников девушки помогал закупаться ей на рынке Брик-Лейн, на котором можно было найти, как и винтажные пуговицы из слоновьей кости, так и редкие отрезки золотисто-лиловых тканей, которые невозможно достать в обычных магазинах. Сама Михелина предпочла бы строительные магазины, но в банке над ней только посмеялись, когда та запросила кредит на создание строй-компании. Они с Джеффом решили после удачной торговой охоты выпить по стакану чая с тыквенным пирогом на лавочке в ближайшем парке. Оба смеялись, вспоминая как у старика-торговца выпала вставная челюсть прямо в контейнер с изюмом. Миха резко оборвала свой смех, оглядываясь по сторонам. Какое-то по-настоящему жуткое чувство тревоги скользнуло голодным опарышем ей в грудь, отчего волоски на руках встали дыбом. — Что с тобой? — заволновался парень, глядя как побелело лицо Девоншир. — Не знаю, Джефф, не знаю. Просто… Она замолчала, устремив взгляд на высокого мужчину, который помогал выйти Салли из шикарной черной машины. Сестра нежно смотрела на него, оправляя скромное бежевое платье, а мужчина с какой-то хищной улыбочкой смотрел на девушку. Он был правда хорош собой в сером великолепно пальто и уложенными элегантно русыми кучерявыми волосами, но у Михелины пошли холодные мурашки, словно её взял за руку мертвец. Мужчина был опасен. Когда Салли вечером пришла к ней, чтобы подобрать украшения к платью, то Михелина без промедления заявила: — Я хочу, чтобы ты больше не встречалась с ним. — С кем? — сделала удивленные глаза девушка. — Я видела тебя сегодня с тем мужчиной у Брик-Лейна. Он гораздо старше тебя и папа сказал, что тот настырно пытается захватить наш дом. — Взгляд Михелины стал ледяным. — Салли, этот человек — тебе не пара. Впервые кроткая и ласковая Салли решила пойти не только против воли родителей, но и сестры, которой восхищалась. В бешенстве оттолкнув девушку от себя, та закричала: — Вы ничего не понимаете с папой! Он меня любит и заберет с собой в Америку. И только попробуй меня назвать «глупой гусыней», так я расскажу ему о том, что помимо бабушки, в городе есть ещё одна чародейка. Растерявшаяся Миха вмиг посуровела и оглянулась по сторонам. Сердце забилось в груди с утроенной силой. Ибо полностью обескровленную бабушку только неделю назад похоронили. Мать была в таком горе, что едва не ушла следом в могилу. — Кто он такой, Салли? — Не получив ответа от упрямо сжавшей губы сестры, она потеряла терпение и гаркнула: — Я задала вопрос, так ответь же! — Тебе фамилия «Майклсон» что-то говорит? — усмехнулась Салли, с вызовом глядя девушке в лицо. Перепуганная сестра теперь ей совершенно не казалась идеальной и отважной, а только загнанным зверем. Этот идеал вытеснил другой. — Не бойся, я не скажу Клаусу, что ты — Кат-Ши. — Господи, — выдавила из себя Михелина, затем стремительно закрыла собой проём двери, не давая выйти девушке. Несмотря на жгучую обиду, юная чародейка чувствовала, что произойдет нечто страшное, если она выпустит Салли. — Не пущу, несмышленный ты ребенок. Только через мой труп! Салли зло взглянула на сестру, а после метнула резко в голубые глаза серебристый сонный порошок, который Миха ей сама и дала для защиты. В окружении звенящей пыльцы у лица Девоншир повалилась сломанной куклой на пол, а Салли перешагнула через тело сестры и вышла на улицу. Очнулась Миха спустя пару часов, в ателье, в котором все шкафы были перевернуты, нитки беспорядочно разбросаны по полу, а денег в кассе и тканей на складе нет. Её обчистили за всё время, пока она находилась в отключке. Обведя мутным взглядом свое любимое ателье, она поднялась на дрожащие ноги и потянулась за клубком черной нитки. Тот вдруг покатился на улицу и плохо соображающая девушка побежала за ним. Настигнув развязавшийся шарик шерсти, Михелина грохнулась коленями на холодный асфальт и завыла горестно в голос. Слёзы градом скатывались по её лицу, пока прижимала к груди моток ниток. Смертельная печаль жрала живьём изнутри. Она искренне не понимала в чём дело, но в глубине души убеждена только в одном — грабеж ателье не имел и малейшего отношения к истерике.***
Сейчас
Я морщусь от дыма сигарет, которыми подростки в подворотне тайком баловались, и иду дальше. Иногда Новый Орлеан напоминал некоторые районы моего родного города. По крайней мере, с климатом были схожие пересечения. Боже, кто вообще придумал, что нужно вставать рано утром, чтобы чего-то достичь? Разве одного героического усилия в полгода недостаточно? Сражаться по утрам с ленью — стало моим жизненным кредом. Казалось, что моему телу недостаточно сна или же отдыха и нужно ещё полежать, дабы день был налажен. Хотя, на мой скромный взгляд лучше начинать день с шести вечера. — Доброе утро, Михелина, — бодро поприветствовали меня Джоки и Маркус в кофейне. Господь Милосердный, они ещё и улыбаются! Почему же ты так несправедлив ко мне и не взорвёшь эту планету на несколько кусочков, чтобы не пришлось твоей верной рабе больше покидать постель? Разве я так много прошу? Обведя их лица мрачным взглядом, с зевком зло поинтересовалась: — Какой-то праздник? Что вы улыбаетесь не могу понять? Разве есть причины, чтобы ваши губы так мерзко растягивались? — Джоки, быстрее! Код «красный», повторяю — «красный»! — кричит Маркус, подскочивший к кофейному аппарату. — Лечу! Не успеваю подавить второй зевок, как на столике, словно по волшебству, выросли тарелка со стопкой блинчиков, вишневый джем и три жаренные сосиски со сметанным соусом. Запыхавшийся Джоки падает на стул за соседним столиком, а Маркус ставит стакан с кофе. Сонно опустившись на стул, понюхала аромат и сделала глоток кофе. Вроде получше той дряни, которой они меня поили вчера. Но больше мой нюх заинтересовали горячие сосиски, которых не осталось сразу через минуту. Довольно облизнув от масла и соуса губы, начала лениво макать завернутый в рулет блинчик в джем. М-м-м, как же вкусненько. Доев свой завтрак, откинулась на спинку стула и уже без агрессии протянула: — Доброе утро, парни. Закончили с выпечкой и десертами? — Осталось ещё немного. Крендельки пока в духовке. У нас потом по планам сходить в музей. Всё-таки столько месяцев здесь, а на экскурсиях ни разу не были, — говорит Джоки, вытирая полотенцем пот со лба. — Хорошее дело, — киваю и делаю глоток кофе. — Сувениры не забудьте для меня тоже взять. Я пока светиться не буду в городе и найду нам новый источник. — Слушай, Мих, а может нам здесь остаться? — Маркус подсаживается на противоположный стул и заглядывает мне в лицо своими добрыми карими глазами, как у Муму. Увы, не хочется быть Герасимом, но… придётся! — Всё-таки, сейчас стало ещё опаснее. — Это ты сейчас говоришь с намёком, чтобы я вас охраняла, что ли? — хохотнула я. — Ох, не смеши. Вы не защитите меня, а я о своих милых игрушках буду волноваться, так что с глаз моих долой оба. Тем более, мне нужны смешные магнитики с Бароном Субботой. Маркус тяжело вздыхает, когда я направляюсь на кухню, а оттуда уже в умывальню. Приведя себя в порядок и переодевшись в серые джинсы-клеш и розовую полупрозрачную блузку, нацепила очки. Боже, как же я скучала по своим костюмам и туфлям, оставленных в особняке в Денвере. Пока ребята раскладывали десерты за витриной, взялась за золотые спицы и выбрала синий клубок нитей из шкафичка. Под стуком спиц друг об друга петельки складывались в рядочек, а затем к ним присоединялся второй рядок, а между тем в голове проносились образы вампиров, оборотней и ведьма, пока конец нити резко не натянулся на каком-то смуглокожем вампире. Уголок губы приподнялся в улыбке и я втянула в себя воздух. Запах чужого отчаяния вскружил голову, наполнив рот сладостью. Как чудесно! Мальчик страдает, мальчик не знает, что делать… а значит быстро покорится. — Мы пошли? — На кухню просовывается голова Маркуса. — Мне что вас отвезти за ручку к дверям музея? Я вам не мама, — раздраженно процедила я, устав от их постоянных «а можно?». Тридцать семь лет вместе, а им будто нравится вести себя, как детям! Когда они, наконец, ушли, принялась поправлять всё за ними. Нет, работу они выполняли хорошо, но недостаточно «эстетично». Мне нравилось, чтобы десерты с холодными оттенками, как голубой, зеленый и белый — стояли на одном ряду, а красные, коричневые или лимонные на другом. Вскоре в кофейне стало достаточно душно от хлынувшего потока любителей утреннего кофе и работающей непрерывно кофейной машины. Выдавливая из себя любезные улыбки, непринужденно болтала с посетителями. Хотя, поговорить любила, но при своих подчиненных не демонстрировала эту черту. А то начни с ними говорить по-человечески — потом не отстанут. Авторитет усатой грозы тоже не стоит подрывать. — Добрый день. «Бай-бай, малышка», — крикнула в ужасе моя душа при звуке глубокого и сильного голоса позади. Пришлось поймать эту скользкую дрянь и обратно запихнуть в себя. В конце концов, знала отлично, куда приехала и чем рискую. Так что прекращаем бледнеть и достойно врём своему убийце в лицо. И в темпе. Закончив поправлять бутылки с сиропами на полке, повернулась лицом в сторону первородного. Внушительная фигура в чёрном пальто закрыла собой и дверь часть окна. Быстро сглотнула ком в горле, почувствовав себя почему-то каторжанином перед надзирателем. — Добрый день. Вам эспрессо, как и вчера, сэр? — полюбопытствовала вежливо я. «И чего сюда припёрся? Ведь куча кофеин в городе. Да и ясно же, что мужчины с «Ролексом» на руках пьют кофе в ресторанах», — зло размышляла, вынужденная опять притворяться милой простушкой. А ведь так хотелось вплести и его нить жизненной энергии в свою пряжу или на худой конец обернуться в кошку и выцарапать все глаза. — Нет. Сегодня я буду кокосовый раф. Слышал, что он у вас здесь имеет особую любовь у клиентов, — говорит Элайджа. — Или вы можете ещё что-нибудь порекомендовать? Крысиный яд! Рекомендую, как с ванильным сиропом, так и без. — Нет. Кокосовый раф — прекрасный выбор, — улыбнулась я и принялась за работу. — Вы не из этого района? Просто я вас раньше не видела. — Нет, я живу здесь во Французском квартале. Элайджа окатил меня цепким взором, словно всё ещё пытался найти отголоски лондонской Ткачихи. Напрасно. Я сама уже их не чувствовала в себе, но любопытно посмотреть, как он ищет ту девушку, которой уже сорок лет не было. Чему-то усмехнувшись, он сказал: — Вчера у вас были шестидесятые, а сегодня восьмидесятые. Забавный подбор композиций. — Я пожала плечами, поняв, что он намекал на играющую песню As The World Falls Down из моего любимого фильма «Лабиринт». Он с легкой мелодичностью, присущей обычно чтецам стихов, протянул хорошо знакомые строки: — Ибо моя воля так же сильна, как твоя, и моё царство так же велико… — Ты не имеешь власти надо мной, — резче, чем хотелось бы, завершила монолог главной героини из фильма. Темные глаза покрылись толстой корочкой льда, но мне было откровенно плевать, что он подумал. Лимит моего ангельского был исчерпан, а улыбаться даже старому врагу часто тоже нельзя. Я закрыла крышкой готовый напиток и пододвинула к краю кассы стакан. — Простите, не та интонация была выбрана, — говорю без малейшего сожаления в голосе. — Оплата картой или наличными? — Картой. Я положила теплый чек на стол вместе с бесплатной жвачкой, проговорив: — Всего хорошего. Будем ждать вас ещё у нас в «Синем Колокольчике». Элайджа взял стакан, задумчиво оглядел со всех сторон, а после бросил напиток в урну у столика, как мусор. Я едва не задохнулась от бешенства и поднявшейся желчи к горлу. — У меня пропало желание пить теплый кофе. Вообще, я предпочитаю айс-кофе, так что не буду изменять ему, — ровным голосом говорит мужчина. А меня тем временем ох с какой же титанической силой сдерживали трое Всадников Девоншир — нужда в маскировке, рассудок и инстинкт самосохранения. — А пока делаете, объясните заодно: сколько вы ещё можете сердиться за вчерашний инцидент? — Я не сержусь, — цежу с подергивающимся нервно глазом. Элайджа приподнял в неверии бровь. — Просто вы мне неприятны. Так пытаетесь выглядеть солидно и в лучшем свете перед какой-то кассиршей. — Вас это злит? — Да, выглядит лицемерно. Вам же всё равно на самом деле, — сухо ответила я, насыпая в стакан кучу льда. Сам выглядит, как айсберг в костюме, так ещё и дополнительный холод ему подавай! — А вам не приходила мысль в голову, что мне могла просто понравиться милая кассирша? — вкрадчиво протянул Элайджа, насмешливо улыбаясь. — И что я просто хочу узнать, что она делает сегодня вечером. Кубик льда соскользнул с пальцев на пол вместе с нижней челюстью. Такой вариант мне точно не приходил в голову. И что самое паршивое мой внутренний кокетливый котёнок проснулся, с любопытством заглядываясь на исходящую от мужчины энергию. — А? Мужчина бархатисто рассмеялся с моего «невероятного» красноречия и протянул руку. Немного настороженно посмотрела на ладонь. Возникли тут же подозрения, что меня резко вытянут из-за кассы и швырнут в окно, как в боевиках. А я очень не люблю боль. Как представлю, что на руках царапины, синяки и кровь на полу… Ох, сразу плохо стало. — Элайджа, — представился он. Вроде, подвоха не было, иначе бы интуиция уже давно растерзала всю меня изнутри. Да и в конце концов, когда это у меня был недостаток ухажёров? Хотя то, что клеятся мои убийцы — определенно нечто новенькое. Вот она — сила женской энергии, конечно. Едва не выпалила палевное «знаю». Вытерла влажную руку о фартук и ответно пожала руку, смущенно буркнув: — Михелина. — Я потупила застенчиво взгляд и, прикусив губы, мягко проговорила: — Почему вы сразу не сказали? А то знаете, что только может подумать девушка в безлюдной кофейне? — Прошу прощения, — произносит он тоже без извинительных ноток в тоне. Н-да, ничто не забыто — никто не забыт. — Так что скажете насчёт моего предложения встретиться вечером? Нет, второго убийства уже не переживу от его рук. Свернутая шея — не самое приятное чувство, а очень даже болезненное. Только… Хм-м, а что-то в этом даже есть. Играть с сильными игроками всегда гораздо интереснее. В особенности, если они сомневаются и не знают о твоих истинных способностях. Почему бы и не вскружить на недельку голову первородному ублюдку в этот раз? Облизнув языком сухие губы, покачал отрицательно головой и проникновенно взглянула в темные глаза на сильном лице. — Я не смогу. — Так сильно неприятен? — усмехается Элайджа. — Нет, просто другие дела. Да и мне же нужно убедиться, что вы не опасны для меня. Вчера вы смотрели на меня, как на исчадие ада, и здорово испугали, а сегодня уже зовете на свидание… — Сделала многозначительную паузу, отвлекаясь на кремовое пирожное. — Я в замешательстве. Хотелось бы знать, что мне ничего не угрожает. Да, достаточно грязный приёмчик, но властным мужчинам нравилось, молча подчеркивать своё могущество. Или когда это делают другие. Глаз был намётан на такие вещи. Как оказалось спустя полминуты: с видом-то я угадала, но у Майклсона опыт поболее моего. И он тоже знал, как нужно обходиться с моей категорией азартных и любящих откровенно выпендриваться женщин. Кто говорит, что он не выпендрёжник, то чаще всего врёт. В людской природе заложено хвастаться чем-либо выдающимся: одеждой, талантами, красотой, умом или же богатством. И это вполне нормально. — Понятно. Зайду за вами после смены, — просто поставил перед фактом Элайджа, забрав свой второй кофе, оплатил покупку и положил хрустящую купюру в банку для чаевых. Хотелось улыбнуться, так как клюнул всё-таки на удочку. Впервые за эти долгие четыре месяца стало действительно весело, хоть и страшно, отчего ещё сильнее захватывало дух. Я нахмурила сердито брови, поинтересовавшись: — То есть мне ничего не грозит? — То есть я зайду за вами в девять, — отвечает мужчина и направляется к выходу. Со скучающим видом закатила глаза, принявшись усиленно делать вид, что занята работой в кофейне. Когда его фигура прошла мимо окна, одновременно шумно выдохнула из легких воздух и рассмеялась. Чёрт возьми, я всё ещё жива! — Джоки, хватит тайком поглощать пиццу и живо возвращайтесь в кофейню, — скомандовала я парню в динамик, принявшись нарезать ровными кусочками классический чизкейк. — У вас появилась работа. — Миха, позволь напомнить: ты сама любишь поесть, — отпарировал парень. — И мы в музее. Прекратив воровать крем с пирожных, вытерла пальчик о фартук и, как само собой разумеющееся, произнесла: — Я — кошка. А нам надо часто питаться для бодрости духа. Так, заканчивайте перегружать мозги. Вы нужны мне здесь. План небольшой, но гадкой мести созрел молниеносно, но для этого мне следовало ещё раз обратиться в кошку и сходить на разведку. А так же придется изменить ещё раз график похищения жизненной энергии и закончить не за два месяца, а за недели три. Ибо это коснётся не только убийцу Кат-Ши, но и того, кто преуспел больше и от чьих рук погибла моя семья. Ладно, про «великую» месть я приукрасила. Мои раны были затянуты и душа способна на великодушные поступки. Тем более возвращение долга той же монетой — это не месть, а справедливость.