Имаджинариум

      Элек Громов мог с полным правом считаться не только самым старым и самым лучшим сотрудником «Имаджинариума», он также был и самым давним постоянным клиентом заведения! И ему непременно дали бы скидочную карту, если бы только в «Имаджинариуме» такая была предусмотрена. Но карты не было, а вот скидку Элек как раз имел — на первом же общем собрании, когда трудовой коллектив разросся аж до десяти человек, Урри объявил: каждый сотрудник «Имаджинариума» может приобретать его услуги с тридцати процентным дисконтом.       Вот уже четыре с половиной года Элек пользуется этим правом — каждые два месяца, когда щедрое начальство премирует его за ударный труд, он подаёт в Агентство заявку на свидание с любовью всей своей жизни. И только эти встречи, в реальность которых он давно заставил себя поверить, помогают ему не сойти с ума и не сотворить с собой что-нибудь непоправимое. Они — его «главный светлый момент» в сложившихся обстоятельствах.       К своим «свиданиям» Элек с самого начала относился очень трепетно. И даже сейчас, получив премию и подав заявку, он сидел в кабинете менеджера по работе с клиентами и дрожащей рукой заполнял обязательную анкету, каждый пункт которой знал наизусть, а каждый свой ответ оставлял неизменным на протяжении всех этих лет. Только в последнем пункте, гласящем: «Ваш комментарий, или то, что бы вы хотели нам ещё сообщить о своём предстоящем идеальном свидании» Элек иногда позволял себе написать что-нибудь особенное. Сейчас он написал: «Возможно, я не смогу заниматься сексом. Но мне очень нужна ласка».       Обычно Элек старался планировать свои встречи на второй из двух выходных, а если наступало время отпуска, то по-возможности день на пятый от его начала. Так он хотя бы мог отдохнуть от своей основной деятельности, а его организм начинал хотеть ещё чего-то помимо сна и отдыха. Но сейчас выбора не было — Урри поставил ему дополнительный выходной на среду, а положенные Элеку суббота и воскресенье совпадали с общегосударственными выходными. То есть у всех остальных коллег, кто в эти дни должен работать, традиционный аншлаг, и записать его к ним нельзя будет даже по блату. И, как Элек и предполагал, так оно и случилось. Вернувшись после работы к себе в комнату, он обнаружил в телефоне сообщение, где говорилось, что заявка его одобрена, и в среду его ждут в «Имаджинариуме» к десяти утра. Тут уж не до спа-салона с бассейном.       Элек догадывался, чем вызвано такое раннее время. Для клиентов контора начинала работать с часу дня — бордель, пусть и особенный, всё же не дневное заведение, уж во всяком случае не утреннее! Просто кто-то из коллектива соглашался поработать сверхурочно, до основной своей записи. Возможно, так поступали со всеми клиентами из числа сотрудников, и именно этим и объясняется их скидка. Потому что Элеку всегда давали запись на утро.       Но как бы то ни было, в среду Элек встал в восемь, провёл полчаса в ванной, наводя чистоту, очень легко позавтракал и стал выбирать что надеть. Собственной одежды у него было не так много — он редко выходил в город, а в отпуск ездил налегке. Но кое-что он всё же прикупил по случаю, как раз для этих встреч. Например, светло-серые джинсы и классическая полупрозрачная рубашка с серебристым отливом. Элеку казалось — а Зоя, между прочим, подтвердила! — что такой цвет ему очень идёт. Поэтому на них он и остановился: перед любимым человеком хотелось выглядеть красивым и привлекательным.       При этом о сексе Элек не думал, он на него был в этот раз попросту не способен, ни в какой роли. Так уж сошлись звёзды, что все последние дни у него была полная запись, а накануне вообще «подфартило»: до своей комнаты в конце рабочего дня он чуть ли не полз по стеночке. Это случалось крайне редко, но всегда было катастрофой — в один день к нему записались два его любимых клиента, да ещё под вечер друг за другом. И всё бы хорошо, но оба они были людьми молодыми, горячими и до предела изголодавшимися каждый по своей «большой любви». К тому же универсалами. Заездили его физически и эмоционально. Какой уж тут секс на собственном свидании!       Но Элек не отчаивался — хотя бы прикоснуться к любимому человеку, обнять его, почувствовать его тепло, да просто смотреть не отрываясь, уже было счастьем! А секс… В первый свой раз в качестве клиента у него тоже никакого секса не получилось. Правда, по совершенно другой причине.       После того как Урри объявил персоналу о новой возможности, Элек только и мог думать о том, чтобы самому стать клиентом «Имаджинариума». Но решался долго, несколько месяцев. И дело было даже не в деньгах — он жил на полном обеспечении «Теймера», а просто… Как это? Он увидит Его? Так близко… Сможет прикоснуться, не боясь последствий? Даже поцеловать! И ему ответят, не смогут не ответить! Он будет обманывать себя, ведь на самом деле там, в номере, окажется совсем другой человек, кто-то из коллег. И это тоже проблема, потому что этот коллега будет потом видеть Элека на работе и вспоминать, каким он был там, с ним наедине. Понятно, что он никому не скажет и не станет обсуждать это с самим Элеком, это строжайше запрещено правилами, но… Он будет знать.       И всё же… И всё же… Каково оно, быть с любимым? Ведь не зря же к ним идут люди, платят большие деньги, плачут от избытка чувств… Значит что-то в этом есть, что-то важное и ценное. Два часа другой жизни. Два часа любви, настоящей, по крайней мере с одной из сторон. Два часа в мире собственного воображаемого счастья.       А потом Элеку выписали премию, и он решил, что это знак. Дальше откладывать нельзя. Его жизнь и без того унылая штука, и неизвестно сколько он ещё так протянет, если не будет стараться скрасить её хоть какими-нибудь положительными эмоциями.       — Значит, вы говорите, нам положена скидка, в тридцать процентов? — кусая от волнения губы, спросил Элек, выловив Урри в Рекреации в конце рабочего дня.       — Всё правильно! — кивнул Урри, не отрываясь от своего планшета, в котором, как успел заметить Элек, составлял расписание на следующую неделю.       — Просто… я… хотел бы… вас… воспользоваться. Этой… в смысле… возможностью, — запинаясь и путая слова, просипел наконец Элек. — Как я могу это сделать?       — Прекрасно! — Урри наконец поднял на него голову. — Иди сейчас в клиентский отдел и оформи заявку. Там будет анкета, ну ты знаешь, тебе такая приходит на почту накануне визита клиента. Заполни её, отдай менеджеру и жди, когда заявку обработают. Через несколько часов, максимум на следующий день тебе придёт сообщение когда и куда приходить. Ну и поскольку ты тут работаешь, система автоматически назначит тебе сеанс на твой выходной. Удачи!       Урри похлопал его по плечу и вернулся к своему графику. Потом опять поднял глаза на Элека — тот так никуда и не ушёл.       — Ещё что-нибудь, Элек?       — Д-да… — Элек вытер вспотевшие ладони о халат. — А… я ведь не буду знать кто это?       — Разумеется не будешь! — удивился вопросу Урри. — Правила для всех одни — полная конфиденциальность сотрудника перед клиентом.       — Это хорошо… На самом деле хорошо!.. — нервно улыбнулся Элек. — А в-вы…       — Что я?       — Вы б-будете знать? — еле двигая пересохшим от волнения языком, произнёс Элек.       — Возможно, — Урри посмотрел на него странно. — Я в основном в курсе, кто кого обслуживает. Пока ещё клиентов не так много, чтобы я не мог уследить за всеми. Со временем, наверное, хватит и автоматической системы учёта, а пока мы ещё только первый год работаем, лучше всё контролировать лично.       — И получается, вы… знаете… — Элек принялся усиленно рассматривать блюдо с фруктами на барной стойке. — Знаете и про личности… ну, которые заказывает клиент?       — На это, Элек, у нас, хвала богам, есть технический отдел! — Урри картинно воздел руки к небу. — Чтобы ещё я в это вникал. Все эти Маши, Кати, Пети, Коли!.. У меня бы мозг закипел. Айтишники прекрасно ищут информацию и без моего участия, тем более я этого не умею, и вместе с инженерами моделируют нужный образ. Так что смело можешь заказывать кого хочешь: хоть Курта Кобейна, земля ему пухом, хоть Диму Билана. Хоть своего одноклассника какого-нибудь. Даже Стампа можешь трахнуть! — засмеялся Урри. — Его и Билана ещё и проще состряпать будет — на них в сети информации море, и видео в хорошем качестве есть. Но и одноклассника тебе сделаем, не переживай — наши ребята всё умеют.       Элек улыбнулся, у него словно гора с плеч свалилась. И с лёгким сердцем пошёл в клиентский отдел.       Однако, когда настал день «Х», о спокойствии не могло быть и речи. Элек с самого утра не находил себе места и полночи не спал, ворочался: Как оно пройдёт? Будет ли он действительно похож? Насколько? А голос, а запах, а манера разговаривать? И одежда — не будет ли она слишком чужеродной, ведь у каждого есть свой стиль? В общем, действительно ли сам Элек сможет поверить? А если поверит, то как потом с этим жить?       Элек сделал глубокий вдох, выдохнул и только тогда взялся за ручку двери номера. Несколько шагов по маленькому коридору-прихожей, дальше направо и будет комната… Все номера в «Имаджинариуме» стандартные, фишка борделя не в антураже и интерьерах. И хотя для желающих есть и специальная мебель, и игрушки, и даже плётки и сбруи для игр, клиенты их почти не заказывают. Обстановка, имитирующая домашнюю, душ, большая кровать с белоснежным постельным бельём (белый — цвет «Имаджинариума»), лубрикант и пачка презервативов — обычно это всё, что нужно гостям от номера. Ведь главное, зачем они пришли, вовсе не возможность с комфортом потрахаться. Они приходят сюда за ожившей мечтой, за образом из своих грёз, за шансом прикоснуться к человеку, который никогда не позволит им этого в жизни. Здесь редко бывает секс, но здесь очень часто занимаются любовью. Иногда даже просто говорят о любви.       Элек вошёл в комнату. Мужчина стоял у окна спиной к нему и смотрел на улицу. Уже одного этого ракурса хватило Элеку, чтобы его сердце забилось с бешеной скоростью. Мужчина медленно повернулся, и Элек словно удар почувствовал — это кровь резко прилила к его голове. Дыхание почти остановилось и пульс бился в горле, Элек не мог ни пошевелиться, ни произнести и звука. Только смотреть. Во все глаза, не моргая, пока не начала кружится голова. Не поверить было нельзя — его лицо, его тело, его волосы, даже его одежда!       — Привет, Элек! — его улыбка и его голос.       Элек судорожно открыл рот и лишь через секунду или две непослушные губы смогли еле слышно прошептать:       — Мик… Микки!..       Элек знал, как глупо выглядит со стороны, он десятки раз видел этот взгляд у своих клиентов, он не хотел выглядеть так же. Но только теперь он по-настоящему осознал — нет никакой возможности сохранять лицо, когда испытываешь такие чувства.       — Микки… — на негнущийся ногах он подошёл ближе. — Микки… — совсем близко, лишь немного протянуть руку, но он уже чувствует тепло его тела, ловит своим ртом его дыхание. — Микки, это ведь ты?       — Ну конечно, малыш.       Элек кивнул и осторожно взял «Урри» за руку. Когда он в последний раз так касался его? Наверное ещё тогда, во время похищения. Эти прикосновения потом снились ему несколько лет, и Элек не понимал, что с ним, почему так происходит, что он не может забыть плохого парня из «Теймера», почему до сих пор они каждую ночь вместе, в том здании, где Стамп и его люди удерживали Элека, пока шла тяжба с профессором Громовым. В тот раз профессору удалось отсудить его себе, но кошмар похищения (кошмар ли?), кажется, остался с Элеком навсегда.       — Микки!..       Шок от встречи начал проходить, и Элек почувствовал смелость. Он осторожно провёл кончиками пальцев по лицу «Мика» и улыбнулся.       — Микки, я… я… я так давно об этом мечтал! Ты такой хороший, Микки… Я же… ты мне даже снился! Микки, я лю…       Договорить он не смог — в носу защипало со страшной силой, подбородок сам собой задрожал, а горло свело спазмом. Элек совершенно перестал себя контролировать — разрыдался на груди у фальшивого Урри, вцепившись обеими руками ему пиджак, и не мог остановиться. «Урри» прижимал его к себе, ласково гладил по спине и целовал в висок.       Сколько так прошло времени Элек не знал — не хотел смотреть на часы, обязательный атрибут любого номера, достаточно звукового сигнала, который подадут за пять минут до окончания сеанса. Просто в какой-то момент, кое-как успокоившись, сказал:       — Пойдем на кровать, Микки.       И потянул его на разобранную постель. Но ни раздеваться сам, ни раздевать «Урри» не стал, просто сел с ним рядом, обхватил двумя руками его ладонь и смотрел, глаза в глаза.       «Урри» послушно сидел и ждал его инициативы, сам никаких действий не предпринимал — таково было пожелание Элека, которое он указал в анкете. Но выражение его лица было странным и непривычным. В глазах «Урри» читалась такая неподдельная жалость, даже боль, и вместе с тем нежность, что Элеку невольно стало стыдно за своё поведение.       — Простите… То есть прости меня! Ведь, наверное, я обычно говорю тебе «ты», — сказал Элек, опустив глаза. — Мне стыдно, что я так… Хотя вы… ты, наверное, привык. Я тоже привык на самом деле… Просто быть по «эту» сторону, оказывается, тоже не так просто. Чёрт, это правда тяжело! — он поднял голову и проморгался — не хватало ещё опять пустить слезу.       Элек подлез большим пальцем под контролирующий браслет «Урри» и погладил его запястье, там где пульсируют вены. Браслет, наверное, единственное, что удерживало его рассудок в рамках здравого смысла: на нём самом был точно такой же. Все сотрудники «Имаджинариума», занятые непосредственно обслуживанием клиентов, были обязаны носить эти браслеты, которые впервые надевали им при поступлении на работу и снять которые могли только специалисты технического центра. Браслеты в режиме реального времени показывали геолокацию каждого работника и передавали звук вокруг. «Это нужно для вашей и нашей безопасности. И безопасности клиентов, конечно же, тоже», — пояснил Урри защёлкнув на левой руке Элека браслет в первый же его рабочий день.       Такой тотальный контроль здорово придавал персоналу повседневной осознанности — случаев слежки за клиентами, разглашения секретных сведений и другого нарушения правил в конторе за все пять лет её существования практически не фиксировалось. Чересчур эмоциональное поведение клиентов, которое можно было расценить как агрессию, и которое очень редко, но всё-таки встречалось, тоже благодаря этим устройствам пресекалось незамедлительно охраной.       Работники в «Имаджинариуме» по этой причине задерживались весьма специфические: то есть только те, кто ради каких-то своих целей готов был терпеть подобные ограничения прав и свобод. Ну и Элек, которому просто некуда было деваться.       — Можно, я тебя обниму, Микки? — спросил Элек. Ему по умолчанию можно было всё и чуть больше, лишь бы только оно не причиняло физического вреда, но он очень хотел, чтобы сам «Мик» сказал это.       — Конечно, малыш. Иди сюда, мой хороший.       «Урри» раскрыл объятия, и Элек прильнул к нему и зажмурился. Так и просидел чёрт знает сколько, уткнувшись носом ему в шею и вдыхая знакомый запах, который неизвестно каким образом удалось сымитировать волшебникам из технического отдела.       В последний час они оба улеглись на кровать, и Элек почти только тем и занимался, что невесомо гладил «Мика» по лицу, изучая на ощупь давно запавшие ему в сердце черты, перебирал его волосы и смотрел… Смотрел и не мог оторваться, пока то, что в обычной жизни доставалось ему лишь мельком и украдкой, было в полном его распоряжении.       — Я приду ещё, обязательно, — сказал Элек, когда до окончания сеанса осталось лишь несколько минут. — Я хочу заняться с тобой любовью. Очень!.. Просто сегодня не смог. Это… это всё было для меня слишком. Я никогда не думал, что такое возможно, что я хотя бы… хотя бы смогу дотронуться до тебя снова. И просто смотреть.       Элек понял, что опять плачет, но неловкости уже не чувствовал: ему было легко оттого, что он может не скрывать свои эмоции от любимого человека. Пусть и только от образа, ставшего почти на целых два часа его личной реальностью.       Потом, конечно, эти свидания стали полноценными во всех смыслах — насыщенными страстью, бурными, доводящими почти до физического истощения обоих любовников, оставляющими на шее следы от засосов и даже подчас от зубов.       Когда это случилось впервые, Элек ужасно испугался — он не сдержался и в порыве чувств укусил любовника в плечо, туда, где начинается шея. На коже остался характерный след, который и не думал начать проходить к концу сеанса.       — Прости меня, прости, пожалуйста! — умолял в отчаянии Элек. — Обещаю, такое не повторится, клянусь!       «Урри» только плечами пожал:       — Если тебя это заводит, кусайся на здоровье, я переживу.       — Но… это ведь может сказаться на твоей работе? Так ведь я смогу тебя узнать в Рекреации. А значит, нарушу правило, которое запрещает делать попытки раскрывать личность сотрудника, — не поверил Элек.       «Урри» махнул рукой.       Весь остаток дня Элек был сам не свой — его мучила совесть и одолевал банальный страх. Вечером он не выдержал и пошёл искать Урри, спросить не написал ли кто на него жалобу и даже самому предложить компенсировать пострадавшему моральный ущерб. Но Урри как назло на рабочем месте не нашлось — начальник службы безопасности, его зам, сказал, что Мику Адамовичу позвонила тётка из Саратова, его единственная родня, и попросила срочно приехать. Сотрудникам он велел передать, чтобы его не беспокоили и все вопросы решали с его заместителем.       Позже, в Рекреации, Элек услышал, что один из парней в этот день почувствовал себя плохо и взял неделю за свой счёт. Было очень совестно, а с учётом того, что он невольно раскрыл личность одного из своих «Миков», стыдно вдвойне.       Потом, конечно, Элек старался сдерживаться и голову не терять, но пара подобных неприятностей ещё случалась. «Урри» опять делал вид, что ничего значительного не произошло, а Элек ругал себя последними словами и просил прощения. Но жалобы на него так никто и не написал.       Был ли «Миком» всё время один и тот же сотрудник заведения или они были разные, этого Элек так и не понял. У них работало несколько парней, комплекцией похожих на Урри, и по идее система каждый раз могла выбирать любого из них. А вели они себя с ним примерно одинаково — так, как положено каждому работнику по его должностной инструкции: минимум говорить самому, максимум слушать клиента, использовать общие фразы и избегать любой конкретики, объясняться в любви по обстоятельствам. Но Элека настолько занимал этот вопрос, что однажды он напрямую спросил Урри: «Скажите, Мик Адамович, постоянные клиенты всегда обслуживаются одним сотрудником?» «Если только он больше всех похож на заданную личность, — задумавшись, ответил Урри. — Если подходящих сотрудников несколько, то это чистый рандом». «Но ведь у меня есть один клиент, для которого я не единственный подходящий…» — усомнился Элек. Урри вскинул брови: «А с чего ты взял, малыш, что ты обслуживаешь его каждый раз?» Больше Элек ничего выяснить про «Мика» не пытался.       Серебристая рубашка сидела на нём идеально, волосы были вымыты и тщательно уложены, туфли начищены до блеска. Элек нравился себе в зеркале. А мог бы он понравиться Мику? Он же молодой и красивый, а Стамп старый и страшный… Или Мик как раз и любит мужчин постарше? Тогда у него точно нет шансов, даже теоретически… Радостное предвкушение встречи с любимым незаметно пропало, и Элеку стало тоскливо и горько.       — Микки, я красивый? — почти с порога, только успев обнять и поцеловать любовника при встрече, спросил Элек.       — Очень! — расплылся в улыбке «Мик».       — Тогда почему ты любишь не меня, а Стампа?       Элек уже давно перестал переживать, каким идиотом он выглядит перед обслуживающим его в данный момент коллегой, и что тот себе о нём думает на самом деле. В конце концов все они тут за большие деньги, добровольно, и в любой момент могут помахать «Имаджинариуму» ручкой. В отличие от самого Элека.       — Я люблю тебя, — сказал «Урри».       — А спишь со Стампом! — с вызовом бросил Элек. — Ты такой жадный до денег, Мик?       — Так сложились обстоятельства, малыш, — «Урри» виновато поднял брови. — Если бы сейчас я мог выбирать…       Элек тихо простонал. Чёртовы общие фразы!..       — А если он умрёт?! Он же пьёт, это видно, курит как паровоз! Ему шестьдесят пять в конце концов! — Элек начинал злиться.       — Пятьдесят шесть, — нахмурился «Урри». — Элек, пожалуйста, не надо желать человеку смерти.       Элек подумал, что ослышался.       — Ты переигрываешь. Не надо так. — Он хотел добавить «Микки», но не стал — сейчас он обращался не к Мику: только к своему неузнанному коллеге. — Настолько боишься, что в техническом отделе нас услышат и возьмут на заметку, что ты нелояльно отзываешься о главе корпорации?       Элека начало потряхивать. Он сам не понимал что происходит, но обожаемый им человек сегодня бесил его до невозможности, играющий его роль сотрудник просто вызывал злость, а вся ситуация, в которой он был абсолютно беспомощен, приводила в отчаяние.       — А я вот, знаешь, этого не скрываю! — он поднёс свой браслет к лицу и громко, зло и очень отчётливо сказал: — Хочу, чтобы господин Стамп сдох! Как можно скорее и желательно в страшных мучениях. Да, и мне плевать, если я сдохну следом! Можете так ему и доложить!       — Элек, пожалуйста, не надо!.. — «Урри» крепко его обнял, с силой укладывая его голову себе на плечо. — Любимый мой… Ты должен жить, как можно дольше!.. Я знаю, что ты чувствуешь, родной, поверь, но нельзя сдаваться!       — Не знаешь! Ты ничего не знаешь обо мне! — выкрикнул Элек. — На моем месте ты бы давно вскрылся, вы все поступили бы так же!..       Он оттолкнул «Урри» от себя, не рассчитав силу, и тот влетел спиной в стеллаж. С полок посыпались безделушки и книги, ваза с сухостоем упала на пол и разбилась, Элек поднял один из осколков.       — А, впрочем, чего ждать? — он провёл острым краем себе по запястью. Из ранки выступили несколько капель крови.       — С ума сошёл?!       «Урри» бросился к Элеку, схватил его руку выше пореза и крепко сжал. Свободной рукой дотянулся до простыни, оторвал зубами лоскут и стал накладывать повязку.       — Ну чего ты суетишься? Это просто царапина на коже, — вздохнул Элек. На него вдруг навалилась дикая усталость и апатия. Истерика прошла, и ругаться с кем бы то ни было — хоть с Урри, хоть со своим коллегой, не хотелось. — Прости что я так, ты-то уж точно ни в чём не виноват… Ты хорошо играешь свою роль на самом деле, просто… Накопилось. Извини.       «Урри» ничего не сказал, сел рядом с Элеком на кровать и обнял его. Элеку показалось, что «Мик» тяжело дышит и едва заметно дрожит.       — Я ведь только из-за тебя здесь, — тихо сказал Элек. — И живу до сих пор, и вообще на всё это подписался. Хотя умереть тоже, конечно, страшно. Просто… сама по себе это ведь тоже не жизнь, Микки!..       Единственным человеком, которому Элек иногда плакался о своей судьбе, была Зоя, другие коллеги вообще не догадывались, что он киборг. В их глазах рядовой сотрудник «Имаджинариума» Громов — обычный человек, не лучше и не хуже остальных, а это многого стоило. Но всё же Элек нуждался в том, чтобы его жалели. Не Зоя, не окружающие… только Мик. По иронии судьбы он не мог получить этого даже здесь, в номере «Имаджинариума» за большие деньги.       — Если бы ты не стоял там, за спиной Стампа, Микки, может я бы и не подписал договор с «Теймером». По крайней мере не согласился бы на это так сразу. Но ты был там, и я понял, что готов на что угодно, лишь бы только иметь возможность видеть тебя снова…