Сказки наяву

Простой кивок стал крахом для всего. Едкий поцелуй лег на ваши приоткрытые губы, когда змей притянул вас за подбородок. Это стало контрактом, соглашением, пожизненной обязанностью, отменить которую было невозможно. Холод чужих губ проникал сквозь кровь и плоть, мертвой хваткой обнимая быстро бьющееся сердце, что не могло спастись бегством. Словно острые, колкие шипы воткнулись под кожу, когда вы ощутили неприятное жжение на собственном запястье. Браслет намертво приклеился к руке, будто врос в нее, не оставляя никакого выбора. Все помутнело. Солнце, палившее на проселочную дорогу с небосвода, лишенного облаков, вдруг погасло, словно контрастность выкрутили на минимум. Тело ослабло, но вы отчетливо ощущали пылкие прикосновения рук змея, пальцы которого мягко исследовали ваше бедро. Где-то на обрыве разума скользнула мысль о сопротивлении, но вы не могли совладать со своим телом, и посему обмякли в ловушке из цепких рук и настырных губ. Вы не могли сказать точно, сколько времени прошло с того момента, как вы увидели змея. Хлипкая телега продолжала дрожать на каждой неровности дороги, и с каждым таким прыжком вы возвращались к реальности. Но вдруг все стихло. Посторонний шум, пение птиц, шелест колосьев, стук колес. Все растворилось в зловещем молчании, держащем в ледяном страхе вашу рвущуюся к жизни душу. И только после очередного поцелуя, чужого, непрошенного, коснувшегося покрытого холодным потом лба, вы опустили веки и позволили мору склонить себя ко сну. Туман не покинул вас даже после пробуждения. Мягкий хлопок окутал ваше чистое тело, которое вы вдруг ощутили грязным: сухие, жаждущие заполучить тепла пальцы с осторожностью обтирали вашу обнаженную кожу, пока бессознательное тело отмокало в керамической ванне. Вода струйками стекала по коже, впитывающей аромат масел и трав. Вы вздрогнули. Невольно поежившись, качнули головой, чтобы попытаться отогнать прояснившиеся мысли в тяжелой голове, и наткнулись на окно. Сердце вдруг опустилось. Тонкие, изящно переплетенные между собой решетки, скрывались за опущенным тюлем, полупрозрачной паутиной, сползающей к полу. Вокруг было так же тихо. Будто в этом месте не существовало ничего, кроме бесконечного одиночества, которое хозяин всеми способами пытался заглушить. Вы снова опустили голову на мягкую подушку, продавившуюся под вашей головой и утопившей в мнимой нежности, иллюзию которой создавало все вокруг. Даже прикроватный столик, на котором стоял стакан с водой и медикаменты, указывал на то, что вору вы были небезразличны. Вот только все это было сплошным фарсом. Невидимые кандалы по-прежнему сжимали плоть. Привкус отчаяния всячески пытался проникнуть в вашу голову, стараясь утомить назойливыми мыслями и страхом того, что это был конец. Однако вы топили его в более сильном чувстве — безразличии со смесью беспомощности. Какой смысл пытаться, если знаешь, что ни к чему не придешь? Скрипнула дверь — вы тут же закрыли глаза. Легкие шаги растоптали тишину, пока вы вслушивались в то, что от нее осталось. Кровать прогнулась под чужим весом. На какое-то время в комнате повисло напряженное молчание, сковавшее ваше горло, которое почему-то в этот момент жутко пересохло. Его рука, коснувшаяся пряди волос, что лежала на вашем плече, тут же выбросила все мысли о жажде, меняя ее местами с чувством отторжения и отвращения. — У тебя совсем не получается притворяться, — его смешок, соскочивший с губ, вовсе не казался теплым или игривым, в нем были только ядовитые осколки холода и льда. Вы не ответили, но глаза медленно открыли. Было боязно вот так открыто смотреть на него, но в то же время его аура манила к нему, действуя на подсознание странным образом, отчего вы находились в сильном смятении. В голову вновь ударил запах каких-то масел. От этого все тело покрылось мурашками. — Дуешься на меня? Змей продолжал касаться ваших волос, ласково заводя их за ухо. В его взгляде была заинтересованность, но вы знали, что весь его интерес был прикован к вашему телу, к плоти, которую он жаждал заполучить, лишь бы ощутить, как острые когти одиночества медленно ослабят хватку на его груди. — Что ж, напомню, что прежде тобой было дано согласие. — Он мягко провел кончиками пальцев по вашей щеке. — Добровольное согласие. На слове добровольно он сделал явный акцент, слегка улыбаясь, когда заметил тень недоверия в ваших глазах. Он был прав, и вы оба это знали. Ничего не оставалось, кроме как позволить себе вздохнуть и приподняться с кровати. Слабость по-прежнему атаковывала кости, но вы собрали остатки сил, чтобы он, наконец, убрал свою руку, и приняли сидячее положение. — Разве тебя не учили, что незнакомцам лучше не доверять? Насмешка. Вы отвернулись от него, ощущая его глаза, скользящие вдоль спины, прикрываемой тонкой тканью ночной рубахи. Он придвинулся и мягко положил руки на ваши напряженные плечи, которые от его действий съежились. Пренеприятные ощущения родились в душе. Как будто что-то гадкое, подлое, гнусное ковырялось во внутренностях. — До этого момента мне везло семь раз, — голос, что вырвался из вашей груди, казалось, вовсе вам не принадлежал: сухой, севший, хриплый, как после долгих криков и слез. Но ничего из этого не было. Как и сил. Медленно змей продолжал собственнически изучать ваши изгибы, довольствуясь мягкой кожей под кончиками своих пальцев. Вы были уверены, что наслаждение, кипящее в его глазах, бурлило с такой силой, что могло выплеснуть на вашу кожу раскаленные искры, норовившие оставить на плечах ожоги и шрамы на всю жизнь. — Так значит я восьмой. — Губы, они коснулись вашей шеи, заставляя невольно дрогнуть; пальцами змей мягко нарисовал знак бесконечности меж лопаток. — Как символично, не находишь? Вновь это чувство холодного ужаса, от которого волосы встают дыбом. Вы вспомнили его сладостные речи, которым он кормил вас, пока вы мирно устроились в стоге сена, надеясь на то, что вашей жизни уже ничто не угрожает. Как бы ни так. Бдительность, вкусившая усталость от вечных пряток и догонялок, где жертвой всегда были вы, махнула рукой и позволила снова пропасть. Но пропали вы. Возможно, бесследно. Возможно, навсегда. — Ты ведь не он, верно? Не тот, за кого ты себя выдаешь. — Странный прилив смелости вдруг опалил ваше сознание, когда вы вспомнили разговор. Змей замер на несколько секунд, когда его губы вырисовывали мягкие узоры дыханьем на вашей шее. Поток прохладного воздуха бросил в дрожь. Вы знали, что он улыбался, недобро, совсем недобро. — Я польщен. И все же немного раздосадован, что твоя догадка оказалась верна лишь сейчас. Я надеялся, что ты поймешь все гораздо раньше. Вы сглотнули, не зная, что сказать. Нет, вы были вовсе не удивлены его ответу. Все было слишком очевидно, чтобы он продолжал скрывать свою истинную личину. — И где тогда твой. брат? Его ответ не заставил вас долго ждать. Змей выпрямился в спине и скрестил руки на груди, нарисовав на губах самодовольную улыбку. Казалось, он был готов дать ответ на этот вопрос еще с самого начала, как только в комнате раздался противный скрип тяжелой двери. — Давно наслаждается запахом сырой земли и легкими покусываниями могильных червей. Он был слишком слаб, чтобы выжить в этом мире. Я с самого начала знал, что он кончит именно так. Вы обернулись, чтобы встретиться с мужчиной лицом к лицу. Что двигало вами в этот момент, вы не знали. Но в глубине души родилось острое желание взглянуть в глаза тому, кто с такой уверенностью и бесстрастностью вещает о смерти родного человека. Сердце вновь сжалось, словно его схватили в кулак, с каждым разом усиливая давление. Еще чуть-чуть — и оно обязательно лопнет. — Что это? — Змей чуть наклонил голову, отвечая на ваш зрительный поединок. — Сожаление? Он явно получал удовольствие от вашей реакции. Столько спеси и высокомерия в человеке вы еще никогда не видели. Обхватив ваше лицо руками, он чуть погладил щеки большими пальцами. Сопротивляться вы не стали, лишь продолжали удерживать его взгляд на себе. — Люди радуют меня своей чуткостью и эмпатичностью. Никогда этого не понимал, но всегда был заинтересован. Но более всего мне любопытно вот что. Пальцы сползли с ваших щек на шею. Мягкое давление становилось сильнее, пока змей неотрывно наблюдал за тем, как меняется выражение вашего лица. Воздух нервно выбирался через ноздри, а изо рта вырвался сухой, беззвучный кашель. Хватка была похожа на ошейник, который с каждым разом утягивали. — Как долго ты сможешь продержаться, пока я не смогу медленно и без сожалений поглощать в тебе все живое, видеть, как тускнеет твой взгляд, как растворяются блики в твоих прекрасных глазах, как тает твоя душа, окунувшаяся в воду отчаяния, как твое горячее сердце холодеет и замедляет свой ритм? Змей с каждым словом наклонялся ближе к вам. Паника заполонила глаза слезной пеленой. Вы вцепились в его сильные руки, но были слишком слабы. Травяные настои и масла сделали свое дело, высосав из вас все жизненные соки и силы, постепенно оставлявшие вас на съедение змея. — Видеть, как ты постепенно становишься пустышкой, наполняя меня той живостью, что кипела когда-то в твоей груди… Это и есть наслаждение, но! Как долго ты сможешь терпеть это? Когда ты переломишься, как и все они, оставившие меня в этом прогнившем в одиночестве месте? Тиски сильнее сжимались на вашей шее, пока вы тряпичной куклой обмякли в руках змея. В какой-то момент видимая картина словно скрывалась черным, плотным занавесом, выключая свет в этом театре смерти. Руки безвольно опали на колени, а мозг отдаленно принимал ядовитый голос, в котором ярость кипела, и кипела она от глубинной обиды, причины которой вы не знали и знать не желали. — Когда?! Ответь мне! Ураганным потоком огня легкие впустили в себя воздух. Вы сильно закашляли, хватаясь за горло и сползая с кровати на пол. Слезы из глаз капали на каменный пол, пока вы пытались унять приступ кашля и озноба, пробравший все тело. В комнате вновь воцарилась тишина, которая рвалась от ваших громких звуков, родившихся от желания жить. Сидя на краю кровати, змей молчал, постепенно погасив свой гнев. Стакан воды возник перед вашими глазами, когда тонкие мужские пальцы протянули вам его. Из принципа вы отвернули голову в сторону, невзирая на сильное желание осушить этот стакан большими, жадными глотками. Тогда его кисть схватила вас за подбородок. Опустившись рядом с вами на колени, он с силой заставил вас открыть рот и начал вливать в него воду, не заботясь о том, что вы с легкостью могли подавиться. Повиновение от страха заставило вас послушно поглотить жидкость. После чего вы слухом проводили звук его тяжелых шагов, увенчанный хлопком двери. Тело устало легло на пол, ощущая сквозняк, гулявший через щели. Боль и телесная, и душевная от пережитого шока не давала найти покой. И даже мысли о бессмысленности попыток найти спасение не помогали прогнать колупавшую мозг мерзость в виде страха. Руки сами обняли плечи — простой жест, от которого кольнуло в груди. Вы не чувствовали тепла даже от собственного тела. Конечности задеревенели от холода, который поселился благодаря переполнявшему нутро ужасу. Хотелось разрыдаться, но слезы будто превратились в кристаллы льда, примерзшие к безжизненным глазам. Хотелось глотка надежды. Такого маленького, уютного, теплого. Который скажет, что все это — страшный сон, кошмар. И весь этот мир — выдумка человека, вымещавшего негатив на листе бумаги, испещренной фразами, похожими на записки сумасшедшего. Веки тяжелели. Усталость троекратно увеличилась, и сознание постепенно проваливалось в небытие. Мертвецкая тишина более не пугала, потому как страх уже стал частью вашего обыденного состояния. Вы теряли себя в действительности, которая с каждой секундой становилась менее четкой. Воспоминания от пережитых событий также постепенно смешивались с водой, становясь такими же прозрачными и пресными. Но покой вновь был нарушен. Легкий, еле слышный стук о стекло — вы нехотя приподнялись с пола. Прямо за окном, где оно не было сокрыто пыльным тюлем, сквозь черную решетку махнуло крыло, мягко постукивающее снаружи. Маленький клюв стучал в окошко, а черные глазки всматривались, будто ища что-то. Или кого-то. Влага тут же оросила кожу щек, рисуя на лице соленые дорожки. Впервые за сутки тревога отступила на шаг, уступая надежде. Может быть, это был не конец? Непослушные ноги двинулись к источнику звука. Еле передвигая их, вы подошли к подоконнику, но с огромной осторожностью, боясь спугнуть возможность уйти из логова ужаса, апатии и одиночества. За окном и правда была птица. Ее глаза-бусинки уставились на вашу фигуру, когда она заметила, что не одна. Крылья ее тут же затрепетали сильнее, продолжая стучать о стекло. Шум стал громче, отчего вы сразу же развернулись, пугаясь того, что вот-вот в комнату ворвется похититель и украдет уже не вас, а вашу хлипкую надежду. — Будь тише, прошу! — дрожащим голосом вы обратились к птице, которая неустанно билась об окно. Рука невольно потянулась вперед, ожидая столкнуться с холодом решетки, разделявшей вас и выход, такой желанный и такой недосягаемый. Но пальцы не почувствовали под собой металла, а утонули в невидимом озере искаженного пространства. Острый писк раздался в ушах, руку с силой вжало в этот поток. Вы схватились за голову, но ваше тело постепенно начинало тянуть вперед, будто какая-то неизведанная сила хотела поглотить вас и утопить. Писк продолжался. Он резал слух, плавил мозг, рвал мышцы. Крылья продолжали стучать о стекло. Вы вспомнили чужие пальцы на своем горле, которое изнывало от боли. Воздух в легких застыл, вы забыли, как нужно дышать. Сухость во рту превратила глотку в пустыню, а ноги ощутили мягкость колосьев, под которым вы когда-то шли через длинное поле. Алые пряди и звонкий смех раздался где-то далеко, этот смех сменила усмешка, мягкая, хриплая, вовсе не озлобленная, что была характерна змею. Влага и запах мха окутали вас, напоминая о глубинах вод, где вы чуть не оставили свою жизнь. Запах костра и скрип земли на зубах. Тяжесть на груди и сушеные травы, перемешанные в лукошке с грибами. Тепло печи, уносившей усталость и приносящей ужас в виде длинных пшеничных волос, спадавших на ваше лицо. Выстрел. Четкий, громкий, звонкий. И укус, оставивший две еле заметных точки на шее. Вы с криком упали и позволили бесформенному потоку в пространстве завладеть собой. Тело ощутило сырость. Спиной вы лежали на чем-то мягком, влажном, пока капли дождя спадали на ваше лицо. Вы медленно провели рукой по лбу, стирая с него пот и дождевые капли. Веки тяжело разлепились, давая возможность глазам встретиться с затянутым тучами небом и крестами. Кладбище. Мурашки. Вы приняли сидячее положение, когда ладонь нащупала под боком что-то твердое. В темноте было плохо видно, однако приглядевшись, все недостающие пазлы сложились в одну цельную картину. Брови поползли вверх. Это был потрепанный стариной, измазанный в глине и земле оберег. Глаза тут же метнулись по сторонам. Поломанные могильные надгробья стояли рядом, словно сгнившие зубы старика. Заброшенное, одинокое кладбище и мертвая тишина. Тело тут же окоченело от осознания. Хруст за спиной заставил руку с силой сжать оберег. Вы уже слышали это. Вы все помнили. И это вновь повторялось. Оборачиваться не нужно было, чтобы понять, кто именно стоял за вашей спиной. Вы знали точно — его алый взгляд уже прожигал в вас дыру.