***
В дверь постучали два раза и хлопнули «Queen» — подумал Штирлиц
Кира тяжело дышит, мелко дрожит, отчего по её коже бегут мурашки, пока У раздвигает её ноги, умещает между ними голову, жадно облизывается, будто собираясь пить самое изысканное пиво, а не работать языком. — Ночь, постель, двое, голос: «Кто импотент? Я импотент? Да я тебе сейчас такой кунилингус сделаю!!!!!», — хихикает У. — Прекрати, — вымученно вздыхает Кира. — Почему? — У облизывает клитор и невинно поднимает глаза, полные притворного недоумения на Киру. — Ты… ты момент портишь… — мычит она. — Я не порванный гандон, чтобы романтику портить. Кире много чего хочется сказать. Например, что У порой бывает хуже порванного гандона, что ему следует работать языком, а не молоть им сальные комментарии. Правда, все слова забываются, когда горячий влажный язык вновь задевает клитор. — Нашёл точку «выкл», — весело хихикает У. — Ты не выносим, — и снова Кира замолкает из-за того, что У снова принялся лизать. Наверное, бурная реакция вызвана тем, что официальный муж — скорострел-ханжа, которому лишь бы присунуть и быстренько кончить самому. С таким тяжело даже просто возбудиться не то, что кончить самой. А У совершенно иной: ласковый в постели, внимательный к мелочам (поэтому и клитор сумел найти), а ещё… а ещё его невозможно заткнуть, вряд ли кляп поможет. Кира пыталась как-то раз применить его, тогда У принялся травить анекдоты про Штирлица на языке жестов. Было больше истерично плохо, чем смешно. — Мычишь, как коровка, а молочко где? М? — Хихикает У, довольно облизываясь. — Неужели, мне придётся помещать его в тебя? — Если ты не замолчишь — я тебя пну, — стонет Кира. — Ну точно моя коровка! Бууурёночка мояяя! — гогочет У, но замолкает, когда его, действительно, пинают. Несильно, но этого достаточно, чтобы включить режим «выкл» на добрую минуту и тридцать две секунды. — Но всё же… — У снова переходит в режим «вкл» и невинно хлопает глазами. — Ты дашь мне сегодня хлебнуть прекрасного молочка? Кира смотрит на него, как на врага народа, тяжело вздыхает и думает, неужели, она так согрешила в жизни, раз первый её любовник оказался скорострелом-ханжой, а второй развратным сборником анекдотов за триста. — «Молчание — признак согласия» — сказал Штирлиц и принялся действовать, — шепчет У и медленно вводит пальцы в любовницу.***