Three or Four (Or Possibly Five) Easy Steps to Living Harmoniously With Your Roommate

Правда в том, что Кавех понятия не имеет, как читать аль-Хайтама. Он гордится тем, что является экспертом в понимании людей, его чуткое сердце дарит ему возможность поддерживать близкие отношения с окружающими (часто — в ущерб себе). Но с аль-Хайтамом ему нечего читать, никаких подсказок от его равнодушного лица, никаких физических знаков, за которые он мог бы зацепиться. Этот человек выглядит стоически все время, даже во время их мелких ссор, за исключением сарказма, пропитывающего его слова. Будто он разговаривает со стеной. Это ужасно раздражает. И честно говоря, когда в последний раз Кавех видел аль-Хайтама, делающего что угодно, кроме как ухмыляющегося или хмурящегося? Показывал ли когда-нибудь аль-Хайтам печаль? Видел ли он вообще его смеющимся? Это… беспокоит. Он думает, что ответ на все эти вопросы — уверенное «нет», и, ради Архонтов, он живет с этим человеком. Но сейчас, когда Кавех рассуждает более вдумчиво, он не помнит, что когда-либо видел аль-Хайтама, реагирующего на что-то более ярким, чем его обычным хладнокровие, даже когда они были студентами. Самое близкое к улыбке, что он видел, было в первый день их знакомства, когда Кавех вытянул руку вперед для рукопожатия и сказал: — Меня зовут Кавех! Хочешь быть моим партнером по исследованию? И молодой аль-Хайтам (который был маленьким и очаровательным тогда) мимолетно посмотрел на его руку прежде, чем уголки его губ растянулись в небольшой, милой улыбке: — Хорошо. Ах, аль-Хайтам был таким хорошеньким младшекурсником. Позорно, как эта миловидность быстро начала исчезать перед лицом критики, а затем совсем испарилась, когда он превратился в безусловно умное, но жалкое подобие человека. Тем не менее, он отвлекся. Вопрос остается тем же — когда в последний раз он видел аль-Хайтама счастливым? Конечно, у него хорошая жизнь в собственном доме, уважаемая должность с отличным графиком и еще более отличной зарплатой. Но Кавех совершенно точно никогда не видел его, показывающего радость, что просто… грустно. Это очень, очень грустно. Кавех должен что-нибудь с этим сделать. Как его сосед по комнате и, возможно, самый близкий друг (это сложно), кто еще мог бы лучше справиться с возложенной на него ответственностью? Кто еще, кроме него, мог бы заставить этого человека время от времени улыбаться? К тому же, если он сможет заставить аль-Хайтама немного расшевелиться, может, это поможет и ему? Возможно, они будут меньше пререкаться, и с ним будет менее невыносимо жить в одном доме. (И возможно, но только возможно, он сможет выбить себе скидку за аренду, и может быть, бесплатные напитки время от времени? Друзья не дерут полную стоимость аренды со своих друзей — просто к слову) Итак, решено. Операция «Заставить аль-Хайтама расшевелиться» началась. Это, возможно, одна из лучших идей, которые у него были. Что вообще может пойти не так? *** Как и любой хороший архитектор, Кавех садится и составляет план. Какие вещи могут сделать людей счастливыми? Посмотрим, посмотрим. Шаг первый: показать признательность Логика этого шага проста. Любому человеку нравится, когда ему говорят о том, как его ценят, верно? Кавеху вот точно нравится, в частности, после особенно изнурительной задачи, которой нет ни конца, ни края. Простое "спасибо" имеет большое значение в такие моменты, как этот. Вопрос в следующем: как ему показать, что он признателен аль-Хайтаму? И за что? Итак, первое, что приходит на ум: то, что аль-Хайтам позволяет ему жить в своем доме. И хотя Кавех никогда не говорил этого вслух, но тот день, когда он (пьяно, беспорядочно, смущающе) излил свои печали аль-Хайтаму в таверне, оставил у него глубокое впечатление. Аль-Хайтам сидел там и слушал его (буквально и фигурально) душещипательную историю, а затем, без единого сомнения сказал: — У меня в доме есть вторая спальня. Можешь жить у меня. Затем он проводил (дотащил) Кавеха до своего дома и позволил ему остаться в комнате для гостей. Спустя неделю Кавех переехал туда, и так и повелось. Благодарил ли Кавех его когда-нибудь? Должен был, хотя бы в своих нетрезвых излияниях. Верно же?.. О, нет. Вот он сидит, проповедует о важности выражения признательности, а сам не сделал и абсолютного минимума. Хорошо, что аль-Хайтам так спокоен и мужественен, а не то любой другой посчитал бы поведение Кавеха оскорбляюще неблагодарным. Так, так. Ему совершенно точно будет нужно со всей ясностью донести до аль-Хайтама, как много его широкий жест для него значит. И лучше как можно скорее. Он ждет подходящего момента, чтобы сделать это: после работы, когда он только закончил готовить ужин (вкусное мясное ассорти с гарниром из салата и риса) прежде, чем затрагивать тему: — Аль-Хайтам, — начинает он, ставя тарелку с едой перед своим соседом, чей нос зарыт глубоко в одну из множества, множества его книг. — Дело в том, что… что… ох… Дерьмо. Почему так сложно сказать что-нибудь доброе этому человеку? Это выглядит еще хуже, потому что аль-Хайтам даже не удосужился оторвать взгляд от книги. Он лишь переворачивает страницу и продолжает читать. Боги. Теперь он вспомнил, почему ничего ему никогда не говорил. С ним невозможно разговаривать! И все же, он должен продолжать. Кавех лучше, чем может показаться. Он снова пытается, прочищает горло. — Аль-Хайтам? Это… оказалось, что я никогда… никогда… Архонты, просто скажи уже это. — Я хочу поблагодарить тебя! — выдавливает он. — Спасибо, что позволил мне жить здесь! Тишина. Аль-Хайтам переворачивает следующую страницу. Кавех упорно продолжает. — Итак? Ты ничего не скажешь в ответ? Снова тишина. Жар поднимается из желудка. Он чувствует, как стремительно краснеет, частично от позора, частично от раздражения. — О, правда? Будешь тут сидеть и намеренно игнорировать? Хорошо, если дело в этом, забудь, что я что-то говорил, надменный ты убл… Аль-Хайтам поднимает взгляд и моргает. — Хм, прости? Ты что-то сказал? Он снимает наушники с головы и кладет книгу на стол. — Я забыл выключить шумоподавление. Ты же что-то говорил, правильно? Кавех продолжает пялиться. Этот… этот невозможный человек! — Ничего! — огрызается он. — Очевидно, ничего важного, так что можешь вернуться к чтению своей книги! И аль-Хайтам, этот бесконечно раздражающий человек, имеет чистейшую дерзость пожать плечами и сделать именно то, что ему было сказано, и даже надеть наушники обратно! И оставляет Кавеха беситься (тихо и бесполезно) за столом, пока он сердито ест свой ужин в тишине. Что ж, это был провал. Возвращаемся к началу. *** Шаг второй: комплименты Ладно, искреннюю признательность выразить немного сложно (и, честно говоря, аль-Хайтам все равно ее не заслуживает своим последним разочаровывающим выступлением), так что, может быть, Кавеху стоит перейти на что-то более простое, например, комплименты! У него хорошо получается делать комплименты, потому что они могут быть маленькими, поверхностными, которые легко произнести, например: «Мне нравится рубашка, которую ты выбрал» или «О, эта книга выглядит интересной. У тебя всегда были занимательные вкусы по части выбора книг». Просто приятные, позитивные комментарии, которые заставляют людей почувствовать себя лучше, потенциально заслуживающие ему улыбку. Если он поднатореет в комплиментах, может быть, у него появится мышечная память, и он сможет говорить даже более приятные вещи и возобновит попытки в сердечную признательность. Возможно. Вероятно. Кто знает. Одухотворенный новой целью, Кавех просыпается следующим ярким утром рано, пружиня каждым своим шагом. Он направляется в кухню, готовит два чайника кофе (потому что им с аль-Хайтамом эти два чайника — базовый минимум, с которого они начинают день), а затем готовит завтрак. Яйца приятно шкворчат в сковородке, когда аль-Хайтам заходит в кухню, с книгой в одной руке и наушниками, наконец-то, висящими на шее. Хорошо. Значит, он действительно может слышать Кавеха в этот раз. Он прочищает горло. — Доброе утро. Славно выглядишь сегодня. Это заставляет аль-Хайтама остановиться на половине пути, что неплохо, потому что он заметил комплимент! Что не очень хорошо, так это то, как аль-Хайтам выгибает бровь и таращится на него в недоверии. — Кавех. Доброе утро, — медленно отвечает он. — Что ты только что сказал? Мне, должно быть, показалось. Боги. Почему этот человек все так усложняет? Кавех сжимает зубы и повторяет. — Я сказал, что ты выглядишь славно сегодня. Что это?.. Это… новая футболка? Выглядит непло… что ты делаешь?! Аль-Хайтам подошел к нему и положил руку на лоб Кавеха. — Хм, температура вроде бы в порядке, и я не чувствую никаких изменений в элементальной энергии, — бормочет он. — Новая болезнь, может быть? Та, которая поражает мозг? — Я не болен! — вопит Кавех. Он сбрасывает руку аль-Хайтама. — Я делаю тебе комплимент! Просто прими его, как нормальный человек, а? Аргх! Недоверчивый взгляд становится выразительнее. — Ты. Делаешь комплимент. Мне, — аль-Хайтам поднимает бровь. У него тот же самый сосредоточенный вид, который он принимает, когда пытается переварить особенно мудреную и малопонятную тему. — Почему? — Что значит почему? П-потому что я хочу этого! Что, человек не может сделать своему соседу комплимент время от времени? Сосредоточенный вид остается еще на пару секунд прежде, чем исчезает, и лицо аль-Хайтама возвращается к его обычной ледяной каменности. — О, я понял, — говорит он, кивая. — Кавех, твоих слов недостаточно, чтобы заплатить за твое пиво. Хочешь еще — покупай за свои деньги. У Кавеха темнеет в глазах. Эта наглость… — Я не пытаюсь развести тебя на пиво! — огрызается он. — И еще, что значит ты не оплатишь мое пиво? Начнем с того, что пиво в холодильнике было моим, а ты его выпил! Если уж на то пошло, тебе следовало бы раскошелиться на пиво, и мне не пришлось бы ничего делать, ты, бесстыжий, жалкий пивной вор! Подожди, куда ты собрался? — Собираюсь позавтракать, — доносится ответ аль-Хайтама от двери. — Учитывая, что то, что осталось в той сковородке, вряд ли теперь будет съедобным. Сковородка? Что… Запах горелого доходит до Кавеха. — Ох, дерьмо! Яичница! И хотя он двигается быстро, чтобы развеять дым, обгоревшие сухие куски, оставшиеся после него, совершенно точно несъедобны, как аль-Хайтам и предсказывал. Чтоб его. По крайней мере, этот раздражающий человек галантен достаточно, чтобы принести утренний сэндвич и ему, и это помогает успокоить его раненую гордость от проваленного еще раз плана. Но это едва ли. *** Вместо того, чтобы вернуться к своему плану, Кавех решает удвоить усилия по раздаче комплиментов. Хорошо, он может признать, что, может быть, был слишком настойчив в этом. Кто угодно был бы подозрителен по отношению к нему, особенно кто-то настолько рациональный, как аль-Хайтам. Очевидно, ему нужно вернуть все, как было, и начать с малого. …Но какой именно незначительный комплимент он может сделать? «Мне нравится твоя рубашка» — по сути, самое несущественное по шкале ничего не значащих комплиментов. Ладно, может, ему стоить начать выбирать разные вещи, которые он замечает в аль-Хайтаме, и говорить, что они нравятся ему. Он может делать это утром и вечером, как, например, принимают витамины по расписанию. Так или иначе, находясь в круговороте комплиментов, он будет менее подозрительным в своих мотивах. Может быть, он ему даже улыбнется! Итак, приняв решение, Кавех появляется к ужину во все оружии. Он даже тратит силы, чтобы приготовить мясное жаркое, которое аль-Хайтам так любит, и снабжает его достаточным количеством специй для остроты, как аль-Хайтам и предпочитает. Ароматный запах ужина, должно быть, достаточно действенный, потому что это приводит аль-Хайтама к столу даже до того, как Кавех заканчивает с готовкой. Аль-Хайтам садится за стол, как обычно, наконец, без книги в руках, и ждет. — Нужно еще немного, — говорит Кавех, убирая огонь и накрывая жаркое крышкой, чтобы оно потомилось. — Пять минут, и должно быть идеально… Он замолкает от вида перед собой. До этого он не заметил, но аль-Хайтам одет во что-то совсем другое: темная рубашка, почти мерцающая под лампами, с серебристыми нитями в воротнике. На нем нет его обычной накидки, поэтому Кавеху видно всю рубашку целиком, и то, как она сидит на нем, подчеркивая плечи, грудь и талию. Кавеху даже не нужно пытаться выдавить комплимент, он просто слетает с его губ. — О, это что-то новое, никогда не видел, чтобы ты надевал такое, — говорит он. — Красивая рубашка. Шелковая? Аль-Хайтам кивает, выглядя при этом, как всегда, равнодушно. — Что ж, ты должен надевать такое почаще. Тебе идет. Он накладывает жаркое в две миски и передает одну аль-Хайтаму. Они ужинают тихо и мирно, пока Кавех наслаждается своим успехом. Прекрасно! Это было так легко! Теперь ему нужно подумать, что он скажет утром, но, возможно, ему стоит продолжить делать комплименты выбору всей одежды аль-Хайтамом, а не только рубашек. Может быть, сделать комплимент его накидке. Он так доволен, что решает щедро поделиться еще чем-нибудь: — Кстати, я был в магазине сегодня и купил еще пива. Даже взял для тебя. Не стоит благодарн… — Хм. Интересно. Кавех замолкает. — Прости, что? Аль-Хайтам качает головой. — Забудь. Просто мои наблюдения. — Наблюдения над чем, твоим исследованием? — Что-то вроде того. — И это пока я делился с тобой, что купил тебе пива? — Хм. Кавех закатывает глаза. Делает вывод, что решил быть щедрым на беседу тогда, когда аль-Хайтам был занят своими размышлениями. Остаток ужина проходит скорее спокойно, и у Кавеха нет настроения быть таким уж раздраженным. *** Он выдержанно и решительно продолжает свою миссию. Когда наступает утро, он приветствует аль-Хайтама завтраком, его обычным чайником кофе и комплиментом: — Ты что-то сделал со своей накидкой? Выглядит по-другому. Лучше! Вечером он повторяет ту же процедуру, искренне делая комплимент накидке еще раз, потому что аль-Хайтам надевает ту накидку, которую Кавех еще ни разу не видел, и она действительно выглядит красиво на нем. Конечно, аль-Хайтам никогда не благодарит его и даже ни разу не позволяет своему каменному выражению лица дрогнуть. В реальности, его единственный ответ на комплименты Кавеха: прищурить глаза и выдать загадочное «хм», но он не говорит Кавеху перестать, а также он не делает вывод, что у Кавеха жар, поэтому, если спросить самого Кавеха, он считает это уверенной, твердой победой. Это продолжается в следующую неделю, а затем еще одну, пока они не доходят до отметки в месяц. И хотя Кавех не теряет целеустремленности, он приходит к выводу, что натыкается на другую проблему. Правда в том, что у Кавеха есть много идей для комплиментов, но они кончаются очень быстро, если он делает это дважды в день. Конечно, иногда аль-Хайтам помогает ему, когда надевает что-то новое и красивое, причем все чаще и чаще, но есть определенное количество раз, когда кто-то может сказать «твоя рубашка славно выглядит» прежде, чем это станет странным и подозрительным. Так что Кавех решает сесть и подумать. В приступе чистой гениальности он принимает решение вернуться к первому шагу, и даже лучше, он должен совместить шаг два с шагом один, чтобы получилось: Шаг второй (версия вторая): эксклюзивное комбо из признательности и комплиментов Как и всегда, он дожидается утра, чтобы попробовать. — Доброе утро, аль-Хайтам, — говорит с лучезарной улыбкой. Он делал это так много раз, что выражение его лица выглядит естественно сейчас. — Я заканчиваю с завтраком. Сегодня у нас омлет. О, мне нравится твоя прическа. Ты не против накрыть на стол? Аль-Хайтам откладывает наушники и книгу (и если подумать об этом, этот человек наконец-то взял за привычку не пользоваться этими вещами за обеденным столом. Отлично), и делает так, как было сказано. Он идет к холодильнику и вытаскивает несколько видов сыров. Затем он аккуратно выкладывает их на столе, как раз к тому времени, когда Кавех приносит тарелки с горячей едой и хлебом. — Спасибо, — говорит Кавех, передавая аль-Хайтаму тарелку. — Хочу, чтобы ты знал, что я ценю твою помощь этим утром. Выражение крайней сосредоточенности возвращается на лицо секретаря. — Пожалуйста, — отвечает он, в то время, как звучит это, как вопрос. — Ты… в порядке? Кавех закатывает глаза. — Почему каждый раз, когда я пытаюсь быть милым, твой первый инстинкт — подумать, что я болен? Я в порядке. Просто хотел дать тебе знать, что ценю твою помощь, вот и все. Аль-Хайтам таращится на него. Кавех таращится в ответ. Между ними повисает тишина. А затем: — Хм. Аль-Хайтам начинает есть. Что ж, ладно. Кавех не уверен, чего вообще ожидал, но это хотя бы знакомо. Он пожимает плечами и с аппетитом принимается за свою еду. Вторая версия второго шага кажется ему более действенной в вынуждении аль-Хайтама остановиться и в тишине смотреть на него, чем второй шаг сам по себе, тем не менее, получить от него улыбку не удается. И Кавех старается изо всех сил. Он просит аль-Хайтама о небольшой помощи по дому, вроде: — О, ты не мог бы помочь мне достать вот это? Спасибо, я ценю это. Или: — Не мог бы ты убрать эту книгу? Она выглядит увлекательной, и я бы не хотел пролить на нее что-нибудь! Спасибо тебе, ты такой внимательный. Но его попытки не увенчиваются успехом. Кроме того, похоже, что аль-Хайтам вернулся к своей обычной привычке работать с утра пораньше, потому что он начинает выглядеть немного настороженным всякий раз, когда появляется на завтраке. Конечно, в последнее время он выглядит хорошо, одетый в свою лучшую одежду и, как всегда, без наушников и книги в руке, но нельзя отрицать, что у него морщинки на лбу, слегка прищуренные глаза, и его губы сжаты в тонкую линию. Это напоминает Кавеху о загнанном в угол животном, что ужасно несправедливо и подло, потому что Кавех всего лишь пытается быть милым. Как смеет этот человек так себя вести перед лицом его благосклонности и благородной души? Как смеет аль-Хайтам выглядеть более напряженным, чем его когда-либо видел Кавех? Что ж, Кавех знает, как решить эту проблему — удвоить усилия! Комплименты и благодарности льются из него, как бушующий водопад, как и его вездесущая лучезарная улыбка. Несколько раз аль-Хайтам пытается испытывать его терпение, игнорируя его просьбы, возможно, чтобы увидеть, как он поступит, но Кавех с гордостью может сказать, что изобрел идеальную контратаку — Разочарованное Лицо, приправленное золотой фразой: — О, ты не сделал? Все в порядке, я прощаю тебя, должно быть, ты был очень занят. В первый раз, когда он использовал это, он был наиболее близок к лицезрению аль-Хайтама, роняющего свою челюсть на пол (на самом деле, это аль-Хайтам, так что он едва ли смотрит на него и выдает «эм»). И несколько раз его контратака заставляет аль-Хайтама окончательно отказаться от своего пассивно-агрессивного акта сопротивления. Ха. Вот так! Кавех упрям, и он успешно использует свою твердолобость в качестве оружия! К сожалению, он так занят, наслаждаясь своей эйфорией от триумфа, что недооценивает своего соседа. Это дает ему пинка под зад одним вечером, когда он возвращается домой после встречи с клиентом. — Аль-Хайтам, я дома! — кричит он, принимая свой лучезарный вид. — Надеюсь, у тебя был прекрасный день! У меня так точно. О, вижу, ты убрал те книги. Спасибо тебе, и я ценю твой вклад в поддержание чистоты в доме! — Вау, — до него доносится знакомый голос из гостиной, который совершенно точно не является голосом аль-Хайтама, и Кавех замирает. — Да ты не шутил, когда говорил, что он неестественно воодушевлен. — Теперь я понимаю, почему ты попросил о помощи, — другой голос вклинивается, такой же знакомый в своем поучительном тоне. Кавех глубоко вдыхает и выдыхает, заковывая себя в сталь перед предстоящей битвой. Затем он натягивает свою улыбку и направляется к диванам, где гости устроились вместе с аль-Хайтамом. — Тигнари, Сайно, добрый вечер. Не ожидал, что вы нанесете визит! Добро пожаловать!