Реальность на самом деле очень жестока.

Ромик сидел на стуле, слушая нудную тему, что диктовал учитель. он смотрел в окно, уже сотый раз зевнул. подпёр рукой голову, снова приоткрывая рот в зевке. урок казался пыткой, при проведении которой даже в туалет не отпустят. — выйти можно? — Ромка поднял руку, посмотрев на учительницу. — мда, я так писить хочу, мне уже 15, а я потерпеть не могу. позорище. выйди. — выдохнула и села за стул. — сразу б. — фыркнул и встал со стула, убирая руки в карманы. Рома вышел из-за парты, пошёл по ряду. выдохнул и вышел, переминая пачку сигарет в пальцах. курить хотелось безумно. но выйти Роме далеко не удалось. парень прошёл буквально пару кабинетов и в коридоре прозвенел оглушающий уши звонок. секунда, две, три, пять... слишком долгий... Ромка почувствовал что-то нехорошее, поэтому передумал куда-то идти. вернулся обратно, после чего учительница пролетела перед Ромой и отпихнула его, захлопывая дверь. — дети, без паники. может, это пожарная тревога, всё хорошо. нам сейчас всё скажут. может кто-то балуется. пишем, пишем... — успокаивающим и одновременно строгим тоном донеслось от Лилии Павловны. Рома тихо вздохнул и вернулся обратно. чувствует, что сейчас что-то начнется. клокот в груди, давление и неспокойное давление вниз живота не давали покоя. через минуту с улицы и первого этажа донеслись до ушей присутствующих в классе, пронзительные и отчаянные крики детей внизу и короткие автоматные очереди. — все под стол! — Лилия подошла к двери и закрыла её на замок. Катя услужливо подала стул, подвинули свободную парту к проёму. ученики в момент юркнули кто куда, где был свободный угол. места некоторым не хватало и несколько человек прижались к стенам, закрывая уши руками. Пятифанов и Будаев, сидевшие на последних партах, упали под столешницу, пододвигая стол к стенке, прижимаясь к ней же спинами. посмотрев на Бяшку, можно было понять, что с ним всё плохо. мальчик, подогнув ноги поближе к груди, всхлипывал и мелко подрагивал. Ромка, решая оказать какую-никакую поддержку другу, уверенно взял того за руку, сжимая. — Игорь, дружище. всё хорошо будет. тише... — прижался плечом к плечу бурята, осторожно подтянув того к себе. Бяша не ответил, но едва заметно кивнул. — вот так. тише... — Рома говорил спокойно, успокаивающе и тепло. будто сам не боялся. сам мелко трясётся, сердце бешено бьётся. в классе стоял гуд, кто-то шептался, кто-то тихо плакал, обхватив голову или колени руками. страшно было всем. Лилия Павловна отошла от своего стола и прижалась к первой парте. — тише. — вторила она словам Ромы, что так старательно пытался успокоить Игоря. — ведите себя тише, мы не должны показать, что тут кто-то есть. — учительница говорила вполголоса, так, чтобы её голос слышался в классе, но не слышался за пределами. женщина замирала от каждого шороха снаружи. но молчание и тихие всхлипы не помогли никому. советская дверь вылетела почти с двух ударов, будто тот, кто стоял снаружи, взорвал небольшую бомбу вплоть у двери. сука. два человека ворвались в класс через дверной проем. — всем лежать, суки! — один из парней совсем не в адеквате был. безумные глаза, взъерошенные волосы, на голове что-то наподобие банданы с каким-то символом. закорючка была изогнута нижней дугой, посередине красовалась непродолговатая прямая линия, а поверх этих линий начерчен символика рейха. справа была надпись, гласившая гордым почерком "Мысков". Рома навсегда это запомнил. одет человек был в серый китель, на ногах красовались зелёные штаны с сине-коричневыми пятнами, такие военные носят обычно. на поясе толстая пряжка ремня, на ступнях берцы. говорили мужчины с немецким акцентом. тоже, нашлись блять, фашисты. по-другому не назвать. под шумом, криками, летящими столами, что опрокидывали тела ребят, терявшие равновесие. класс немецкого был превращен в ебучую мясорубку. ребята отползли за стенку шкафа, находящегося в самой глубине класса, подальше от выхода. в этом пространстве учителя оставляли свою уличную одежду. здесь стояла вешалка, пару стульев и коробка из под обуви, в которой стояли чьи-то учительские туфли, забытые на время классных занятий... кто знает, вернётся ли сюда кто-то когда-нибудь... заберёт ли что-то. каким-то чудом рядом с Бяшей и Ромой сидел Антон. тоже вовремя сообразил куда деться. Ромка сидел посередине, между мальчиков. обхватил ладонями их хрупкие спины и прижал к себе. — тише, пацаны. спокойно... мы точно выберемся отсюда. я обещаю. я вам клянусь, что мы тут не умрём. жизнь только началась... — шептал Рома, оглаживая одежду на спинах парней, прижимая их ближе к своей груди, к своему тёплому телу. это пусть и не слишком, но немного давало надежду. парни разместили вешалку над головой, как точку опоры, придерживающей шкаф и положили руки на груди Ромы, взялись за теплые ладони и закрыли глаза, надеясь что все обойдется. один из мужчин подошёл ближе к шкафу, пропуская очередь. ребята вздрогнули, поближе прижимаясь к бокам Пятифана, у которого уже давно проступили слезы, капая по щекам. сердце ужасно колотится о стенки грудной клетки. боже, пусть кошмар кончится. скорее... двери шкафа треснули и оттуда полетели бумаги, чьи-то грамоты, папки, дипломы, тетради и атласы. даже чьи-то поделки. деревянная коробка пошатнулась и рухнула на парней. тут вешалка сыграла свою роль, придержала эту тяжеленную деревянную коробку и все бы ничего, но от стены шкафа оторвался крючок, прилетая Ромке по голове, выкидывая его из сознания. мужчина прошел вперёд, осматривая мальчиков. остальных, что сидели бок о бок к Роме и прижимаясь к нему, пришлось отключить сильным ударом приклада по затылку. Пятифанова решили обыскать. подняли его за шиворот и потрясли, рука опустилась и мужчина начал прощупывать одежду Ромы, ища что-нибудь полезное. юношу окончательно вырубило, силы покинули юное тело и он уснул. лишь бы это было кошмаром. сейчас Рома откроет глаза и всё исчезнет, они снова будут сидеть в этом классе, изучать ебучий немецкий. Рома готов всё отдать.