Вопль

— К-каччан, — сдавленно прохрипел Изуку, слабо цепляясь за руку блондина, стараясь хоть немного ослабить захват, но безрезультатно. Одежда больно врезалась в кожу, выбивая кислород, лицо покраснело, став похожим на пухлый помидор, а глаза намертво закрылись, чтобы не видеть злое лицо в паре сантиметров от собственного. Ноги болтались воздухе, носками едва касаясь пола. И всё-таки, Каччан был до несправедливости зверски силен. Или же он сам просто был слишком слаб? Кто знает. — К-Ка-Каччан, от-отпусти, пожал-луйста. Тонкие губы скривились в безумной усмешке и вопреки прозвучавшей мольбе, он сжал руку сильнее, без раздумий вбивая Изуку в стену, не получая на это должного сопротивления. Мидория поморщился от силы удара и едкой боли, взорвавшей мозг, мысленно смирившись со всем, что произойдет дальше. Уже привычный сценарий: Каччан выпустит накопившийся пар, не дойдя до серьезных травм, в который раз напомнит его место, растоптав гордость, и уйдет, громко топая или закрыв в раздевалке, кабинке туалета, подперев дверцу стулом. После нападения на Каччана грязевого монстра, о котором Изуку узнал из новостей придя домой, у него не было отбоя от настырных журналистов, хотевших узнать какого это быть спасенным номером один. Для Каччана, желающего заслужить славу и признание с помощью собственных сил, популярность полученная таким дебютом была сродни унижению. Так что не было ничего удивительного, что после подобного он как с цепи сорвался, доставая Мидорию сильнее прежнего. Изуку понимал его и поэтому не обижался, принимая удары как заслуженное наказание. В конце концов, это была его вина. Если бы он не прицепился к Всемогущему, отвлекая внимание героя на себя с нелепыми вопросами, злодей бы не освободился и не схватил Каччана. Всемогущий успел спасти его в последний момент, когда он уже почти потерял сознание. И это все было виной Изуку. Он и правда лишь всем мешал. — Каччан, Каччан, Каччан, как же ты уже достал с этим нелепым «Каччан»! — гаркнул он, отдергивая руки и с отвращением смотря на рухнувшего на колени Изуку, уткнувшегося лбом в пол, не в силах набрать в лёгкие достаточное количество кислорода. — Кроме этого других слов не знаешь, чертов Деку?! Ещё раз услышу как ты меня так называешь… Пинок в бок и последовавший за ним удар по спине окончательно лишил остатков сил. Изуку, несмотря на это, дрожащими руками попытался приподняться, но Каччан не дал этого сделать, еще одним пинком перевернув на спину, заставляя смотреть исключительно на себя. Он расставил ноги по бокам от лежавшего Мидории и склонился вниз таким образом, чтобы его лицо было параллельно лицу Изуку. — И я убью тебя, тупой ботан. Понял меня? Изуку рассмеялся. Хрипло, до безбожности устало, в последний момент спохватившись и прикрывая ладонью рот, желая немного приглушить вырывающийся наружу отчаянный смех. Вечно сведённые друг к другу светлые брови Каччана нахмурились сильнее в очевидной ярости. Внимательно наблюдавшие глаза вспыхнули незнакомой эмоцией, а с горла прозвучал рык, предупреждающий об опасности. Изуку ничего не мог с собой поделать, хохот не останавливался даже перед лицом смертельной угрозы в виде Кацуки Бакуго. Вряд-ли бы и самый лучший удар Каччана правой был способен привести его в себя. Ему было чертовски плохо, он чертовски устал и чертовски хотел спать, измученный бессонницей и мрачными навязчивыми мыслями, преследующими с того самого злополучного дня. — Хорошо, раз ты этого хочешь Кацуки, — насильно подавив резкий взрыв веселья, закапывая его в самую глубь души, примирительно ответил Изуку. С детства знакомое имя чувствовалась на языке чужеродно и как-то неправильно, но Мидория пересек эти ощущения, смотря прямо в прищурившиеся демонические глаза. — Или мне звать тебя Бакуго? Каччан вздрогнул как от удара током и Изуку готов был поклясться, что впервые за всю свою жизнь видел такую искреннюю растерянность смешанную с изумлением на лице, где в даже самые радостные дни присутствовала лишь приглушенная ярость. — Заткнись, придурок! — Каччан замахнулся и Изуку спокойно прикрыл глаза, готовясь к новой порции боли, которой, на удивление, так и не последовало. Чужие руки схватили за воротник и сильно встряхнули, отчего голова безвольно качнулась как болванчик. — Какого хера с тобой, а?! Куда делись твои ничтожные ботанские тетрадки с героями, тупая убежденность в своих силах, самоубийственная мечта стать героем?! — на этих словах громкий голос немного подвёл и надломился, чем только усилил ярость Каччана. — Что за взгляд тухлой рыбы и черные мешки под шарами?! Отвечай мне! Какого, блять, хера? — Так мне заткнуться или же отвечать? — вопросительно склонил голову Изуку, чуть поморщившись от лёгкого головокружения. Мидория не совсем разобрался к чему он клонит, из-за чего действия Каччана выглядели все более странными. Он давно дал понять, что не хочет иметь ничего общего с Изуку, так почему он так себя ведёт, словно… переживает? Изуку хмыкнул, нет, скорее, его раздражает то, что главный объект издевательств перестал выдавать необходимую реакцию, чтобы потешить его эго. — Я не понимаю что ты имеешь ввиду. — Язвить научился? — Взгляд Кацуки стал поистине демоническим. На шее бешено запульсировала венка, напоминая Изуку о хрупком самообладании владельца и о том, насколько нежелательно испытывать его терпение. — Смотришь на меня свысока, после того как меня схватил тот грязевой ублюдок? Последнее предложение Каччан буквально выплюнул. Привычно зло и беспощадно, крепче стискивая кулаки на многострадальной школьной форме, общая в скором времени перестараться и порвать. Мидория об этом особо не беспокоился. Аккуратно зашивать форму тайком купленными от матери нитками он научился ещё несколько лет назад, а вот если Каччан решит воспользоваться причудой, то скрыть прожженные дыры на ткани будет куда сложнее. Но и это не было большой проблемой. Но ходить по магазинам за новой формой осточертело. — Разве я могу? — Изуку со вздохом закрыл глаза, чувствуя себя утомленным от бессмысленного разговора. — Я видел в новостях и ты превосходно справился, как, впрочем, и всегда. — Не смей мне лгать, тупой ботан! — зрачки Каччана сузились до маленькой черной точки в красном океане, а в воздухе запахло резкими нотками глицерина, защикотавших нос. Мидория едва не застонал, обессиленно откидывая голову назад и понимая, что сейчас воплотиться один из возможных наихудших сценариев. Ночью придется хорошо постараться, чтобы подлатать форму. Остаётся надеяться, что Каччан не перестарается. Покупать новую, уже пятую по счету форму, за этот год было обременительно для матери. Вопреки ожиданиям, запаха горелой ткани так и не появилось. Грязно ругаясь себе под нос, Каччан разжал начавшие нагреваться руки и отскочил от него так стремительно, будто ошпарившись кипятком. Он ненамеренно задел висевшем на плече портфелем железный шкафчик, стоявший позади него вплотную к стене. Последовавший грохот был такой, словно в эту самую раздевалку упал не иначе как метеорит. Изуку и Каччан словно по команде застыли как сурикаты, округлившимися глазами уставившись друг на друга. Такой шум не мог не привлечь преподавателей, которые обязательно сунуться сюда, чтобы узнать в чем дело. И увидев их здесь вдвоем им не составит труда догадаться об очередном возникшем конфликте. Их сложные взаимоотношения не были секретом ни для кого в этой школе. Их могли наказать. И что уже всего, заставить отрабатывать наказание после уроков вдвоем. Хрупкое терпение Каччана точно не выдержит такого жестокого испытания. Прежде чем кто-то из них успел среагировать и со всех ног броситься к двери, в звенящей тишине послышался негромкий звук идущих в их направлении каблуков. Изуку побледнел. Так быстро и громко на высоченных каблуках мог ходить лишь один человек во всей школе. Мидория едва не застонал. Нет, пожалуйста, только не заместительница директора… Эта строгая женщина была страшным любителем порядка и, что самое ужасное, не раз пыталась «сдружить» его и Каччана. Все дошло до того, что она однажды дала приказ учителям сажать их рядом на уроках и ставить в одну команду на соревнованиях и эстафетах. Каччан честно продержался около месяца, а затем чуть не подорвал спортзал вместе с физруком, который поставил их напарниками, из-за того, что Изуку не поспевал за его бешеным темпом тренировки и постоянно задерживал будущего героя своими слабыми потугами. После этого до всех учителей дошла тщетность попыток примирить их и они решили просто закрыть на это глаза. Кроме заместительницы, она и по сей день не бросала попыток, этим и заслужив безудержную ненависть Каччана в свою сторону, что становилось только сильнее с того самого раза, как она приняла решение попробовать разрулить их разногласия через родителей. Поэтому сомневаться в совместном наказании не приходилось. Выкрутиться не получится никак. Изуку тихо посмотрел на застывшего Каччана, и судя по бегающим глазам, тот тоже прекрасно это осознавал. Мидория про себя взвыл и, прикусив губу, чтобы перебороть боль в боку, кряхтя поднялся на ноги. Если и получать наказание, то лучше стоя, чем унизительно развалившись на полу. А ведь за это их точно продержат в школе до самого вечера, заставив разбирать книги в библиотеке или переписывать устаревшие справочники под колючим вниманием преподавателя. От такой нудной работы определенно будет сильнее клонить в сон. Нехорошо. Каччану точно не понравится, если он станет клевать носом на ходу. Если придётся, не побрезгает начать новую драку. Что-то наскоро решив в своей голове, Каччан одним прыжком подскочил к двери и быстро повернул внутренний замок, успевая запереть ее, перед тем как ручка дернулась с противоположной стороны. Послышалось недовольное цоканье, за которым последовал строгий, ровный женский голос: — Закрыто? Меня таким не обманешь, я знаю, что вы там, маленькие нарушители правил. Звяканье ключей послужило смертным приговором. Изуку уныло качнул головой. С самого начала попытка Каччана отсрочить неизбежное была бесполезной. За это им только сильнее влетит. Он с тоской посмотрел в окно, за которым весело щебетала стайка птиц, гонявшихся друг за другом. Можно было бы попробовать сбежать через него, будь оно на первом этаже, а не на третьем. Единственный путь отхода перекрыт, им ничего не остаётся. Пока заместительница возилась со связкой ключей, которые она как амулет удачи всегда и везде носила с собой, стараясь подобрать подходящий, Каччан бесшумно отворил свой шкафчик и так же тихо убрал на верхнюю полку портфель. После этого, он развернулся и хмуро глянул на Изуку, одним взглядом приказывая сделать то же самое. Мидория не стал сопротивляться или пытаться понять что он хочет сделать, а просто быстро открыл дверь на своем шкафчике и в точности повторил действия Каччана. Едва он успел это сделать как раздался громкий щелчок открываемой двери, заместительница наконец-то нашла необходимый ключ. Изуку не успел осознать что произошло, как в ту же секунду оказался больно схвачен за плечи чьими-то сильными руками. Его грубо затолкали в шкафчик, резко прижав к тесной железной поверхности чем-то твердым. Мидория пораженно распахнул глаза, почувствовав под носом знакомый запах, сильно вбивающийся в дыхательные пути, отчего неприятное ощущение от столкновения с жесткой поверхностью отошло на второй план. Он давно не чувствовал его настолько близко, с далёкого детства, когда у обоих ещё не было причуд и их было можно назвать кем-то вроде «друзей». Он осторожно поднял большие глаза, сразу натыкаясь ими на острую линию челюсти, находившейся в миллиметрах от его лба. О боже, он и Каччан действительно спрятались от заместительницы в его шкафчике. Придя к такому ошеломляющему итогу, Изуку приложил все силы, чтобы сохранить внешнее спокойствие и равнодушие, несмотря на накатившую слабость в коленях и громко заколотившееся сердце. «Чем-то твердым», оказалось мускулистое тело Каччана, прикрывшее его со всех сторон. Его руки были согнуты в локтях и аккуратно расставлены по бокам от головы, таким образом сохраняя между их лицами какую-никакую дистанцию. Они были вплотную прижаты друг к другу, отчего дышать приходилось через раз, при этом делая это настолько осторожно, чтобы не издавать ни малейшего шума. Чужое теплое дыхание щекотало кожу головы, слегка ероша мягкие кудри, отчего по спине то и дело пробегали мурашки. — Никого? — недоуменный голос глухо прокатился по раздевалке, заставляя их с Каччаном напряжённо прислушаться, навострив уши. — Я уверена, что слышала крики и шум отсюда. Каччан нервно дернул кадыком, невольно сглатывая. Маленькая капля пота прокатилась по гладкой коже, прячась за белым воротником рубашки и Мидория точно не хотел знать, почему он уделил этому так много внимания. Изуку хотелось выйти отсюда, лучше получить наказание, чем терпеть этот ад, но он знал, что кое-кто явно был бы с ним не согласен, в противном случае они не оказались в такой неловкой ситуации. Каччан был горячим. Очень. Изуку едва не задыхался от исходившего от него жара, духоты и тесноты шкафчика. В последнее время его частенько морозило, так что такая тепловая баня была равносильно вылитому на голову кипятку. Кожа горела в тех местах, где они касались друг друга, но отодвинуться, не издав шума и не выдав секретное местоположение, было невозможно. Поэтому Мидория покрепче стиснул зубы, уставившись в изгиб чужой шеи, находившегося напротив глаз, приказав себе терпеть и надеется, что заместительница уйдет как можно быстрее. Та, словно насмехаясь над беззвучными молитвами, прошла вглубь, заворачивая за угол, как раз в ту сторону, где находились шкафчики их класса, в одном из которых они прятались. Мышцы Каччана напряглись, в очевидной злости и ярости. Сухие обветренные губы мимолётно мазнули по лбу Изику, когда Каччан приподнял голову, вслушиваясь в окружение и очевидно пытаясь сообразить примерно на каком расстоянии от них находится заместительница. Мидория испуганно вжался спиной в железную поверхность, ярко чувствуя призрачное касание мягких губ на коже. Он видел как задрожали пальцы опущенных вниз рук. Тысяча вопросов вспыхнуло в голове, впервые за последние два месяца вызывая желание поразмышлять вслух. Но сейчас это было слишком не к месту, поэтому Мидория покрепче сжал губы в ниточку, чтобы уж наверняка. Но… Понял ли Каччан, что он сделал? Если да, то предпочтет сделать вид, что ничего не было и Изуку просто выдумал или начнет угрожать? В этом нет ничего такого, случайность, нелепость, не правда ли? Все хорошо, забудь об этом. Просто забудь, Изуку. Заместительница несколько раз прошлась по раздевалке, пару раз совсем близко от них, но так ничего и не найдя, она раздасованно выдохнула и бормоча что-то про впустую потраченное время недовольно удалилась. Изуку хотел выскочить сразу как только дверь закрылась, но Каччан низко зашипел сквозь зубы, не давая ни на сантиметр сдвинуться с места, перекрывая выход рукой. Испуганные зеленые глаза встретились с сощуренными красными. — Подожди, — одними губами проговорил Каччан, снова всем существом концентрируясь на внешних звуках. Изуку отвел взгляд, за неимением выбора соглашаясь. Тело тянуло, хотелось хотя бы немного поменять положение, но места было слишком мало. Раз ему так неудобно, то интересно насколько страдает Каччан, стоявший в полусогнутом положении, расставив ноги и руки по бокам от Изуку, перенеся на них большую часть веса? Должно быть это очень больно, Мидория вряд-ли бы так долго продержался. Вот и ещё одна причина восхищаться упрямостью и силой Каччана. Каччан убрал руку, перегораживающую вход, только когда шаги заместительницы совсем заглохли, первым вываливаясь из шкафчика. Мидория вылетел следом, заодно доставая любимый жёлтый портфель с верхней полки. Болезненно скривившись от синяков, Изуку облокотился спиной об шкафчики, наслаждаясь прохладным воздухом раздевалки, приятно охлаждающим разгоряченную после духоты кожу. Про себя он поблагодарил всех известных богов за то, что замок не защелкнулся, иначе Изуку даже не догадывался каким образом им пришлось бы выбираться, особенно если учесть, что все одноклассники давно ушли домой с последнего урока. — Я сделал это, потому что не хотел отрабатывать наказание с кем-то вроде тебя, — отрывисто процедил Каччан, открывая личный шкафчик и беря портфель. Он не поворачивался к нему лицом, словно разговаривая с пустым местом. Изуку даже не обиделся, привык. — Я мог бы спрятаться один, но увидев тебя здесь, она бы все равно по идиотской причине наказала меня позже, пусть и не найдя здесь, чтобы воспользоваться случаем и устроить нам совместную отработку. Так что, не думай, что я сделал это из доброты, тупой ботан. Оправдание… так себе. Изуку понимал, что соврать Каччану было легче, чем признать тот факт, что он запаниковал и рефлекторно среагировал, когда залез в шкафчик за ним. Должно быть ему тяжело осознавать то, насколько близко они недавно находились друг к другу. Он ведь и тетрадки свои всегда сжигал, если их раздавал или касался Мидория, будто он был прокаженным, грязным, заразным. — Конечно, Бакуго. Просто сделаем вид, что этого не было, — примирительно согласился Мидория, восстановив необходимое количество кислорода в грудной клетке и сразу почувствовав себя в разы лучше. Жар больше не плавил мозг, так что жизнь заиграла новыми красками, хотя место, которого коснулись шершавые губы Каччана, все ещё покалывало. Каччан не сдвигался с места несколько долгих секунд, отчего напряжение в раздевалке достигло пика, чуть ли не заискрив электрическими зарядами. Изуку подготовился к очередной вспышке гнева, но Каччан только фыркнул с лёгким налётом недоверчивости и, не обронив ни слова, тяжело и широко ступая скрылся за дверью. Изуку подождал несколько минут в одиночестве, прежде чем покинуть школу следом за ним, радуясь, что на этот раз Каччан не стал долго с ним возиться. До дома он добрался быстро, привычно отключившись от реальности и идя по тому пути, по которому ходил Каччан. После нападения на него Грязевика, Изуку перестал ходить той дорогой, предпочитая немного задерживаться в школе, чтобы благополучно дойти до дома. Делал он это, чтобы Каччан первым доходил, таким образом обеспечивая им необходимый интервал времени, чтобы не пересечься. Раньше существовала проблема и в остальной части класса, радостно задирающих его при первой же возможности, но в последние недели их нападки стали редкими, а потом исчезли совсем. Видимо разочаровались, когда беспричудный неудачник стал слишком скучной целью. — Изуку, дорогой, ты уже дома! — мягкий ласковый голос мамы вырвал его из мыслей и он поспешно натянул на лицо улыбку. — Ты сегодня пришел раньше, чем обычно. — Учитель Мо заболел, поэтому последний урок отменили, — нарочито бодро ответил Изуку, добавив в голос печальные нотки, торопливо проходя в свою комнату. Бросив портфель возле стола, он устало стянул с себя школьную форму, заменяя ее на более удобную и свободную домашнюю одежду. Изуку провел по лицу рукой, силясь смахнуть с лица признаки очевидной сонливости, но темные пятна под глазами, ставшие только заметнее, все равно выдавали его с головой. О нет, мама снова будет сильно беспокоиться. Она и раньше дрожала над каждым маленьким синяком, а в последние два месяца с его отстранённостью ее нервозность достигла пика. — Ох, я слышала об этом. Говорят у него проблемы с сердцем, связанные с почетным возрастом. — Сочувственно проговорила она, ставя перед ним тарелку с едой и нервно усаживаясь напротив, подпирая подбородок пухлым кулачком. — Это неудивительно, в конце концов он всегда очень ответственно подходил к работе, ради нее жертвуя собственным здоровьем. Изуку согласно промычал под нос. Этот лысеющий учитель никогда не был в числе его любимых, но, по крайней мере, всегда справедливо подходил к выставлению оценок и на корню пресекал любые беспорядки на уроках. Его невозможно было впечатлить, причуды он тоже не считал чем-то особенным, отчего Каччан, привыкший видеть от всех зависть и восхищение в этом плане, считал учителя Мо полным кретином, жалким старикашкой, застрявшим в прошлом веке. Одноклассники и большая часть школы в этом мнении его поддерживали, пусть и часть из них по иной причине. Огромное количество домашних заданий и язвительные комментарии на необразованность и идиотизм нынешних детей не добавляли ему симпатии учеников. — Кхм, ты уверен, что не хочешь перейти на домашнее обучение? — осторожно и до ужаса неуверенно проговорила Инко, взвинченно заламывая руки и избегая смотреть в глаза. Изуку остановился так и не донеся ложку до рта, поразившись такой резкой смене темы. Обычно она всегда подходила к таким делам аккуратно и издалека, а не начиная в лоб. Судя по всему, выглядел он более паршиво, чем сам предполагал, раз она не стала расшаркиваться на долгие вступления. Это уже был шестой раз за последние три недели, когда она задавала этот вопрос. Мама видела, что он сам не свой и пусть его молчание и отказ открыться разбивал ей сердце, она не оставляла попыток хоть как-то помочь. Он всегда отвечал нет, не видя смысла обучения на дому, особенно в данный момент, когда презрение к нему значительно поугасло и всем стало не до него, за исключением, пожалуй, Каччана. Но, если так подумать, то учеба в классе ничего ему не дает, кроме косых взглядов и пренебрежения. Может, стоит пойти на уступку? Так будет лучше для всех. Он перестанет злить Каччана, портя тому настроение своим существованием. И, возможно, сам Изуку перестанет чувствовать себя настолько лишним среди сверстников. Лучше быть одному в одиночестве, чем одним в толпе, верно? — Это неплохая идея, почему бы и нет? — сказал Изуку, стараясь звучать как можно менее равнодушно. — Ох, действительно? — растерялась Инко, не ожидая быстрого согласия, но тут же беря себя в руки, с облегчением во взгляде и любовью в улыбке запустив руку в волосы сына и нежно взъерошив их. — Я сегодня же займусь этим вопросом! Тебе осталось учиться восемь месяцев, так что перевести на обучение на дом будет проблематично, но не переживай, твоя мама справиться с этим! — Не сомневаюсь, — улыбнулся Изуку, зарабатывая поцелуй в щеку и лёгкие объятия, окружившие его душистым цветочным ароматом маминых любимых весенних духов. Он невольно вспомнил резкий, но приятный запах, исходивший от Каччана и то, насколько насыщенным и ярким он ощущался, когда они стояли вплотную, прижавшись друг к другу. Он словно бы требовал, чтобы на него обратили внимание, не позволяя себя игнорировать, душа в своем превосходстве и силе, полностью соответствуя необычной взрывной личности Каччана. Это отличалось от ненавязчивого и мимолётного аромата мамы, обволакивающего со всех сторон как безопасный и мягкий защитный вакуум. С трудом затолкав в себя остатки еды, чувствуя подступающую к горлу тошноту, он буркнул придуманную на ходу отговорку, спеша уйти с кухни и остаться в желанном одиночестве своей комнаты. Инко кивнула, что-то воодушевленно напевая себе под нос, ничего не заподозрив и предупредив, что уберет со стола сама. Наблюдая за всем этим, Изуку не сдержал искренней улыбки, призрачно осевшей на губах. Если бы он знал, что согласие вызовет у мамы столько радости и значительно приободрит ее, то сделал бы это уже давно, а не отказывался до последнего. Все равно, в школе ему делать нечего. Тот самый лишний человек, мешающий всем. А теперь, Изуку мертвым грузом завалился на идеально заправленную кровать с Всемогущим, закрывая мутные от сна глаза. Теперь нужно попытаться поспать хотя бы пару часов, перед тем как в его спокойные сны в очередной раз ворвутся кошмары во главе с Шигараки, покрытым кровью и головой Всемогущего зажатой в руке, стоя на мертвых героях, лежавших в кровавой куче под его ногами. Изуку скривился и глухо застонал, игнорируя усилившуюся тошноту, подкатывающую к горлу. Как же он устал от этих кошмаров. Кацуки прижал руку к покрасневшему лицу, скрючившись в три погибели. Во рту пересохло, а сердце сходило с ума, бешено разгоняя кровь по телу. Зарычав, он как злобный пёс взлохматил волосы, сжимая жёсткие, непослушные пряди в руках, больно дёргая за них, силясь привести мысли в порядок. Он поступил слишком опрометчиво, сунувшись в этот проклятый шкафчик, когда та худая Швабра открыла дверь. Запаниковал, испугался как какой-то первоклашка, впервые накосячивший перед учителем. Как он, будущий герой номер один, смог так глупо пойти на поводу страха? Ужасно. Нелепо. Отвратительно. Он должен был бросить ботана на растерзание докучливой Швабры, спасая только свою задницу, а не лезть вместе с ним в один шкафчик! Выместив весь гнев на ни в чем не виновных волосах, Кацуки сделал успокаивающий вдох, стараясь не зацикливаться на горячем лице, что наверняка все ещё было красным, как долбанные помидоры. Он стряхнул с рук светлые вырванные волосы и в ожидании посмотрел на дорогу. Тупой ботан, видимо после стольких лет наконец поборов страх перед ним, перестал ходить обходными путями и теперь топал той же дорогой, что и он, специально задерживаясь в школе на некоторое время, достаточное, чтобы Кацуки успел дойти до дома. Вот и сейчас, Деку с самоотверженностью самоубийцы шел по середине дороги, остекленевшими глазами уставившись куда-то вперёд. Прячась в тени зданий, как какой-то профессиональный вор, Бакуго на некотором расстоянии крадучись двинулся за ним. Хотя, судя по пустому лицу и отсутствующему взгляду, которого ещё два месяца назад у Деку никогда нельзя было увидеть, тот не заметил бы, даже если он шел с ним рука об руку, но предосторожность никогда не бывает лишней и проверять свое предложение он точно не собирался. Каждый, кто хоть немного был знаком с Деку, понимал, что что-то произошло, причём в тот же день, когда грязевой ублюдок попытался захватить тело Кацуки. И отсутствие этого знания неимоверно выводило из себя. Он даже дошел до того, что, задавив гордость, несколько раз тайком подслушивал разговоры своей старухи с его мамой, чтобы понять в чем именно дело. Но Инко Мидория, как и он, ничего не понимала, изливая в предоставленные ей платочки море слез. Деку выглядел поникшим, разочарованным и разбитым. Помятый, сонный вид не соответствовал прошлому извечному оптимизму на уродливой веснушчатой роже. Впервые увидев столь несвойственное ему поведение на следующий день после нападения Грязевика, Кацуки настолько удивился, что даже гнев на проклятых репортёров, облепивших дом, как мухи дерьмо, поутих. Деку, всегда первый по утрам кричавший визгливым голосом доброе утро, при этом не получая в ответ ничего кроме презрительного взгляда, в этот раз и головы к нему не повернул. Это уже было слишком странно. Первый тревожный звоночек. В итоге, Кацуки весь день старательно прислушивался, игнорируя замечания учителей на невнимательность, не менее громко посылая их в ответ, ожидая услышать вечно бесившее его бормотание ботана, склонившегося над глупой тетрадкой с героями. Но тот за день не проронил ни слова, а только задумчиво пялился в окно, словно там показывали его любимый видеоролик с Всемогущим. Раздражение росло с каждой секундой, в течение которых Деку был буквально «мертвецки» тихим. К концу дня Бакуго это достаточно достало, чтобы он решил выбить ответы знакомым и самым действенным способом. Но не тут-то было. Деку даже не заметил его, когда он подошёл, привычно нацепив на лицо угрожающую ухмылку. В обычные дни он сразу реагировал, когда видел нависшую над ним тень, но в этот раз пришлось с ноги перевернуть парту вместе с учебниками, чтобы он вернулся в реальность и осознал, что теперь в своем уютном мирке находится не один. — О, привет Каччан, — рассеяно поздоровался Изуку, посмотрев на парту со своим фирменным нелепым лицом, словно пытаясь сообразить почему она оказалась перевёрнута. Глаз Кацуки взбешенно дернулся. Он сам не понял что именно разозлило его в этот раз. Может быть дело было в пустом безэмоциональном тоне, или застывших потускневших глазах, спокойно смотрящих на него, но при этом как будто не видя. А может это было связано с неправильностью ситуации, непривычной реакцией Деку или колючим «холодом», появившееся в тошнотворно зелёных глазах. Он не знал, но определенно чувствовал горячую ярость, растекающуюся по венам как лава, обжигая под кожей. Ощутив удушающую ауру сгустившуюся в воздухе, одноклассники вовремя засекли всю степень надвигающегося пиздеца, поэтому приняли наиболее правильное решение из существующих и без задержек свалили за дверь, оставляя их вдвоем в опустевшем классе. — Какого хрена?! — рявкнул Кацуки, сдерживая себя от того, чтобы размазать тупое лицо Деку об пол. Деку, всегда дрожавший и начинающий реветь, когда он повышал на него голос, в этот раз не дрогнул. До него вопрос будто бы дошел с опозданием, если судить по тому, что несколько секунд он сначала пялился в никуда, и только затем отреагировал. Кацуки сжал руки в кулаки, мечтая разукрасить морду этого ублюдка в кровавое месиво. Как он смеет отвлекаться, когда он с ним разговаривает? — Прости, я не понимаю о чем ты, Каччан, — Деку извиняюще улыбнулся и Кацуки едва не отшатнулся от того, насколько неестественной она получилась. Живот предательски скрутило и ему потребовалось все самообладание, чтобы лицо не выдало истинных эмоций. — Если я как-то помешал тебе, то извини, я не хотел. Ну хоть что-то осталось неизменным, а точнее бесконечные извинения, что лились из его рта как поток дерьма. На ладонях засверкали мелкие искры, отвечая на клокочущий гнев, разрастающийся внутри тела как опухоль. Кацуки не был уверен что за выражение у него на лице, но судя по тому как съежился Деку, оно было достаточно устрашающим, чтобы заставить ботана немного оживиться, выпадая с долбанного транса, в котором он был весь день. Бакуго оскалился, смотря на него так, будто не хотел ничего, кроме как разорвать идиота на части. — Деку, — обманчиво мягким тоном начал Кацуки, без предупреждения хватая чужое лицо рукой, больно впиваясь пальцами в покрытые веснушками щеки. Большущие зелёные глаза расширились ещё сильнее, и Деку предпринял попытку отстраниться, но он не позволил этого сделать, надавливая больнее и царапая короткими ногтями мягкую кожу. — Твое раздражающее лицо сегодня меня что-то ужасно подбешивает, понимаешь о чем я? Кацуки пристально следил за тем как смысл сказанного медленно доходит до Деку, больше сосредоточенного на том, чтобы немного отвоевать личного пространства, нагло у него украденного. Первое, что Кацуки смог заметить, было лёгкое замешательство, за которым последовало абсолютное непонимание, затем осознание и, наконец, паника. Полудохлику потребовалось ровно три секунды, чтобы найти и понять примерную причину его недовольства. Даже сам Кацуки не мог до конца разобраться почему непривычно тихое поведение Деку так раздражало, но он был уверен, что задай этот вопрос всезнающему ботанику, тот дал бы полный и развернутый ответ, с прикрепленными к нему доказательствами и разъяснениями к каждому пункту. Как бы мерзко не было признавать, но Деку всегда был тем, кто читал его лучше других. Словно он был чертовой открытой книгой. — П-прости! — Деку паникующе замахал руками, бормоча настолько быстро, что Кацуки с трудом поспевал за темпом, максимально напрягая слух, подвигаясь чуть ближе. — Я просто плохо спал, да и много раздумывал над твоими словами на счёт поступления в Юэй, поэтому внимание совсем рассеянное, засыпаю на каждом шагу! Дело не в том, что я тебе игнорирую, это было бы по большей части нелепо и самоубийственно, а мне все ещё хочется жить. Я никогда бы не посмел пойти на что-то настолько глупое! К тому же вчера на тебя напал злодей и ты точно раздражен бурным вниманием прессы к себе, поэтому я подумал, что было бы лучше, если я не высвечивал и вел себя как можно тише. Да и мне показалось, что ты и так не в настр… — С какого хрена ты тут решаешь что для меня лучше, ты, долбанный Дерьмодеку! — злобно выплюнул Кацуки, вспыхивая как по щелчку пальцев. Причуда среагировала, отдаваясь в пальцах знакомым теплым жжением, запуская в Деку залп горячих искр, заставляя того испуганно отпрянуть, сваливаясь со стула мельтешащей кучей и судя по болезненному вдоху, раздавшимся следом, придурок неплохо приложился головой об пол, не успев вовремя сгруппироваться. Кацуки, пораженный неожиданной мыслью, с недоверчивым негодованием уставился на скривившегося от боли Деку. Ботан с облегчением закрыл глаза, когда убедился, что удар оказался не таким сильным, как он ожидал. Во рту Кацуки появился отвратительный привкус желчи, заставляя тошноту подкатывать к горлу. Этот ботан… Чертова пыль под его подошвой… Ничтожество… Посмело его жалеть?! Ярость взревела между ребер силой, сравнимой со взрывом атомной станции. Свирепо зарычав, он дикой кошкой кинулся на окончательно струхнувшего Деку, рванувшего в другой конец класса в отчаянной попытке отдалиться от потенциальной опасности. Кацуки снёс несколько парт, оставив на них парочку обожженных следов раскалённых ладоней, перед тем как наконец смог схватить увертливого Деку за шиворот и вжать в угол, не слабо прикладывая бошкой об стену. Деку низко застонал сквозь зубы, разом теряя волю к борьбе. Как всегда, одного точного сильного удара было достаточно, чтобы тот переставал сопротивляться и сбегать, послушно замирая на месте. Он снова был в его руках. — Думаешь, раз якобы знаешь обо мне все на свете, то имеешь право вмешиваться? — Кацуки растянул рот в яростном оскале, свысока смотря в расширенные от страха глаза. — А, Деку? Живо. Отвечай. Мне. — Н-нет, — промямлил Деку, зажмуриваясь и отворачивая голову, когда их носы почти соприкоснулись. Он дрожал, напоминая беззащитного кролика, загнанного к обрыву голодным волком. — Я никогда так не думал, Каччан. Я лишь хотел… — Но кое в чем ты был прав, — неожиданно с долей снисходительности проговорил Кацуки, зарабатывая беглый настороженный взгляд, наполненный непониманием. Бакуго слегка прикрыл глаза и прижался лбом к виску Деку, замечая как тот застывает, задерживая дыхание. Он хмыкнул, преподнеся рот к уху, четко выговаривая каждое слово: — Сейчас я действительно не в настроении. Четко поставленный удар кулака метко врезался в живот, из-за чего ноги Деку подкосились и он рухнул на колени, скручиваясь в позу эмбриона. Тихий кашель и всхлипы звучали как скрип гвоздя о стекло, выводя из себя. Рука Кацуки протянулась вперёд, чтобы коснуться мягких темных волос, закрывших лицо, но вовремя опомнился, сжимая ее в кулак и резко отступая. Неприятное беспокойство внутри усилилось. Бросив напоследок ещё парочку третьесортных насмешек, Кацуки поспешил скрыться, без предупреждения свалив со школы домой раньше положенного. После чего получил нагоняй от бешеной старухи и наказание в виде уборки всего дома. Не то чтобы это как-то волновало или расстраивало. Сейчас ботан был в приоритете его проблем. Деку тускнел с каждым днём, все меньше напоминая себя прежнего. Раньше он был ярым приверженцем здоровой еды, но сейчас перестал есть в столовой, на протяжении обеденного перерыва апатично ковыряясь в чашке, чтобы потом вернуть обратно, не закинув и маленького кусочка в рот. Перевернутый поднос на голову не помог привести ботана в себя, как и вылитый в лицо сок. Попытки заставить идиота есть, тщательно замаскированные для остальных под издевательства, закончились блевотиной Деку в туалете. Все, что он съедал, через время выходило наружу, не задерживаясь в желудке надолго. С каждым прошедшим днём Кацуки начинал понемногу отчаиваться. Деку слабел на глазах. Мало что могло надолго вернуть бесячим глазам ясность. Большую часть времени он витал в мыслях, несмотря на рост плохих оценок и недовольство учителей. Даже Кацуки занимал его внимание максимум на десять минут, после чего взгляд вновь стекленел, а брови сводились вместе в хмурой задумчивости. Он больше не мельтешил перед глазами, не таскался с тетрадками о героях, не бормотал часами всякий бред, не смотрел на него каждый раз, когда он появлялся в поле зрения, не предпринимал попыток завести диалог. Он должен радоваться, что доставучий ботан осознал свое место, но почему-то это наоборот злило. Жестокость Кацуки возросла в разы, бросаясь из крайности в крайность, но и это практически не имело эффекта. Деку был все так же вял, тих и незаметен. Кацуки не спеша шел, засунув руки в карманы, безотрывно глядя на уныло сгорбленную спину. Он и сам не понимал зачем в тайне провожает Деку до дома второй месяц подряд. Может надеялся найти причину поразительного изменения поведения? Вероятнее всего. Это настолько многих насторожило, что даже одноклассники не решались больше задевать Деку, предпочтя обходить стороной. А те, кто смел без ведома Кацуки придираться к нему, после парочки выбитых зубов больше так не своевольничали. Он не защищал ботана, просто не терпел, когда кто-то мешал расследованию. Кацуки остановился в тени дерева, наблюдая как Деку заходит в дом, немного потоптавшись у порога, неловко натягивая улыбку на лицо, словно вспоминая как это делается. Кацуки презрительно хмыкнул и отвернулся, двинувшись по направлению к своему дому, когда Деку исчез за дверью. Пошаркивая ботинками по асфальту, Кацуки поднял голову к небу, прищуриваясь от лучей солнца, бьющих в глаза. Могли ли Деку так задеть слова, сказанные им в тот день, когда на него напал грязевой ублюдок? Да, Кацуки тогда определенно перегнул палку. Он слишком вышел из себя, когда услышал, что Деку собрался идти в Юэй. В место, где даже люди с очень сильными и могущественными причудами не всегда справлялись с давлением, по неосторожности получая тяжёлые травмы. Деку без причуды, хрупким телом и отсутствием мышц и соваться туда не стоит. Только зря покалечится. И все же. Кацуки прикусил губу, возясь с ключами от дома. Возможно, ему и правда не стоило советовать Деку прыгать с крыши… Со вздохом зайдя в дом, на Кацуки тут же обрушился разъяренный крик старухи за невынесенный утром мусор. Переругиваясь с матерью и огрызаясь на бесхребетного отца, Кацуки обозленно взял мусорный пакет, получив напоследок тяжёлый подзатыльник. Швырнув пакет в мусорку, Кацуки захлопнул железную крышку, тихо вздыхая. По крайней мере Деку решил больше не быть героем. Это можно считать своеобразной победой, не так ли?