Новелла о борьбе

Если ж он не скулил, не ныл, Пусть он хмур был и зол, но — шёл, А когда ты упал со скал, Он стонал, но — держал; Если шёл он с тобой, как в бой, На вершине стоял, хмельной, — Значит, как на себя самого, Положись на него. (Владимир Высоцкий, «Песня о друге»)

Каминари ощущал себя вне времени и вне пространства. Он будто абстрагировал своё сознание от реальности, и всё, что происходило сейчас, было не больше, чем обычный кошмар. Он проснётся… Проснётся, и ничего этого не будет. Не будет тяжёлого веса меча в руках, не будет кровоточащих глубоких порезов, не будет мёртвых противников, усеявших почти половину свободного пространства… Не будет бледного учителя рядом с ним, держащегося за раненый бок, не будет напряжённой борьбы сразу с двумя пленными, затеянной, чтобы дать учителю больше времени, чтобы хоть немного восстановиться. Крики толпы и гул диктора слились в единую какофонию звуков, гудящую в голове как надоедливые цикады. Денки прокручивал в голове только одну ясную мысль — выжить. Он сделает всё, чтобы выжить самому и защитить учителя. Он уже приготовился к следующему раунду, вытирая с лица брызги крови, хлынувшей из горла пленника напротив, упавшего навзничь и конвульсивно бьющегося. Каминари не смотрел на него. Он не хотел видеть. Он хотел, чтобы их спасли, хотел отдохнуть, хотел, чтобы это оказалось каким-нибудь очень реалистичным кошмаром. В горле пересохло. Он безумно сильно хотел пить, но приходилось терпеть. Что-то изменилось в фоновом шуме на задворках сознания. Противники не выходили из дверей. К гулу прибавилось звуки автоматных очередей. Стоявший на шатающихся ногах рядом с ним Сущий Мик потянул студента на пол, бросая меч в сторону и заставляя его сделать то же самое. Денки хотел, он так хотел отпустить оружие. Но руки словно примерзли. Они крепко сжимали меч, пока учитель пытался разжать пальцы ученика, сведённые судорогой. Каминари не чувствовал боли, хотя, наверное, должен был. Сущему Мику удалось вырвать меч и бросить его в сторону, прежде чем он до конца опустил подростка на пол. Герой что-то крикнул ему, но Денки не понял. Он недоуменно смотрел, как рот учителя двигается, он определенно что-то повторяет каждый раз… Но что, что? Он не слышит! Каминари почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. — Я не слышу… Не понимаю… — прошептал он слишком тихо, но учителю, похоже, разобрал его слова, потому что в следующий миг указал на его руки и скрестил свои на затылке, полностью ложась на землю. Прямо в кровь. Ладно, Денки понял, понял… Нужно скрестить оуки на затылке, лечь лицом в пол… Как будто при штурме захваченного террористами здания. Да, да! Наверное, нужно действовать так. Теперь он знал, что от него требуется. Герой слабо улыбнулся, подбадривая ученика. — Теперь всё будет в порядке, — голос Сущего Мика, наконец, добрался до ушей Каминари, и он всхлипнул от облегчения, когда понял, что к нему вернулся слух, но ничего не ответил. Ему только надо прикрыть глаза, всего на минуточку… *** Шота стоял у входа в здание, ожидая сигнала от первой команды, осуществляющей штурм. С ним шли ещё несколько подпольных героев, их задачей было освобождение пленников. У них было несколько планов на непредвиденные случаи. Первый — если Хизаши и Каминари находятся за решеткой. В этом случае их вызволяет группа зачистки (то есть группа Шоты). Второй — если они ещё сражаются, то их выводят ребята из группы захвата (первой, которая уже работала во всю силу). И третий… — Захват завершён. Цели обнаружены, — зашипела рация голосом одного из оперативников. — Начинаем эвакуацию. Голос прервался на несколько секунд. — Сущий Мик, состояние тяжёлое, колотая рана в левом боку, порезы на руках. Каминари Денки, состояние среднее, порезы по всему телу. У обоих крайнее истощение. Шота напрягся. В прошлый раз было почти так же… За исключением того, что напарнику Мика не удалось добраться живым. Не время паниковать. Он получил краткую справку и о друге, и об ученике. Теперь пришло время выполнить свою часть работы. Два этажа, на которых могут находиться ещё люди, ожидающие помощь. Спасение в приоритете, как говорится. Команда была отдана, и Сотриголова скрылся в темноте коридоров вместе с другими героями. *** — Была завершена операция спасения студента Каминари Денки и про-героя Сущего Мика, — вещала телеведущая. Сзади на экране прокручивались кадры, заснятые репортерами на месте бывшей ПЗО «Кэндзюцу». Тела погибших уже убрали, но бетонный пол арены темнел пятнами крови. Показывали и камеры, в которых держали пленных. Каминари смотрел в экран телевизора, пребывая в прострации. Он очнулся в больничной палате день назад. Из серьезных травм у него только глубокий порез на левом предплечье, и сегодня он собирался выбить разрешение навестить палату Сущего Мика. В дверь постучали, открыла медсестра. — К тебе посетители, — мягко произнесла женщина, отходя в сторону. Каминари был рад, приветствуя своих одноклассников, которые наперебой стали спрашивать, как он себя чувствует, и желать скорейшего выздоровления. Он был рад — это правда. Почему же тогда горький осадок в его душе не хотел уходить, когда он смотрел в глаза своим друзьям, а в сознании стоял образ парня с фиолетовыми глазами? — Ребята, как там Сущий Мик? — смог проговорить студент, с надеждой глядя на одноклассников. Мидория вошёл вперёд, чтобы передать новости. — Мы сами не навещали его, нам запретили, но Айзава-сенсей сказал, что с ним все будет в порядке. Его операция прошла хорошо, так что сейчас Мик-сенсей просто восстанавливается, — Изуку поколебался, прежде чем начать говорить снова. — И ещё, Айзава-сенсей зайдёт к тебе после нас. Может, он разрешит тебе сходить к Сущему Мику? Денки осторожно кивнул. — Да, я попрошу его. Если с его учителем всё в порядке, Каминари сможет пережить всплывающие образы убитых его рукой людей… Но сначала ему нужно увидеть учителя.