Симфония для Гуциня, Ди и Литавр

*** ПОВ Цзинь Цзысюань       Я поступил на юридический, чтобы стать чиновником (да-да, потомственным президентом), как отец, правда я не понял, почему должен учиться именно здесь, а не у себя в Орде. Там нашу семью уважают, а здесь особо и не ставят ни во что. Да, учат в ГУСУ действительно на совесть, но приходится терпеть и общагу, и соседей, и столовку - отсюда нельзя выходить без разрешения за пределы студгородка), и постоянное давление - из ГУСУ легко можно вылететь. Это потому что деньги и связи здесь практически не решают - тут довольно беспристрастное в плане чинов начальство. Потомки каких-то монахов буддийских. Так что учиться тут может любой нищеброд, если, конечно, найдёт способ пройти вступительные лучше тех, у кого с пелёнок академики в репетиторах ходят. И вот я уже третий год в общаге, мои старшие соседи закончили учёбу и выпустились, и я остался один. Всё было замечательно. Я спокойно почитывал книги, усердно учился в тишине, пил чай и жарил яичницу.       Но в сентябре ко мне подселили этих двоих. Один был с первого курса бизнеса и управления, другой со второго курса матана и IT. При чём ладно бы, как остальные их однокурсники-задроты, нет, эти оба шумные, наглые, плохо воспитанные. Всё время либо пьют “Шальную Императрицу”, либо творят непотребства с херкой* Хуайсан с пятого этажа. Боюсь, если бы не девочка-нимфоманка с философского, они бы выебали друг друга. * Херка (Устаревшее название Гота-позера, делающего акцент на внешнем подражании субкультуре.       Тот что помладше, Цзян Ваньинь, сынок лотосовых магнатов. И он прямо помешанный, хорни маньячила. Второй - Вэй Усянь - просто тролль и пранкер. За ним нужен глаз да глаз - он то неньютоновскую жидкость мне в туфли заливает, то жуков программирует… Иногда его воздыхательницы осаждают дверь. В общем, это та ещё заноза в заднице.       Вот он как раз и есть тот нищеброд, который поступил “Сам”. - Приветик, блядский Цзысюань! – дверь комнаты распахнулась с ноги, шумно ударившись ручкой о стену. Стукнув по косяку кулачилой, в комнату ввалился мрачный Цзян Чэн. - Привет. Ты хлеба купил? - я стараюсь делать вид, что меня не пугает его агрессия, хотя она и не то чтобы прям изводит. Он ни разу еще не ударил меня. - Нет! Позвони Усяню, он сейчас вроде возле магазина шляется. - Можно подумать, так сложно догадаться самим. Вы постоянно съедаете мои продукты, а сами ничего не покупаете, - выговариваю ему, ну прям реально бесят.       Цзян Ваньинь переводит покрасневший раздражительный взгляд на меня, и начинает СВЕРЛИТЬ. Мы минуту смотрим друг другу в глаза, почти не моргая. В конце концов, злыдень вздыхает и тянется к карману черных узких джинс за телефоном. - Уф! – это он мне. – Алло, скотская принцесса, ты где сейчас? А… Купи хлеба и ещё что-нибудь пожрать, а то наш Золотистый в бешенстве. Оке. Ну всё, целую, крошка.       Не знаю, почему эти их пидорские шуточки заставляют меня краснеть, но… Дорогая, крошка, лапочка… принцесса… Мне иногда страшно. Как бы не втянули в это всё и меня. Хотя, они, вроде, не пытаются. Пока. Цзян снова пырится в мою сторону, и кажется, начинает накручиваться. И вот он созрел. - А по поводу моей сестры… придурок…- Мда, недавно он узнал, что мы с его сестрой встречаемся. Сюрприз! Мне нравится, как его это бесит. Нравится гораздо больше, чем сама его сестра. Но мать говорит, что это политически выгодный союз. Я не знаю, состоится ли он в итоге, но смотреть на истекающего слюной и паром из ушей соседа - это лучшее. Как сейчас. Но от продолжения скандала его отвлекает стук в дверь. - Поговорим потом, - злобно зыркнув напоследок, Ваньинь идёт открывать. - Ребят, у вас масла не будет? – Хуайсан. В чёрном кружевном халате с поясом. - А-Сан, ты что-то жаришь? – Ваньинь сально улыбнулся, протягивая ей масло и склоняясь над тёмной макушкой. В ответ тонкая ладонь заскользила по его груди, и девушка пропела томным голосом: - Картошку, любовь моя… А я отвернусь. Их поцелуи, по-моему, воистину отвратительное зрелище. Такое ощущение, что сама суть их в том чтобы как можно большую площадь лица обмазать слюнями. Вот эти вот языки их мерзкие, бэээ. Уходи уже, уходи… я так сладко дремал. Обернулся только на звук закрывшейся двери. Ваньинь стоял всё на том же месте и облизывался. *** ПОВ Вэй Ин       Сквозь шторы струился белый осенний свет. Цзинь Цзысюань, наша маленькая высокомерная зануда, оторвавшись от копания в телефоне, смерил меня презрительным взглядом. Я достал из пакета булку чёрного хлеба и внушительную банку красной икры. - Красотка, ты чего это, разбогател? – Цзян подкрался сзади и заглянул мне через плечо. - Я смотрю, у тебя там и нектарины есть… И ой-йой… и мясо… ты где такой кусок достал!? - Это были все мои деньги, - ну конечно, ему не обязательно знать, что ночью я хакнул ларёк с пончиками в парке и перевел половину их денег со счета себе, а другую половину в фонд помощи больным диабетом. Я повернулся к Цзысюаню и со всем ехидством, на какое был способен, прошипел: - Чтобы больше никто не жаловался, что мы не покупаем продукты… Цзысюань цыкнул и отвернулся. Я взял нектарин, и А-Чэн тоже потянулся за Фруктом. - Кушай, сладкий, не бойся, никому тут для тебя не жалко.       Притянул его к себе, обхватив рукой за шею и потрепал по фиолетовым волосам. Вылизанная причёска его испортилась, он зафыркал, вполсилы пытаясь вырваться, потом задвигал бёдрами, словно затанцевал, и таки вырвался. Я метнулся за ним, написывая круги по комнате, кусая немытый нектарин и как бы невзначай задевая рукой раздражённого Павлина. Слюни с соком вперемешку летали по всей комнате, я напевал под нос мелодию, которая больше всего бесила нашего соседа и надолго заедала в голове (надо сказать, неспроста))))).       Его вскипающее яростью тельце на кровати нервно подёргивалось, словно от предельного напряжения. Он был на взводе, но терпел и задирал нос. Конечно, воспитанный мальчик. Обычный чел на его месте уже порвал бы меня на Московский флаг. А Павлин просто улегся и сделал вид, что спит. Он будет лежать тихо и копить злость. А ночью отомстит мне тычками в матрас. Он будет трясти кровать, пытаясь скинуть меня, сонного и беззащитного… И однажды обязательно скинет. Тогда я упаду и разобьюсь на миллионы кусков, распадусь на шарики ртути, и только А-Чэн будет по ночам оплакивать мои шарообразные трупики. *** ПОВ Лань Цижень       На столе ректора стоял пышный букет из белых роз и декоративных красных подсолнухов, шикарный, надо сказать. Подарки Лань Цижень получал довольно редко, так как не брал взяток и не выполнял “особые просьбы особых людей”, которые, наверное, только и могли себе позволить такие потрясающие и явно дорогие букеты, собранные с большим вкусом профессиональным художником-флористом. С некоторых ракурсов цветы выстраивались в две фигуры - мужскую и женскую, слившиеся в поцелуе. К букету прилагалась записка на красной бумаге. Это были стихи.

“В небе солнце сияет, греюсь в тёплых лучах. Рук твоих не хватает На этих плечах. И все факелы мира В моем сердце горят, Но огонь без тебя Не щадит дивный сад. Так хочу оказаться В объятьях твоих, Но могу лишь пытаться Сложить это в стих. Мы слились бы в экстазе В нечто большее, и Стал бы мир совершенней, Чем в мыслях моих. Дорогому Лань Циженю от тайной поклонницы.”

“Это что-то новенькое” - подумал Лань Цижень. Сам жест напоминал конфетнобукетные ухаживания за девушкой. Но тут поклонник подписался женским родом. Хотя, Лань Цижень усмехнулся - так как он вообще не собирался заводить семью и планировал остаться одиноким аскетом, наверняка, у скромных барышень, ждущих от мужчины первого шага, не было вообще никаких шансов. А вот при встрече с напористой и благодетельной дамой, сердечко могло и дрогнуть. Вероятность мала, но она всё же есть.       Брат Лань Циженя со своей женой породили двоих детей, двойняшек Лань Сичэнь и Лань Ванцзы, так что в наследниках для семьи нужды не было, хотя брат шёл немного по другому пути, нежели сам Цижень. Он был ректором ГУСУ - главного университета среднего урала, а может быть, и всего Урала, хотя была парочка учебных заведений, которые не согласились бы с этим. А вот брат, так же известный как Цинхэн Цзюнь, был министром культуры Урала. И их семья имела скорее музыкальный бэкграунд, по крайней мере, её младшее поколение тяготело именно в эту сторону.       Это, а так же и то, каким человеком была жена брата, губило на корню желание Циженя обзаводиться семьёй. Он, мягко говоря, недолюбливал эту "буйную маниакальную дурочку". Но из уважения к старшему брату, не высказывал своего мнения. Хотя ему и казалось, что тот потерял голову из-за любви и так утратил некоторые преимущества в несении своего долга и построении карьеры. Цижень сел на стул и откинулся на спинку, разглядывая букет. Ему не приходило в голову завести роман или поискать достойную невесту. Однако, анонимность подарка оставляла ему пространство для манёвра - он не мог ни ответить на этот жест, ни оценить личностные качества дарителя.       Цижень поглаживал козлиную бородку. Тут он как раз вспомнил об одной женщине, много лдет назад покусившейся на бородку - Цансэ Санжэнь, сейчас, кстати, её сын учился в ГУСУ. Пару лет назад Цижень слышал, что она вместе с мужем пропала где-то в Гималаях во время экспедиции. Бородач разблокировал смартфон и начал искать новости на эту тему - и выяснилось, что гугл не знал ничего о местонахождении парочки - аргеологини Цансэ и геолога Вэй. Их активно искали в первые полгода после пропажи. Потом, кажется, поиски ушли из новостной повестки даже в узких кругах, где последние упоминания были прошлой весной, когда группа паломников нашла именной плед пары.       Снова взглянув на букет, Лань Цижень Вздохнул. Женщины в последние годы становились всё более, на его взгляд, неуправляемыми. Потакали безмерно своим желаниям, плевали на семьи ради карьеры, или чего хуже, скидывали потомство на мужа-подкаблучника. Он покачал головой. Неодобрительно. Хотя, конечно, и знал, что насаждать собственные консервативные взгляды будет несправедливо, даже в университете под его началом. Но женщины - женщины просто повыходили из берегов! *** ПОВ Вэй Ин       В поисках Цзян Чэна я оббежал уже все душевые, комнаты знакомых, а обнаружился он, в итоге, в коридоре на пятом этаже, где на диванчике под кадкой с большим фикусом возлежала Не Хуайсан. Ваньинь одной рукой копошился у неё под юбкой, а другой трогал грудь. И лизал ухо. - Ну, пойдём! Пойдёооом! - громко шептал он. Вот этим своим голосом, от которого ножки подгибаются. Ну, по-крайней мере, у меня иногда так бывало. Каюсь, грешен. Думаю, и Хуайсан хоть раз да не устояла, иначе как бы у них что-то было? Она же, кажется, плотно поев, мечтала спокойно поваляться на диване, чтобы никто её не трогал и никуда не таскал. - Я не хочу. Мне сейчас лень. Да и к тому же ещё светло. Вампирам надо спать, - отмахнулась она, широко зевая. Цзян Чэн припал к её ушной раковине совсем близко и на этот раз прошептал что-то тихо, мне не удалось расслышать. У Хуайсан стало ТАКОЕ выражение лица, как будто он предложил ей какую-то запредельную противозаконную жесть.       Его руки пришли в ещё большее движение, и он стиснул грудь девушки так, что та взвизгнула. Она медленно повернула к нему лицо и покраснела. По их взглядам я понял, что сейчас что-то будет, и поспешил ретироваться. Наша комната находилась прямо под комнатой Хуайсан, и поэтому я отчетливо услышал, когда они начали заниматься любовью. - А ты чего не с ними? - тоже осмысляя стоны, повернулся ко мне Цзысюань. - Ты что, больной? - я давно знал, что он считает нас всех одинаково ебанутыми, которые устраивают оргии, делят подружку на двоих, расчленяют крещённых котят и пьют воду прямо из Исети. Не знаю, почему он так считает, но не то, чтобы меня волновало его мнение. - А ты мне не отвечай вопросом на вопрос. Я молчал. Вот не похрен. Но видимо, татарин всё ещё ждал ответа. - Ну? Усянь? Я спрашиваю, почему они там, а ты тут? - Потому что я сегодня ТЕБЯ ебать буду. - Хм. Кто б тебе дал… - Вот именно! Вот именно. Поэтому я и не с ними. Никто мне не даёт, - может, это тебя заткнёт, Цзинь Цзысюань? - Пф, уж Хуайсан кому угодно даст… так что иди, предложи ей свою сосиску. - Кому угодно, видимо, кроме тебя, раз ты так разволновался по этому поводу? Он притих. - Я не любитель ментовских подстилок. - Так то она сестра прокурора, а не его подстилка. - Пффф, а то я не знаю, как они там на корпоративах развлекаются… - А откуда ты знаешь, как они там на корпоративах развлекаются? - мне надоели его нападки. Я даже не понимаю, чего он так взъелся вообще. Он, наверное, ещё что-то говорил. Но я вставил наушники и включил сериальчик. Всё равно в таком состоянии не получится учиться. Тут наезжают, там стонут… Цзысюань даже поднялся с кровати и взглянул на меня. И тут… Я понял, почему он так нарывается сегодня. Или то, что я увидел - это следствие его пмс. Но… На лице Цзысюаня красовался след от кулака. И не сложно догадаться, чей это был кулак. - АХАХАХАХАХАХА Цзысюань, ты бы хоть синяк свой замазал, чего позоришься!? ахахаха - Козёл, Вэй Ин, кто мне за это ответит?! - крикнул он, указывая на фингал. - А я откуда знаю? Может, Аллах в рай пустит? АХАХАХАХАХ! Блин, до слёз, собака ты такая, до слёооооз… - Я буду жаловаться зав по воспитательной работе, и вас отчислят. - Да жалуйся, если хочешь. - Ты же знаешь, что драки в ГУСУ запрещены? - Слушай, Цзысюань, если ты ябеда-корябеда, то иди и жалуйся. Что ты пристал-то ко мне? Павлин зарычал, хныкнул, и принялся собирать вещи. И ушёл. Оставив меня наедине со стонами наверху. И я стал вслушиваться. Звук приятный. Достал из под матраса Ченьцин. Попробовал подобрать на слух мелодию их стонов. Когда я приноровился и какое-то время просто следовал за их звуками, уже впадая в некий транс, то начал чувствовать возбуждение. Оно всё усиливалось. Сердце подстраивалось под заданный ритм. Член из упругого стал твёрдым, соски напряглись, дыхание стало тяжелее. Жаль, что нельзя одновременно играть на флейте и мастурбировать. У меня перед глазами стали возникать образы двух сплетённых тел, их жаркое дыхание в воздухе, а потом мне показалось, что надо играть вообще-то чуть по-другому, и увёл мелодию в тонику. Двое этажом выше протяжно закричали. Ахаха, они кончили из-за этой ноты, ахаха, лол. Ай, чёрт. Я, кажется, тоже. На штанах расползлось липкое пятно спермы. *** ПОВ Вэй Ин - А что, семинара не будет? – я поглядывал на часы, смотаться побыстрее из универа. - В деканате сказали подождать. Практикант будет вести, - ответила Мянь-Мянь, староста в круглых очках и белой блузке, она всегда всё знает. - Какая же ты умная, Мянь-Мянь, всегда всё знаешь! Я горжусь такой старостой, - стрельнул глазками. Девушка слегка смутилась. - Да ну, ты мне льстишь, - улыбка. Конечно льщу, но тебе ведь это нравится, милая. - Вэй Усянь, чем тебе практиканты не угодили? - Пф… По жизни придёт чмо какое-нибудь, трясётся всё, ничего не знает, будет сидеть и ни бэ ни мэ, - хотелось продолжить ворчать, но меня прервала ладонь, мягко опустившаяся на плечо. - Это вы группа М205? Передо мной оказался незнакомый человек интеллигентной наружности. Высокий, стройный, длинные, ниже поясницы, белые волосы собраны черной лентой в высокий хвост. Серьезное выражение на лице, в правом ухе серёжка с облачком. Изящные черты лица, как будто у античной статуи, которую вылепил сам Аполлон. А гармоничное телосложение подчёркнуто чёрной водолазкой и классическими брюками. - М… Ага, это мы и есть. А Вы у нас будете семинар вести? - ну сложно перестать на него смотреть. Очень красивый. - Да. До конца семестра. Ну, вы пока усаживайтесь. Народ медленно втекал в аудиторию, девушки улыбались и стреляли глазками, парни ограничивались несколькими внимательными взглядами на нового преподавателя. Он же, игнорируя студентов, принял у Мянь-Мянь журнал, и открыл кейс, из которого показались материалы к занятию. Шорох шепотов гулом улёгся на парты. Сверху вниз всё это просканировали янтарные глаза практиканта. Завораживающие глаза. - Приветствую всех, меня зовут Лань Ванцзи. Я буду вести у вас семинары вместо госпожи Хэ Цзяо. Итак, начнём работу. Тема сегодня – культура Европы в период раннего средневековья. Думаю, все помнят, что распадом римской империи отмечаются временные рамки, разделяющие средние века и период античных культур. Однако, не только Римская империя распадалась постепенно, но даже и во времена её процветания уже зарождались все предпосылки… - А он жарит! – я на прилег на парту и смотрел на практиканта неотрывно. Этот парень говорил ровно и грамотно. Не запинался, не забывал слова, не шарился в бумажках. Взгляд холодно-отстранённый, немного усталый, как лёд в стакане коньяка. Светло-карие, желтоватые, янтарные глаза. Восхитительно. Дало в голову. - Кто готов ответить на вопрос – роль монастырей в культуре раннего средневековья? “Ну, давай же, посмотри на меня, посмотри…” - я приподнял руку. - Вы готовы отвечать? - Да, конечно, - “ееее, заметил!” - Что ж, тогда прошу. Я привстал со стула и начал торжественно-пафосным голосом. - Так как в те времена существовали только варварские государства без однозначных границ, и не было крупных городов - культурных центров, монастыри брали на себя…       И не отводил взгляда. Всё время, пока я говорил, мы неотрывно смотрели друг на друга, и через минуту стало казаться, что я падаю. Может, я и говорил что-то не то, хотя вопрос знал прекрасно. Я проваливался. Тонул. Хотелось, чтобы этот человек говорил со мной, смотрел на меня, чтобы он улыбнулся мне. Может быть, даже, прикоснуться к нему… его легкое касание ещё горело на плече, как упавшая звезда.       Конечно, он не похож на всех тех, от кого мы натерпелись за год с лишним. Он был слишком спокоен, как будто он не человек, а нефритовая статуя или сошедший небожитель. Не то, чтобы это раздражало, но хотелось задеть его за живое. Зацепить. Запутать. Попробовать поддеть так и эдак, и на запах его волос, и на вкус его слёз, и на шорох его одежды, и на тихий перезвон сережки в ухе, на прозрачную белизну его шеи…       Обычно я так развлекался, что мог представить себе почти любого человека голым, но его представить не получилось, даже несмотря на то, что он был одет в довольно облегающие черные шмотки. Он был словно гладким и скользким, закрытым. Я вызывающе смотрел ему прямо в глаза, обычно всегда побеждая в гляделки, тут же, кажется, нашла коса на камень. Он так же пристально смотрел в ответ, не проявляя никаких признаков смущения. Вся каверзность и неловкость стекали с него, и оставляли у него под ногами небольшую дурно пахнущую лужицу. Именно в ней я, кажется, и тонул. Тонул, продолжая хвататься за свой разум, за материал семинара, как за спасательный круг. - Всё это использовалось в политических целях. Так как у народа не было морально-идеологической и культурной опоры, христианская доктрина служила…       Я никогда не считал себя умным в том смысле, в каком это понимают в школе, или в том, в котором ум измеряется оценками и баллами. Мой ум сейчас измерялся в секундах неотрывного взгляда, я выдавал из себя текст почти как заученный, или как если бы я лично видел то, о чём говорю.       Практикант упёрся локтями в стол и уложил на них голову. Это можно было трактовать и как то, что ему не интересно, и как то, что он приготовился слушать долго. Боковым зрением я заметил, что ко мне поворачиваются одногруппники и хлопают глазами. Дескать, “WTF?- палишь как из пулемета уже десять минут подряд, Усянище!” Но мне было не до того. Я знал, что если перестану говорить, то рухну на пол. Странное психологическое состояние, вызванное крайней степенью сосредоточения, после которого трясёт и не верится в то, что ты сделал. И договорив, я еле заставил себя сесть и держаться хотя бы в этом положении. Что за ересь, в самом деле? Почему этот странный человек на меня так влияет? - Хороший ответ, продолжайте работать и получите за семинар высший балл. И он задавал вопросы. Я как сквозь желтоватый туман наблюдал за тем, как отвечали другие. Он почти на каждого смотрел так же неотрывно, как и на меня. Это убивало. Это и есть ревность, что ли? Да что за блядская ерунда!? Впервые чувствую что-то подобное. Да и чела этого я вижу впервые. Почему так клинануло? И я решил побольше отвечать. Я дополнял ответы, я задавал вопросы, я делал вид, что мне интересно, потому что он смотрел на меня, только когда я говорил. В конце пары мне даже показалось, что он начал улыбаться мне. При этом его лицо не менялось, но каким-то образом я понимал, что это именно улыбка, одними глазами.       Иногда он облизывал губы. Иногда он слегка наклонял голову, иногда поправлял волосы плавными движениями длинных музыкальных пальцев. Иногда он тихо откашливался в ладонь. У него на правой руке было кольцо. Я сначала даже сдуру подумал, что это обручальное, потому что золотое, но оно было надето на мизинец, и я растерялся. Неожиданно для меня, пара подошла к концу, и он отпустил группу. Я вышел за дверь и ломанулся к окну, так быстро, как только можно было идти, а не бежать. Почему-то стало на удивление тошно за себя самого. Внутри копошилось чувство, похожее на переполнение. Как будто в тарелку наложили риса с горкой и полили его майонезом, так, что всё уже стало вываливаться из тарелки и капать на стол. Голова гудела, в ней кружились обрывки фраз, образы, фрагменты и жесты. Я понял, что уже не могу сконцентрировать ни на чём своё внимание. Я, кажется, одержим. Сердце так билось, перед глазами стоял образ Лань Ванцзи, и топил меня, как огонёк восковую свечку. Внутри всё проворачивалось, но я стоял у окна неподвижно, глядя на тяжёлые тёмно-серые тучи снаружи. Хотелось, чтобы пошёл дождь. *** ПОВ Цзян Чэн       Пара закончилась, наконец-то. И как я только умудрился не заснуть на истории древнего мира? У препода такой успокаивающий говор.       После вчерашнего приключения с Не Хуайсан мне было ещё так хорошо и спокойно, что даже убивать не хотелось. Я шёл встретить Вэй Ина после пары, но обнаружил его на лестничном пролёте возле окна. Он стеклянными глазами пырился в окно. Я подошёл ближе и шлёпнул его по спине. А он даже не заметил. Обычно подпрыгивал только заслышав меня “на пригорочке” и летел в мои объятья. - Усянь, айда курить! - Я не курю. - Мда, уж, вижу, что не куришь. Или во всяком случае, не сигареты. Ты какой-то отмороженный, одна сига тебе точно не помешает.       Он покачал головой и продолжил стоять. Я знаю, что он любит опекать других, особенно слабых и обездоленных, но когда дело касается его самого, он и пальцем не пошевелит, чтобы стало легче. Поэтому я взял его за руку и потянул за собой вниз. Уже выйдя на улицу, запихнул ему сигарету в рот и поджёг. На самом деле, он и впрямь не курит, когда трезвый. Но тут уж такой повод… А сейчас ему очевидно очень хреново, раз он ведёт себя как тряпичная кукла.       Усянь поднёс руку к сигарете. Только когда половина её превратилась в серую труху, стряхнул пепел и затянулся уже по-человечески. Докурив, попросил ещё одну. Уже после второй он стал более-менее вменяем и смотрел как будто даже осмысленно. - Дорогой, с тобой что случилось? - Я щас охренел на культурологи, - начал отплёвываться. Хорошо. Значит, борется. - А чё произошло? - Практикант вёл. Загипнотизировал меня, - Вэй Ин поддерживал свой лоб, так, как будто иначе оттуда вытекли бы мозги. - Психфак что ли? - Чёрт его знает. Такое ощущение, что он вытолкал из моей головы всё, что там было, и залил туда культурологию и себя. - Какой-то цыганский гипноз! - Да он не цыганский, а какой-то упорото-голландский. - Что, на цыгана совсем не похож? Отрицательно кивает. - А жаль. А то мы бы скинов позвали. - Да ты чё, нельзя его бить, он же препод! - Ой, да ладно, это мне будет говорить человек, который физруку на кафедре под дверь срал! И мы ржали. Это была катастрофичная история, тогда, когда я ещё ходил пешком под школу. А он дразнил меня школием и мечтой педофила. А я ласково называл его «книжный хуй» и «грёбаный старпёр». *** ПОВ Цзынь Цзысюань Свет наконец-то выключился. Не Хуайсан не приходила почти неделю. Нашла нового хмыря, наверное. Только опять этот шёпот с верхних коек. - Всего неделя, это ужас! - Можно не ебаца неделю. - Это тебе можно, а я тут скоро все разъебу! - Неделя ничего не изменит. Со дня на день она придёт. - Да блядь! Замолчи! - Подрочи, Чэн! - Это не помогает ни гуя!!! - хлопок рук об лицо. - Неделю можно не ебаца. Ты же человек. - Я оборотень, понял! Я хочу убивать! - …. - Почеши мне спинку. - Иди в сраку. - А почему нет? - Я собирался спать. - Тебя обломает? - Нет. Просто не хочу. - Ну, блять, мы же друзья! - И чо? - У тебя из-за этого цыганского фокусника совсем шарики за ролики заехали. Отказываешь лучшему другу в лёгком эротическом массаже, - это прозвучало даже как-то истерично-обиженно. - При чём здесь мой Фокусник? - Да потому что ты уже неделю, после того семинара, ведёшь себя как тупая целка. Вздыхаешь ходишь, и на меня не обращаешь внимания. - Сам ты целка. Иди нахуй. - Нет, ты иди на хуй. Ты откуда знаешь что я целка? - А что нет? - Во всяком случае, не тупая! - Вот сейчас - ещё какая! - Вот как… Ты, Усянь, ветренный! Ещё неделю назад ты называл меня майской розой. - А ты меня Мёдом. - А ты меня называл Жасминкой. - А ты называл меня бриллиант очей моих. - А теперь иди нахуй! - Иди в пизду! - ЗАТКНИТЕСЬ УЖЕ!!! - я не выдержал. И хм… теперь они переключились на меня. - Ой, павлин срёт кирпичами… - Он желает убивать. - Возненавидь и убей. - И четвертуй. - Сжуй мясо и сделай фарш. - И свари суп. - И пожарь котлет. Еще что-то там несли про мясо очень долго. - ДА ПРЕКРАТИТЕ!!! ОТПИНАЮ, УРОДЫ! - Да, отшлёпай меня, детка! - Да, сильнее! - А! Ещё! - И меня! Ублюдки. Буду спать. Несколько минут было тихо. А вот снова началось. - Трахаться хочу. - Всего неделя, это нормально. - НЕ НОРМАЛЬНО! - Можно не ебаца неделю. - По себе не суди, мудила фригидный. - Неделя ничего не изменит… ***       Почувствовав сзади тяжелый пристальный взгляд, Вэй Ин резко обернулся. За спиной стоял уже порядком подзабытый препод… Практикантом назвать язык не поворачивался, слишком вид у него был серьезный и презентабельный. Странно было встретить его в очереди в туалет. Хотя, эта встреча доказывала, что он всё же человек, а не проделки инопланетян и не глюк больного сознания. - Здравствуйте, Лань Ванцзи. Тот кивнул в ответ. Они стояли и молчали. Вэй Усянь начал сильно волноваться и попытался завести разговор. - Вот толпа набежала, как будто в столовой была свекла и теперь всем невтерпёж. - Мгм. Фокусник выглядел безразличным и полез в телефон. Вэй Ин сконфузился, так хотелось спросить об одной вещи… - А Вы почему не вели у нас прошлый семинар? Практикант поднял взгляд от только что разблокированного экрана. - Не смог. Возникли небольшие трудности. - Ну, а послезавтра-то вы сможете? - Я постараюсь. - А вы случайно не с психфака? – и глаза в пол. - Нет, а что? – парень приподнял одну бровь и оглядел Вэй Ина с ног до головы. От самых берцев с красными шнурками и подвернутых серых джинс, до теплой рубашки с красноватой Шотландской клеткой и чуть вьющихся у лица, черных волос. - Да так, подумалось. А кто вы, если не секрет? - Я профессиональный музыкант, - Лань Ванцзи скрестил руки на груди. Вэй Ин хмыкнул и заинтересованно оглядел “препода” от лица до пояса и обратно. - Поэтому так хорошо культурологию знаете? - Просто меня попросили вести семинары, и я подготовился. - Ооо… А что, так можно было? ... А, Лань… вы родственник ректора!? - Вэй Усяня осенило, он схватился одной рукой за макушку, а второй показал в сторону Лань Ванцзи. Тот кивнул. Студент подзавис. - Но ведь, тогда ведь… А… А по специальности почему не работаете? - Так получилось. Хотя, я работал, еще когда учился, раньше. Потом в аспирантуру поступил на педагога. - Зачем? - Так было нужно, - с ноткой раздражения в голосе. - Тёмное прошлое? – Усянь игриво заглянул в лицо человека, тот посмотрел на него в ответ. Битва взглядов длилась секунды три, потом Лань Чжань утратил серьезный вид. - Конечно, я был интернациональным шпионом, а теперь работаю под прикрытием. И если ты об этом узнал, то тебя могут убить, - и заозирался по сторонам, ища скрытые камеры. Вэй Ин подыграл ему, улыбнулся и тоже принялся искать в туалете камеры. Он был рад быть вовлеченным в игру, хотя и не получил ответа на свой вопрос. - В унитазах всегда стоят прослушивающие устройства, так что я уже труп. - Мгм, - Лань Ванцзи снова заморозился и отвернулся.       Вскоре несколько кабинок освободилось, и практикант со студентом скрылись каждый в своём крошечном фаянсовом мирке, оставив нас в горьком одиночестве и холодной пустоте безразличных, разлинованных цементной клеткой стен.