Его мертвое тело, но живая душа

Ночной лагерь тих и пуст. Где-то за спиной, в глубине леса, стрекочут цикады. Из палаток вокруг костра ни слышно и звука, кроме тихого храпа. Вокруг их поляны лишь одна ночная тьма, такая знакомая и почти породнившаяся с ним за двести лет. В ее тенях он всегда чувствовал себя спокойно и уверенно, когда Касадор отпускал на охоту. Он ощущал безопасность, почти свободу, но то была спасительная наивная ложь. Теперь это стало очевидно. Ведь сейчас, когда он по-настоящему свободен, когда личинка в голове больно прищемила нахальному ублюдку его кровавый поводок, темнота больше не кажется такой приветливой. За каждым деревом, в каждом отблеске огня он видел силуэты своих братьев и сестер, что пришли забрать его обратно в «отцовские» объятия… Каждая ночь, как пытка. В первые несколько дней он не мог глаз сомкнуть от страха. Не понимал, что происходит. Почему Касадор медлит? Почему до сих пор не приказал ему вернуться? Расстояние не помеха для его кровавой власти над самим телом покорного отродья. А личинка… Разве способна она разорвать столь сильную магию? Сомнительно, ведь будь так, он бы не чувствовал наблюдающих за ним повсюду красных глаз. Лишь потом, осознав, в какой круговорот событий попал по невероятно удачной случайности, понял – связь не разорвана, но приглушена. Касадор не может заставить его вернуться: мозговому гостю не нравится, когда его сосуду отдает приказы не прямое начальство. И в том с маленьким паразитом он был солидарен. Но цена за такую защиту слишком высока, непомерна, а Астарион не намерен был ее платить. Обратиться в чудовище и снова подчиниться, на этот раз куда более отвратительному и могущественному созданию? Да лучше уж умереть снова, пусть и насовсем. В одну из ночей он почти поддался собственному малодушию, когда недалеко от лагеря на охоте заметил одиноко стоящую осину. Чего стоило надеть перчатки, сколотить из ее ствола кол и вогнать себе прямо в грудь? Идеальный вариант, его не получит никто: ни Касадор, ни мозгоеды. Но он так и не смог, решил еще подумать. А потом во сне явился Гость и принес с собой первый проблеск надежды. Теперь перспектива спастись от щупалец на месте рта казалась менее туманной, однако, угрожающая тень хозяина все еще нависала над ним огромными мышиными крыльями. Ему нужна была защита. Защитник. Кто-то, кого можно заманить на свою сторону, словно тех наивных глупцов, которых обольстительными речами он вел прямиком на убой. Кого-то, кто привяжется к нему крепко-накрепко своим огромным, добрым сердцем и встанет за союзника живым щитом, когда придет время. Например, бегающая за хвостами тифлингов девчонка, которую, по непонятным причинам, вся их братия решила окрестить лидером. Идеальный кандидат. Виться вокруг нее было так же естественно, как и дышать когда-то много лет назад. Комплимент здесь, комплимент там. Нацепить личину так уважаемого ею благородства. Жаловаться, но подавать руки обездоленным. Защищать маленькую воровку, спасать глупого ребенка от целой стаи гарпий… Тут главное было не пережать, чтобы не заподозрила фальшь. Сделать вид скучающего участия к чужим страданиям, но не создать образ циничного ублюдка. На такой она бы точно не повелась. И вот закономерный итог, коего он и ожидал – одной ночью она в его объятиях забывается в собственном экстазе. В тот момент и захлопнулась ловушка. Навыки любви он оттачивал столетиями, чтобы заставлять жертв возвращаться снова и снова, приближая собственную смерть в когтистых лапах Касадора. Но эта добыча только его. И, боги упасите, он не желал ей смерти. Планировал даже великодушно отпустить на все четыре стороны, как только она разорвет его кровавый поводок. Астарион с каждой ночью, что они проводили вместе, чувствовал себя все увереннее и увереннее. Он почти поверил, что шансы его велики. И, видимо, хозяину такая наглость не понравилась… Во сне, в пустом холодном лесу, Касадор явился к любимому отродью. В тот самый момент, когда Астарион начал чувствовать себя свободным, этот нечестивый ублюдок решил напомнить своей игрушке правила. Стоял гордо и властно по другую сторону реки, перед сияющим порталом, за которым Астарион видел свой «дом». А чертов голос повторял эти клятые законы, как и много раз до этого: когда запечатывал в гробу на целый год, когда сдирал живьем кожу, когда выпивал всю кровь до последнего из его умирающего тела… — … В-четвертых, ты принадлежишь мне! — Стук посоха по земле отдался вибрацией в коленях, заставив сжать зубы от боли и со всей силы упереться пятками в землю. Нет, больше никто не поставит его на колени. — Катись ты к чертовой матери! — рявкнул Астарион, но воля его дрогнула при попытке сделать шаг навстречу. Как бы он хотел схватить мразь за этот его шелковый воротник и закинуть прямо в портал, чтобы больше не посмел и носа длинного показать из своей пещеры! Но смелости хватало лишь на громкие слова: — Я свободен отныне! — Свободен? — глумливый смех пробирал до самых костей. — Можешь врать себе, мальчик, но меня не обманешь. Астарион чувствовал, как удавка туже и туже сжимается вокруг шеи, и даже визгливая личинка уже не способна ее перегрызть. Спину зажгло огнем: дьявольские стихи и так не давали о себе забыть, а теперь еще и раскаленной металлом клеймили спину. Ломали волю до конца, заставляли стыдливо сгорбиться и покорно опустить наполненные яростью глаза. — Ты мой. Навеки. И как после такого можно снова уснуть? Тряску долго не унимали ни свет костра, ни объективное чувство безопасности. Он снова видел пугающие образы в тенях и ветках. Бессильная злоба и страх наполняли все естество, но больше не парализовали. Придавали решимости. Пан или пропал. У него только один шанс освободиться по-настоящему – дать бой и мозгоедам, и Касадору. — Астарион? Ты чего не спишь? … А для этого нельзя позволить своему лучшему оружию ускользнуть из рук. Тав сонно потирала глаза, видимо, только проснулась и вылезла из палатки проверить, все ли тихо и спокойно. Астарион знал: усмотри она сейчас хоть толику паники в его глазах, сразу же полезет в душу выяснять, что же с ним случилось. Вампир же был не намерен делиться своими мыслями. Пока что. — Могу задать тебе тот же вопрос, дорогая, — лучезарная улыбка озарила его бледное лицо. — Ты была столь вымотана после нашей вечерней «прогулки»… Думал, беспробудно проспишь до утра. — Меня храп разбудил. — Девушка мило зевнула и почти с закрытыми глазами уселась на землю рядом с вампиром. — Кто у нас такой любитель устраивать ночные пения?.. — Ставлю свой сегодняшний ужин на то, что это Гейл. К слову, отвечая на твой вопрос: представь себе! Возвращаюсь я сытый и довольный с охоты, а пост бдящего пустует! — Тав тихо посмеялась, когда он театрально всплеснул руками. — Получается, Гейл, объевшись своего же собственного супа, оставил всех без ночной охраны. И я подумал, что будет не очень здорово, если нас во сне прирежут абсолютистские гоблины. — Очень мило с твоей стороны, но, вообще, сегодня дежурит Лаэзель. — Тав указала на пустующую палатку гитьянки. — Наверное, уже кругов десять по периметру лагеря навернула. — Правда? Хм… Что ж, тогда, пожалуй, отправлюсь спать. Сомневаюсь, что нашей великой воительнице понадобится моя скромная помощь. — Не хочешь рассказать, что случилось на самом деле?.. Дьяволы бы побрали ее проницательность и вечное желание залезть кому-то под кожу. Хорошо хоть, что только метафорически. Астарион с трудом удержал на лице улыбающуюся маску: срываться на ней после открывшихся обстоятельств было бы верхом глупости. — Ну, признаюсь, этот олень заставил меня побегать… Неприятно, но догонялки с лихвой окупились. Тав лишь кивнула понимающе, и Астарион плавно поднялся с насиженного места, направляясь к своей палатке. Какая, в конце концов, разница, где трястись от страха?.. — Если захочешь поговорить, я всегда готова тебя выслушать, — услышал он кинутые вслед слова. Полотно занавески опустилось, скрывая от Тав его вновь сгорбившуюся фигуру. Вопреки всему здравому смыслу, в груди ворочнулось какое-то теплое, приятное чувство. Осознавать, что кому-то действительно не все равно, было… в новинку. Обычно его жертвы приходили просто наслаждаться компанией во всех смыслах этого слова. Но можно ли сравнивать тех, кто ждал момента наброситься на него в Ласке Шаресс, и женщину, что не раз и не два за этот месяц спасала ему жизнь в бою? До сего момента его старая тактика работала безотказно, но на этом этапе, кажется, пора было немного сменить курс… Неожиданное открытие состояло в том, что ему и самому отчаянно этого хотелось. — Завтра вечером, радость моя, тебя устроит? — спросил вампир, выглянув из-за плотной палаточной ткани. Ответом послужил лишь довольный кивок. Дрожь наконец унялась, позволив снова провалиться в транс, и на этот раз маленький паразит готов был не пускать туда когти Касадора. Астарион засыпал с тревогой, но без липкого страха. И с поселившимся в голове странным чувством того, что сделал нечто правильное.