Его мертвое тело, но живая душа

Странный сегодня выдался вечер. Всю их жизнь сейчас, конечно, нельзя назвать нормальной, но обычно их разношерстной компании удавалось хотя бы в лагере поддерживать некое ощущение спокойствия. Но сегодня даже их мнимый порядок покатился к какому-то дьяволу на рога. Астарион очень надеялся, что не к Рафаилу. Все же он пока не горел желанием прогонять этого любителя античных стихов с материального плана… Гейл сразу зарекомендовал себя ценителем высокой кухни и не раз демонстрировал способность ее реализовывать. Во всяком случае, никто в лагере на его вкусно пахнущую стряпню не жаловался. Но то ли грибные споры миконидов повлияли на его кулинарные способности, то ли сам по себе этот волшебник перенервничал из-за бомбы в своей груди – что бы там ни было, но сегодняшний ужин был безупречно испорчен. Астарион почти половину ночной стоянки имел честь наблюдать, как Шэдоухарт безостановочно ходила от одного товарища к другому, вливая в каждого нужные зелья и прикладывая руки с целительной магией к животам. Лагерь наполнился страдальческими стонами часа через два после того, как все отставили от себя пустые тарелки. Наверное, это был первый раз за все двести лет, когда вампир искренне порадовался своей неспособности поглощать смертную пищу. — Ты можешь хоть попытаться не выглядеть таким довольным? — осуждающе и одновременно стыдливо фыркнул на него Гейл, не переставая кутаться в свою походную мантию. Астарион перевел на волшебника изучающий взгляд. Непонятно было от чего он стремился спрятаться в этой тонкой ткани: то ли от подземного холода, то ли от своего поистине разрушительного прокола. — Это мое обычное выражение лица, — буднично прокомментировал вампир, переворачивая страницу книги. — Если оно кажется тебе довольным, значит, я сегодня действительно хорошо поужинал. В отличие от вас всех. Тот минотавр, к слову, на вкус был весьма неплох… — Астарион! Единственной, кого «странноватая по вкусу» похлебка Гейла не смогла вывернуть наизнанку, была Тав. Астарион с интересом для себя обнаружил, что нечто подобное его даже не удивляет. Мышцы, желудок, возможно, немного чувство самосохранения – все у Тав было чуть ли не железным. Даже любопытно становилось порой, откуда взялось столько разных устойчивостей… Вампир никогда не был против ее компании, а сейчас – особенно, потому что радостные широкие прыжки заставили Гейла тут же уползти в свою палатку, подальше от стыда. Вот теперь лицо Астариона точно обратилось довольным выражением, он абсолютно в этом не сомневался. — Слушаю тебя во все мои остренькие ушки, дорогая. — Он поднял глаза на Тав, быстро захлопнув книгу. — Что случилось? Тав перед ним готова была чуть ли не взорваться от счастья, и Астарион даже сделал маленький шаг назад. На тот случай, если у нее какая-нибудь хлопушка в кармане. В руках она держала ту массивную золотую маску, уже давненько найденную в склепе Иссохшего. Она представляла собой какое-то подобие лица, вырезанного в литом куске золота. Безвкусица та еще, и годилась, разве что, на переплавку в кучку золотых монеток. Но Тав продолжала упорно таскать ее с собой, вечно повторяя, что с маской далеко не все так просто. Астарион хотел было еще тогда пошутить про ролевые игры и вполне пикантное назначение, но уж не стал – опасался, что Тав, по обыкновению, воспримет шутку всерьез. — Если ты хочешь попытаться мне ее продать, то я скажу тебе то же самое, что и утром: не стоил тот нищий десяти золотых. Я бы за него отдал максимум пару серебряников. — Нет, ты не понял! — Тав от восторга, кажется, даже забыла его осудить за привычный цинизм. — Я наконец поняла, как ее использовать! — Правда? Тав радостно ввинтила свою небольшую голову в золотой «бочонок» и вытянула руки вперед, словно чего-то ожидая. Выглядела она настолько комично и нелепо, что Астарион с трудом сдержал первый порыв в голос рассмеяться. Не напрасно. Секунду спустя на пальцах ее рук заплясало плетение, и магическая вспышка резанула взгляд, заставив быстро зажмуриться. Стоило открыть глаза, и маски он перед собой не увидел. Как и лица Тав. Весьма странно было наблюдать на женском теле мужскую голову, но вампир не мог отрицать того, что фокус был отменный. Видимо, маска скрывала в себе заклинание личины. — Потрясающе, — изрек Астарион, театрально поаплодировав такому занятному представлению. — И кого я имею честь наблюдать? — Себя. Улыбка сползла с губ почти без его желания. К слову, они были намного тоньше, чем он себе представлял… Астарион две сотни лет провел оторванным от своей же внешности. Он на ощупь много раз пытался воссоздать в памяти собственный облик, но это никогда не удавалось. С каждым десятилетием из памяти ускользало все больше и больше деталей, пока не стерлись оттуда совсем вместе с отнятой жизнью. И теперь он снова видит свое лицо. Странно. Астарион и забыл совсем, что у него такие длинные уши. А еще этот нос слегка причудливой формы… У него правда так интересно вьются волосы? Он привык каждое утро расчесывать их одним и тем же способом, но даже не мог предположить, как это выглядит со стороны. Несомненно, привлекательно, теперь он мог лично в этом убедиться. А еще всегда казалось, что он выглядит немного моложе… Заклятье скопировало даже рубиново красные глаза. Он бы так хотел увидеть цвет их жизни, но, наверное, не стоит требовать от магии невозможного… — Что скажешь? Вероятно, его собственный вид сейчас был таким же растерянным, как и взгляд «копии». Астарион осознавал, что едва ли сейчас может укрыться за будничной улыбкой, но никак не мог заставить себя отвести взгляд. Радость? Трепет? Благодарность? Испуг? Удивление? Астарион много лет не имел права на собственные эмоции, почти сросся с личиной собственной фальшивки, и теперь даже не мог понять, что чувствует. Он ощущал лишь это мнимое тепло в груди, одно существование которого противоречило его нынешней природе и всему здравому смыслу. Так было и в прошлый раз, когда Тав потратила чуть ли не пол свечи, чтобы перенести точное изображение оставленных Касадором шрамов на песок. Астарион не знал, что это за чувство. В прошлый раз оно поселилось внутри надолго. Не хотело уходить несколько дней, пока не начало раздражать настолько, что его пришлось выгнать почти насильно, испив десяток гоблинов досуха. Только так получилось вернуть привычный и спокойный холод. Но сейчас… Сейчас Астарион не хотел прогонять это тепло. Оно пока еще не надоело. И приятно грело ту его часть, которую добродетельные и наивные идиоты обычно называют душой. — Астарион?.. Он очнулся, лишь когда действие заклинания спало, и перед его глазами снова возникли знакомые девичьи черты. Наверное, прошло лишь несколько минут, но тянулись они вечность… Мутными образами в голове проносились слабые отголоски воспоминаний, что связывали его с этим лицом. Судейская мантия, богатый дом, большой кошелек, который передают ему чьи-то толстые руки… Ничего конкретного, но часом ранее у него не было и этого. Значит, прошлая жизнь утрачена не навсегда. Она до сих пор где-то там, в его голове, и может быть, еще получится все вспомнить… — Астарион! — Мне кажется, ты сломала нашего вампира. Я боюсь, нового будет найти проблематично… Брошенная проходящей мимо Шэдоухарт насмешливая реплика, вывела из ступора окончательно. Тав со страхом вцепилась мертвой хваткой ему в плечи. Судя по ее взгляду, выглядел он, как минимум, скованным заклинанием паралича, если не хуже. Как ей объяснить все то, что за эти минуты пронеслось в голове? И нужно ли вообще это делать? Наверное, все мысли он не смог бы облечь в слова, даже если бы захотел. — Благодарю. — Астарион оставил невесомый поцелуй на ее тут же покрасневшей щеке, прошептав на ухо заветное слово. — Все в порядке? — Конечно, дорогая. Но если ты хочешь обсудить подробности, буду ждать тебя завтра у себя в палатке для более… приватной беседы. А сейчас мне надо немного подумать. Тав понимающе закивала и минутой спустя уже хлопотала вместе с Шэдоухарт над лежащим навзничь Уиллом, у которого, в отличие от всего остального, желудок был далеко на дьявольской силы. Астарион незаметно для всех скрылся за плотной занавесочной тканью. Зеркало, стоящее на тумбе среди подушек привычно отразило лишь всколох ткани и яркий свет костра. Вампир даже не совсем понимал, зачем поставил этот кусок стекла на таком видном месте. Тешить несбыточную надежду? Выходит, не такую уж и несбыточную… — Если даже на твою поганую магию нашлась управа, — прошипел он, вглядываясь в пустое зеркало, словно видел там кого-то весьма конкретного, — то и на тебя самого найдется, больной ублюдок.