«Радиус, этот монстр не твоя дочь…»
Стелла вновь подняла голову и увидела перед собой в зеркале отвратительную, зелёную рожу. Всю в бородавках, покрытую мерзкой слизью и тёмными язвами. Колдовство Валтора давным давно было снято и облик чудовища остался лишь воспоминанием. Должен был остаться лишь воспоминанием. Однако блондинка раз за разом, смотря в зеркало, видела это отвратительное нечто вместо своего прекрасного лица. Она включила кран, набрала в руки воду и плеснула себе в лицо, тёрла мокрыми ладонями его с излишней силой и интенсивностью. Посмотрела в зеркало — всё тот же монстр. Ещё раз набрала воду, резко плеснула в лицо, яростно тёрла, ещё раз и ещё. Не помогало, он до сих пор был в отражении. — Возьми себя в руки, Стелла, — шептала она, как мантру, прикрыв глаза и оперевшись чуть дрожащими руками на умывальник. Вдох, выдох. — Это было давно, теперь ты снова прекрасна, папа тебя любит и больше не боится. Девушка открыла глаза и видела перед собой неотразимую блондинку. Облегчённо выдохнув, она принялась за свой ежедневный ритуал. Каждый день девушка вставала часов в 8, что было для неё ещё несколько месяцев назад абсолютно неприемлемо — она любила сон, обожала тепло и мягкость своей кровати с королевским матрасом и ненавидела ранние подъемы из-за чего часто прогуливала первые уроки. Но теперь она просыпалась рано, шла в ванную под руку со своей огромной косметичкой и начинала такие привычные, отработанные уже до автоматизма, действия: гидрофильное масло и пенка — для очищения; отшелушивающий старый слой кожи пилинг; тонер для восстановления водно-солевого баланса ее драгоценной кожи; редкая и безумно дорогая сыворотка из Солярии, которую нужно держать ровно 20 минут; маска от чёрных точек и прыщей из чёрной глины с болот Магикса; тканевая успокаивающая маска с экстрактом из Драконьего цветка, сделанная на заказ; массаж лица гуашом для выразительности скул и мраморным роликом от возможных морщин на лбу; крем для век; крем для лица; патчи и, конечно же, всё это время на её волосах маска для блеска и шелковистости, которую для неё сделала Флора. Другие скажут это слишком, уже больше похоже на одержимость, а Стелла скажет — нет, необходимость. Блондинка из раза в раз на иногда всплывающие в голове сомнения отвечала себе, что она не из тех, кто цепляется за призраков прошлого и тащит их тяжёлыми кандалами по жизни, нет. Она легка, легко относится к жизни и прошлое тоже отпускает с лёгкостью. Просто девушка ведь любит красоту, ей нравятся дорогие и привлекательные вещи, и ещё она обожала себя. И пусть это нарекалось осуждаемыми многими тщеславием и нарциссизмом. Ну и что? Да, она была тщеславной, нарциссом, самовлюблённым сверхмеры и не готова была распрощаться со своей неотразимой внешностью…Теперь в отражении было просто лицо. Пустое лицо. Без глаз, бровей, носа, рта и родинок. Лицо, которое суждено было для неё в обмен на дурацкие, но такие необходимые для спасения вселенной Водные звёзды.
…больше не готова. Она до сих пор помнила, как тяжело было дышать через две мелкие, почти незаметные дырки заместо носа. Каждый вдох приносил невыносимую боль, а каждый выдох нетерпимое жжение где-то в центре пустого лица. Видела всё непонятно чем и как, очень мутно, будто сквозь слишком заляпанное и зацарапанное временем стекло, различала людей вокруг лишь немного яснее, нежели просто пятнами. Разговаривала так, будто только научившийся пятилетний ребёнок — невнятно и плохо. Просто пустое лицо, на котором ничего не было видно. Никакой важной для неё яркости и прежней красоты. Стелла накрасила ресницы тушью — теперь глаза отлично видны, подчёркнута их красота и выразительность. На губах лёгкий персиковый блек — теперь они были ещё более заметны и притягательны. Брови подкрашены карандашом — для завершения написанной ею на не пустом холсте картины. Да, она не одержима. И никакие тяжелые кандалы прошлого её не обременяют. Она легка и прекрасна. Девушка последний раз посмотрела в зеркало: — Ну всё, порядок. И убедившись, что теперь она точно неотразима, вышла с ванны со своей огромной косметичкой в общую комнату, где уже бодрствовали Флора и Лейла: — Стелла, раньше ты торчала в ванной почти по часу, а теперь решила бить прошлые рекорды и теперь застреваешь на все два? И зачем ты каждый раз красишься с утра, не понимаю? — Лейла, дорогая, девушка всегда должна выглядеть так, будто в любой момент её сфотографируют для обложки модного журнала, — невозмутимо сказала блондинка, взмахнув шелковистыми волосами в своей манере. Флора направилась к ванной комнате, освобождения которой терпеливо ждала уже 20 минут, и трепетно обняла рядом стоящую Стеллу со спины. Она не знала наверняка, но после одного случая, когда совершенно случайно ранним утром услышала всхлипы феи солнца в ванной из-за забытого не включённого крана, предполагала, что теперь для подруги собственная красота стала чем-то ещё более важным, сокровенным и дорогим, нежели раньше: — Она же принцесса Солярии, Лейла, кто, если не она, всегда должен сиять? — сказала фея природы, крепче сжимая в объятьях подругу, которая лишь благодарно ей улыбнулась в полуобороте.***
Муза проснулась от мелодии скрипки, которая стояла у неё на телефоне. Еле разомкнув заспанные и опухшие глаза, сначала она увидела сидящую за своими компьютерами Текну, которая поприветствовала её со словами «Доброе утро, соня», а затем протянула руки из-под одеяла к своему мобильнику, звенящему на прикроватной тумбе: — Алло, кто это? — хрипло спросила девушка, ещё не до конца пробудившаяся ото сна и в силу этого, не заметившая даже того, кто ей звонит. — Неужели ты до сих пор спала? А говорила, что жаворонок. Услышав на той стороне телефона знакомый низкий голос, девушка от шока вылезла из-под тёплого одеяла и села в позу лотоса. Он почти никогда ей не звонил. Особенно утром. Специалист всегда ограничивался перепиской или голосовыми сообщениями. Поэтому слышать его вот так, по телефонному звонку было для неё поистине каким-то чудом: — Ривен? — больше не вопрос, а выраженность её удивления. Текна, услышав с кем говорит соседка, даже отвлеклась от своих мониторов и медленно развернулась в кресле, подбирая челюсть с пола. Она тоже пребывала в шоке, ведь за годы прожитые вместе с Музой она никогда не слышала их разговоров, да ещё и инициированные самим специалистом. Да чтобы Ривен, собственной персоной взял телефон, нашёл контакт девушки, набрал его и позвонил? Скорее Стелла начнёт разбираться в написании программных алгоритмов, чем это. Но нет. Вот Муза на своей кровати, а по ту сторону телефона Ривен, первый ей позвонивший. Наверно, сегодня в Магиксе пойдёт снег. — А что, тебе может звонить кто-то ещё? — с очевидной насмешкой в голосе сказал он. — Ты там живая, не убила себя ещё и никуда не сбежала? Парень в такой не самой удачно подобранной форме интересовался всё ли с ней в порядке после событий вчерашнего вечера. Она это понимала и, возможно, ей это даже совсем немного льстило и было приятно, но на самом деле раздражало то, что он не может у неё по-человечески и прямо спросить об её самочувствии, без ехидства и подколов, а с беспокойством, нежностью и заботой в голосе. Другие парни могли, так почему он — нет? — Неужели волнуешься обо мне? — Конечно, — невозмутимо сказал парень, — у нас с тобой встреча сегодня вечером, не хотелось бы снова ездить и искать тебя по всему Магиксу. Муза встала с кровати и подошла к своему шкафу с зеркалом, поправляя взлохмаченную и запутанную ото сна чёлку, пытаясь игнорировать ужасные мешки под красными из-за лопнувших капилляров глазами: — Вот как. А я думала тебе нравятся неожиданные вечерние вылазки. — Ага, просто обожаю, — скептически ответил он. Ривен просто терпеть не мог без надобности покидать стены Красного фонтана. Всё ему необходимое было здесь — еда, вода, кровать и тренировки. Хоть парень и выглядел, как полный разгильдяй, на деле он таковым совершенно не являлся. Воспитанный лишь строгим отцом, он был заложником железной дисциплины до сих пор: ежедневный подъем в шесть утра, интенсивная двадцати километровая пробежка, пол часа силовых упражнений в объятьях со штангой и гантелями в тренажёрном зале, прохладный душ, чёрный кофе для бодрости и лёгкий завтрак из школьной столовой, после чего начинались занятия. Подобное отношение к режиму да и вообще к жизни помогало ему держать в тонусе не только своё тело, но и разум, избавляться от ненужных и бесполезных мыслей. И это была одна из тех его немногих черт, которыми он безоговорочно гордился. — Хотя если каждая вылазка будет заканчиваться так же приятно, как и вчера, то я не так уж и против, — сказал он, уже представляя себе пунцовое от смущения и возмущения лицо темноволосой. И ведь парень не врал, созерцать на своей шее бордовые пятна от засосов и мелкие царапины от женских ногтей на своих плечах, оставленные возбужденной феей в порыве страсти, было очень приятно. Вспоминая девушку у себя на коленях вчера, её томные вздохи, сладкие слуху смущённые полустоны, раскалённую им бархатную кожу, он удивился уровню своего самоконтроля, как не накинулся на неё прямо там. И Ривен этим по-настоящему гордился, чего греха таить. В конце концов он был далеко не святой, молодой и здоровый парень в рассвете сил, весьма привлекательный для девушек, хоть на него и не вешались так беспрерывно, как на Брендона, но женским вниманием никогда обделён не был и часто этим пользовался лет так с шестнадцати, укладывая под себя то одну, то другую, не скрывая иногда даже подобия презрения к таким шлюховатым особам. Но это было тогда, когда-то там в прошлом, когда он ещё был свободным полигамным засранцем. — Ты невыносим, — фыркнула девушка и бросила трубку, чему специалист удивлён не был, лишь самодовольно ухмыльнулся. Сейчас он был просто засранцем. Завершив этот непонятный разговор, Муза подняла чуть покрасневшее лицо и увидела ошарашенный происходящим вид Текны, смотревшей на неё, похоже забыв даже то, как моргать: — Позвонил первым, — не веря своим ушам и глазам, сказала техно-фея. — Ривен. Мой мозг отказывается обрабатывать эту информацию и выдаёт ошибку системы. — Сама в шоке, — прокомментировала темноволосая и, увидев время на настенных часах, удивилась: — Боже, уже половина двенадцатого! Почему я не услышала будильник? А ты почему меня не разбудила? — будто разговаривая сама с собой, девушка заправляла кровать и убирала разбросанные ночью вещи, которые раскладывать по местам вчера сил просто не было. — Я отключила твой будильник, — спокойно пожала плечами фея, — и будить не стала, потому что подумала, что тебе лучше выспаться после вчерашнего. Урок Уизгиса всё равно в 3 часа. В голосе Текны нет и намёка на хотя бы подобие жалости, знала ведь — Муза её терпеть не может. Потому она и не сказала ничего о том, что заснула на самом деле её соседка вся в слезах, на не расправленной кровати и лишь в нижнем белье, поэтому она, несмотря на дикое желание окунуться в царство Морфея, убедившись, что девушка спит достаточно крепко, одела её в пижаму, сменила повязку на раненной руке и уложила по-человечески в кровать, бережно накрыв одеялом. Муза, услышав слова о вчерашнем инциденте, сказанные подругой, старалась погасить в голове и душе разрастающееся пламя тревоги и стыда. Устраивать такие сцены на глазах у всех было совсем не в характере мелодийки, и, о Боже, как она себя за это ненавидела. А завершающими неприятным моментом всего этого было ещё и то, что, скорее всего, придётся объясняться как минимум перед всеми девочками, а даже просто наброска того, что им сказать, у неё в голове не было, ведь сама не понимала, как вчера это могло произойти, какие демоны её захватили в тот момент, что она сделала что-то настолько себе несвойственное. — Твой кофе, — вывела из пучины засасывающих размышлений Текна, поставившая на прикроватную тумбу кружку с ароматным напитком. На что темноволосая кивнула в знак благодарности и увидела свежие бинты на руке: — Текна, я… — Не нужно, я понимаю, да и девочки то… — перебили неожиданные объятья. Холодные тонкие руки обхватили её так крепко, что, казалось грудная клетка вот-вот хрустнет под таким натиском сил. Текна медленно и не так уверенно обняла чуть дрожащую подругу в ответ. И две девушки будто застыли в этом редкостном для обеих моменте такой простой человечности. Ни она, ни Муза не были лучшими примерами часто проявляемой эмоциональности и тактильности, но в подобные редкие мгновения это, правда, казалось чем-то практически как воздух необходимым. Трогательную тишину нарушило лишь переполненное огромной благодарностью, такое тихое и трепетное для обеих: — Спасибо…***
— О, Муза, — воскликнула как всегда воодушевленная непонятно чем Стелла, которая увидела выходящих из своей комнаты двух соседок, — сегодня какие-то переломы или другие увечья себе планируются? Одним это могло показаться грубостью, другим — язвительностью и почти издевательством, но для феи гармонии подобные необдуманные фразы от блондинки были нормой, ведь огромный пласт их общения и дружбы основывался именно на сарказме, иронии, таким полным ехидства шутках. Мелодийка прекрасно знала, что эта заядлая модница говорила подобное не со злым умыслом, отнюдь. Стелла говорила это, искренне за неё переживая, и зная, что жалости темноволосая не терпит, да и от блондинки она её никогда не дождётся. Потому что в вопросах честности и прямолинейности она была иногда даже жестока. Заденет за живое, но скажет — не в бровь, а в глаз, жалеть не будет. — Только если по отношению к вам, Ваше Высочество, — ответила темноволосая, приседая в реверансе, под хихиканья четырёх девушек в общей гостиной. Узнав в этом полном сарказма ответе обычную Музу, которую все они так любили, блондинка улыбнулась во все своим отбеленные и отполированные тридцать два зуба: — Тогда включи-ка музыку погромче, пора будить нашу дорогую соню Блум! Фея гармонии едва ли могла отказаться от столь заманчивого предложения, поэтому щёлкнула пальцами с довольной ухмылкой на лице — вся комната начала даже немного трястись от громких и мощных басов электрогитары, и соло партии барабанов. Уже через пару минут из своей спальни выползла сонная, лохматая и с подушкой в руках Блум, явно не особо довольная таким шумным пробуждением. — Можно будить людей и по-деликатнее, Муза, — сказала рыжеволосая, зевая, — нежной скрипкой, например, а не тяжёлым роком! — Да ладно тебе, зато как бодрит! — сказала Лейла, делающая растяжку. Сейчас все шестеро девушек собраны в одной комнате, такие разные, не нуждающиеся здесь и сейчас ни в ком, кроме друг друга. И пусть весь мир подождёт. — Что ж, девочки, предлагаю в последний день перед каникулами пропустить послеобеденные занятия Уизгиса и провести время всем вместе, — заявила Стелла, игнорируя недовольный и строгий взгляд Флоры, которая больше всего терпеть не могла прогулы. Не заметив ни в одной из подруг ожидаемого воодушевления, она продолжила. — Ну же, давайте, только мы вшестером и никого больше, посплетничаем, посмотрим кино, сделаем попкорн и коктейли, ещё осталось много вчерашней пиццы. Мы ведь уже завтра все разъедимся по своим планетам! — С меня коктейли! — первая вызвалась Лейла и пошла на их небольшую кухню. — Тогда я выберу фильмы, — пожала плечами Текна, чему главная приверженица дисциплины и зубрёжки в лице феи природы хотела возразить, ведь думала, что кто—кто, а голубоглазая точно будет на её стороне. Муза, довольно посмотрев на не очень довольную Флору и не до конца проснувшуюся Блум, присоединилась к Лейле на кухне, доставая из полок их запасы зёрен кукурузы с разными вкусами и засовывая те в микроволновку по очереди. Стелла с феями огня и природы начали колдовать над мебелью в гостиной, отодвигая ту к стенам, и создавая огромные и мягкие кресла-мешки. Все так или иначе были заняты общим делом и такая суета определённо была отличным способом отвлечься от неприятных и нежеланных мыслей. Несколько больших чашек с попкорном уже лежали на столе, как и разогретая пицца, Лейла раздала поднос с коктейлями и Муза наколдовала чёрную плёнку на окнах, благодаря чему комната погрузилась в полу-тьму, а принцесса Солярии по щелчку пальцев украсила потолок неоновыми гирляндами. — Никаких мальчишек, никаких ведьм и тёмных магов, только мы вшестером, что может быть лучше? — расслабленно упала на свой мешок Текна, закидывая руки за голову. — Разве что сумочка Ponix из лимитированной весенней коллекции, — мечтательно пожала плечами Стелла под заливистый смех остальных, — Ну а что? Даже Принцессе Солярии практически невозможно её достать, знаете ли! — Может меняться наш возраст, мы можем менять свои трансформации и могут меняться наши противники, — начала Лейла, попивая свой банановый коктейль и наслаждаясь умиротворённостью, — но наша Стелла остаётся прежней. Флора упала к Текне, которая валялась рядом на своём кресле, и крепко ту обняла, завидев по-настоящему расслабленное, не омрачённое постоянным анализом дальнейших действий, лицо подруги впервые за столько времени: — Нам этого не хватало… И это было правдой. Ни учителя, ни их парни или родные не могли понять девушек, как бы сильно тем этого не хотелось. Только девушки знали, что происходит в самых потаённых закромах душ друг друга, какие ужасающие тени начали разрастаться в них. Эта была очень интимная, негласная тайна только их шестерых. После всего пройденного никто не смог бы остаться тем же идеалистом, абсолютной, неочернённой ничем стороной света, коими по определению должны являться все феи. Но разве что только в сказках, которые им рассказывали когда-то в детстве перед сном. Слишком много было пережито. Слишком многое стояло на кону. А они были слишком юны для всего этого. И вот, непонятые всеми, такие разные, но такие одинаковые они сидели и смеялись над не самыми смешными шутками друг друга и комментировали нелепые сцены глупого фильма, но это было так неважно. Сейчас есть только эти шестеро. Только они знают надломившую светлые души боль и зарождавшуюся темноту друг друга. И об этом не нужно говорить вслух. Слова были излишни, не то что раньше. Возможность смерти дала перспективы, всё непонятое ими «до» обрело какой-то смысл, теперь каждое утро было другим, особенным. Только этой шестёрке. — Итак, девочки, — начала блондинка сразу после просмотра двух романтических комедий. На знакомый хитрый блеск в карих глазах все остальные закатили глаза и мысленно думали «О, нет», — теперь фильмы подождут, время сплетен! Все знали нерушимую ничем и даже немного нездоровую любовь блондинки к слухам и обсуждениям чего угодно, в основном, отношений и парней, разумеется, и опасались того, что опять их мирные девчачьи посиделки могут закончиться не очень-то и мирно из-за неумения подруги вовремя останавливаться. — Лейла! — выбрала себе первую жертву девушка. — Как у вас там обстоят дела с Набу, когда ждать приглашения на королевскую свадьбу Андроса? Зная, что эта тема больная для лучшей подруги, Муза взяла так кстати рядом валявшуюся подушку и ударила по голове блондинку, ответивший на это недовольным «Ай!». — Мы не так давно начали встречаться, поэтому никто из нас не хочет торопить события, — на удивление очень спокойно отреагировала принцесса Андросса. — Сейчас мы узнаём друг друга получше и не знаем, что из этого может получиться дальше, но точно знаем, что он нравится мне, а я ему, — смущённо опустила вниз взгляд лазурных глаз девушка, не привыкшая в принципе говорить о парнях и особенно о своих чувствах к ним, но ей отчего-то так хотелось поделиться тем малым кусочком счастья, который был у неё сейчас. — И нам этого более, чем достаточно. Пять девушек расплылись в довольных улыбках до ушей, а сверкающие восторженным блеском глаза были переполнены радостью и даже какой-то гордостью за свою подругу, которая ещё год назад славилась своим нескрываемым презрением и слишком предвзятыми взглядами к парням и отношениям в целом. А вот уже сейчас она смущённо пытается спрятать за подушкой довольную улыбку при упоминании её молодого человека. — Ты словно прекрасный распустившийся бутон белой розы, — прокомментировала Флора, наслаждаясь видом расцветшей подруги. — Да, — подтвердила Блум, обняв лежавшую рядом девушку, — мы так за тебя рады, ты выглядишь такой… — Влюблённой, — закончила всеобщую мысль Муза. Лейла точно знала, что они могут разделить горе друг друга, но как же важно уметь разделять ещё и счастье. И они умели, она это видела по сверкающим от счастья глазам и улыбкам подруг за неё. Девушка под влиянием столь очаровательного момента начала рассказывать об их последнем с Набу свидании, о том, как он прямо перед ней случайно выронил из рук букет с цветами в лужу грязи, потом, конечно, магией исправил свой прокол, но всё равно ещё пол вечера за это извинялся. В продолжении обсуждений о своих парнях Блум показала подарок Ская, который тот подарил ей вчера, пока никто не видел, — золотая цепочка, с такой же подвеской в виде сердца, в центре которого сверкал маленький рубин. Стелла пускала в ход шутки о том, что принц Эраклиона мог потратиться на камушек и побольше, а Муза снова дала ей подушкой по голове. Девичий смех вновь заполонил комнату, которая была для каждой отдельным маленьким миром, где не нужно играть в героев, принцесс или идеальных фей. Эти несчастные пару десятков квадратных метров были лучше и дороже, чем несчитанные помпезные комнаты в их огромных дворцовых замках. Это место уже было чем-то незаменимым, сокровенным, необходимым и таким родным. Маленькая комнатка была домом для шестерых. — Ну, с нашими новоиспечёнными голубками всё понятно, а что же нам расскажет одна из самой скандальной и непонятной для многих пары? — внимательно посмотрела Стелла уже на Музу. В карих глазах уже не было и намёка на веселье или смех, потому что отношения подруги с таким парнем, как Ривен, ни у кого из присутствующих однозначных приятных чувств не вызывали. Чего далеко ходить, вчера все видели, как грубо он вёл себя со своей девушкой весь вечер, ни во взгляде, ни в действиях и намёка на какую-то теплоту и заботу. А то, что парень поехал искать вчера темноволосую, расценивалось как действие абсолютно нормальное для любого человека, вне зависимости от наличия или отсутствия статуса бойфренда. — Ну… — замялась девушка, расчесывая пальцами свои длинные иссиня-тёмные волосы, — мы вместе. — Точнее, ты вместе с ним. Но никак не вы. — Стелла, ты его даже не знаешь, — устало выдохнула фея гармонии, обнимая подушку. Она понимала, о чём говорит подруга и её задевало, что их проблемы были заметны и ясны даже таким сторонним наблюдателем. Блондинка фыркнула, убирая с плечам руку Текны, пытающуюся таким образом показать подруге, что пора прекращать этот разговор: — Нет, но я знаю тебя, Муза. И этого мне достаточно, чтобы понять, что эти «отношения», — блондинка показала кавычки, — неудачный театр одного актёра, — ответа не последовало. — А твоё затянувшееся молчание означает, что я права и вряд ли кто-то из здесь присутствующих со мной не согласится. Мелодийка прекрасно знала, что всё вышесказанное правда, что подруги о ней по-настоящему волнуются, поэтому и состоялся данный разговор, но в то же время это жутко выводило из себя: — Стелла, — встала со своего места Муза и нависла над лежащей блондинкой тёмной тучей, — мне кажется, ты стала забывать, что мои отношения с Ривеном, любым другим парнем или даже с огром, тебя, — выделила последнее слово девушка, — никак не касаются. Она посмотрела на время и, поймав себя на мысли, что уже через пару часов её встреча с парнем, пошла в душ. — Ты и правда в чём-то не меняешься, Стелла, — осуждающе смотрела Лейла. — Как будто я сказала что-то, чего мы все не знаем. — Ты сказала что-то, о чём мы все рационально и тактично молчали, потому что это личное дело Музы, — объяснила Текна, выбирающая новый фильм, потому что даже по её умению считывать атмосферу время сплетен подошло к концу.***
Девушка посмотрела в зеркало в последний раз и, решив, что выглядит для встречи с парнем очень даже неплохо вышла из спальни. Девочки, смотревшие уже непонятно какой по счёту фильм, переключили внимание с экрана на свою подругу. И вот от каждой посыпались комплименты о том, как хорошо она выглядит. Только Стелла молча и внимательно прошлась по подруге строгим и оценивающим взглядом профессионала снизу вверх: высокие чёрные тканевые ботфорты на плоском каблуке, чёрные кожаные шорты и укорочённый бордовый свитер с расширенными к запястьям рукавами, шею украшал кулон в виде скрипичного ключа на серебряной цепочке, из макияжа лишь слегка подкрашенные тушью глаза и две пряди длинных иссиня-тёмных волосы собраны сзади. Анализ проведён: — Ты когда-нибудь научишься носить платья и юбки, почему на лице практически никакого макияжа? И куда ты вообще собралась? Муза, закатив глаза, прошла мимо вечно недовольной её стилем и одеждой подруги, которая молнией побежала в свою комнату и через несколько секунд уже стояла перед ней, надевая на чёрные шорты серебряный ремень. Блондинка просто не могла не внести свою лепту в её образ. — У меня встреча с Ривеном, — ответила она на любопытные взгляды девушек, которых словно молнией ударило. Первой из коматозного состояния вышла блондинка, которой для осознания услышанного от Музы нужно было время: — Свидание, дорогая, это называется свидание, — практически взвыла блондинка упрямству и некоторой твердолобости подруги в делах любовных. — Почему ты всегда так шугаешься этого слова? Просто скажи сви-да-ни-е. — До сви-да-ни-я, девочки, — попрощалась Муза со всеми и выскочила из здания школы, решив подождать парня во дворе, подальше от лишних допросов подруг. Была она, мягко говоря, не особо радостной или воодушевленной. У неё было плохое предчувствие насчёт сегодняшнего вечера. Щемящее где-то в области груди ощущение неприятной слизью растекалось, словно яд, вместе с кровью по всему телу. Но, используя свой невероятный слух феи гармонии и музыки и сосредоточившись, девушка не слышала ничего подозрительного — никакой сторонней угрозы не было, но беспокойство всё-таки засело внутри. Она скучала в одиночестве на скамейке Алфеи уже почти сорок минут. Ривен, мягко говоря, опаздывал. Уже на полчаса. Никаких звонков или сообщений от него девушка не получала, самой связываться с ним она из принципа не хотела. Ведь всегда так было, он что-то небрежно ей бросал, а она, словно изголодавшийся пёс, неприхотливо подбирала. Ей надоело. Муза сначала была зла, нет, даже в бешенстве, настолько, что проходящие мимо студентки не решались даже просто поздороваться с ней. А потом успокоилась, поймала себя на мысли, что удивлена она как-то и не была, будто в подсознании знала, что не стоило снова рассчитывать на парня, всё равно получится как всегда — ничего не получится. В который это уже раз? Муза давно перестала считать. Сначала она сильно обижалась, иногда даже плакала, потом устраивала скандалы при личных встречах или даже просто в переписке, после этого наивно думала, что сможет образумить парня своим игнорированием и холодом, чему, тот, похоже, вообще не расстраивался, и вот теперь она просто сидит здесь и равнодушно ждёт непонятно чего, возможно, чуда. Ей надоело. У остальных всё было в порядке, подруги рассказывали о своих кавалерах с нескрываемыми улыбками, с живыми как никогда глазами, ведали о своих свиданиях и взаимных подарках, буквально сияя от счастья и любви. А она всегда была той, кто в таких разговорах слушает и молчит. Сказать было нечего, а даже если что и находилось — всё казалось такой незначительной в сравнении с ними чепухой, что было практически стыдно. Из этих засасывающих в негативе, будто в болоте, мыслей вывел знакомый мужской голос: — Привет, Муза. — Гелия, — подняла закинутую на спинку скамьи переполненную не самыми приятными мыслями голову девушка, — Здравствуй. Ты к Флоре? — получив от немногословного и всё так же, как и при знакомстве, для неё загадочного парня положительный кивок, решила спросить: — Ты не случайно не знаешь, Ривен вообще собирается приходить на нашу встречу? Он опаздывает уже на пол часа. Услышав вопрос, специалист недоуменно свёл тонкие брови на переносице и гладил рукой подбородок, таким образом погружаясь в короткий мозговой штурм: — Нам сегодня доставили новую партию драконов с Диких земель, поэтому Ривен, как один из лучших наездников и загонщиков, занимается ими. Странно, что вы должны были увидеться сегодня, ему об этом сообщили ещё днём. Он ничего тебе не говорил? — Не говорил, — злостно сжала кулаки до побеления костяшек, впиваясь ногтями в нежную кожу ладоней почти до крови. — Извини, ты не против, если я одолжу твой ветролёт ненадолго? — Не против, конечно, держи, — отдал он ей ключи.***
Муза долетела до Красного фонтана за каких-то несчастных десять минут, выжимая из байка все соки по максимуму. Специалисты учили их на них ездить, а Ривен был ярым любителем впечатлений и разливающегося по телу, словно яд, адреналина. Наверное, девушка переняла эту ненормальную жажду скорости, опьяняющую будто наркотик, именно у него. Раньше она за собой не замечала нужды в чём-то настолько небезопасном — Ривен плохо на неё влиял. Был для неё токсичен. Девушка слезла с одолженного ветролёта на посадочной площадке, сняла шлем и услышала панические крики, животный рёв, топот бегающих специалистов на арене для драконьих боёв. Муза незамедлительно рванулась по следу издающихся звуков полного хаоса. Прибежав на самый верхний уровень Красного фонтана, где была арена, девушка пробиралась сквозь мечущихся туда-сюда специалистов прямо к источнику шума. Нижний проход на арену открыл синим глазам весь происходящий ужас: восемь огромных чёрных драконов, совершенно не похожих на тех, что она видела раньше, сжигали на своём пути всё, от трибун чуть ли не до пытающихся их оседлать специалистов и преподавателей, звери метались и ужасающе рычали. — Ты ещё что тут делаешь? — спросил Ривен, выносящий на своих плечах какого-то парня, следом за ним вышел и Брендон с ещё одним специалистом на себе. — Я… — сначала растерялась от увиденного Муза, но потом, словно очнувшись ото сна, спросила: — Чем я могу помочь? — Ничем, уходи отсюда! — Но она и правда может помочь, — сказал Брендон, передавая раненных парням с носилками. Брюнет прекрасно осознавал, что в данный момент магия им совсем не помешает. — Вот именно, так что дай пройти, — она обошла своего парня, преграждающего ей путь. — Я сказал нет! — яростно крикнул красноголовый, хватая девушку за руку слишком сильно и крепко, — А ты заканчивай играть в героиню и вали отсюда, дура! — парень оттолкнул брюнета, пытающегося его успокоить. Муза прекрасно понимала, что Ривен говорит это потому, что волновался, ведь ситуация была весьма опасной. Она прекрасно знала и то, что в таких стрессовых ситуациях парень не умеет правильно подбирать слова и вежливостью совсем не отличается. Муза всё понимала и всё знала, но, Боже, как же её это раздражало. Она сражалась с существами и страшнее, была признана одной из сильнейший фей ныне живущих, стала Хранительницей своей планеты. А этот глупец думает, что какие-то огнедышащие ящерицы смогут её напугать, подвергнут опасности? Сколько ещё он будет в ней сомневаться, из раза в раз ставить под огромный знак вопроса её способности? Когда он поймёт, что она сильнее? Его и всех здешних специалистов. Ей надоело. Огонь драконов в сравнении с пламенем её ярости был всего лишь искрой: — Либо ты сам уйдёшь с дороги, — сказала она, вырывая из цепкой хватки руку и не скрывая в своём взгляде злобы, — либо я тебя уберу, — закончила она, трансформировавшись в Энчантикс. Борьба безмолвных взглядов: «Не посмеешь.» «Ошибаешься.» Фея ударила двумя пальцами воздух, от чего Ривен отлетел к противоположной стене из-за звуковой волны. Она направилась в самый центр горящей арены, громко напевая волшебную колыбельную, из-за которой все кровавые взгляды драконов теперь были обращены к ней. Из-за магических завораживающих звуков, которые опутывали слух, словно гипноз, драконы послушно легли на землю, смотря на фею. — Нотный стан. Из пальцев девушки появились фиолетовые толстые нити, которые опутали шеи всё таких же тихих и послушных зверей на всякий случай. Муза начала произносить слова заклинания для вызова дождя, которому их учил профессор Паладиум на своих скучных уроках, и над ареной вскоре собрались тёмные грозовые тучи. И вот, под напором ливня весь пожар начал потухать, оставляя после себя разве что столбы чёрного дыма и сожженые трибуны, пока драконы всё также мирно спали. На арену ринулись специалисты, вытаскивать оставшихся пострадавших товарищей и одевать волшебные сдерживающие кандалы и ошейники на спящих драконов. Муза посмотрела в сторону прохода на арену, сквозь мечущуюся толпу и встретилась своим уставшим взглядом с его — разочаровавшемся Ривеном.***
— Ты сказала, что приехала поговорить. Ривен стоял, облокотившись о стену общей школьной террасы, и смотрел на Музу стоявшую напротив него. Настроение у него было ни к чёрту. И дело не только в произошедшем недоразумении с новыми драконами и пожаром. Он собственными глазами увидел, как бесполезен. Сначала его всего лишь щелчком девичьих пальцев убрали с дороги, словно букашку, а потом он узрел какой он никчёмный даже здесь, на своей территории, даже с драконами, которым он посвятил годы тренировок и кучу сил, в сравнении с феей, а по совместительству ещё и с его девушкой. Больше она не нуждалась нём. Она и без него отлично справляется с любыми трудностями. — Ты предложил увидеться сегодня и не пришёл, — спокойно говорила Муза, складывая руки на груди. — Я ждала тебя сорок минут. Парень только сейчас заметил, как выглядела девушка — она явно готовилась к их встрече. На ней не было привычных свободных джинс и кроссовок, сегодня от неё исходила атмосфера, пропитанная женственностью и элегантностью. Подул ветер. И Ривен почувствовал, как девушка даже воспользовалась вишнёвыми духами, что делала крайне редко. Муза была красива, а в свете Луны — словно сошедшая с городских фресок нимфа. — Я написал тебе, что сегодня мне неожиданно сказали… Его перебил девичий голос: — Я знаю. Но от тебя я ничего не получала, мне сказал Гелия, — пауза, она словила растерянный и хмурый взгляд на лице парня. — Он почему-то смог приехать к Флоре. Ривен взял в руки телефон, будучи уверенным, что девушка явно что-то путает, ведь он отчетливо помнит, как отправил ей сообщение. Он зашёл в чаты и увидел в диалоговом окне напечатанный, но не отправленный текст. Треснув себя по лбу, специалист прикрыл глаза и начал объяснять всю ситуацию своей девушке: — Я был уверен, ч… — Это неважно, — снова перебила парня девушка. Она сделала глубокий вдох, протяжный выдох. Ей надоело каждый раз выслушивать оправдания похожие друг на друга, не слышать нужного ей количества раскаяния и сожаления в голосе Ривена. — Мы расстаёмся. Специалист отошёл от стены и приближался к темноволосой фее медленно, грозно, не скрывая недовольного и злобного оскала, уничтожающего остатки не враждебной атмосферы впивающегося в самое горло взгляда. Он навис над хрупкой в сравнении с ним девушкой тёмной, угрожающей тенью. А она не боялась, смело подняла голову вверх, в ответ впиваясь тёмно-синими очами также беспощадно: — И это не предложение, Ривен. Пока летела сюда, я ещё не была уверена, — мелодичный голос с каждым словом терял нотки оставшейся нежности и доброты, — но спасибо, поведением у арены ты сильно облегчил мне задачу. Парень всё не отводил взгляда от её тёмных сапфиров, он жадно впился в них, требуя объяснений. Его рука неосознанно обхватила осиную девичью талию, придвигая ближе: — Хочешь сказать мне, что я должен просто так взять и смириться с тем, что ты сама решила за нас двоих расстаёмся ли мы, — каждое слово было чуть ли не выплюнуто в лицо напротив. О наряжённые острые скулы, казалось, можно порезаться, на шее пульсировала вена в такт часто все вздымающийся крепкой мужской груди. Пусть парень и понимал все своим проколы, принимать их как нормальную причину для разрыва этих отношений он отказывался, его даже бесила эта мысль. — Я от тебя устала, — её бессильный выдох едва коснулся его поджатых сухих губ. — Нет. Ты мне надоел. И сердце парня пропустило болезненный удар, живот скрутило в бараний рог и воздух вдруг наполнился тяжёлым свинцом. — Ты где угодно, но не со мной — на тренировках, на миссиях, с друзьями, — удар в плечо, — ты не сдерживаешь своей грубости даже при других, — хлопок по груди, — ты всегда сомневаешься во мне, моих способностях, — шлепок по запястью, ухватившемуся за её талию, — ты каждый раз вносишь меня в список дел, которые нестрашно и отложить, — она окончательно выбралась из его рук. — Мне надоело вечно ждать тебя и когда твой эгоизм себя изживёт. — А ты хочешь себе таких же слащавых принцев, как у твоих подружек? — крикнул парень, разводя руками. — Ты с самого начала знала, какой я человек. На что ты надеялась? Исправить меня, чтобы бегал за тобой подбирая слюни? — Я надеялась, что ты будешь хотя бы не уродом, — ответила она, устало протирая глаза. Он её как всегда не слышал, ну или не хотел слышать. — Пора заканчивать это непонятно что жирной точкой, многоточий было слишком много. Девушка развернулась и начала уходить, даже не оборачиваясь. Ривен видел отдаляющийся женский силует и отчего-то решил его нагнать, хватая за запястье: — Даже если потом будешь на коленях умолять меня к тебе вернуться, — сказал он, всматриваясь в блестящие от слёз чарующие его глаза напротив. Не готов он был видеть их так близко в последний раз, держать в своей руке её, чувствовать бархат и тепло фарфоровой кожи, принимать, что эти мягкие губы он целовать больше не сможет и знакомый запах вишни он чувствовать в последний раз был не готов. — я не передумаю. Муза ненавистно вырвала свою руку из его — холодной как зимний снег: — Ты в меня даже не влюблён! — слова сказанные девушкой сбили парня с толку, буквально ввели в ступор. Ривен этого не ожидал. — Ты и сам это знаешь. Возможно, я буду плакать… много плакать в ближайшие дни, — шипела она в его ошарашенное лицо небрежно. — Но наступит день и слёзы кончатся. Пройдёт время, это могут быть недели или месяцы. Но наступит день и я тебя забуду. И ты станешь всего лишь грязным маленьким абзацем. Она ушла, не оборачиваясь. Оставив после себя лишь яростный шёпот в ушах, исчезающее ощущение тепла на холодной коже, уносящийся вместе с ветром запах вишни и теряющийся в ночной темноте, отдаляющийся женский образ. Ривен не помнил, сколько стоял здесь перед тем, как достать телефон и написать в общий чат:«Доставайте всё из своих нычек, надо нажраться.»