***
Около получаса парни ходили по улице будто из американских фильмов, где милые, но чем только не огороженные домики, отличающиеся только стоимостью материалов забора и цветом крыш, стояли по обоим сторонам от дороги. Тише и Ване приходилось бегать по разным сторонам и звонить в двери, выспрашивать у откликающихся недоверчивым тоном людей, не убежал ли у них случайно белый кот. Постепенно дорога и ожидание найти хозяев подходили к концу, впереди начинался лес; осталось всего четыре последних дома – по два с каждой стороны. В первых двух люди снова отмахнулись, мол, кот не их точно, но чей – тоже знать не знали, у них не так много времени, чтобы за чужими питомцами следить. Ваня и Тиша уже начали думать, что надо будет сделать объявление в интернете. Раздался звонок предпоследнего дома – весёлый птичий щебет, так разительно отличавшийся от уже надоевшего механического звона, – и парни снова замерли в ожидании. Пару минут спустя они, прикинув размеры дома и время, за которое услышавшие хозяева могли бы дойти до двери, хотели было развернуться и стучаться в последний оставшийся здесь домишко, как вдруг по дороге зашуршали шины. Из остановившейся машины вышла обычная семья: мама, папа и две девочки, лет десяти и шести, тут же не без недоумения уставились на непрошенных гостей. Младшая дочка, без особого интереса оглядев парней, заметила котёнка на руках Вани и недовольно насупилась: – Мама-а-а, а почему они Мейсона взяли? – Она топнула ножкой в красной туфельке и дёрнула за рукав уже отвлёкшуюся на телефон сестру: – Почему у них Мейсон? Парни переглянулись. Старшая девочка тоже посмотрела на Мейсона, сделала даже шаг вперёд, но тут же боязливо отшатнулась и заканючила с младшей сестрой в унисон. – Нашли, что ли? – спросил Ваня скорее риторически. Со вздохом он посмотрел на всё ещё мурчавшего у него на руках котёнка. – Похоже, – тоже вздохнул Тиша, – его и по имени позвали… С пакетами в руках наконец подошли родители, и девочки повторили уже им: – Мам, пап, у них Мейсон! И только тогда парни, разрешая недопонимание, начали объяснять ситуацию. Мол, нашли его гуляющим на улице, не дали ему далеко убежать, сразу решили найти хозяев, поняв, что кот точно местный. Семейство переглянулось и, кажется, сменило уже зарождавшийся гнев на милость. – Он так-то у нас домашний, просто, видимо, за нами выбежал, когда мы уезжали, – со слегка виноватой улыбкой объяснила мать. Строго она поглядела на уркнувшего котёнка: – Ишь негодник какой! – Ну что, Мейсон, вот ты и дома, – начал Тиша не без печали. Сверкающие глазёнки младшей девочки, может, и были наградой за добрый поступок, но… – Ага, добро пожаловать обратно в семью, друг, не убегай больше, – закончил Ваня, сгружая пушистый тёплый комочек в тоненькие руки девочкам. Счастливо переговаривающаяся семья ещё несколько раз поблагодарила парней, девочки даже, скромно потупившись, пытались отдать им своё мороженое, но не без напора Вани оставили всё же себе. Все тепло распрощались и разошлись – одни в дом, другие гулять. – Ну что, Ванюш, какие дальше планы? Ещё пару кружочков в парке или в сторону метро домой? – Не дождавшись ответа, Тиша поглядел на грустившего Ваня и спросил ещё раз: – Ваню-юш, что случилось? – Ничего, – хмуро ответил тот, не поднимая глаз. – Поехали домой, я устал, – добавил он тихо. – Ванько… Ваню-юш, ну я же вижу, хороший мой, ты чего? Ты из-за Мейсона, что ли? Мы же его домой вернули… – Да я знаю, – перебил Ваня, – просто пока мы ходили, я успел к нему привязаться, даже за эти полчаса! Он сам виноват: сидел и мурлыкал у меня на руках! Конечно я рад, что он вернулся домой, к семье, и понимаю, что рано или поздно нам бы пришлось его отдать… Ваня резко взмахнул рукой и, сгоряча споткнувшись, чуть не пропахал носом землю. Тихон вовремя успел подхватить его под локоть. – Ну вот, ты прав, Ванюш, – начал успокаивать его Тиша, гладя по худой спине, – ты же сразу заметил, что у него ошейник. Всё равно его рано или поздно начали бы искать. Ты же понимаешь, что он уже взрослый, со своими привычками, знаешь, как бы ему было тяжело в новой квартире у нас, без своей семьи? Он просто почуял в тебе хорошее и доброе, поэтому и начал мурлыкать. Он доверился к тебе, был уверен, что ты его домой вернёшь, к тому же был напуган, что находится не дома, а у тебя на руках начал успокаиваться. – И, немного подождав ответа, Тиша добавил: – Не переживай Ванюш, всё с ним будет хорошо. К тому же, про младшего братика я не шутил. Появится он у нас когда-нибудь, как только, так сразу. – Спасибо, Тиш, – улыбнулся Ваня несколько ещё кривовато, но уже довольно искренне. – Ну вот, улыбнулся, – усмехнулся Тиша и сгрёб Ваню в объятья. – Значит, настроение поднялось! Не расстраивайся, Ванько, появится у нас когда-нибудь такой же друг, только маленький, и будет только наш с тобой. Так ведь? Негромко угукнув, Ваня едва-едва вывернулся из объятий и лениво, нехотя, потянул парня в сторону метро. Уже и впрямь вечерело, некогда было им больше нежиться.Вечернее мурчащее приключение
8 мая 2024 г. в 13:23
Наконец-то после съёмок выдалось несколько свободных часов. Ваня и Тиша, озорно переглядываясь, заскочили в кофейню за капучино и пошли куда только ноги вели. Им сейчас не хотелось думать о работе, что могла иногда длиться целые сутки без отдыха или ещё дольше; им хотелось посвятить это время друг другу.
Посреди пути они присели на поребрик под деревьями. Ваня наклонил голову на плечо Тиши, и они оба замерли, наслаждаясь этим моментом – тёплой летней природой, остатками остывающего кофе в стаканчиках, близостью. Уже несколько месяцев не могли просто пойти вот так и погулять, провести вместе время, просто сидеть и обниматься. Последние несколько месяцев были очень загруженными; они просто приходили каждый вечер домой на последних силах и засыпали сразу же, едва головы касались прохладных подушек. Их максимумом был совместный завтрак, и то иногда лишь перед работой они успевали забежать на пару минут в кофейню – и только маленькое соперничество, кто быстрее закажет другому любимый напиток, разбавляло эти неудачные дни. Совместные выходные и вовсе бывали крайне редко: от издевательски разных графиков съёмок Тихон вечно ворчал, перебивая даже Ваню.
В дни свободы они могли творить что угодно: лежать весь день вместе, смотря в уютной кровати фильмы и сериалы, неважно, наивнейшие или запутанные, главное – вдвоём, впервые за долгое время; или, если погода позволяла, кинуть по рюкзакам нужные вещи и гулять по излюбленным, диковинным закоулкам Питера, где было меньше людей, где царила тишина, чтобы рука цеплялась за руку, и меж фигур на скамье искрило от чувств, и осуждение в чужих взглядах не касалось даже случаем.
А когда начинался столь нечастый совместный отпуск после съёмок, то разлучить их могло лишь чудо. Каждый проведённый вместе день запоминался как первый, пусть и программа была та же: целый день дома наслаждаться друг другом в объятиях; блуждать по городу; или же прятаться в необъятной природе и тишине, где можно было помнить лишь друг о друге. От поцелуев горели губы, щёки, глаза, и разве было важно в тот момент что-то вокруг, вне их двоих? Актёры находились в собственной квартире, в собственной кровати, без посторонних и лишних людей, без камер, без страха, что их кто-то увидит на съёмочной площадке; они у себя дома в тёплых объятиях друг друга, они могли себе позволить всё, что они захотят, и упиваться этими прекрасными днями жадно, ненасытно. Когда отпуск заканчивался, а он заканчивался неимоверно быстро, всегда хотелось продлить это удовольствие; хоть они и так не выпускали друг друга из рук, этого было мало. Они знали, что начинаются дни, когда они снова будут видеться только по вечерам перед сном, но приходилось мириться с этими мыслями, это ведь их работа; всё равно отпуск вместе – это в разы лучше, чем видеть друг друга только по вечерам. Но они знали: скоро снова наступит день, когда они проведут его вдвоём, когда будут снова романтичные длинные вечера и жаркие ночи. Оставалось только ждать, выдержать один рабочий месяц ради одного-единственного проведённого вместе времени от рассвета до заката.
Прошло около получаса. Переглянувшись безмолвно, Ваня и Тиша хотели было уже идти дальше, но тишину вдруг нарушило писклявое «мяв». Ваня первый взглядом наткнулся на того, кто замер в нескольких метрах от них, и свистнул, подзывая. Котёнок был симпатичным: тело больше бежевого цвета, а лапки – белоснежного, будто носочки; он был гладким и ухоженным, а тем более с ошейником, как подметил Тихон, взяв малыша на руки. В воздухе повисла логичная мысль: может, потерялся? Ласковый, он бесстрашно подставлялся под почёсывания Тиши и Вани и уже урчал, будто маленький трактор. Парни, не сговариваясь, заулыбались.
– Может, заберём его, если хозяин не найдётся? – будто ненароком бросил Ваня. Он чуть исподлобья глянул на Тихона, и под густыми ресницами сверкнули глаза.
Они уже давно хотели завести маленького члена семьи, но понимали, что с их графиками не смогут ему уделять время: у них и друг на друга сил почти нет, так они ж ещё и часто уезжают в другие города на несколько недель на съёмки, какая речь может идти о котёнке? Тиша посмотрел на Ваню, на найдёныша, снова на Ваню… И как можно было отказать этим четырём глазкам, безошибочно копирующим знаменитый приём кота из Шрека? Ваня всегда знал, что взгляд его, напоминающий омут, срабатывал безукоризненно, потому-то он всегда и получал то, что хотел; да и сам по себе он был похож на взъерошенного воробушка в широких руках и объятиях высоченного Тиши, он просто плавился и тонул в его теле, и отказать этому чуду нельзя было никогда – Тихон слишком его любил, не отказывал ему ни в чём, не желая с ним ссориться.
Тихон почесал в затылке, зыркнул по сторонам – нет ли кого – и со вздохом поднялся:
– Ла-адно, только пошли сначала по улице вдоль домов поищем; если не найдём, то возьмём себе.
В один миг Ваня повис на шее у Тиши, рассыпал мелкие поцелуи по чужому лицу, зарылся прохладными пальцами в растрёпанные волосы. С их разницей в росте не всегда приходилось легко, зато со стороны смотрелось очень мило: Ваня на носочках пытался дотянуться до Тиши, а тот в свою очередь сгибался; и два тяжёлых взгляда пронзили бы того, кто осмелился бы хихикнуть.
– Ну тише, тише, котёнок, да, возьмём себе, но только на передержку, пока хозяева не найдутся, – добавил Тиша, напрасно пытаясь добавить в тон суровость. Он до безумия любил Ванину тактильность, обожал, когда Ваня был таким милым, нежным, податливым в его руках. Тишу в такие моменты начинало крыть не по-детски, особенно если это случалось не дома: в людных местах, не подхватишь любимого на руки, не начнёшь целовать его в ответ. Только рядом с ним Ваня мог быть таким, настоящим и счастливым, и ни с кем другим.
– А если не найдутся, тогда что? Я не дам тебе его в приют сдать. – Глаза Вани в этот миг невероятно напоминали кошачьи; казалось, скажи лишнее, и выпустит он когти, заурчит, укусит.
– Тогда мы с тобой вместе подумаем, что с ним делать, может и оставим, а через время может заведём ему младшего братика, как мы с тобой хотели, помнишь, солнышко моё? Маленького и пушистого котёнка, – ответил Тиша просто и незамысловато. Опасные огоньки в чужих глаза тотчас потухли.
Ваня снова впился в Тишину грудь, утопая в его теле, макушкой упёрся в подбородок Тиши, прижался так тесно, как только мог.
– Я люблю тебя, Тиш, – промурлыкал он едва слышно.
– И я тебя, мой хороший. – Тиша тоже обнял его, коснулся губами макушки и замер, не тревожа и не торопя.
Лишь пару минут спустя, очнувшиеся от нового недовольного «мяв!» найдёныша, они неторопливо зашагали дальше по улице – гулять и заодно искать хозяев этого кота.