Семь страстей

— Госпожа... Голос Наблюдателя елеем вливается в уши, предупреждая лесть едким подобострастием. Вопреки шёпоту разума, не такому приятному как наяву слышимые нотки, это приятно. Ранее Ярость бы сказала — это гордыня говорит в ней. Как давно ей хотелось признания, славы и почёта. Её душа алкала власти, плавясь завистью к могуществу вседержителей, вертящих ею как им угодно. Когтистые пальцы надзирающей сущности поддевают оголённое бедро, каждым касанием восхваляя плавные изгибы женского тела. Это возбуждает доселе забытые чувства, учащает пульс. Ярость прикрывает веки, отдаваясь во власть наслаждения. Наблюдатель довольно урчит, узоры на гладком теле переливаются успокаивающей синевой, когда она парит над распластанной на камне любовнице. Солнце так греет, почти печёт, сливаясь в ощущении жаркого пламени вожделения. Оно плескалось где-то глубоко внутри, обдавая волной прибоя по набухшим половым губам, отливая к томно вздымающейся груди. Подушечки пальцев приземляются на соски, разминая их медленно, заставляя почувствовать весь спектр чувств. Ярость стонет, выгибается на твёрдой поверхности руин, чувствуя сквозь мучительное желание лёгкую проволоку злости. — Войди уже в меня наконец! — почти срывается на крик, хватая перепуганную слугу за тонкое запястье. Дальше рука уже сама тянется к лону. Стараясь не задевать когтями, Наблюдатель массирует клитор, мягкими движениями спускаясь к мокрому входу. Мышцы влагалища обтягивают кружащие рядом пальцы, не отпуская их. Бёдра поднимаются чуть выше, стараясь втянуть в себя больше длины, невзирая на остороту когтей в опасной близости от нежной кожи промежности. Наблюдатель понимает. Вдавливает подушечки пальцев теснее в чувствительную плоть, двигает резче, быстрее. Ярость вьётся ужом, толкаясь навстречу, стонет громко, всем своим видом умоляя о разрядке. "Она никогда не попросит" — думает Наблюдатель с насмешкой. Даже сейчас, расхристанная под своей слугой, она не уступит. Полные груди подпрыгивают от её резких фрикций, вздохи почти болезненные от похоти, которую Наблюдатель не может удовлетворить полностью. Словно оценивая, когтистая лапа берёт грудь в руку, невесомо царапает — и красного следа не останется — и прокручивает сосок, одновременно с этим вжимаясь всем телом в свою госпожу. Ярость жалобно стонет — камень крошится в судорожной хватке её рук, пока она бьётся в оглушительном оргазме. Наблюдатель торопливо отстраняется. Мало ли, что придёт на ум её госпоже после того, как она получила своё не в полной мере. Она полусгибается, закрываясь руками. Однако Ярость просто продолжает лежать. Алые губы тронула усталая улыбка, её длинные ноги по-прежнему раскинуты в стороны, будто бы приглашая повторить. Сильное, по-кошачьему грациозное тело залито солнечным светом, мягко огибаяющим прекрасные формы. В такие моменты она казалась почти невинной. Наблюдатель знает — её красота это обман, а по-настоящему красива она лишь тогда, когда... — Ах-х, надо идти. Бой не ждёт, — мечтательно вздохнула Ярость, даже не думая двигаться с места. — Подойди ко мне. Наблюдатель мигом оказывается подле госпожи. Приближается вплотную уже своим ходом, не понимая хода мыслей в её голове. Как только она оказывается на расстоянии вытянутой руки, Ярость подтягивает её к себе, и лижет чёрную кожу бедра с неприсущей ей жадностью. — Но мне та-а-ак лень...