Звезды греют свои планеты

Даже Аль-Хайтам уже волнуется. Он признает это не сразу — только когда смотрит на лицо Кавеха, регулярно поглядывающего в сторону кабинета. Только Сайно с Тигнари спокойны — они уверены в Коллеи. Она действительно хотела увидеть Веритаса больше всех, и сама пошла в сторону кабинета. И они с Веритасом были там почти час… и никаких разрушений до сих пор не было замечено. Может, они и правда поладили. Коллеи, в конце концов, сама была деликатной. Возвращаются они полбокала вина спустя. Веритас, даже взбудораженный, с порога заявляет: — Я хочу в Гандхарву. Коллеи меня пригласила, и… У него возбужденный румянец на щеках, горящие глаза и абсолютная уверенность в своем простом желании… и все это неотвратимо спадает, превращая его в обычного, настороженного ребенка. Аль-Хайтам не понимает, как это произошло — пока не прослеживает его взгляд. Он смотрит точно на Сайно, а Сайно — на него, и в гостиной на несколько секунд повисает очевидная пауза, во время которой Кавех, кажется, не дышит. — Генерал, — наконец, говорит Веритас — сухо и официально. Сайно кивает ему в ответ. — Веритас. Кавех явно удерживается от очевидного "Вы знакомы?" и впивается пальцами в свое бедро. Аль-Хайтам просовывает руку под стол и накрывает его колено, сжимает — ничего такого страшного не происходит, скорее, вызывает холодное, спокойное любопытство. Есть много разных ситуаций, в которых Веритас мог бы столкнуться с Сайно — и они оба не поделились ни с Кавехом, ни с Аль-Хайтамом, ничем, даже когда услышали знакомые имена. Аль-Хайтам жестом подзывает Веритаса к себе, и тот, настороженный, словно дикий зверек, подходит к ним. Коллеи выглядит как-то особенно расстроено, но молчит — все они сейчас не влезают в какой-то негласный диалог. А потом Веритас опускает голову. * * * Веритас чувствует себя последним идиотом. Невозможным, тупым придурком без малейшего налета интеллекта. Он плохо запоминает имена — просто не считает их важными — но он знал, должен был знать, что Сайно — это не просто друг Аль-Хайтама и Кавеха, это — Генерал Махаматра, высочайшее лицо торжества справедливости Сумеру. Не стоило вообще выходить сюда. Он же знал, что не надо. — Я похож на библиотечную пыль, — внезапно говорит Сайно, и Веритас неожиданно для себя фыркает. — Потому что у меня уже на вас аллергия? Сайно смеется, и Веритас тоже хмыкает, только тишина вокруг все не проходит. — Тебе нравятся шутки Сайно? — несмело спрашивает Коллеи, и Веритас удивленно оглядывается на нее. — Они объективно смешные. Первым смеется Кавех, склоняясь вниз — будто из него выходит напряжение. Коллеи тихо хихикает. Сайно довольно улыбается. А Аль-Хайтам сидит с легкой улыбкой на губах, и Веритас готов поспорить, что шутка ему понравилась — но он ни за что в этом не признается. Он выдыхает и садится за стол рядом с Кавехом — ему явно специально оставили это место. Тигнари оказывается валука шуна, и Веритас заглядывается на его уши и хвост, которые так и хочется потрогать, такими мягкими они выглядят — но он одергивает себя: сколько сотен раз у него уже просили позволить это? Да Веритас бы взбесился, если бы его трогал кто попало. — Значит, ты хочешь к нам в гости, — и хвост у него тоже подвижный — сейчас кончик сворачивается. — Для людей, которые посещают лагерь лесных дозорных, есть свои правила. Сможешь их соблюдать? — Нет, если не озвучите их, — Веритас закатывает глаза, и Тигнари улыбается, опуская одно ухо ниже. — Даже не знаю, твой ли это характер или успешное воспитание Аль-Хайтама. — Не Кавехом же воспитываться, — бурчит Веритас и отворачивается — пропуская те несколько секунд, когда Кавех совсем перестает улыбаться. Но улыбка возвращается на его лицо слишком быстро, чтобы Веритас был способен это заметить. Сайно встает, разливая взрослым вино. Пахнет оно восхитительно — а на вкус, Веритас знает, оно отвратительно. Он все же решается, прочищая горло. — Генерал. — Здесь я Сайно, — поправляют его, но Веритас слишком упирается, чтобы остановиться. — Генерал, — с нажимом подчеркивает он, и Сайно прислушивается — и Тигнари снова вскидывает уши. — Если я приду к вам снова с тем же запросом, вы поможете мне его удовлетворить? От ответа зависит многое — в частности, какой-то гарант безопасности Веритаса. Сайно молчит долго — почти с минуту, прежде чем медленно кивает. — Я даю тебе свое слово. Веритас кивает и тянет из тарелки кусок порезанной на треугольники лепешки. В их доме больше не едят ничего круглого. Он не может подумать, когда это место стало их домом. * * * Кавех улыбается до конца вечера — смеется над шутками, забавляется тем, как Веритас хихикает над шутками Сайно единственный в комнате, пьет — в разы меньше, чем хотелось бы сейчас, он позволяет себе всего один бокал помимо того, что выпил, желает Веритасу спокойной ночи под хмыкание, и только в спальне утыкается в Аль-Хайтама лбом, устало, изможденно и без следа веселья. — Что я делаю не так, — без вопросительной интонации говорит он, очень-очень тихо. Аль-Хайтам дергает ленту, запускает руки в его волосы и массирует по чувствительным точкам, негромко вздыхая. — Это была шутка. — Я не узнаю, думает он так на самом деле, — Кавех улыбается, но улыбка эта — кривая и изломанная. — Мы начали ладить только тогда, когда я познакомил его с мрамором. Он не стремится общаться со мной во всех иных случаях. — Ему нужно привыкнуть, — Аль-Хайтам целует его в лоб, но Кавех трясет головой, почти сбрасывая его руки. — Неважно. Я просто ему не интересен и отчего-то жду, что это будет иначе. На этот раз Аль-Хайтам обнимает его — крепко и надежно, и только сейчас у Кавеха получается хоть как-то расслабиться. — Не жди ничего, — голос Аль-Хайтама непривычно для него мягок. — Он уже не чужой нам. И тебе — не чужой. Кавех фыркает, но чувствует, как расслабляются его плечи. — Я попробую. Но, кажется, я уже его люблю.