† Into the Fire †

            Мне очень жаль, но ты проиграл.       Ты бежишь прочь, пытаясь спрятаться за стволами вековых деревьев, но всё это ничтожные попытки спастись. Всё напрасно, потому что лес — это я. Куда бы ты не направился — я повсюду. Бесполезная попытка спрятаться, тебе не спастись. Это конец.       Завидев меня, ты кричишь в предсмертной агонии. Твой страх так сладок, он манит меня. Я голоден, а твоё бешено стучащее сердце еще больше пробуждает во мне зверя.       Плачевно то, что твои жалкие попытки вновь приводят тебя ко мне, в мои кровавые руки. Твоё лицо искажено гримасой ужаса, ты вопишь, хочешь вырваться из моих оков. О, да, музыка. Сколько наслаждения она доставляет мне. Я живу ею, дышу. Моё бесконечное проклятье!       Падаешь, отползая от меня прочь и понимая, что это окончание твоей никчёмной жизни. Снова пытаешься убежать, но эти «кошки-мышки» уже порядком надоедают мне. Я приказываю своим отросткам поймать тебя, один из которых хватает за ногу, словно чёрная гадюка, что цепляется в свою жертву для смертельного укуса.       Ты хватаешься за ветки; пальцами впиваешься в землю, ломая ногти и оставляя длинные следы, когда вектор притягивает тебя ко мне. В воздух поднимаю твою тушу, извиваешься, словно насаженный на крючок червяк. Моё немое лицо, сменяющееся на клыкастую пасть, ещё больше доводит тебя до безумия, лишая последних остатков разума. Ещё несколько секунд любуюсь твоим бешеным страхом и приступаю к тому, для чего рожден.       Куски твоего тела падают на землю, издавая легкое хлюпанье; резко выдернутые конечности дергаются в конвульсиях, опрыскивая меня, деревья и землю кровью… Кровь. Она повсюду. Пьянящий напиток, подобный дорогому вину, которое в состоянии оценить только самый настоящий ценитель. Это божественно! Слегка смяв и размельчив жалкую плоть, я проглатываю её целиком, а после рычу от ярости, когда понимаю, что оно не такое сладкое, как я того ожидал.       Со злости хватаю голову жертвы, глаза и рот которого всем своим видом говорят о мучениях, доставленных в последнюю минуту жизни, после чего сплющиваю её, из-за чего наземь падают, подобно тряпкам, куски мозга. Я взбешен!       Рву оставшееся тело на мельчайшие кусочки, сжирая их без остатка. Не то! Его страх был бесподобен, но это всё равно не то! Не то, не то, НЕ ТО! С каждым разом я обманываюсь, мои надежды рушатся. Надежда вновь почувствовать хоть что-то, помимо голода, которого не в состоянии утолить ни один из смертных, оборачивается очередным разочарованием. Спустя время на земле лишь кровавое пятно и остатки кишечника вперемешку с мозгами. Я не удовлетворен! Когда моя трапеза окончена, скрываемый холодной тьмой ночи, я ухожу прочь, в глубь леса.       Брожу, любуясь звёздным небом, анализируя под вой волков то, в чём я мог просчитаться. С каждым разом моя игра приносит всё меньше радости и больше досады. Жалкие людишки. Мусор! Где прежний… как они говорят? Кайф, который я испытывал раньше от охоты? Где то будоражащее волнение от убийства? Загоняя жертву в капкан, я больше не чувствую прежнего возбуждения, потому что всё это не то! Всё однотипно, одинаково. Нет совершенно никакого разнообразия. Но, тем не менее, жажда человечины — цель моего существования. От этого никуда не деться. Естественный природный инстинкт, благодаря которому охотишься. Для чего? Зачем? Я задаюсь этими вопросами не первый десяток лет и по-прежнему не могу найти на них ответ.       Две сотни лет прошло, а я всё также брожу наедине со своими мыслями, пока в назначенный час небосвод не окрашивается в бледно-розовый цвет; заря освещает небо лёгкими красками золотистого и сиреневого оттенков. На западе, где всё ещё видны остатки ночи, совсем блекло светят звёзды, птицы начинают запевать свои трели, а перед глазами сгущается бледно-молочный туман, который впоследствии превратится в росу.       После чего наступает день. Еще один день — долгий и утомительный. Солнце постепенно согревает своей любовью всю здешнюю природу, к сожалению, этой любви я лишён, словно бы неугодный сын. Оно потеряно для меня, в ней смысла нет, ведь теперь мой удел лишь холод, к которому я привык за столь долгое время.       Неожиданно чувствую запах запекшейся крови. Мне не нравится этот аромат. Лучше всего пахнет именно свежая кровь. Смотрю на свои руки, а затем сжимаю их в кулаки. Мне надо отмыться от этой грязи!       Спустя короткий промежуток времени я прихожу к любимому озеру. Никем и ничем не потревоженная идеально гладкая поверхность. Чувствую, какое оно холодное, находясь всего в нескольких метрах от зеркальной глади. Подойдя ближе, приседаю и опускаю свои руки, похожие больше на ветки деревьев, в холодную воду. С минуту наслаждаюсь легким покалыванием, затем споласкиваю лицо, смываю пятна крови с рук и кое-где с пиджака. В воде вижу свое отражение: безликий с белой кожей, словно нетронутый холст; еле-еле различимые надбровные дуги, от которых падает лёгкая тень. Прикасаюсь к щеке, проводя по ней длинными пальцами. Высокий и слишком тощий, в костюме с красным галстуком. Отражение исчезает в мути, когда я от злости плещу водой.       Неожиданно до меня доходит человеческое тепло, совсем рядом. Совсем близко. Резко ретируюсь и прячусь за деревом. Проходят минуты, и около озера появляется фигура.       Я вижу, вижу… Такое маленькое и беззащитное, такое ранимое и сладкое сердечко. Чувствую его жалостное биение. Хочу его. Хочу! Я уже давно не пробовал вкуса детской плоти, такой мягкой и нежной. Она должна быть моей, после столь ужасной ночной охоты. Она должна принадлежать мне. Бесшумно подкрадываюсь к ребёнку. Чувствую, как сладко… — протяни руку и схвати!       Когда я нагибаюсь, ребёнок поворачивается ко мне. Заплаканное личико. Маленькая ручка убирает слезинки, когда вторая сжимает край куртки. Что это? Душа в печали, но нет страха… Почему нет страха?! Ты должна бояться меня! Быть в ужасе! Но вместо этого она смотрит на меня. Её серые большие глаза полны боли, но никак не страха.       — Помоги-ите мне… — пищит ребёнок, подходя ко мне ближе. — Я потеля-ась!       Всхлип, и новая волна слёз. Стою и смотрю. Во мне нет жалости, нет сожаления, но почему я продолжаю глядеть на этот рыдающий мусор? Что за вздор! Хочу разорвать это маленькое тельце, но вместо этого приседаю перед ней, упираюсь коленом в землю. Она смотрит на меня. Хочу выколоть ей глаза, хочу услышать визг, но вместо этого срываю цветочек, который растёт подле нас, и протягиваю его ей. Еще раз всхлипнув и вытерев ручкой носик, девочка берёт цветок и улыбается. Хочу засунуть ей в рот отросток и разорвать на части! Но я просто сижу... что происходит?       — Вы тоже потелялись, как и я? — Потерялся?.. — Вам, навелное, так же глустно и одиноко, как и мне… — глубоко вздыхает. Грустно и одиноко? Как она смеет? Мне не грустно, ты, маленькое ничтожество… — Вот, возьмите! — она протягивает мне свою маленькую ручку, держа что-то. Платок. — Вы ланены? У вас кловь на щеке! Возьмите.       Я аккуратно беру своими клешнями беленькую тряпочку и подношу к лицу. Я чувствую свежий запах… приятный, отдаленно напоминает яблоко. Девочка улыбается ещё шире. Какого чёрта, ты, маленькая дрянь, улыбаешься мне?!       — У вас класивые щупальца, мистел!       Мои вектора уже находятся подле неё и, обхватив маленькое тельце, ждут команды, но мелкой засранке щекотно. Девочка извивается, но только потому, что ей щекотно. После чего раздаётся пронзительный детский смех. Такой искренний, полный радости. Из-за этого у меня что-то переворачивается внутри. Да что со мной? Это так неестественно, так странно. Этот ребёнок ничем не отличается от всех остальных, но при этом она заставляет меня почувствовать тепло… внутри. Тепло, о котором я забыл.       Отпустив девочку, я протягиваю к её личику свою руку. Указательным пальцем провожу по запачканной щеке, оставляя еле заметный порез, после чего заправляю прядь русых волос за ушко. Задрожало! Твоё тельце задрожало от прикосновения моих холодных рук. Да, я не могу подарить тебе ответного тепла, зато могу подарить жизнь в благодарность за то чувство, которое, как я считал, уже не в силах был ощутить.       И тут я вновь ощущаю несколько сердец. Кто-то идёт в нашу сторону. Нельзя, чтобы меня увидели! Раздается мужской голос. Девочка поворачивается в ту сторону, с которого он доносится. Я быстро прячусь в укромное место и вижу, как к озеру приближаются два взрослых человека.       — Элеонора, где ты?! Эли! — кричит мужчина, а вслед за ним и женщина.       — Папочка, мамочка! — маленькая поганка, её душа и сердце… счастливы? Она бежит к ним, её маленькие ножки заплетаются, а ручки вытянуты вперёд. Мужчина и женщина обнимают свою дочь, целуют её, затем вновь обнимают. Мерзкое зрелище.       Спустя несколько минут семья уходит. Я следую за ними до самого конца леса, наслаждаясь теплом в груди, которое никуда не исчезает. Только у самой дороги девочка замечает меня, смотрит своими пасмурными глазами и машет на прощание. Я непроизвольно машу ей в ответ.       Даже когда семья села в машину и уехала, я всё продолжаю сжимать в руках платок, затем спрячу его во внутренний карман пиджака, слегка задержав на груди руку. В моей памяти навсегда запечатывается её лицо и имя… Элеонора.       Элеонора…       Девушка встрепенулась и распахнула глаза, словно кто-то выдернул её из сна. Тело покрыл холодный пот, а сердце отбивало пульс в ушах и горле. Голос… такой холодный и далекий. Она забыла, кому он мог принадлежать, но продолжала слышать его каждый раз, стоило ей погрузиться в сон. Некто звал её, но куда и… зачем? Эли посмотрела на часы, стоявшие подле неё на тумбочке, — два часа ночи. И так каждую ночь, из года в год. Протерев ладонью лоб, Эли перевернулась на спину, в попытке уснуть. И как всегда, из года в год, ощущение чьего-то присутствия никуда не исчезало, заставляя гореть огнём сердце в груди от страха. Лишь под утро ей удалось уснуть.

***

      На часах было семь с половиной утра, когда по всей спальне разнёсся живой и энергичный голос ведущего радиопередачи:       «С добрым утром, жители Хелены! С вами вновь я, Алан Томсон, и мы начинаем нашу передачу «Утренний кофе». Надеюсь, сегодня ночью вы спали хорошо, мои дорогие радиослушатели…»       Сонная Эли попыталась встать, чтобы выключить надоедливое радио, но сила притяжения была куда сильнее её силы воли, поэтому ещё какое-то время девушка слушала радиоведущего, лёжа на спине. У неё была тяжёлая ночь. В общем-то, как и все предыдущие. Бессонные и долгие, вот уже долгое время они не давали ей никакого покоя. Был момент, когда Элеонора всерьёз забеспокоилась своим постоянным недосыпом. Ходила к врачу, принимала лекарства, но всё было напрасно. Сон приходил всегда в одно и то же время — под утро ранней зари. Почему?..       «…Сегодня ночью вспыхнул пожар на шоколадной фабрике. По версии полиции — кто-то специально поджёг склад с бобами, в ходе чего огонь перешёл и на сам цех. Слава Богу, обошлось без жертв, но, к сожалению, мои дорогие, шоколад «Хелена» мы ещё не скоро сможем увидеть на полках магазинов! Но будем надеется, что ближе ко дню Святого Валентина всё наладится!»       Противный голос. И как этот Алан Томсон вообще добился места ведущего на радио-шоу? Мало того, что каждое утро приходилось страдать из-за головной боли, так ещё и писклявый голос мужчины действовал на расшатанные нервы. Конечно, всю проблему можно было бы решить одним щелчком «выключателя» на маленьком радио, но после новостей, словно извиняясь, Алан ставил хорошие песни, которые, нет-нет, да поднимали настроение. Сделав над собой усилие, девушка перевернулась на живот. Всё тело казалось таким тяжёлым, неподвижным. Элеонору вновь клонило в сон, стоило ей на минутку прикрыть глаза, как в сознании вспыхивали отрывки сна.       Много лет прошло, и вот она вновь видит его. Видит, как стоит вся заплаканная возле озера Йеллоустоун и разговаривает с мужчиной… Да, вроде, это был мужчина. Правда слишком худой и высокий. Элеонора помнила каждую черту, каждую складку на его идеальном пиджаке, длинные белые пальцы, которые касались её, и мертвенный холод, что исходил от него. Девушка помнила всё, кроме лица незнакомца. Как бы она не старалась, лица Эли не могла вспомнить. Повышенный голос Алана вывел девушку из раздумий. Он рассказывал о какой-то старушке, спасшей дюжину кошек. Как оказалось, бедняги были заперты в подвале дома, в котором лопнули старые трубы, затопившие подвал, а она, проходя мимо дома, услышала жалостливые плачи и вопли животных. Жильцов дома так и не нашли. Пока что ведётся следствие.       «И о погоде на сегодня…», — Эли сделала погромче, — «Сегодня на территории Монтаны переменная облачность, возможны даже грозовые тучи, но, как уверяют нас синоптики, дождя можно не опасаться! Температура воздуха +25 градусов. Ветер северный, шесть метров в секунду. Так что можете смело назначать свидания на вечер, ибо погода, как опять же уверяют нас синоптики, распогодится! На этом всё. А сейчас пришло время ретро песен из наших любимых старых фильмов! Специально для вас, мои дорогие слушатели, которые всё ещё нежатся в постели, — Dokken — Dream Warriors из фильма «Кошмар на улице Вязов».       Заиграла ужасающая музыка вперемешку со скрежетом и барабанами. Через секунду их заменила заводная мелодия электрогитары и голос солиста. Под звуки песни, Эли с большим трудом встала с кровати и направилась в ванную, завязывая на ходу торчащие во все стороны волосы в пучок.       …Youʼll come my way Iʼm standing in the night alone Forever together Weʼre the dream warriors Donʼt wanna dream no more Weʼre the dream warriors And maybe tonight Maybe tonight youʼll be gone I feel the touch comin' over me I canʼt explain I hear the voices callin' out Callin' my name…       Что же, Элеоноре не впервой было ужасаться своему отражению в зеркале. Мягко сказать, это было кошмарно: перед ней стояла бледная девушка лет двадцати четырех с заметными синяками под всё такими же большими серыми глазами; красные, слегка волнистые волосы, убранные в пучок на затылке, доставали до груди. После сна они всегда торчали в разные стороны, из-за чего девушка напоминала дикого льва, которого погладили против шерсти. Проклятая укладка занимала полчаса, лишая Элеонору лишнего времени на сон. Ещё эти обветренные губы, которые она вечно то облизывала, то кусала… В общем, не девушка, а мечта визажиста.       Взяв в руки зубную щётку и пасту, Эли принялась чистить зубы, мыча при этом припев песни…       …Weʼre the dream warriors Donʼt wanna dream no more Weʼre the dream warriors Maybe tonight youʼll be gone Weʼre the dream warriors Ainʼt gonna dream no more And maybe tonight Maybe tonight youʼll be gone…       Неожиданно её перебил телефонный звонок, раздавшийся гулом по всей квартире. Выйдя в комнату и сделав радио потише, Эли взяла трубку и пробубнила: — Флуфаю!       — Привет, Коул! Ты уже встала? — послышался на другом конце знакомый, вечно весёлый голос подруги.       — Фери, похати немнофко!       — Что, что ты сказала?!       Зайдя вновь в ванну и включив воду, Эли ополоснула рот и ответила нормально:       — Привет, Шери. Да, я уже встала, но… почему ты так рано на ногах? — выключив свет в ванной, Коул направилась на кухню — готовить себе скромный завтрак из кофе и парочки гренок. К сожалению, у девушки была аллергия на шерсть, поэтому кроме рыбок, которых она по пути покормила, заботиться ей было не о ком.       — А, правильно, ты же не знаешь! — ответила подруга. И, вроде, её голос прозвучал немного сердито. — Ты можешь себе представить, что удумал Алекс?       — Даже предположить не могу, что могло взбрести в его голову, — ответила с улыбкой Коул, доставая из буфета кофе и насыпая его в кружку. Какой приятный аромат! — Удиви меня.       — Мы едем через Йеллоустоунский парк! Ты можешь себе это представить?!       Эли задела рукой кружку с только что заваренным кофе, который вылился на пол. Но она не обратила на это никакого внимания, оцепенев от неожиданной новости!       — Ты там что, упала? Да-а, понимаю! Я тоже вчера в двенадцать ночи с кровати грохнулась, когда он, нежданно-негаданно, позвонил мне и сообщил, что хочет посмотреть на горячие источники и гейзеры. Гейзеры! Господи, помилуй.       Элеонора, в прямом смысле, рухнула на кухонный стул, уставившись в точку перед собой. Девушке показалось, что по ее спине пробежал холод, а горло будто сжали невидимыми тисками, от которых стало тяжело дышать и забилось сильно сердце.       Это не могло быть каким-то совпадением. Йеллоустоунский парк — прекрасное место для отдыха с семьей. Прекрасный ландшафт, замечательные места для пикников и ночевок. Великолепная фауна и флора, таящее в себе… нечто. Нечто таинственное и ужасное. От одной только этой мысли у Коул на мгновение вновь перехватило дыхание.       — Эй, Эл, ты вообще меня слушаешь? — обеспокоенный голос Шери вернул Коул в реальность.       — Д-да, прости! Я случайно задела кружку с кофе. Всё вылилось на пол. Так что ты там сказала? — спросила Коул, взяв тряпку в руку. — Поедем через парк? Но зачем? Мы потратим уйму времени. Зачем Алексу понадобились эти дурацкие гейзеры?       — Он, видите ли, никогда не видел их. И когда на носу соревнования, ему резко понадобилось на них посмотреть!       — Не очень хотелось бы тратить на это время, конечно. Да и потом, м-мы могли бы посмотреть на них и после соревнований, — хотя и после соревнований это показалось бы ужасной затеей.       — Вот в этом всё и дело. Ты за столько лет не поняла, что Алекс баран? — послышался нервный смешок Шери, после чего протяжный вздох. — Я ему говорила, что мы могли бы посмотреть на них и после всех дел, но разве он меня слушает? Втемяшил в голову... ай! Не хочу об этом говорить. Ты не переживай. Всё равно соревнования только завтра. Мы как раз приедем к вечеру, успеем отдохнуть. Ты пока одевайся, не забудь упаковать вещи.       — У меня всё готово.       — Ну вот и славно! Тогда жди нас через час, мы скоро приедем. До встречи!       Послышались короткие гудки. Коул почувствовала в груди ужасное волнение, которое дошло до горла. В животе разливалось что-то холодное, а все её нутро кричало, что ехать через Йеллоустоун нельзя! Только не сегодня и вообще никогда. Девушка нервничала. Любой бы мог подтвердить это, просто взглянув на её трясущиеся руки. Ей предстояла поездка на соревнования по фехтованию, которые каждый год проводились в штате Колорадо. Но какие могут быть переживание за турнир, когда всё её нутро кричит об опасности?

***

      Встретившись с ребятами, Эли довольно прохладно улыбнулась им. Девушка продолжала ощущать внутреннее беспокойство, которое терзало её и коробило. Обняв белокурую Шери, девушка поздоровалась с вечно улыбающимся Алексом и отдала ему свои вещи, после чего также крепко обняла парня. У неё как раз была возможность поговорить с ним, попытаться отговорить от столь дурацкой идеи.       — Алекс, можно с тобой поговорить насчёт поездки в парк?       — А что такое? — спросил парень, ставя в багажник спортивные сумки.       — Слушай, давай перенесём, а? Давай… посмотрим на гейзеры после соревнований? У меня плохое предчувствие насчёт этой поездки, аж ком в горле стоит, — тихо произнесла девушка, посмотрев в карие глаза друга, — да и живот крутит.       — Это всё нервы. Ты переживаешь, это нормально. Всё-таки целый год к этому готовилась, но ничего, — улыбнулся парень. — Ты их всех порвёшь! Ни у кого из них нет шанса. А свежий воздух пойдёт тебе только на пользу. К тому же, после соревнования мне есть куда вас ещё пригласить. Так что ни о чём не переживай. Иди, садись.       Не получилось. До чего Алекс был упрямым! Это порой очень раздражало, когда человека по-хорошему просишь об одном, а он легкомысленно делает совсем другое. Постояв ещё немного возле машины и посетовав на ужасную жизнь, Эли забралась на заднее сидение джипа «Чероки».       — Ну что, получилось его отговорить? — поинтересовалась иронично Шери. Коул отрицательно покачала головой.       — Ну что, все готовы к приключениям? — радостно спросил Алекс, присоединяясь к девушкам. От слова «приключения» Эли заметно побледнела и принялась покусывать губы, глядя в окно. Парень заметил это через зеркало заднего вида. — Господи, Эл, ты такая напряженная! Расслабься, всё же хорошо. Что с вами обеими сегодня?       — Потому что мы не понимаем, на кой чёрт тебе понадобились эти гейзеры? — повернув свой корпус к Алексу, спросила Шери. Эли воодушевленно поддакнула.       — Господи, девчонки! В самом деле, это всё делается для того, чтобы развеселить вас и расслабить. Как вы этого не понимаете?       — Но ведь расслабиться можно и после всех дел! — пододвинувшись ближе к друзьям, произнесла Элеонора, попытавшись ещё раз достучаться до парня. Её голос слегка дрожал, а серые глаза стали больше. — К тому же, мы тратим кучу времени.       — Да ничего мы не тратим. Детка, возьми в бардачке карту, пожалуйста, — сказал Алекс, обращаясь к своей девушке, а после кинул взгляд на появившуюся в ту же секунду карту. — Видите, я маркером обвёл? Мы сейчас выедем прямо на дорогу №287. Вы правы, если бы мы ехали напрямую, через Миссури, то потратили бы меньше двенадцати часов. А теперь, обратите внимание на эту дорогу, — ткнул пальцем Алекс на обведенную линию, которая еле-еле была обозначена на карте, — этой дорогой вообще почти никто не пользуется, потому что туристы, да и местные тоже, ездят в основном на экскурсию, не желая пропустить ничего интересного. Проедем мимо наблюдательного пункта, заплатим за вход, а там на юго-восточную с главной свернём. Получается, мы поедем с другой стороны реки Уоткинс, вдоль дороги №191. Мы как раз выедем к горячим источникам, а там доедем до центра, свернем на восток, потом снова выедем на 287 автомагистраль, и всё! А там и до Денвера недалеко. На всё про всё потратим около четырнадцати часов. Всего-то три часа дополнительных тратим со всеми остановками и перекусами. Эту дорогу мне просто знакомый подсказал. Ну так что, я молодец?       — Да, ты не совсем потерянный, каким я тебя считала, — произнесла Шери, поцеловав парня в щеку.       — Да, но… — уже хотела было запротестовать Эли, но её перебил Алекс, сказав, что всё будет хорошо и что они отлично проведут время.       Коул это не успокоило. Наоборот! Они поедут через самую гущу леса, в котором водятся не только бизоны и койоты, но… и кто-то, а точнее что-то другое. К тому же, эта дорога не находится под наблюдением. Потеряйся они, и их никто не найдет. Нет! Это был не лучший план от слова совсем. Она должна что-то сделать. Придумать что-то. Сказать, что стало слишком плохо, и она бы хотела вернуться домой? Сказать, что что-то забыла? Тогда бы не хватило времени ехать через парк! Да, это могла бы сработать, если бы юноша не увидел её напряженное лицо, выдававшее с потрохами. Послышался смех Алекса, который догадался о мыслях подруги:       — Нет, Эл! Можешь отключить свой мозговой штурм. Мы всё равно едем на гейзеры. И ты меня не остановишь! Так что получай удовольствие и ни о чём не думай.