Возлюби болезнь свою

      Настигнет каждого таковая учесть в миг неизбежный. Пронесётся тонкая нить окрашенная в цвет, порой неестественно густой жидкости, текущей в жилах человеческих.        Она же обретёт смысл такой, какой имела граница на земной коре для "великих умов" различных разделений людей, поделивших человечество на "народы", проживающие на тех или иных территориях. Но разделять данная граница будет не землю, не людей друг от друга, а прибывание души людской в фальшивом мире и его дальнейшее отправление туда "после", ныне неизвестности.        Интересно. Какие священные молитвы, когда-то звучащие у человека в ушах чужим голосом, посетят его богомерзкое сознание? Какие посетили её? Ведь перед решающим ударом клинка самой Эи, что-то немыслимое и несвойственное личности Алой ведьмы могло пронестись в мыслях той?        Внутренний смех для неё самой раздался эхом на весь зал, но поистину иллюзией был, всего-то звучащий в её голове. До сих пор на яву до слуха доходило тихое пение Дамслетты, которое заглушал голос умопрочительно наигранно-улыбчивого чиновника. Вслух Слуга выразить свои водевильные мысли, звучающие для той как сатирическая песенка, наглости ради такого эскапада, в себе не разыскала.       Такие оскорбительные истины насчёт покойной соратницы – расдостно восприняты, само собой, не оказались бы. По этой, вполне разумной причине, основанной на очевидном интересе сохранить свою репутацию в глазах коллег, она в моменте секундного молчания вступила шаг вперёд правой ногой.       Вместе со стуком крайне изящного, чётко отточенного, словно её "бессмертная", но "хрупкая личность" каблука, в помещении прозвучал ровный голос известной всем личности:        — Розалина пала на чужой земле... — полный пренебрежения голос раздался эхом в помещении. Взгляд тёмных, поднобно образу Слуги очей, прошёлся в первую очередь по лежащему в самом конце на всеобщем обозрении белому гробу, будто обращалась она к мёртвому телу погибшей, помещенной в него. — Но вам, чёрствым дельцам и сановникам, что только и ищут предлога укрыться в безопасном тылу родины. — снисходительный взгляд не обошёл Панталоне стороной, проходясь по нему со всей настойчивостью, намеренно привлекая внимание сие личности. Только после, опустился ниже на мрамор под собой. — Вам ни за что не понять. — ощущение мимолётной усмешки могла заметно броситься в глаза. — Поэтому... лучше бы вам заткнуться! – но после того как первое слово Арлекино прошептала сквозь зубы, ощущение разбилось об твёрдую поверхность истины, словно хрупкий хрусталь.        Короткая, еле слышная усмешка позади женщины.. чтож, тот с чьих уст слетела она, личность его не поставлена под вопрос не была ни разу. Но заместо какой-то возможной реакции да ожидаемого молчания, Слуга устало вздохнув лишь добавила ко всему:       — Не то ещё детей до слёз доведёте.       Заменив свою изначальный ироничный взгляд, образовавшийся за короткое время речь с этаким посылом на выше написанную речь, уже более подходящую личности самой Слуги. Кое была так элегантно завершена, а точка ею поставлена на воображаемый слой тонкой бумаги чернилами цвета ночи.       — Эй, довольно. — наконец подал голос юноша, едва ли как лет пять вступивший в их ряды. Он же, позволяющий себе секундами ранее усмехаться над всей картиной пред ним. — Даже мне не кажется, что сейчас подходящее время для схваток. — завершил Чайльд, держа лицо "на публике".       Значение их словам соратники не предавали никакого, на данный момент и подавно. Никто из присутствующих не озвучивал истинные мысли, умело демонстрируя перед друг другом этот спектакль, словно так быть должно. В их положении – поистине должно. Каждый без исключения, следовал этому негласному в округе так и изнутри правилу, озвучивая такие сладостные речи, подобно её.       Но любой постановке, как правило, рано или поздно, всё равно наступает необратимое окончание. Оно не прошло мимо них, останавливаясь от них рукой подать.       Шут наконец покинул мрак, а простыня темноты более не скрывала Нулевого от глаз присутствующих. Он понёс на устах своих те самые заключительные выражения, открыто ставя точку в их не обговорённом представлении:       — Пора покончить с этим глупым представлением. Зрителей у вас уже не осталось.        Чистейшой правдой слова его являлись: в зале не осталось ни души, помимо них самих, предвестников. Остальные фатуи, пришедшие помянуть, проводить в "последний путь" многоуважемую Синьору, уже давно по приказу свыше освободили помещение, оставляя их наедине. Далее следовали самые обыкновенные, ничем не примечательные действия, не требующих никаких заморочек. Чего стоит молча встать вокруг заколоченного в гробу человека? Одного лишь смирения и ожидания.       — Да запечатлятся благородные жертвы на льду и пройдут со страной сквозь времена. Именем ее величества Царицы, мы завладеем силой богов... — заключительные слова Нулевого прошлись по стенам замка, постепенно погружающегося под будущие слои льда.        Синхронизация случайно ворвалась в фальшивое пространство, когда они одновременно почтительно склонили головы прикрывая веки. Знак уважения к погибшей, пока мужчина во главе продолжал свое повествование в более низком тоне, в очередной раз упоминая "старый мир".                         ***        К чему прибывать здесь дольше положенного? При учёте очевидного давления тишины, которую никакие погодные условия отказались нарушать. Ибо все вокруг будто застыло: метель остановилась, снег позабыл о своей возможности падать на землю хлопьями, но они толком не помешали бы гробовой тишине в ушах её перерастать в звонкий крик души, отклика на которого не было.       Ничего интересного сегодня он не поведал, даже потонцианально не рассчитывал изначально. Признаться, однако, стоит, такому исходу Одиннадцатый и рад был. Розалина не устраивала его как коллега на работе, а в роли человека природного к какому-либо общению и подавно. Её смерть вызвала в момент познания этой информации одно только удивление, но никаких других эмоций как за маской его, так и на вид не прослеживались. Чего уж, сама смерть ни коих эмоций вызвать в нём после всего пережитого не имела способности. Разумеется, таковым оно будет, коль не произносись сие понятия в одном предложении рядом с родными людьми Аякса.       Впереди свободное время, охватывающее период начиная с момента как вступил он шаг из заснеженого дворца до конца завтрашнего, небось когда солнце скроется за горизонтом, вот их за шкурку и схватят. Но это уже вопросы дня следующего, точно не сегодняшнего, а потонцианальное желание расслабиться напомнило о себе стоило ему встать пред каретой и выбором: куда направиться? Домой или куда душа парня пожелает? Лучший вариант – это верное чередование.       Ветхий трактиришко находился на окраине столицы, повстречать ненароком знатных лиц здесь, коим Чайльд Тарталья сам являлся – редкость. И сегодня день, когда такому "великому" событию стало суждено произойти с ним.       Войдя в заведение, где в этот вечер не звучала громкая музыка, а пьяницы не позволяли себе громко, как ранее выражаться да жестикулировать, он прошёл медленным шагом внутрь. Перед тем как посетить местечко это, Аякс изначально зашёл домой с целью сменить официальное одеяние на менее видное да проще чтобы выглядело. А ведь удачно: со стороны, коль не присмотреться, отличить от обычного жителя Снежной едва ли получиться.       Чего не скажешь о девице, с коей взгляд небесных очей пересечься умудрился по дороге к столику свободному. Вопрос состоял вовсе не в мастерстве её в переодеваниях, чего она, к слову, сделать не удосужилась, со спокойно душой направившись прямиком сюда. Ведь шуба, так как и привычный наряд предвестника Арлекино всё ещё на ней.       Стакан в такой несвойственной для этого места тишине столкнулся с деревянной поверхностью стола, когда она оставила его, не сводя взора с рыжего. Лишь после вполне себе долгой выдержки, он наконец отведён был с него в сторону. В отличии от него, удивлена почему-то Слуга не была. Да и он не особо, всего на секунду мимолётную замечено удивление не лике, а после покорно сошло с него, будто и не бывало.       — Я думал, ты посещаешь заведения пригодные лишь для высших чинов.        Девушка подняла взгляд на рыжое недоразумение, расположившееся спустя миг напротив. Планы об уединени только что нарушены, оставляя за собой одни руины. Не зря ведь она выбрала столь отдалённое от столицы заведение. Встретить знакомых здесь практически нереально, ну чтож, сие утверждение опровергнуто сложившейся ситуацией.        — Идеальнее места, дабы "сопроводить тоску" вдали от подобных тебе, я думала не найти.. — звуча также как практически всегда равнодушно, с лёгким привкусом яда, коим та не сдерживалась плеваться, отозвалась четвертая — ..до поры до времени.        — Мучить тебя распросами о "важном" я не стану, не беспокойся.        — Тебе ли вести светские беседы, Чайльд.        — Ахах.. чтож, ответ мой на вряд ли будет состоянии изменить что-то. — прокомментировал он в тоне подобном ей, вставая с места, дабы направиться к барной стойке с одной единственной целью: заказать спиртного. Не соком закатников же им "тоску запивать".        Увесистый по ощущением взгляд Слуги, сопровождал его весь недолгий путь туда и обратно. Проводить нерабочее время с ним, звучит как анекдот ей богу, ибо в частности Одиннадцатый представал перед ней, как очередной фат. Правда, отрицать заслуги этого щёгаля не хватало гордости живущей внутри.        — Хотела поинтересоваться, не желаешь ли ты, уделить пару часов из своего графика времени высокоценного для наших будущих солдат? — в разы эфирнее звучала на сие момент Арлекино, тем чем ранее.        — Надо же, "Отец" не справляется? — усмехнулся он, возвращаясь за стол.        — Достойного соперника нет.        — Ох, так вот оно как... — сложив руки на твёрдой деревянной поверхности, вздрогнул Чайльд с прозрачной артистичностью. — Не глупец я, отказываться от такой возможности.        — Давай ты не будешь меня шокировать.        В ответ его медовый смех плавно разлился в округе, на удивление, как по нотам проходясь и по поверхности души Перуэр. Однако что вызвало у него порыв засмеяться в такой день, в таком месте, ещё так свободно, не имея и тени неловкости в своём поведении, она вроде, ничего умопрочительно смехотворного не озвучивала.        Теперича Арлекино искренне ликовала местоположению их, ибо в ином месте такое поведение Одиннадцатого предвестника столь лояльно воспринято вряд ли было бы. К счастью для парня, здесь на это атас никто не дал, сплошное молчание. Только вопрос о роде его, по всей видимости, останется открытым до конца вечера...        Сегодняшняя подводка к окончанию дня, легко прошлась с нею, оставляя после себя сплошное ощущение утончённости и спокойствия. Окраина, тишина окутывающая девушку, на что тут жаловаться? И Чайльд по ходу дела, словно перенимал настрой коллеги, становясь постепенно только спокойнее да молчаливее. Всё чаще и чаще, одаривая Арлекино взглядом своего бездонного океана заместо каких-то разговоров, лишних как считали, пожалуй, они оба, предпочитая делить меж собой глухость ко всему окружающему.        Они делили её и сейчас, замерев чуть поодаль от названного трактиришка. Взор поднят был на небо, на котором различными магическими красками сияло небесное сияние.        Перуэр, потому что не сумела до сей пор найти в себе волю отвести взор, а он – последовал примеру девушки, стоя позади, также разглядывая творение природы.        "Говорят, в Снежной ночью танцуют разноцветные огоньки."        Стой он впереди неё да загляни в лико, то, возможно, впервые бы застал на нём отражение себя, ибо взгляд стал стеклянным. Ощущение было таковым, будто стекло покрывшее собой очи Слуги, только и нужно ради цели скрыть под ними нечто сокровенное.        "Когда вырастим, может вместе поедем посмотреть их?"        Так и не поехали. Она так и не встала рядом с ней, не грела в своей надежной гниющей руке чистую, девичью ладонь, пока взоры их обращены были бы на непосвод. Она уверена, глаза той сверкали бы от счастья наступившей поры исполнения своеобразной мечты. Но увы, момент делила проклятая совсем не с лучом своей веры, а с человеком, выражение лица которого изображало одну лишь задумчивость – вот что предстало Перуэр, стоило ей развернуться назад: сжатая челюсть, задумчевое выражение лица и бесконечная глубина его океана. Также утончённо и великолепно. Ново и невообразимо, завораживающе..        "Да не в жизнь", сказала бы она, коль события сегодняшние не являлись бы наглядным опровержением давних установок.