Вдали от дома, но вместе

      — А-Лин? — Цзинь Гуанъяо поднял голову от бумаг, над которыми трудился и не без удивления взглянул на племянника, не решавшегося поднять на него глаза. — Дядя Яо… — прошептал Цзинь Лин.       Цзинь Гуанъяо был достаточно проницателен, чтобы понять, зачем племянник пришел к нему, и опередил его признание. — Ты пришел сказать, что полюбил меня и хотел бы быть со мною? А если бы ты узнал, что я далеко не так хорош, как тебе кажется, что я виновен в смерти членов нашей семьи? — Но мне бы дядя Яо никогда не сделал плохо, — прошептал Цзинь Лин, заключая Гуанъяо в объятия. — Дядя Яо боролся за власть — значит, мы будем править вместе. Мне всё равно, если нас осудят — я хочу быть с тобой.       Глава ордена Цзинь вздохнул. Что ж, почему бы нет? Если Сичэнь узнает, каков он, Гуанъяо, на самом деле, то наверняка отвернётся от него — Сичэнь ведь слишком честен, и, скорее, предпочтет быть со столь же болезненно честным Цзян Ваньинем, чем останется с ним. А А-Лин — его А-Лин — будет рядом, что бы ни случилось. Провести всю жизнь вместе, беречь друг друга — это принесет счастье им обоим. — И чего же мой А-Лин хотел бы? — спросил Гуанъяо мягко. — Моих ласк? Цзинь Лин порозовел от смущения и уткнулся младшему дяде в грудь. — Идём, — нежно сказал Гуанъяо, подхватывая племянника на руки.       Отнеся Цзинь Лина в купальную, он согрел воду в ванне достаточно, чтобы омовение помогло хорошенько расслабиться, и оба нырнули в ароматную ёмкость.       Цзинь Лин невольно поразился нежности прикосновений своего младшего дяди, неспешно помассировавшего его плечи, деликатно обмывшего каждый уголок его тела. Юноша уже потянулся к нему с поцелуями, но Гуанъяо мягко удержал его. — Не торопись, А-Лин, — улыбнулся он. — Самое лучшее ещё впереди.       Цзинь Лин не стал возражать, позволив дяде извлечь себя из ванны, обсушить теплым потоком духовной энергии и отнести на постель. Юноша уже трепетал в предвкушении ласк дяди, когда тот легонько коснулся кончиками пальцев его плеча и предупредил: — Я обласкаю моего А-Лина, когда угодно и сколько угодно, стоит моему А-Лину этого пожелать, но я не буду брать моего А-Лина полностью, ведь не хочу ранить моего А-Лина. Не тревожься, — предупредил он вопрос племянника, — меня в свое время обучили достаточно, чтобы мы могли наслаждаться обоюдно и без полного единения. — Я полагаюсь на дядю, — улыбнулся Цзинь Лин. — Мой А-Лин не будет разочарован, — пообещал Гуанъяо. — А масло, дядя? — прошептал Цзинь Лин. Гуанъяо улыбнулся. — Хочешь гвоздичного, соснового или розового? — Мятного, — ответил Цзинь Лин и тихо засмеялся. — Дядя Яо не ожидал? — Мой А-Лин всегда был лакомкой с отличным вкусом, — признал Гуанъяо, увлажняя ладони мятным маслом и принимаясь легонько оглаживать тело племянника: шею, плечи, грудь, бока и живот.       Цзинь Лин выгнулся и зажмурился, когда сладкая прохлада накрыла самый нежный участок его тела. Гуанъяо щедро полил «нефритовый стержень» племянника маслом, заполняя им Цзинь Лина и изнутри и принялся нежно ласкать и массировать. — С обеих сторон, дядя Яо, прошу тебя, — прошептал Цзинь Лин. — Полей меня так же сзади. — Охотно, А-Лин, охотно, — ответил Гуанъяо, целуя его в мочку уха и плечо. В следующий момент он повернул племянника на живот и сделал, как тот просил. — А теперь — с обеих сторон. — Он уложил Цзинь Лина на бок и принялся ласкать со спины, искусно поглаживая и массируя внутри, снова и снова накрывая волнами желанного холодка, лаская одновременно сзади и спереди. — Ещё, дядя Яо, пожалуйста… — Цзинь Лин притянул его к себе. — Что ж, как угодно. Скажи, чего ты хотел бы, А-Лин. — Дядя Яо мог бы обласкать и отшлёпать меня в одно и то же время? — Разумеется. — Гуанъяо поставил племянника на колени спиной к себе, положив одну ладонь ему ниже пояса, и, поглаживая спереди и целуя затылок и спину, мягко спросил: — За что мой А-Лин просит у меня наказания? Цзинь Лин улыбнулся и ответил: — Я полюбил моего дядю, а это запретно… Гуанъяо столь же мягко ответил: — Но и я люблю моего А-Лина, поэтому не могу быть с моим А-Лином слишком строгим. Не переставая гладить юношу, лаская также и завитки его волос, Гуанъяо отшлёпал его, но так нежно и без всякой боли, что Цзинь Лин застонал от счастья. — Дядя Яо… — пошептал он благодарно. — Мой А-Лин… — ответил Гуанъяо, бережно кладя племянника на бок и сменяя страстные ласки легкими поцелуями и поглаживаниями. Вздыхая и тихо постанывая от наслаждения, Цзинь Лин не решался представить себе, как сейчас хорошо его дяде. — Дядя Яо, это божественно… — прошептал Цзинь Лин, когда всё осталось позади, и Гуанъяо привлёк его к себе, слегка целуя меж лопаток. — Мой А-Лин подарил мне счастье… — прошептал глава Цзинь. — Знал бы ты, как сегодня наслаждался я… — Я не дам никому причинить вреда дяде Яо, клянусь… — прошептал Цзинь Лин, приникая к нему. — У меня титул верховного заклинателя, А-Лин, ты под моей защитой — кто мог бы причинить нам вред? — нежно спросил Гуанъяо. Цзинь Лин усмехнулся: — Но мы в ордене Цзинь, дядя. Уже одно это рано приучает быть настороже… * — Я не дам убить дядю Яо! — вскричал Цзинь Лин, закрывая младшего дядю собой. — Дядя, Сичэнь, дядя Хуайсан, мне всё известно — обо всём, что совершил дядя Яо, но я не дам его убить!       Сичэнь невольно опустил меч — в глазах Цзинь Лина было столько искреннего чувства, что у него не поднялась бы рука на Яо, которого юноша защищал столь горячо. — А-Лин, но он убийца! — воскликнул Не Хуайсан. — Он убил моего брата, члены твоей семьи погибли по его вине! — Я это знаю, дядя Хуайсан, — неожиданно спокойно ответил Цзинь Лин. — Тогда — услуга за услугу. Я отдаю тебе орден Цзинь, сейчас, при свидетелях, а ты позволишь нам навсегда уйти. Мы отправимся в земли Дунъин и никогда не вернемся, ты — все вы, — он обвел взглядом всех, присутствующих в храме Гуаньинь, — никогда не услышите о нас обоих. Я, я сам не позволю вернуться дяде Яо, обещаю. Не Хуайсан вздохнул. — Что ж, если ты ручаешься… — Он извлек из рукава кисть, бумагу и немного туши, и пока Сичэнь с Цзян Чэном крепко держали Гуанъяо, опасаясь, как бы тот не сбежал, скрепил передачу ордена Цзинь с названым племянником вполне официально. Но тут не выдержал Цзян Чэн. — А-Лин, но он попользуется тобой и бросит! Ты оставишь здесь всё, что знал и любил, ради такого человека? Цзинь Лин горько рассмеялся. — Знаю и люблю? Удары ферул моих наставников, твоё вечное недовольство, неискренность Цзиней? Ты хочешь, чтобы я разорвал при свидетелях также и связи с кланом Цзян? Я сделаю это. Цзян Чэн махнул рукой. — Ладно, А-Лин, как знаешь. Мать слишком часто лишала меня тепла, чтобы я лишал счастья тебя. Но ты хотя бы пиши мне оттуда. Цзинь Лин обнял его на прощание. — Мы будем счастливы, цзюцзю, поверь мне. — Хочешь взять Цзыдянь с собой на память обо мне? — неожиданно спросил Цзян Чэн. — Мне вполне хватит Саньду. — Цзюцзю Цзыдянь нужнее, — благодарно улыбнулся Цзинь Лин. — У меня есть Суйхуа и мой лук. Позаботься о Фее. Цзян Чэн кивнул и обратился уже к Гуанъяо. — Береги А-Лина. Если ты причинишь ему вред, я найду тебя и в мире теней. — Я не сделаю А-Лину плохо, — пообещал Гуанъяо и вместе с Цзинь Лином они вышли из храма Гуаньинь. — Что мы теперь будем делать, дядя? — спросил Цзинь Лин. — Можно было бы поселиться при монастыре, ведь ни один орден не примет нас. — Нам действительно будет лучше покинуть страну, — ответил Гуанъяо. — Начнем всё заново в иных землях. Ты владеешь не только мечом, но и искусством живописи, откроем художественную лавочку и обзаведёмся хозяйством. — Но я ведь ничего не смыслю в коммерции, дядя Яо, — признался Цзинь Лин. — Это ничего, — успокоил племянника Гуанъяо. — В коммерции смыслю я. К тому же, я научу тебя всему, что нужно. — Но как мы доберемся, дядя Яо? — спросил Цзинь Лин. — По воздуху — на мечах или морем? — Лучше, — улыбнулся Гуанъяо. — Обними меня, только крепко.       Цзинь Лин исполнил его просьбу и Гуанъяо активировал талисман перемещения. Оба нырнули словно бы в холодный туннель, и уже мгновение спустя, вынырнули в другом месте — в землях Дунъин. — Будем жить здесь? — спросил Цзинь Лин. — У меня в рукаве чудом оказался мешочек с золотом, когда я отправлялся в храм Гуаньинь. — У меня тоже, — кивнул Гуанъяо. — Мы не пропадем, А-Лин. *       Цзян Чэн, Не Хуайсан и все остальные с тех пор регулярно получали письма, из которых узнавали, что Цзинь Лин и Цзинь Гуанъяо теперь живут пусть и скромнее прежнего, но вполне счастливо, не прекращая совершенствоваться. Все признавали, что в итоге всё сложилось, как нельзя лучше и желали обоим счастья, а Цзян Чэн с Вэй Усянем и Ванцзи иногда и навещали их. — Дядя Яо счастлив? — спросил Цзинь Лин, пока Гуанъяо наливал ему чай в изящную пиалу. — А ты, А-Лин? — улыбнулся ему Гуанъяо, разламывая хрустящее рисовое печенье и делясь с племянником. — Как никогда, — признался Цзинь Лин. — Как думаешь, мы однажды сможем вернуться? Цзюцзю наверняка бы нас принял. Он сейчас с дядей Сичэнем, а уж тот-то наверняка не держит на тебя зла. — Даже если нет, А-Лин, — невозмутимо ответил Гуанъяо, — главное, что мы вместе. Должно пройти время, прежде чем мы сможем вернуться. Если сможем. — Да, тут ты прав, — согласился Цзинь Лин. — Но главное, что мы вместе, — добавил он, накрывая губы дяди поцелуем и обнимая его.