Взор его серых глаз

      Пластмассовая улыбка Киры потекла по лицу, кажется, слышно треснув. Она слегка развернула голову, скользнув взглядом по девушке в черных солнцезащитных очках, подорвавшейся с места с кусочком смятого в спешке картона:       У ВАС НЕТ СВЕТА — ВЫ В АХУЕ. У НАС НЕТ ЛЮБИМЫХ — ВАМ ПОХУЙ.       Операторы, персонал, подставные зрители и бездарная блондинка-журналистка не обратили на нее внимания. Всем и правда было похуй. На блеск стекол очков в квадратной оправе, тусклый свет в центре помещения, разрывающиеся тревогой телефоны и слова, выведенные черным маркером на заломах выцветшего куска картона — части коробки сухпайка со значком гуманитарной помощи в правом углу.       Кира выпрямила спину, чувствуя давление выглаженного пиджака на плечах. Она закинула ногу на ногу, вслушиваясь в неудовлетворенную от бардака интонацию подскочившего с места гримера, поправившего девушке выбившийся из пучка шоколадный локон. Все должно было быть идеально вылизанным, чтобы до второго дыхания у зрителей. Чтобы очистить запятнанную честь.       — Марго, проверь наушник, — выкрикнул оператор и добавил «блядь», споткнувшись о кабель на полу. Кира хохотнула у себя в голове, когда Марго скривилась. Наверное, подумала, что это было ей. — Секундная готовность.       — Генераторы подключили?       — Да, все отлично, — оператор поднял большой палец вверх. — Марк, тащи его на ту сторону, — приказал мужчина, пробежав мимо Киры. Он бросил недопитый кофе в мусорный бак, принявшись раскладывать бумаги на столе с портативным компьютером, где прокручивали суфлер. Все слишком сильно суетились сегодня. — Дверь закрой.       Камеры на колесиках подъехали со стороны гримерки, остановившись напротив лица Киры. Художник по свету подбежал к оборудованию, что-то на нем щелкая. По пальцам девушки побежал нервный ток. Нужно было выкурить сигарету-другую, прежде чем она переступила порог этого места. Марго выдала несколько шуток в уборной, но настроение у Киры было ни к черту. Она не привыкла давать интервью, когда приходилось заучивать по ночам текст и говорить то, что от нее хотели услышать.       — Все по местам!         — Три, два, один, — оператор загнул по очереди пальцы, спрятавшись за внушительной камерой. — И… идет эфир.       Музыкальная заставка ударила по ушам. Свет отвесил пощечину. Педантично-четкий голос в ее наушнике зашипел, потянув застывшие на лице уголки губ Киры еще выше. На главный экран попали ее глаза — медные, как у мамы. Отец говорил, что это одно из достоинств их семьи — уметь прятать в них неуверенность.       — Добрый день, друзья. Мы уже в эфире. Очень рада вас видеть, и спасибо, что вы присоединились. Сегодня понедельник, Маргарита-подкаст, как всегда, — блондинка обратилась к массовке, проведя рукой импровизированную дугу от одного выхода к другому, как кукла из композита. — В нашей студии Кира Александровна, которую телезрители давно хотели увидеть в качестве гостя.       Стул Марго скрипнул под аккомпанемент нарочито-подчеркнутых аплодисментов. Помощники развернули осветительный зонт. На лице женщины показались кусочки скатившейся по щекам тональной основы желтоватого оттенка и кривая красная линия карандаша, не проходящая по контуру.       — Кира, мы благодарны вам за то, что вы решили принять участие в сегодняшнем интервью, несмотря на ваш плотный график, — журналистка вздернула подбородок вверх, отбросив плечом застывший от мусса локон.       — Спасибо, что позвали меня, — Кира сделала максимально доброжелательное лицо, незаметно выискивая среди толпы слившегося с ней Яна. Он был в гражданской одежде, поэтому затерялся. Девушка никак не могла его найти. — Мне было приятно появиться здесь сегодня.       Ритмичный стук лопастей вентилятора заел, громко откашлявшись, как курильщик со стажем, у которого отказало легкое при очередной затяжке. В помещении внезапно запахло гарью. Генератор сдох на первых секундах. Обмотка статора поджарила кому-то и косточки, и зарплату.       — Кира Александровна, и первый вопрос. Каково это — быть дочерью Главнокомандующего Вооруженными Силами нашей страны? — Марго улыбнулась так, будто не поняла, что каждого из них поджарило в каком-то смысле. Они облажались. — Чувствуете ли вы ответственность за то, что сейчас происходит?       Если только за разлитый кем-то сладкий парфюм типа пьяной вишни. Иногда так пахнет убитая кем-то земля.       — В первую очередь я несу ответственность за свою страну и за решения, которые принимает мой отец, — выделила каждое слово Кира, скользнув краем глаза по операторам, зацепившись за светлые кудри Яна. Он наблюдал за девушкой с картонкой в руках. Она все еще стояла в центре зрительного зала. — Я не могу оставаться в стороне в такое тяжелое для наших людей время. Я называю это семейной ответственностью, — уверенно добавила Кира, как ее учили.       — Впервые слышу такую формулировку, — Марго хохотнула себе в ладонь. Она слышала. Они заучили сценарий, несколько раз проговорив то, что было написано на бумаге, в надежде, что все пройдет как по маслу. Блажь. Такая же черная, как угольная пыль сожженных дотла городов. — Это похвально.       Художник по свету сместил навесной прожектор, пустив с потолка ленту света. В ней беспорядочно закручивались хлопья бледно-серой пыли. Кира откинулась на спинку стула, потеряв устойчивую позу на секунду, и резко вернулась в прежнее положение, будто кто-то потянул ее плечи за ниточки.       — Кира, могли бы вы описать свои чувства на данный момент? Если вы считаете это семейной ответственностью, тогда... — Марго придвинулась на край стула с бутафоричным интересом, захлопав ресницами. — Как ситуация в стране влияет лично на вас? Расскажите нашим телезрителям, какие мысли вас посещают. Что вы испытываете в трудные для страны и вашей семьи моменты?       — Если честно, нелегко выразить все переживания, эмоции и... — Кира поджала губы, посмотрев в первую камеру, откуда ей махнул оператор. Она неплохо подыгрывала. Подставные зрители могли ею гордиться. — Безусловно, это тяжело. Каждая встреча на демаркационных линиях или в госпиталях требует невероятного мужества и стойкости. Мы стараемся делать все от нас зависящее, чтобы поддержать волонтеров и солдат, героически сражающихся за нашу страну, не передав им наш собственный настрой.       — Это правда. Нашим героям необходима поддержка, — поддакнула блондинка.       Им всем необходимы были слова «герой» или «героически погиб» — своеобразный порционный дискурс, которым приправляли все вокруг. То что нужно, чтобы подкинуть затравки зрителям. Чем больше ты повторяешь это, тем ближе становишься к народу. Неважно, из какой муки твой хлеб. Они будут верить, что едят с тобой из одной кормушки.       — Что это за настрой? Расскажите подробнее, — Марго склонилась, коснувшись пальцев Киры. Оператор выкрикнул в наушник: «Да, отлично. Побольше сочувствия в глазах».       — Угнетение, — пожевав губу, выпалила девушка после недолгой паузы. Комната почему-то начала сужаться. Она приоткрыла рот, вдохнув побольше затхлого кислорода между раскаленными проводами генераторов.       — Угнетение? Вы имеете в виду волнение? — подхватила Марго, видимо, отыскав в словах Киры пробоину.       — Верно, — быстро согласилась она, перебирая языком сгоревшие в слюне угольки. — Мы верим в то, что наши воины справятся со своей задачей, но это не значит, что мы о них не переживаем.       — Конечно, конечно, — Марго одобрительно прикрыла глаза, состроив сочувственную гримасу, и выдавила фальшивое «да, я прекрасно понимаю ваши чувства», появляющееся там в форме буквы «о» — кривой из-за визажиста.       В соседней комнате запустили очередной генератор. Щелчок прорезал скопившуюся за секунды тишину. В ней варились извращенные, дешевые высказывания. Кира не была лгуньей. Она действительно что-то испытывала к людям, которые гибли за их страну. Но с войной у нее были личные счеты. Кира горела ее концом, и эта гарь была больше о чем-то уничтожающем изнутри. О мести, неотданном долге и несправедливых наградах. О чем-то эгоистичном. Война в какой-то момент стала слишком личной, выцарапалась на полях розового дневника с металлическими ключами к замку, который мог вскрыть каждый. Причем обычной шариковой ручкой.       — Кира Александровна, — привлекла ее внимание Марго, когда девушка потеряла фокус, — о вас и вашем отце ходят слухи. Мы слышали, что вы собираетесь отправиться в Мерефу в конце этого месяца. Скажите, это правда?       — Да, — Кира сложила руки в треугольник — бесполезный знак демократии, а значит, слабости. — Группа волонтеров «Белый Ангел» была успешно эвакуирована из Буферной зоны. На данный момент они находятся на демаркационной линии. Мы лично отправимся к ним с моей командой, чтобы поддержать людей, вернувшихся из оккупации, — объяснила девушка, выхватывая из памяти то, о чем говорил ей отец несколько дней назад.       — Если не ошибаюсь, они находились на оккупированных территориях больше шести месяцев.         — Двести тринадцать дней, если точнее.       Все это время международные организации работали со связными из Буферной зоны и частными компаниями, которые требовали пленных взамен на «Белых Ангелов». Ситуация разрешилась, когда в нее вмешались люди Красного Креста. Они договорились с частниками и народным ополчением на пакет гуманитарной помощи: одежда, еда, запасы очищенной воды. Судя по тому, что они просили, можно было подумать, что люди там умирают с голоду.       — Мерефа находится в нескольких километрах от самой горячей точки. Вы не боитесь? — спросила Маргарита, чье лицо стало слишком желтым, когда она слегка наклонилась, попав под лампу. — Ситуация в той местности накаляется. Наша армия ожидает контрнаступление. Вам не страшно?       — Нисколько, — четко ответила Кира. У кого-то из телезрителей заорала сирена, заглушив шум разогнавшегося компьютера. — Мы с моей командой хорошо подготовлены.       — Да, мы читали в газетах, — поддакнула Маргарита. Кира понятия не имела, о какой газете шла речь. Они не разглашали данную информацию. — Вы собрали несколько миллионов на покупку новых дронов для нашей армии. Вы доставите их на демаркационную линию в Мерефу?       — Верно, — Кира кивнула. Отец выделил деньги из своего личного кармана, чтобы она приехала не с пустыми руками. — Также новую амуницию, три военных внедорожника и боеприпасы. Они будут переданы нашим солдатам.       Генератор в ответ заурчал, темнота на несколько секунд съела свет. Из соседней комнаты послышались звуки механического вращения вентиляторов, пустивших по венам комнаты ток — пыльный и вонючий. Дым поплыл, зрители оживились, зацепившись хоть за что-то интересное. Ян, попавший в поле ее зрения, встревоженно осмотрел помещение, машинально положив руку на кобуру под черной курткой. Кира слабо качнула головой.       Все, к чему прикасались эти люди, выходило из строя. Марго жаловалась на своего менеджера, который занимался транспортировкой техники с другого конца города. Учитывая непригодность дышащих пылью компьютеров и раскручивающиеся болты на софтбоксах, Кира была удивлена, почему они решили не экономить на аренде помещения. Хотя... Девушка незаметно для остальных оглянулась. Голые стены и деревянные скамьи все равно не попадут в кадр.       — В ваши двадцать четыре у вас огромный послужной список, — Марго дотянулась рукой до кофейного столика, продемонстрировав заполненный неразборчивыми предложениями лист перед собой. — Вы участвовали во многих волонтерских проектах, организовывали и координировали гуманитарную помощь проживающим рядом с демаркационной линией, а также открыли фонд для сбора денег для беженцев из Буферной зоны. Это поразительно. Подскажите, как вам удалось достичь такого успеха?       Переносная камера за несколько сотен и массовка рядом с заброшенными домами. В принципе, легко. Роман нашел каких-то сироток, расставив их в одну линию на фоне разбитого здания за городом, куда не прилетало. Они сделали несколько фотографий, раздали детям игрушки и отсняли двадцатиминутное видео.       — Поддержка моего отца, — голос Киры слаженно отстучал четками, выбивая эбонитом поклоны за произнесенные всуе грешки. Он ведь просил очистить его имя. — Конечно же.

Неделю назад

      Смятая газета с грохотом приземлилась на стол перед ее лицом, будто прихлопнув надоедливую муху. Кира неосторожно коснулась кончиками пальцев выпуклого значка пилкрона и подняла голову, щурясь от слабых лучей февральского солнца. С берега несло соленой жестокостью и неразорвавшимися вспышками шаровой молнии. Кира выглянула из-за спины появившейся перед ней фигуры и разглядела в окне спокойное море. Оно и не думало волноваться сегодня.       — Что это такое, Кира?! — взревел отец, указав на первую полосу желтой газетенки, купленной в одном из киосков у пирса. Кто вообще читает бумажную прессу в наше время? — Кира, ты меня слышишь?!       — Слышу, — огрызнулась девушка, развернув недавно напечатанный Бабель.       Су-ка.       В объектив камеры попало ее лицо, бутылка пива в руке, Савва с сигаретой и слегка мятый бампер. Кира хорошо помнила ту ночь. Запах кожи в салоне и спидометр, зашкаливающий от адреналина, который жал на газ по трассе, вдавливая пальцы в руль. Во время комендантского часа не было людей, одни лишь смытые перед глазами очертания и препятствия. Она умудрилась сбить знак пешеходного перехода, напугать Артура и Кристину, в глазах которых пропал хмель от выпивки, и облажаться. Прекрасно.       — Ты не хочешь объясниться?       — Что тут объяснять, — пожала плечами Кира, вернувшись к обугленным кофейным гущам на дне чашки. Силуэт волка кровожадно разрывал в них чью-то плоть, разбрасывая по белой керамике капли подгоревших предсказаний. — Занесло на повороте.       — Занесло на повороте?!       Они переборщили с алкоголем в тот день, а она с ненавистью. Кира успела вывернуть руль и избежать столкновения со столбом, задев бампером металлическую стойку флуоресцентного треугольника у дороги. Она не помнила, чтобы там были репортеры или кто-то, кто мог запечатлеть их «удачную посадку», если только… Артур баловался каким-то старым фотоаппаратом, пока девушка выясняла отношения с Саввой. Артур выбежал из машины первым, прихватив выкупленную на аукционе камеру, и принялся хаотично нажимать на кнопки устройства, пуская по асфальту блики.        Это был сувенир из Буферной зоны, трофей, которым кичились в высших кругах. Кира видела все те вещи, полные пыли. Пластинки, кассеты для мини-радио с матерными песнями, безвкусные фигурки в виде рыбок в сине-белую полоску. Кто-то доставал все это барахло и тащил на местные рынки, где за сокровищами гонялись дети богатеньких родителей, чтобы похвастаться перед друзьями.       — Почему ты не сказала мне? — отец пристально на нее посмотрел. Он умел сохранять лицо, делая так, чтобы оно подходило каждому знаку отличия на его плечах. Жаль, погоны не спасали от неверно принятых решений, толкая к еще большим ошибкам. — Кира, я не слышу ответа! — требовательно обратился он к ней.       — Не разговаривай так со мной, — огрызнулась девушка, дернув на себя газету, чтобы рассмотреть знакомые серо-белые блики в углах. Она убьет Артура. — Я не твои подчиненные. И ты не при исполнении.       Кира отбросила Бабель, вернувшись к завтраку, превратившемуся в какое-то месиво. Она пыталась затолкнуть его в глотку, но аппетит окончательно пропал.       — Ты понимаешь, что ты творишь? — голос отца слегка смягчился, снизился на октаву. — Сначала твои высказывания в прессе, потом тебя ловят в комендантский час в закрытых клубах. Теперь это.       — Теперь это, — тихо перекривляла его Кира, скребя вилкой по тарелке.       Отец как-то разочарованно стянул пиджак, бросив его на стул. Награды на нем издали характерный звук, похожий на тот, что оставляли разодранные линии на белой керамике под пюре. Только эти были золотыми, отлитыми чьей-то кровью. Победы звучали именно так — как первый в списке топ самых раздражающих после вилок. От таких звуков иногда шел холодок по позвонкам. Кира перестала радоваться золотым звездочкам на его груди, когда от настоящего отца остался только шелк и затерянное на ветру шипение прошлого.       — Кира, послушай меня, — отец нахмурился, сев напротив. Его коричнево-красные губы пересохли от мороза, почти запеклись. — Ты не можешь так себя вести. Ты не имеешь права так себя вести. Война идет.       — Неплохая война, — хмыкнула девушка, указав подбородком на стоявшие на столе блюда. Их повар постарался этим утром, горничная разгладила скатерть, принесла вазу с цветами, добавив в выдержанный интерьер немного жизни. Такой, как на кладбищах. — Икорки?       — Кира, — выдохнул он, качая головой. — Ну что ты…       Война шла, когда Кира еще не была рождена, когда последний важный оплот между коллаборантами не был разрушен, когда отец еще не встретил маму на площади под цветущими акациями в их солнечном городе. Война продолжала идти до сих пор, а люди продолжали жить и вариться в пустых надеждах и воспоминаниях. Это было все их имущество. Когда у тебя нет дома, начинаешь быстро верить в свое мнимое богатство, стертое залпами Града, отдавая предпочтение иллюзиям. Кира в них тоже тонула, отбрасывая руками спасательные жилеты, потому что… потому что в прошлом жилось хорошо. Там спалось лучше.       — Я говорил тебе, что, если ты продолжишь в таком духе, мне придется принять меры. И я их принял, — отрапортовал отец. Он часто использовал этот тон, чтобы показать, насколько все серьезно. В этом была ее слабость, Кира не чувствовала грань, когда стоило остановиться. — Ян отстранен от своих дел. Он дорабатывает этот месяц и переходит в другое место.       — Ч-что? — переспросила Кира, всматриваясь в непреклонный прищур, виски, слегка тронутые сединой. — Ты этого не сделаешь.       — Уже сделал.       — Он работал с нами на протяжении двух лет! — вспыхнула Кира, подпрыгнув на месте. — Ян самый преданный и…       — Покрывает тебя, — гаркнул отец, стряхнув остатки терпения, розоватую сыпь с лица, которая стала бледной после едва уловимых признаков вины. — Охрана, которая не выполняет свою работу, не задерживается надолго, ты знаешь. Это будет тебе уроком. Я нашел человека, который за тобой присмотрит в Мерефе. Я ему доверяю.       — Мне не нужна нянька, — Кира хлопнула ладонью по столу, задев пальцами тарелку.       Отец не повел и бровью, смотря на нее со всей суровостью, которую позволял ей видеть. Знакомая ей военщина, нависшая над мертвецами в мансарде, когда трупы больше некуда было складывать. С солдатами он был таким же грубым и нетерпимым. И только этой дуре он улыбался, так, как когда-то маме.       — Я вижу, что тебе она нужна, Кира. Тебе стоит повзрослеть.       Кира дернулась от его слов, сжав пачку Парламента в правом кармане своих штанов. Не пристало ему ее учить. Где он был раньше, когда был так нужен? Развлекался со своими секретаршами? Ее звали Светлана. Да, точно. Медицинский институт, педиатрический факультет, золотая медаль. Нигде не светилась. Идеальный пример для подражания. Отец бы хотел, чтобы Кира была такой же. Из всего списка она имела только золотую медаль со школы, пока Светлана имела ее отца.       — Ты уверен, что стоит повзрослеть именно мне? — выплюнула Кира, явно намекая на его новую пассию.       — Перестань, — его голос тут же стал грузным, ощутимо увесистым, сдавив ей что-то в центре горла, где клокотало от ярости. Ее ненависти бы хватило, чтобы сжечь один такой военный округ в Буферной зоне со всеми предателями и перебежчиками. — Светлана замечательная…       — Светлана, — перекривила его девушка. — Я старше ее!       Рядом с домом затормозила машина, кто-то вышел из нее, хлопнув дверью. Кира осмотрелась, прислушиваясь к четкому стуку ботинок по каменной кладке во дворе, где терлась охрана, пиная мелкие камушки ботинками.        — Светлана младше, но понимает больше, чем ты, — отчеканил отец, прочистив горло. Ее раздражали его горящие от влюбленности глаза. Она хотела отравить это чувство, чтобы оно корчилось, выпрашивая у нее помилование. — Ты портишь репутацию нашей семьи, выстраиваемую годами. Мою репутацию.       — Ты ее испортил, когда связался с двадцатилетней шлюхой, — выплюнула девушка, перебирая пальцами густую чеканку серебряной посуды. Еще одна роскошь, которую можно было отдать, чтобы спасти несколько жизней. Нет, не так, спасти одну жизнь. Самую особенную. — Быстро же ты забыл мою маму.       Отец еле заметно дернулся от ее слов, мгновенно взяв себя в руки. Кира редко видела, как выходили из строя металлические детали его позы... Сейчас это было похоже на мерзкий визг колес по запорошенным улочкам. Они трескались, как награды в патрульном костре. Кира бы набрала из него тепло руками, вот только делиться больше не хотелось. Она все еще не могла ему простить, что отец продолжал... жить?       — Александр Александрович, вас ждут, — басистый голос их охранника влетел в комнату. В воздухе запахло тефлоновой смазкой и забившимся в куртке потом. Тимур вообще мылся?       — Подожди внизу, — отец поднялся, посмотрев на нее так, будто его сейчас стошнит.       — Слушаюсь.       Тимур спустился по лестнице, бросив что-то Варваре. Она порезалась секатором в саду и теперь ходила с забинтованным пальцем.       — У тебя интервью в понедельник. Подготовься как следует, — произнес отец безэмоционально, словно читал очередной рапорт о потерях, а эти потери были чем-то большим, чем просто статистика. Как он был способен выдерживать такой тон с ней? — Новые люди прибудут на следующей неделе. Ты знаешь, что это для твоей безопасности.       Серебряные запонки на рукавах белой рубашки щелкнули. Награды вернулись на свое положенное место — на плечи, вместе с темно-зеленым пиджаком, на котором, как по приказу, качнулись золотые награды будто им навязали свою собственную религию. Отец гордо выпрямился, затянув галстук слишком туго. Они все носят его так, будто готовы сами себя задушить.       — Безопасности, — фыркнула Кира, жуя это слово вместе со своей губой. Во рту стало сухо. — Если бы не Роман и твоя бесхребетность, мы бы давно вышли из этого конфликта. Тогда бы мы не думали о безопасности так часто. Ты должен был закончить это давно, когда был шанс все исправить.       Шанс был, отец им не воспользовался, в конце концов поплатившись за это территориями и особенной жизнью.       — Ты не понимаешь, Кира, — он шумно выдохнул, будто она и правда не понимала, как можно так просто не замечать разрастающуюся по телу опухоль. Она ведь болела. — Войну можно закончить войной, но не местью. Зачистка территорий ничего не даст, только развяжет народному ополчению руки.       Отец обошел стол, чиркнув тяжелыми ботинками по нечищенному паркету, где Кира видела свое отражение — настолько все было вылизано, выдрано. Идеально.       — У нас больше нет права на ошибку. Если это произойдет, я ничего не смогу сделать, — отозвался отец, задержавшись на секунду за ее спиной.       — Поэтому ты ее потерял, — шепотом добавила Кира, прикусив до крови внутреннюю часть щеки, — Ты и тогда ничего не смог сделать.       Начищенный до блеска настил не издал ни звука, когда отец тихо вышел, оставив ее с граммами вины, скопившимися за время разговора на кончиках пальцев. Они быстро потянулись за сигаретой, щелкнув, как золотые награды на орденской планке. Кира отпихнула от себя стол, поднявшись, и приблизилась к панорамным окнам, бросив взгляд на расплывающееся в приступе белой горячки солнце. Стало ли ей легче? На несколько капель в море точно.

Наше время

      — Это верно, Кира, — хохотнула Марго. В комнате подкрутили записанный смех. Он подбодрил хлопок скомканных и неуверенных аплодисментов, отбитых пальцами о теплую ладонь. — Никогда бы не подумала, что у вас такой бунтарский характер.         — Я тоже, — согласилась девушка, полностью расслабившись. — Так прошло все мое детство.         На экране потухла картинка, потянув за собой в темноту ее детские снимки. Отец передал Маргарите несколько ее фотографий. Мамы там не было. Светлана успела занять ее место, пусть не на снимках или картинах, что висели в их старом доме. Эта сука пробралась ему в мозжечок, вцепилась в него мертвой хваткой. Кира знала этих ангелочков, заглядывающих в карманы, набитые деньгами. Она не доверяла ей с самого начала.       — Все же раскройте нам секрет, — почти шепотом произнесла журналистка, заерзав на стуле. — Ваш отец был первым главнокомандующим в стране, кто пять лет назад решился создать свою собственную повстанческую армию и отправить ее на закрытую территорию. Как Александр Александрович координирует группы людей в Буферной Зоне? Насколько мы знаем, поддерживать с ними связь достаточно проблематично.         Кира выдержала паузу, фальшиво задумавшись. Она мало что знала об огромном куске земли на востоке страны, превратившемся во что-то вроде Зоны отчуждения. Легко попасть, но невозможно выйти — так говорили люди, которых занесло в Готвальдскую Воронку, точку на карте, в которой исчезали техника и связь. Частные военные компании достаточно хорошо укрепили свои позиции на оккупированных территориях, расставив оборону по всей демаркационной линии. Это все, что было известно. До них информация доходила ошметками, слухами или легендами. Кира узнавала детали от знакомых в частных подпольных клубах. Отец почему-то не обсуждал с ней подобное.       — Мы не можем раскрывать всего в студии, это было бы нелогично и нечестно по отношению к нашим солдатам, — объяснила Кира, расслышав перешептывания массовки. Там что-то происходило. — Существуют различные способы коммуникации, которые используют спецподразделения нашей армии. Через них мы поддерживаем связь с повстанческой армией. Это все, что я могу вам сказать.       — Вот как, — лукаво протянула Маргарита, явно зная больше, чем она. — Значит, не все так плохо? — пробурчала женщина себе под нос.       — Конечно.       То, что дело дрянь, было понятно по одному такому комментарию Романа, разговор которого она подслушала. Он сказал, что повстанческая армия отца пропала с радаров несколько месяцев назад. Все притворялись, что главнокомандующий сохраняет информационную тишину, чтобы не раскрывать всех карт, будто эта большая игра питалась глупыми суевериями вроде той черной кошки у разбитой церкви, которую боялись верующие, вдохновленные языческими традициями.         — Кира Александровна, но почему матери, жены и девушки солдат повстанческой армии думают, что вы их бросили? Если, как вы утверждаете, вы поддерживаете с ними связь? — Марго выпрямилась, вздохнув, когда камера сменила фокус. Кире это не понравилось, она сразу же напряглась. — Насколько мне известно, Буферная зона с ее тремя военными округами оторвана от реальности. У них нет интернета, связи, в некоторых местах воды и света. Возможно ли нашим воинам захватить на тех территориях власть? Достичь не то чтобы победы, но хотя бы успеха?         Это был один из немногих вопросов, которые Кира себе задавала. Потому что надежда тухла, как вонючая рыба у берега. Отец считал, что создание повстанческой армии станет беспрепятственным пропуском к захвату администраций, а следом за ними — и территорий. Это не сильно помогло. В две тысячи тридцать восьмом частники продвинулись вглубь на сто пятьдесят пять километров, после чего была установлена демаркационная линия. С две тысячи тридцать девятого она не сдвинулась ни на миллиметр. Все винили в этом главнокомандующего.       — Никаких сомнений в этом нет, — Кира стрельнула угрожающим взглядом в Марго. Кто-то забегал на фоне, размахивая руками, чтобы ей выключили микрофон. — Мы выйдем на территории две тысячи тридцать восьмого года. По-другому завершение конфликта мы не видим.         — Согласятся ли на этот план местные с теми настроениями, которые присутствуют на оккупированных территориях? Вы же понимаете, что освобождение Буферной зоны начинается и заканчивается кровью.         Кира поправила прилипший к коже рукав. Готовы ли они к этому? Ей было все равно. Она ненавидела их за то, кем они были — предателями. Кира считала их людьми низшего сорта, живущими где-то на отшибе. Такие быстро продаются за кусок хлеба.          — Мы не освобождаем территории, Марго, — отрезала Кира, потянув за ниточку на рукаве. Она опять потеряла из виду Яна. — Мы возвращаем себе свое. Прошу это запомнить.          — Даже если и так, — продолжала наседать журналистка, растягивая по лицу свой корявый рот, — возможно, стоит принять предложение народного ополчения и заморозить конфликт? Если вас не заботят те, кто проживает на оккупированных территориях, подумайте о ваших бойцах. Повстанческая армия находится на службе в оккупации на протяжении двух лет. Кто-то все четыре. Их жены добиваются демобилизации. Вы считаете, это честно? Что, если война никогда не закончится, вы никогда их не вернете…         — Жизнь сама по себе вещь нечестная, — поспешно процедила Кира, прикусив язык. — и я считаю, что в данном вопросе должен разбираться человек, который занимается политикой, — быстро добавила она, отмахнувшись, пытаясь перевести все в шутку.       — Ну да, ну да, — поцокала языком женщина, закатив глаза.          Маргарита пролистала оставшиеся страницы, сжав губы в тонкую линию, и едва заметно кивнула, прошептав что-то в ответ, когда камера сместила фокус на разлитые в глазах Киры сплавы горящих металлов, кричащих ошпаренной злостью.         — Что же, предлагаю прерваться и посмотреть небольшой ролик от наших солдат, — Маргарита опустила руку вдоль тела, скрывая ее под сиденьем, и, видимо, махнула оператору. — После небольшой паузы наши зрители хотели бы задать вам несколько личных вопросов.         — Пускай, — глухо донеслось со стороны операторской комнаты.         На экране появилась картинка. Двое солдат благодарили ее отца за внесенные пожертвования в третью штурмовую. Светорежиссер щелкнул по кнопке, приглушив свет. Все задержали скуку, как дыхание, смотря в экран перед собой пустыми глазами. Кира нашла девушку в солнцезащитных очках, оторвавшись от повисших на винтовке дрожащих рук мужчины, сместив внимание на надпись на второй стороне картонки:       ОН МОЙ ГЕРОЙ, А НЕ ВАШ! ОТДАЙТЕ ИМ КИРУ! ДЖОРДЖ ОХУЕЛЛ — 2043.

***

      Смятая в руке сигарета перекатилась по пальцам, когда машина наехала на кочку. Кира выглянула в приоткрытое окно внедорожника, посмотрев на разбитый от тяжелой бронетехники асфальт и оставшиеся от грунтозацепов следы. В нескольких километрах от ее дома развернулся военный полигон. Отец подумал, что в такой глуши их никто не сможет достать и в случае чрезвычайных ситуаций сформированный им батальон сорвется на выезд. Кира фыркнула у себя в голове, развалившись на заднем сиденье. Как глупо. По таким дорогам? Солдаты застрянут в ближайшей яме. План был заведомо обречен на провал.       Машину вновь тряхнуло. Кира облизала языком фильтр, посмотрев на качающийся бежевый потолок. От места, где проходило интервью, до коттеджного поселка было около сорока минут. Если срезать в лесу, по тропинке — меньше тридцати. Они редко выбирали глушь, где скитались бойцы, натягивая искусственные растяжки и испытывая на прочность Хризантемы — специальные окопные заряды, которые использовались для уничтожения фортификационных сооружений. Несколько лет назад их модернизировали, прикрутив дистанционный передатчик. Сейчас они служили для того, чтобы быстро окапываться.       — Закрой окно, — бросил Ян, не отрываясь от дороги. Кира иногда наблюдала за ним, думая, как решить появившуюся проблему. — Кира Александровна может замерзнуть.       Кира шикнула, ударившись головой о дверь. Гул летающих объектов залетел в салон с прохладным ветром, сдавившим грудную клетку. Настроения слушать музыку не было, поэтому Виктор выключил радио, когда она рявкнула на подрезавшего на трассе водителя, а потом на глупую мелодию с неразборчивыми словами.       — Для февраля теплая погода, сугробов почти нет, — грустно пробурчал Виктор. — Вам как? — обратился к ней мужчина.       — Мне не холодно, — Кира стянула свой пиджак, скомкав его, и потянулась к затылку, освободив волосы от тонких шпилек, позволив спутанным локонам упасть на плечи. — Оставь как есть, — девушка махнула рукой, положив голову на импровизированную подушку.       Кира подкинула коробок спичек, оставляя на фильтре слюну и следы от зубов. Виктор вцепился в руль, совсем как она на повороте в ту ночь, и быстро забегал глазами по зеркалу заднего вида, рыская в поисках ответа, к кому стоит прислушаться. Действительно, неразрешимая дилемма.       — Закрой, — настойчиво процедил Ян. Капелька света облизнула его вьющуюся челку, слившись с оттенком его волос.       Виктор нажал на кнопку, облизав обветренные губы. Окно поднялось. На вид Ян не был таким устрашающим, как его голос, когда парень был чем-то недоволен. Он слишком сильно пекся о ней. Кира прекрасно понимала почему. Это трудно было не заметить.       — Кира Александровна, постойте, — Ян ринулся за девушкой. Нехватка воздуха скрутила ей легкие, как желудок от голода. — Кира Александровна...       Дверь ударилась о стену. Кира выбежала на задний двор, пнув ногой подсохший кусочек снега. Сучка Маргарита решила ее подставить. Они не договаривались о тех вопросах, в которых Кира не плавала, а четко шла на дно с привязанным к ногам увесистым камнем. Репортеры раздерут ее слова на мелкие кусочки, смонтируют так, как им захочется, и бросят на всеобщее обозрение. Отец будет недоволен.       — Кира Александровна, все нормально? — Ян осторожно дотронулся до ее локтя, будто она была раскаленной печкой, а он не боялся обжечься. Или думал, что Кира от этого рассыплется, как та хрупкая статуэтка на комоде — балерина в пачке, по лодыжке которой пошла трещина. — Вам плохо?       — Порядок, — фыркнула девушка, стряхнув с плеч снег, крупинки соли, которые жглись, будто присыпали открытые раны. Умудрились достать через одежду. — Эта идиотка… Я знала, что так будет, с самого начала. Отец опять разозлится.       — Я поговорю с ним.       — Не надо, — резче, чем ожидала, бросила девушка. — Тебя и так отстранили. Не стоит ухудшать свое положение.       Кира встряхнула в руке коробку со спичками. Они были на вес золота. Выглядели старинно, как те книжки, которые она листала в детстве, подгибая уголки. Сейчас в моде были автогеновые зажигалки с вкрученным в них датчиком слежения, никто не пользовался пережитками прошлого. Она почему-то видела в этом что-то от детства. Целого дома.        — Но если я смогу…       — Успокойся, — Кира выпустила дымок через приоткрытые губы. — Я решу эту проблему сама.       Ян замолчал и встал рядом, едва касаясь плечом девушки. Огонек слегка лизнул ее лицо, в пустой пачке Парламента осталась последняя сигарета. Кира курила, выдыхая дым вместе с паром. Снег шел как-то скупо, будто не хотел делиться с ней ледяными крошками.       — Кира Александровна, — позвал ее шепотом Ян, вмешавшись им в рой неразборчивых мыслей и закашлявшейся бури.       — Что? — спросила девушка, дернув подбородком.       Ян посмотрел на нее, сглотнув слюну, собираясь что-то сказать. Он оттянул зубами искусанные губы, слегка качнувшись. У него был какой-то особый дар, талант выжидать и прислушиваться к ее настроению. Киру многие недолюбливали за вспыльчивость. Ему удалось привыкнуть. Почти… полюбить? Вряд ли она бы вышла замуж за такого, как он. Слишком далеко. Во взглядах, в пересохшей от крика глотке. Ей нужен был какой-то сын генерала, не ниже.       — Я был рад с вами работать. Правда, — заверил Ян, заставив ее поднять брови вверх, как если бы он сказал глупость. — Вы замечательная, и…       — Ян, — Кира выдохнула серость на четкую картинку, позволив ей сонно раствориться, ущипнув за слизистую глаз. — Это ненадолго. Уверена, что мой отец вернет тебя. Побесится и перестанет. Вот увидишь.       Струйка дыма защекотала легкие. Девушка задержала дыхание. Ян ничего не ответил, расстегнув свою куртку. Он накинул ее ей на плечи и прошелся пальцами близко к горящим от гнева щекам, втирая свое успокоение в кожу. Не сработает.       — Кира, вы... — сказал он, вложив в интонацию что-то, что ей не понравится. — Вы красивая.       Кира ничего не ответила, хмыкнув. Она знала.       Скрипящие по гравию шины затормозили. Виктор остановил белый внедорожник у железных ворот, выглянув из окна. Мужчина махнул парням у пульта в кабинке, чтобы те впустили их внутрь. Кира выпрыгнула из машины, резко глотнув холодного воздуха, совсем не поперхнувшись от перепада температур. Ей нравилась зима. У нее был бунтарский характер. Она ощущалась, как ревность. Как протест на площади. Митинг. Что-то такое, что кричит вместе с толпой, разбрасывая дымовые шашки. У них, казалось, было много общего.       Кира зашла во двор, бросив взгляд на суетившихся в саду Варю и Тимура, который ходил за девушкой хвостиком, срезая розы, пока никто не видел. Они скрывались до тех пор, пока Кира не вернулась с тренировок раньше обычного, застав их в гостиной на диване. Теперь она подшучивала над ними, вгоняя в краску. Они были такими милыми. Единственные люди, которые не выносили ей мозг, не считая Яна. Он многое замалчивал, поэтому был одним из тех, на кого она могла положиться.       — Здравствуйте, Кира Александровна! — смущенно поздоровалась с ней Варя, поправляя смятую юбку своего платья. Она опять провела весь день в саду?       — Здравствуйте, — поддакнул стоящий рядом с ней Тимур, затаптывающий поглубже пробившиеся из почвы ростки.       Кира бы ухмыльнулась в ответ, если бы не замерла на полпути, рядом с коротко подстриженными деревьями и елками. Девушка убрала с лица волосы, окинув коттедж взглядом — слегка рассеянным. Это был белый дом с балконом на втором этаже, каменная кладка, по которой отстукивали ее каблуки, и небольшой гараж слева от здания. У них было несколько квартир. Одна в столице, вторая рядом с морем. Этот коттедж отец приобрел два года назад. И почему-то его периметр оцепили какие-то головорезы в масках.       — Что они здесь делают? — Кира махнула головой сначала на двух парней, раскачивающихся у сваленных в кучу шезлонгов, потом на других двоих в черной форме. — Кто это?       — Ваш отец прислал. Они поедут с вами в Мерефу. Там неспокойно, поэтому нужна помощь спецотряда, — объяснил Ян, встав за спиной. Он всегда подходил близко, словно боялся, что ее украдут. — Александр Александрович решил перестраховаться.       — Понятно, — поцокала языком Кира, осматривая парней. — И кто из всех этих доносчиков самый главный? Ты знаешь? — хмыкнула девушка, закинув руки в карманы своих штанов, вдавливая острые ноготки в предчувствие на линиях, проходящих по ладони.       Ян дернул подбородком на парня у крыльца. У него единственного портупея была поверх куртки, демонстрируя кобуру с пистолетом. Он выглядел слегка устрашающе и совсем не по-доброму. Кира зацепилась взглядом за его шеврон, вышитый красными нитками, проглотив со слюной подозрения.       — Это люди Романа? — ее голос щелкнул по гласным, копируя холодный оскал февраля. Она не удивится, если придурок-заместитель отца ошивается где-то рядом.       — Да, — ответил Ян.       — Просто прекрасно.       Кира глубоко вдохнула, до скрежета искрящегося от злости воздуха, и, натянув улыбку, пересекла расстояние, остановившись напротив парня в форме — самого главного доносчика.       — Это Кира Александровна, — вмешался Ян, когда охранник, стоявший у лестницы, сузил глаза на заключительный чирк ее каблука.       Парень и бровью не повел. Не сдвинулся с места, не подал руку. Совсем не был знаком с правилами этого места. Он был на голову выше Яна и выглядел как самая большая заноза в заднице. Очередной неадекватный тип.       — Самый главный тут, да? — насмешливо хмыкнула Кира, прокручивая в голове один из немногих сценариев, как от него избавиться.       — Отвечай, когда тебя спрашивают, — процедил Ян за ее спиной.       Кира махнула парню рукой, чтобы тот успокоился, и потянула из кармана смятую сигарету, зажав ее между губами. Она не выпускала странного парня из мушки своего взгляда, пока возилась со спичками.       Слабость облизала пальцы рук на выдохе. Облако дыма ударило в грудь парня в форме. Кира подняла брови вверх, наконец прочитав позывной в черной рамке шеврона — «А.Й.В.Е.Н.Г.О.». Четвертая группа крови, отрицательная. Забавно. В детстве мама читала ей книжки про него.       — Рыцарь, значит, — лукаво протянула девушка, пальцем коснувшись каждой из букв. Они как будто бы напряглись — эти кровавые буквы. — Мне нравятся рыцари, — Кира затянулась, выпустив струйку дыма себе за плечо.       Айвенго смотрел на нее холодными, как ледок, глазами, не моргая. Такой взгляд не подходит рыцарям. Он чем-то напоминал ей мельчайшую изморозь, будто зима оставила на его зрачках свою гравировку — шрамы, вызванные коррозией своим вмешательством. От такой сосредоточенности он должен был треснуть. Ей в лицо осколками. Наверное.       — Как тебя зовут? — Кира дернула подбородком, пепел слетел с кончика сигареты точно в цвет его зрачков. Айвенго не ответил. Послышался только пискляво-унылый голос ветра, вздымающий ее распущенные волосы. — Язык проглотил? — прыснула девушка.       Обрамленные безразличием глаза продолжали молчать, ничего не выражая. Кира прикусила внутреннюю часть щеки, пытаясь забраться ему в душу, осесть там, вызвав неловкость. Айвенго не среагировал. Она редко видела таких, как он, на полигонах. Закаленные жерновами войны солдаты. Они внушали какой-то ужас. Пустые, муляжные, с отблеском нездоровой ненависти бойцы. Или он просто был обиженной задницей. Она бы поставила на второе.       — Почему в маске? — продолжала спрашивать Кира, начиная терять терпение. — Хорошо, давай тогда посмотрим, кто там у нас, — произнесла она после недолгой паузы, отбросив окурок на землю, и подмяв его ботинками, потянулась к лицу рыцаря в попытке снять балаклаву.       Айвенго перехватил ее запястье, не позволив коснуться его лица, разве что ногтем, чиркнувшим по носу. Кира подняла бровь, с интересом склонив голову. В колючем, как иней, отражении ее улыбка стала еще шире.       — Что ты… — встрепенулся Ян, дернувшись на звук резко открывшейся двери.       — Кира Александровна, вы снова развлекаетесь, — на пороге ее дома появился Роман. Кира надеялась не встретить его хитрую рожу, когда вернется. — Рад нашей встрече. Как вы? — мужчина раскинул руками, выдавив на своем лице подобие улыбки.       — Все было хорошо, — Кира улыбнулась ему в ответ, оторвавшись от колючей метели в глазах Айвенго, и опустила руку, скользнув по незаслуженным наградам на груди мужчины. Он вообще их снимал? Это уже ощущалась, как какая-то нездоровая херня. — пока я вас не увидела.       Роман хохотнул, спустившись по ступеням, и махнул подбородком Айвенго, негласно приказывая ему пропустить его. Странный рыцарь отошел, встав лицом к лицу с Яном.       — С теми новостями, которые дошли до столицы, я могу понять ваше настроение. Не самое лучшее, как я понимаю. Слухи быстро расходятся по стране, вы не знали?       — Если так подумать, вы не далеко ушли, Роман Николаевич. Как вы уже сказали, в нашей стране слухи расходятся быстро, — добродушно поддела его Кира. — На вас недавно написали жалобу о превышении своих полномочий. Когда состоится суд?       Роман проглотил смешок и качнулся на каблуках. Она терпеть его не могла: слишком хитрый, скользкий, всегда умел выйти сухим из воды. Однажды его поймали на краже государственных денег из казны, но дело быстро замяли. Такие, как он, ходили с карманами, полными волчьих билетов. И после этого отец почему-то назначил его своим заместителем, когда вернулся со службы из-за границы.       — Кира Александровна, вы лучше меня знаете, что пресса любит раскидываться неправдоподобными фактами. Ваше вождение в нетрезвом состоянии, думаю, очередная утка, подложенная оппозиционерами вашего отца, — мужчина поднял бровь вверх, его улыбка ничего не выражала. Такие разговоры у них приравнивались к церковному этикету. — Мы как раз занимаемся тем, чтобы тот, кто составил эту дешевую статейку, понес за нее наказание.       — Как мило. Рада, что в нашем окружении есть такой незаменимый помощник, как вы.       — Всегда приятно стараться на благо вашей семьи, Кира Александровна, — Роман манерно поклонился.       Кира дернула ногой. От Айвенго потянуло осуждающим холодом, будто он был одним из заброшенных домов где-то на прифронтовой линии, выходец из группы призраков, которые кошмарили местных своими криками. Она стрельнула в него взглядом, он посмотрел в ответ. У него в наборе было только две эмоции?       — Почему вы приехали сюда? — Кира оборвала зрительный контакт с Айвенго. Она вернется к нему позже. — Разве вы не должны быть сейчас на боевых? Мой отец отправился в столицу встречать зарубежных послов. Ваше место на линиях пересечения, а не здесь.       — Должен был, — на бороду Романа упала снежинка. Он тут же ее убрал. — Как видите, вы оказались важнее.       — Не совсем понимаю, при чем здесь я, — с вызовом насела на него Кира, — это вы слоняетесь без дела, хотя должны быть на войне и пытаться вернуть ничтожный кусок территории нашей страны, чтобы отмыть свои фальшивые награды.       Ян громко хмыкнул, из-за чего на секунду привлек внимание Романа.       — Фронт дело тонкое, не стоит женщинам лезть в эти дела, — Роман склонился над ней, словно собирался рассказать ей секрет, и демонстративно провел пальцами по звездочкам на плечах. Жаль, ветер был не настолько сильным, чтобы дать ему в морду. — Но знаете, кто больше всех в этом мире как раз таки хочет воевать?       — Удивите меня.       — Женщины, — мужчина щелкнул пальцами в воздухе. — Они самые кровожадные.       Кира закатила глаза, теряя терпение. Клоун в форме, блять. Остывшее горючее невозможно было поджечь, но она чувствовала, как начинает закипать. Терпи, Кира, терпи. Терпение тебя шлифует.       — Ваши люди? — рыкнула девушка, дернув подбородком в сторону Айвенго, у которого глаза налились красным, то ли от ветра, то ли от ненависти. Они кормятся ею на фронте. Он вполне походил на того, кто несет с собой что-то подобное в дом. — Распускают руки.       — Не стоит лезть к голодной собаке, откусит по локоть, — тихо прошептал Роман, закончив фразу победным смешком.       Огненно-красное солнце забралось на крышу. Вокруг него поплыло, как в пустыне. Наверное, оно тоже было в ахуе от сырых шуток Романа, таких же дешевых, как его часы из супермаркета, которыми он хвастается на благотворительных вечерах, думая, что никто не замечает паль.       — Такие мне не нужны, — возразила девушка, выпрямившись. Они будут под нее копать, докладывать Роману, а он, в свою очередь, отцу. У Яна поначалу было похожее задание, но они сговорились довольно быстро. — Можете погрузить их в кузов и вернуть туда, откуда они приехали. Ян вполне справляется со своими обязанностями.       — Ваш отец так не считает, поэтому они здесь. Я подобрал самых верных, — с глухим хлопком мужчина положил руку на плечо Айвенго. Насколько этот пес верный? — Вы знаете, что он служил в повстанческой армии?       — М-м-м, да что вы? — Кира незаинтересованно пожевала нижнюю губу.       — Серый берет, — с гордостью продекламировал Роман. Кира от этого насмешливо прыснула, привлекая внимание рыцаря. — Прошел «неделю Ада» и получил его три года назад.       — Как интересно, — отмахнулась девушка, убрав волосы со своего лица. Ветер разыгрался, взбаламучивая крупинки снега в сугробах. — Пришлите презентацию мне на почту, я обязательно прочитаю всю его биографию.       Роман странно оскалился, заставив ее скривиться от отвращения. Он постоянно выходил сухим из воды. Отец хлопотал. Они вроде как были лучшими друзьями. Жаль, он не понимал, что Роман метит на его место.       — Я бы продолжил обмениваться с вами любезностями, однако вынужден вас покинуть, — размеренно проговорил мужчина, задрав рукав, и посмотрел на впившиеся в кожу дорогие часы. Ему даже они жали. — Государственные дела ждут.       — Надеюсь, мы не скоро увидимся, — произнесла она не без намека. — Вы порядком мне надоели.       — Наши чувства взаимны.       На ее веках должны были отпечататься круги, так сильно она закатила глаза. Кира проводила Романа взглядом, дождавшись, пока раздастся скрип по сугробам, отлитым бледно-желтыми лучами солнца. Девушка забежала в дом, кажется, совсем забыв о людях, застывших статуями у нее во дворе. О рыцаре, затерявшемся в шорохе страниц когда-то вслух рассказанной истории.       В кармане запищал телефон. Кира поднялась на второй этаж, оставив обувь у входа. Она пошарила в брюках, бросив на стол смятый чек, пачку Парламента, ключи и мятный Орбит. Девушка вытащила телефон, пальцем стянув вниз уведомление на экране — сообщение от Кристины: «Артур и Савва будут сегодня в Медузе. В одиннадцать». Блеск.       Кира подошла к балкону и, открыв дверь, оказалась снаружи, поочередно указывая пальцем на головорезов. Однажды отец отрезал ей доступ к банковским картам, когда она сбежала из дома, чтобы жить с парнем из своей школы. Это не помогло вернуть ее. От охраны она научилась бегать еще в детстве. Это было весело — выводить их каменные лица на эмоции. Из себя. Кажется, она нашла очередную цель.       — Кира Александровна, вы забыли, — Ян появился рядом и протянул ей коробок спичек. Должно быть, она обронила его у входа.       — Спасибо, — буркнула Кира, сощурившись от солнечного луча.       Странно было видеть людей в масках с оружием в одном из семейных коттеджей. Роскошь этого места совсем не подходила застывшим внизу фигурам. Их всех вытащили за город, чтобы следить за ней? Сколько там сказал отец? Наказание продлится до поездки в Мерефу? Почти две недели. Чертовски длинный февраль получился.       Кира ухмыльнулась у себя в голове и поднесла пальцы ко рту, громко свистнув. Она бы поклялась всеми силами, которые существовали в этом мире и в дулах пушек, что шейные позвонки у Айвенго хрустнули, когда он резко повернул голову, сощурившись. Будто прочертил траекторию, нарисовал линии у себя в голове, чтобы как можно быстрее сократить расстояние и подбежать, оторвав ей голову. Она была уверена, что повеселится с ним.       — Ты что-то знаешь о нем, Ян? — девушка подняла руку, пошевелив пальцами и широко улыбнулась новенькому рыцарю. — Про этого Айвенго?       — Не уверен. Может, выходец из формирований специального назначения, — предположил Ян, поцокав языком. — Я могу узнать, если это так важно. Но ничего не обещаю.       Кира облизала нижнюю губу, слегка ее прикусив. Она сложила два пальца, зажав их большим, формируя импровизированную пушку, и указала в голову Айвенго, выстрелив без осечки. Серый берет, да? От пушки он не увернулся.       — Мне нужно отлучиться сегодня перед отбоем, — сквозь зубы произнесла Кира, подставив лицо под залпы морозного ветра. Он разносил беспечность по тонкой белой блузке, стекая по позвонкам холодком. — Неплохой повод посмотреть, на что способны эти парни, — дернула подбородком девушка на стоявшего у балкона рыцаря, принявшего пулю.       — Если ваш отец узнает, он оторвет мне...       — Я осторожно. И это уже не твоя забота, помнишь? — девушка развернулась к нему лицом. Ян просто не мог ей отказать. — Прикроешь в последний раз?

***

      Белое облако сладкого дыма ударило Кире в лицо. Она протерла щеки ладонями, натянув капюшон худи, и пробралась сквозь пьяную толпу, расталкивая плечами танцующих. Подобные сходки запрещались во время комендантского часа, поэтому избалованная прослойка общества собралась в группы, назвав эту сеть «Иммунитет». Они открывали ночные подпольные клубы, один из которых прозвали Медуза. Что еще делать, когда в стране двадцать лет комендантский час? Создавать что-то подобное.       Кира попала в это место благодаря своему бывшему — Савве. Они познакомились на одном из благотворительных вечеров. У его отца был бизнес, связанный с производством бронежилетов и патронов. Он внес несколько миллионов пожертвований на протезы для их солдат. Никто точно не знает, куда ушли деньги и как получилось, что отец Саввы передал ему свое слабоумие. Почему Кира не заметила это раньше? У нее была какая-то нездоровая тяга к мудакам.       Мрак помещения прорезал сине-фиолетовый луч. Вокруг танцпола собралась кучка людей. Кира покачала головой на парня, исходившего слюной рядом с танцующей вокруг шеста стриптизершей. Ценный кадр для прессы. Эту новость можно было продать за несколько тысяч баксов какой-нибудь журналистке вроде Маргариты. Она была не самым сильным оппонентом, но нескольких кадров вполне хватило бы, чтобы вызвать всеобщее возмущение. В стране идет война, а богатенькие детишки полковников развлекаются в ночных клубах, раскидываясь деньгами.       Кира осмотрела сидящих в кожаных креслах посетителей, выискивая знакомых или что-то подозрительное, что бежало за ней от дома к бару. Она срезала у лестницы, ведущей на пирс, затерявшись на одном из склонов. Она не была трусихой, чтобы так просто избегать неприятностей. Парни на полигонах немного поднатаскали ее в искусстве самозащиты, но не сказать, что этого было достаточно, если у того, кто за ней шел, было холодное оружие. Ей бы пригодился перцовый баллончик или Ян. Он неплохо справлялся с Форт-17.       — Вот он, — хмыкнула девушка, зацепившись за знакомую рыжую шевелюру.       За прозрачной стенкой аквариума, отделяющего сцену от столиков, Кира заметила Артура. Она приблизилась к квадратному резервуару и постучала пальцем по граненому стеклу. Медузы внутри аквариума не обратили на нее внимания, как, впрочем, и Артур, увлеченно целуя очередную девчонку, которую Савва затащил в клуб. Он приглашал всех без исключения. Наверное, поэтому облавы на такие места участились.       — Артур, как ты? — Кира подлетела к их столику, пнув коленом Артура по ноге. Парень оторвался от своей девушки, оставив на губах размазанную помаду, и поднял голову на Киру, посмотрев на нее слегка перепуганными глазами.        Из всех ее знакомых он был один похож на оборванца. Его почему-то тянуло ко всему, что не было идеально выглажено или заправлено под линейку. Артур ей нравился. Он был забавным и слегка похожим на тех патлатых парней, которые разбивают на сцене гитары.       — К-кира, ты же говорила, что… — растерянно пробормотал Артур, подняв рыжие брови вверх. — Ты говорила, что не придешь.       — А я пришла, чтобы запихнуть этот снимок тебе в поганый рот, — добродушно пожала плечами девушка, вытащив смятую газетную вырезку из своих джинсов. Она вырвала ее почти равнодушно. — Сюрприз.       Кира подставила кусок Бабеля к лицу Артура, чтобы тот рассмотрел в приплюснутом свете фотографию, которую видел, кажется, каждый второй в стране. Из-за этого она поплатилась свободой. Отец забрал у нее ключи, перекрыл доступ к транспортным средствам и приставил к дому девушки головорезов Романа. Они выпроводили Яна несколько часов назад, за что он им в отместку отключил сигнализацию, сменив пароль. Вряд ли они догадаются, а если и сообразят, Кира успеет вернуться.       — Кто это? Ты ее знаешь? — возмутилась девушка, спустив вниз розовую юбку, которая блестела в мутной глубине открытой VIP-ложи.       Они смотрелись странно. Артур был одет в обычную красную футболку и бежевые шорты. Почему-то девушки его любили, хотя Кире он казался болезненным на вид из-за своей худобы и бледной кожи. Как высохший со временем высокий эльф. А они вообще были рыжими?       — Знает, знает, — заверила ее Кира, несколько раз кивнув.       — Камилла, это бывшая Саввы и моя подруга. Помнишь, я… — голос Артура утонул в резко подкрученной музыке. Камилла свела брови на переносице, слушая то, что ей говорил парень. Кира закатила глаза, разобрав по движению его губ какое-то тошнотворное прозвище типа «зайчик». Нет, правда, он действительно так сказал? — Посиди здесь, ладно? Я скоро, — перекричал он песню.       Кира скомкала вырезку из газеты и бросила ее в пустой стакан на столе, дожидаясь Артура, который шарил рукой по изголовью дивана. Он потянул пальцами светло-серую пачку, подкинул ее в воздухе и, поцеловав Камиллу в висок, оставил девушку с горящими лампочками вместо глаз. Киру пробили странные ассоциации. У Айвенго они, видимо, давно потухли.       Артур поднялся, махнув в сторону двери, ведущей в общий коридор. Кира поплелась за ним, больше не различая слов песен, которые комкались под выкрики пьяной толпы в центре танцпола. Она ощущала только яростный ритм пульса, щекочущий кожу на костяшках.       — Сюда, — бросил Артур.       Свежий воздух наполнил легкие. Здесь где-то были открыты окна. Артур пропустил Киру вперед, толкнув дверь ногой. Музыка резко схлопнулась. Это был обычный проем с несколькими дверьми, за которыми прятались специальные приватные комнаты, где собирались любители поиграть в покер. Игры проводились по выходным, так что вряд ли бы кто-то сейчас оказался здесь.       — Будешь? — Артур облокотился о стену, протянув пачку сигарет без акцизов. На ней был изображен глаз с белым зрачком и приклеенной надписью «Слепота». Кира посмотрела на нее как на что-то инопланетное.       — Что это? — нахмурилась девушка, подметив склеенную скотчем картонную коробку. В некоторых местах на ней подсох прозрачный клей. Кира напрягла зрение, рассматривая предмет на наличие инструкции или торговой марки. Ничего. — Ты где это взял?       — Vega. Ручная работа, — парень пожал плечами, вытянув сигарету и незамысловатую зажигалку черного цвета.         — Это оттуда, да? — догадалась девушка.       — Ага, прикинь, — Артур выпустил струйку дыма из своего рта, ухмыльнувшись. — Десятка зеленых. Дороговато, но оно того стоит.       Кира обтерла руки о джинсы, будто ладони были заражены передающейся через вещи сброда болезнью. Они все помешались, таская с оккупированных территорий запрещенку, будто ловили кайф от наспех скрученной руками какого-то предателя сигареты. Это не приведет ни к чему хорошему. Отец рассказывал о случаях, когда под видом золотых статуэток передавали бомбы. Что будет, если кому-то из них придет в голову запихнуть в «сокровище» отраву? Что-то химозное, чем местные в Буферной Зоне кормили повстанческую армию, а они им в благодарность исходили пеной, подыхая на улице.       — Отвратительно, Артур, — покачала головой Кира, толкнув его в плечо. — Как ты можешь это курить? Твой отец служит на нуле. А ты таскаешься с... с этим… — подбирала слова девушка, но ничего не шло в голову, кроме слов про грязь и кровь, — дерьмом, — выплюнула она.        — Подумаешь, из оккупации, — Артур зажал зубами сигарету и, стянув резинку со своего запястья, собрал длинные волосы в хвост, открыв худощавое лицо с веснушками на щеках, — в этом табаке есть какой-то шарм. Он слаще, чем наш. Там и травка зеленее, — хмыкнул парень.       К горлу Киры подступила тошнота.        — Придурок.       Там и близко не было ничего похожего. Точнее... она не знала. Отец ей не рассказывал, что именно там происходило, но хватило одного разбитого сердца и самого ужасного букета на день рождения, чтобы понять, что на тех территориях не было никого достойного, чтобы жить. Если бы Буферную Зону стерли с лица земли, сожгли дотла, оставив лишь пепел, Кира бы не расстроилась. Плевать она хотела на тех, кто там жил.       — Точно не хочешь?       — Нет.        — Зря, — довольно протянул Артур, сложив губы трубочкой.       В этом были они все. Не брезговали предметами, на которых оставались мозолистые следы рук, меняющих флаг. Те, кто запускал ракеты по их городу, по всей стране. Разве можно было жать им руку? Пусть не таким способом, но это было почти одно и то же. Киру передергивало только от мысли о том, что они проникали так глубоко, находясь на расстоянии.       — Фотографии, — после недолгой паузы произнесла девушка, сжав пальцами переносицу. — Кто это сделал?       — Если ты думаешь, что это я сделал, это не так, — спокойно ответил Артур, чье бледное лицо поменяло цвет в синеве потолочных ламп. Его зрачки двигались так же, как свет, качаемый стареньким генератором — рвано. — Это был Савва.       — Не поняла.       Кира нахмурилась, пережевывая сказанное Артуром.       — Я проявил пленку в гараже, — объяснил парень, стряхивая радужный пепел на пол. Это не выглядело здорово. Какая-то химка с примесью табака. Что-то подобное должно было быть запрещено к употреблению. — Он ее нашел и забрал. Хотел тебя проучить.       — Проучить? И ты так спокойно об этом говоришь? — поперхнувшись смехом, переспросила Кира. Одна крошечная осечка, и каждый из них хочет ее проучить. Она ведь не была единственной, кто разгуливал в неположенных местах в комендантский час или напивался до потери пульса. У них у всех имелись определенные привилегии, но почему-то только Кире не сходил с рук каждый промах. — Ты вообще понимаешь, что он сделал? Мой отец был в ярости. — рявкнула девушка. — Почему ты мне не сказал?       — Ты нас чуть не убила из-за своей вспыльчивости, Кира, — легко возмутился Артур, затушив сигарету о стену. Он выдерживал спокойствие в какой-то херне, от которой штырило, потому что и тогда в машине не издал ни звука, когда она сбила дорожный знак. — Это было… слушай, я не хочу лезть в ваши разборки.       — Это не разборки, мать твою! Он меня подставил, а ты ничего не сделал, — девушка толкнула его в плечо, в слабость, начиненную дурманом. Он и травку оттуда таскал.       — Я его не защищаю, — Артур нервно оттянул футболку от груди, и картинка на ней съежилась. — Он поступил как мудак. Но, блять, ты могла нас всех прикончить. Понимаешь? — постучал он пальцами по виску.       Кто-то скажет, что это какой-то сдвиг по фазе или что на ее мозг повлияла травма из-за потери матери. Но Кира не хотела разбиться, уж тем более прикончить их всех. Это было другое чувство, сильнее адреналина и веществ, разгоняющих кровь. Это была обида — розового цвета, скользкая, как дешевый блеск для губ, который она нашла в бардачке машины Саввы. Он спал с кем-то за ее спиной. Пусть поблагодарит ее за то, что Кира не спустила на него Яна и его пушку.       — Где он? — процедила она сквозь зубы, всматриваясь в разрастающиеся пучки красных сосудов на белых глазных яблоках Артура. Они текли ровными струйками от уголков к центру и выглядели достаточно болезненно. — Кристина сказала, что Савва должен быть здесь сегодня.       — Не пришел, — коротко ответил Артур без интереса, закинув руки в карманы своих брюк и слегка пошатнувшись, шмыгнул носом. — У него какие-то проблемы.       — Если ты мне врешь, я скручу тебе башку голыми руками, — рявкнула Кира, двинувшись на него с угрозой. — Потому что мне кажется, что ты знаешь, где он. Артур, ты его покрываешь!       — Успокойся. Выпусти пар, — тяжело выдохнул парень, будто она повесила на него пару жилетов и рюкзаков со взрывчатками и попросила взобраться на чертову гору. — Савва давно говорил тебе, что хочет с тобой порвать. Свыкнись ты с тем, что мир не крутится только вокруг тебя. Не все в нем должны выбирать только тебя, — выделил он каждое это «только».       Кира сглотнула. Свет в коридоре потух на несколько секунд. Она услышала знакомый свист и тянущуюся снаружи тревогу. Обычно они начинали стрелять по ночам, пока остальные спали. Неплохой обмен плохого сна на бодрящее, тихое утро.       — Пошел ты, — Кира накинула капюшон на голову, пнув ногой дверь.        — Кира, стой! Хватит обижаться на…       Она его не дослушала, выбежав из коридора. Это была неправда, ей не нужен был крутящийся вокруг нее мир. Он не стоил того, чтобы она обратила на него свое внимание. То, чего девушка хотела, невозможно было получить. Свечки в торте на день рождения, увы, не воскрешают мертвых. Сколько ни загадывай этих ублюдских желаний. Сколько не три эти чертовы лампы. У всех одни и те же правила: нельзя воскрешать.       Странный тихий шум заставил Киру резко остановиться, нахмурившись. Сцена почему-то опустела, улюлюканье и хохот больше не струились по ногам ритмом. Девушка пригнулась за спинкой одного из диванов, наткнувшись на две знакомые фигуры в черной форме, беседующие с парнем за барной стойкой. Блять. Она рванула назад, с силой хлопнув дверью. Позволив ее петелькам знакомо щелкнуть. Только в этот раз не от злости, а от растерянности. И как они, черт возьми, ее нашли?       — Эй, ты чего? — встрепенулся Артур, выронив из пальцев пачку Vega и растерянно зашарив руками в воздухе в поисках радужных сигарет, пытаясь разлепить закрывающиеся веки. — Кира, что с тобой? — заезженно спросил парень, скрипучим, как пластинка, голосом и поднял брови на перепуганное лицо девушки. Ее эмоция быстро передастся ему, накалив каждое нервное окончание. Она знала, как это работает. Одного раза хватило попробовать, чтобы не возвращаться к этому. Отвратительное чувство.       — Прикрой меня. Это головорезы Романа, то есть… — быстро заговорила Кира, заламывая в панике пальцы. Если отец узнает, он подрежет поводок. — Где выход?       — Ты привела охрану?!       Артур приоткрыл дверь, позволяя полоске света выбраться наружу. Кира выглянула из-за его спины, наблюдая за движущимися по танцполу фигурами ее головорезов. Они ходили с фотографией в руках, точно ее выискивая.       — Бля, прямо по коридору, третья дверь слева, — Артур подтолкнул девушку рукой, пошатнувшись на своих желейных ногах. Говорил он не лучше. — Выберешься через окно. Там черный ход.       Кира сорвалась с места, прихлопнув рукой вибрацию входящих сообщений в заднем кармане джинсов, и забежала в одну из комнат, где находился туалет. В подобных заведениях существовали запасные выходы или что-то вроде отверстий, куда можно было проскочить, оказавшись на заднем дворе. Члены «Иммунитета» придумали их после очередной облавы, чтобы иметь возможность сбежать, не оставив за собой следов. Она наткнулась на "выход" вовремя, услышав неразборчивые возмущения за спиной.       Щеколда на раме окна щелкнула. Кира забралась на горячую трубу, оттолкнувшись от нее ногами, и ударив локтем по стеклу, поползла наружу через образовавшееся отверстие, прижав ладони к холодному от снега асфальту. Она подскочила несколько раз, упав на живот, когда карман куртки зацепился за торчащую снаружи железяку.       — Черт, — выругалась девушка, чувствуя пальцами дрожащую от ударов землю.       В разбитой сиреной тишине улицы послышались приближающиеся шаги. Кира задвигала руками быстрее, пытаясь ползти вперед. Как там ее учили передвигаться под накаленной сеткой на полигоне? Она развернула тело в сторону моря, где упали обломки ракеты, разлетевшись очередными залпами фейерверков с фосфором, и сделала глубокий вдох, возобновляя движения. Умереть, застряв в отверстии нелегального клуба, было не лучшей идеей. Отец ее из-под земли достанет своими нравоучениями.       Бедренные косточки ударились о преграду. Кира подтянулась гребковыми движениями, сменив правую руку на левую, и неслышно выругалась себе под нос, наконец выбравшись наружу. Она резко подняла голову, наткнувшись на стоящий перед ней силуэт. Твою мать.       Липучка кармана хрустнула. Мужские руки прокрутили в руках что-то увесистое, нажав на кнопку и выпустив бледный свет на ее лицо, заставивший Киру зажмуриться.       — Что вы тут делаете? — ядовито процедил голос, тряхнув в руках карманный фонарик.        Кира сглотнула выхваченный приоткрытым ртом комок пыли и выдавила подобие улыбки на своем лице. Вот и заноза в заднице объявилась.       — А-айвенго? — она облизала сухие губы, почему-то продолжая лежать на земле. — Договоримся? Как насчет белого платочка взамен на молчание?       Оборванный треск растянул между ними паузу. Рядом с пирсом разлетелись горящие остатки сбитой ПВО ракеты. Кира не обратила внимания на проскачившую рядом машину скорой помощи, чья сирена брызнула громкой истерикой после очередного контакта объекта со зданием. Она смотрела прямо перед собой — на рыцаря, которому также не было до этого дела. Кажется, боязнь громких звуков осталась в прошлом поколении, и этот иммунитет передался им всем с молоком матери.       — Ну так что? — откашлялась девушка, приглаживая пальцами трясущийся асфальт. — Сделка?       Айвенго хрустнул костяшками пальцев после очередного залпа и по всем законам жанра должен был хмыкнуть этой ребяческой ухмылкой, которую скрывала маска.       — Не сегодня, принцесса, — выплюнул рыцарь, нагнувшись, и схватив Киру за плечи, поставил на ноги, потянув за собой.       — Осторожнее! — выкрикнула она, пытаясь вырваться из его хватки. — Ты слышишь, что я тебе говорю?       Айвенго потащил ее через проем в место, куда подъехал тонированный внедорожник, и бросил девушку внутрь, с силой захлопнув дверь. Рыцарь ударил по окну рукой, крикнув Виктору: «Трогай». Телефон зазвонил, когда машина рванула с места. Кира вытащила его из кармана, посмотрев на входящий — отец. Он ее убьет.