Карты, трупы и три ярда

— И что нам с этим делать? — Робин с кислой миной покосился на лежащий у его ног труп. — Закопать и забыть, — предложил Уилл. — Оставлять человека без христианского погребения нехорошо, — возразил Маленький Джон и почесал в затылке. — Священника надо бы. — А следом Гисборна, отряд стражи и Вейзи со штрафами на все окрестные деревни, — пробурчал Мач, который, собственно, и нашел тело и пребывал по этому случаю далеко не в радостном расположении духа. — Так он же сам шею свернул! — Уилл пожал плечами. — Не убивал его никто. — А то Вейзи волнует, сам или не сам, — продолжил ворчать Мач. — Труп-то есть... — Так может и не норманн, — с сомнением протянул Джон. — Надо ж разобраться. — Думаешь, Вейзи разбираться будет? На рожу не сарацин, значит, объявит норманном. Когда это он упускал повод штраф слупить? — гнул свое Уилл. — Закопать проще. Могу отходную прочитать, я знаю. — Покойник не из простых. Могут искать, — выступила в роли голоса разума Джак. — Как бы от пропавшего тела не вышло больше беды, чем от мертвеца. — Эх, ну вот зачем его в лес понесло? — вздохнул Мач. — Это и я хотел бы знать, — Робин тоже вздохнул. Вот же не было печали, все планы насмарку, пока не решат проблему с внезапным трупом. — Где его лошадь? — Не было лошади, — Мач развел руками. — Он что, пешком сюда пришел? — изумился Робин. Покойник не выглядел человеком, который станет прогуливаться по Шервуду. Да он и на того, кто здесь решит верхом проезжать, не очень-то был похож. — Точно не было? А кареты? Или следов? — Да я и не искал. Смотрю, кусты помяты, как медведь ломился, — Мач махнул рукой на густые заросли по краю оврага, в которых зияла солидная прореха. — Глянул, а там вот он на дне валяется. — Ладно... — Робин ненадолго задумался. — Мач, Джон, поищите следы. Уилл, полезай в овраг. — А почему я? — попытался возмутиться Уилл. — Потому что я так сказал, — припечатал Робин. — Посмотри, может наш покойничек чего обронил. Джак, что думаешь? Мнению сарацинки в этом вопросе он доверял даже больше, чем собственному, к тому же, она уже успела осмотреть труп. — Несчастный случай, — Джак пожала плечами. — Если не знать, что там овраг, за кустами и не видно. Навернулся и виском об камень. — Ну, это-то понятно. А вот остальное... — Робин опустился на колено рядом с телом и принялся внимательно его осматривать. Что покойник из благородных, ясно было сразу: богатая одежда, пояс с чернеными накладками, хорошие сапоги, гербовая печатка на пальце. Герб Робин не опознал, как ни пытался. Значит, среди тех, которые его заставляли заучивать в детстве, такого не было. Маловероятно, что он забыл, до сих пор можно ночью разбудить, назвать титул и фамилию — безошибочно опишет герб. Не встречалось ему ничего похожего и при дворе или среди крестоносцев. Но мало ли в Англии нетитулованного дворянства. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что камиза и котта хоть из дорогого сукна, но далеко не новые, местами совсем затертые, плащ неоднократно штопали, а беличий мех подбоя заметно полысел. Но на крестьянских харчах так не отъешься — Маленький Джон аж взмок, пока доставал тело из оврага. Да и руки у покойника совсем не крестьянские, что по форме, что по виду. У Робина ладони были в характерных мозолях от меча и лука, а у этого лорда — мягкие, как у леди. Если он и брался за кинжал, то вряд ли для чего-то большего, чем неравная битва со свиным окороком. В общем, в Шервуде ему делать было нечего. Разве что проездом по тракту, и побыстрее, чтобы на разбойников не наскочить. Хотя с таким тощим кошелем — всего-то пара шиллингов мелкой монетой — и разбойников опасаться не стоит. — Спьяну его сюда понесло, что ли? — Робин на всякий случай еще раз тщательно обыскал тело, но кроме того что, и так было на виду, ничего больше не нашел. — Вот нет бы дома пил, — проворчал Джон. Пока Мач обшаривал траву и заросли вокруг, он держал веревку, по которой Уилл спускался в овраг. — Навернулся бы там со стены, и у нас голова не болела бы. — С лестницы, — фыркнул Робин. — У него, судя по одежке, вряд ли крепостная стена имеется. Но мысль хорошая. — Какая мысль? — заинтересовалась Джак. — Про замок, — пояснил Робин, которому пришедшая в голову идея нравилась все больше. — Мне, конечно, любопытно, что труп, когда еще не был трупом, здесь забыл, но не настолько. Пусть шериф и Гисборн с этим разбираются. Его рассуждения прервал радостный вопль Уилла: — Нашел! — Что нашел? — Робин повернулся к оврагу. — Ну... это видеть надо, — прозвучало слегка растерянно. Уилл, по уши перемазанный в глине, выбрался по веревке из оврага и протянул Робину потрепанный часослов, мешок и лопату. Теперь все с удивлением рассматривали находку. — Он тут помереть готовился, что ли? — Джон глянул на мертвеца так, словно жалел, что ему не врежешь в челюсть за такое безобразие, как смерть практически у них под боком. — Чтоб и закопать, и отходную прочитать? — Да хоть бы и готовился, нам-то что, — отмахнулся Робин. Посмотрел на небо, прикидывая, когда стемнеет, и распорядился: — Сбегайте кто-нибудь за лошадью. Не на себе же тащить тело в лагерь. — А точно надо в лагерь? — Мач скривился. — Может, пускай здесь полежит? — Ну не искать же по ночи под кустами, — возразил Робин. Отступив на пару шагов, он устроился на поваленном дереве, аккуратно открыл погнутые застежки и принялся листать часослов. Красный сафьян переплета местами потрескался, уголки сильно потерлись, позолота на обрезах заметно потускнела, но узоры по краю страниц, рисунки с Богоматерью, ангелами, сценами из жизни Христа, святых мучеников и апостолов сохранили первозданную яркость красок. Тиснение в виде пальмовой ветви по центру обложки указывало, что молитвенник брали с собой в паломничество. Даже в таком виде, как ни крути, вещь очень дорогая, и Робин надеялся, что вдруг где-то написано имя владельца. Имени не нашлось, зато среди страниц обнаружился сложенный пергамент, исписанный на смеси англосаксонского, валлийского и латыни. Лист выглядел не потрепанным, как часослов, а просто очень старым, и подпись в конце это подтверждала. Чернила наполовину выцвели, однако текст еще вполне читался. Робин знал все три языка, но с латынью дело обстояло хуже, чем с первыми двумя. В полной мере вложить этот возвышенный (и чертовски заумный, по его мнению) язык в голову непоседливого мальчишки не удалось даже самому терпеливому из учителей, викарию из церкви в Локсли. «Писано в год 1006 от Рождества Христова, сэром Готфридом из...» Дальше несколько слов было не разобрать, но стоял гербовый оттиск, в точности такой, как печатка покойного. — Ого! — Уилл присвистнул. Он уже какое-то время заглядывал Робину через плечо, поскольку, в отличие от Мача и Джона, грамоту знал. Скарлеты гордились тем, что в их семье уже пять поколений мастеров по плотницкому и каменному делу, а хороший плотник и каменщик должен уметь читать, писать и считать. Без расчетов и чертежей разве что хижину или сарай поставишь, а не большой дом или, того серьезнее, церковь. И мост не наведешь, не починишь. — За почти двести лет так сохранилось! — А что в тот год было? — поинтересовалась Джак, заглядывая Робину через другое плечо. — Что было-то?.. — задумчиво протянул Робин и поскреб в затылке. Летописи он изучал наравне с латынью, но помнил только, что тогда Англией правил его очень далекий предок. Подробностей, что именно происходило в те времена, в памяти не отложилось, тоже наравне с латынью. — Ну... воевали. — Понятно, — Джак хихикнула. — Кстати, неплохие чернила. У нас и ваши монахи делают лучше, но и эти не выцвели полностью за столько лет, почти все можно прочитать. Робин с возрастающим интересом посмотрел на пергамент, потом повернулся к ней. — Старосаксонский и валлийский я прочитаю, а вот с латынью у меня не очень. Сможешь разобрать? — Конечно! — Джак взяла пергамент, глаза ее азартно заблестели. Уилл, уже какое-то время не сводивший с нее взгляда, застыл с такой блаженной улыбкой, словно увидел не меньше, чем чудо Господне. — Может, немного сегодня до темноты успею. — Да что там написано-то?! — не выдержал Мач. Топтавшийся рядом Джон молчал, но по лицу было понятно, что он тоже изнывает от любопытства. — Ну, некий сэр Готфрид откуда-то записал что-то важное, — ответил Робин. — Обычные письма не пишут на нескольких языках сразу и в молитвенниках, которые стоят как небольшое поместье и боевой рыцарский конь в придачу, не хранят. Джак прочитает латынь, я остальное, тогда и поймем, о чем речь. Так, — он хлопнул ладонью по бревну и поднялся. — Мач, ты быстро бегаешь, давай за лошадью. Труп завернем в его же плащ. Если хотим что-то выяснить до ночи, надо поторопиться. А ночью у нас дело.

***

Гай предпочитал ночевать в Локсли, даже если уезжал из Ноттингема после повечерия — лучше час езды по темноте или в метель зимой, чем вопли Вейзи поутру. Да и спалось там куда лучше, редкий собачий перелай, мычание коров в деревне и шелест листвы в саду манора убаюкивали почти как колыбельная в детстве. Но уехать удавалось не всегда: то приходилось посреди ночи проверять посты, где стояли новички (потому что накануне кто-то из них заснул в карауле, напился или сношался со служанкой в ближайшей нише), то дела получалось разгрести только к середине ночи. Или Вейзи настаивал, чтобы он присутствовал на ужине с каким-нибудь лордом из союзников принца Джона, поскольку вечно подозревал, что кто-то из этих союзников спит и видит, как бы его прикончить, и требовал, чтобы Гай лично обеспечивал охрану. Гай каждый раз мысленно усмехался: Вейзи и в голову не приходило, что когда-нибудь в ад его отправит не барон, лестью, подкупом или шантажом вовлеченный в заговор, а тот самый помощник, которого он считал своим послушным орудием, к тому же не слишком умным. В том числе, и за вовлечение в заговор. Когда ночевки в замке затягивались, вечерами стражники и слуги старались держаться подальше от раздраженного и мрачного больше обыкновения Гая, и его это вполне устраивало. Боятся — и хорошо, не мозолят лишний раз глаза. Не считая леди Мэриан, единственным, кто не прятался по углам и не просачивался мимо по стеночке, пытаясь с ней слиться, был Алан. Даже рискуя получить затрещину, он заявлялся с ворохом новостей, сплетен и слухов со всего города, кувшином вина и какой-нибудь снедью, прихваченной на кухне, усаживался так, чтобы при необходимости быстро увернуться или дать деру, и вываливал на Гая все, что услышал — и подслушал — за день. Его молчания Алан словно не замечал, говорил за двоих, и постепенно Гай пусть немного, но втягивался в разговор. Поначалу Алан и впрямь неоднократно получал в ухо или по шее, и несколько дней потом щеголял синяками — рука у Гая была тяжелая, даже если он бил не в полную силу. Но со временем случалось это все реже, а поддерживал беседу Гай все чаще. Обитатели замка тоже вздохнули свободнее, уже хотя бы потому, что он оставался в своих покоях, а не расхаживал повсюду, выискивая, к чему бы придраться. Нынешний вечер был как раз из таких. Гай не уезжал в Локсли уже восемь дней. Сначала Вейзи устраивал званый ужин по случаю вступления в ряды сторонников принца Джона еще двух лордов (и присоединения их к заговору, конечно же). Ужин перешел в трехдневный пир, и под конец третьего дня Гай уже всерьез подумывал, не подлить ли яду кому-нибудь из осточертевших гостей, раз убивать Вейзи пока нельзя. Четвертый день ушел на то, чтобы все проспались с похмелья, поскольку на пятый была объявлена соколиная охота, а на шестой — охота на лис. Охоту, в отличие от званых ужинов и попоек с чванливыми лордами, Гай любил, и это хоть немного подсластило пилюлю. Правда, он опасался, что шервудская шайка может что-нибудь учинить (и обеспечить ему головную боль). Соблюдая соглашение, он честно предупредил Робина, даже сдержался в выражениях, хотя уверенности, что его совету последуют, не было никакой. Но, похоже, здравый смысл в кои веки возобладал над любовью разбойного графа к безумным эскападам: все-таки лезть в замок, где собралось столько народу, равно как устраивать засаду на выезд в полсотни вооруженных человек и две дюжины гончих было бы чересчур даже для него. В общем, оба дня охоты прошли вполне сносно. И следующий день, пока гости разъезжались, Гай как-то перетерпел. Но разъехались не все, и ему тоже пришлось остаться. До спальни он добрался незадолго до того, как прозвонили к полуночной. Хотелось спать, но еще больше хотелось придушить шерифа, которому в очередной раз возжелалось поделиться очередным гениальным планом поимки «проклятого Гуда», и Гай вынужден был слушать, кивать, поддакивать и так далее. Алан, который без зазрения совести дрых на тюфяке около двери, укрывшись хозяйским плащом, мгновенно проснулся, вскочил, метнулся к столу, налил вина в кубок и сунул ему в руку, привычно пропуская мимо ушей раздраженное невнятное бурчание. — Авось завтра всех уже черти унесут, — сочувственно произнес он. — И спокойно уедем в Локсли. Гай одним долгим глотком осушил половину кубка и удивленно поднял бровь: вино было лангедокское, из личных запасов Вейзи, и все бутыли хранились в специально изготовленном для этой цели сундуке, под замком. А сундук стоял в святая святых — кабинете. — В погребе нашел, когда за элем ходил, — ответил Алан на вопросительное «хм», взгляд у него был невиннее, чем у младенца. — Наверное, перепутали с чем-то, когда разгружали обоз. — Несомненно, — Гай усмехнулся. — Смотри, однажды перепутаешь что-нибудь не в то время и не в том месте, и будет тебе свидание с палачом и виселицей вместо девок. — Да я ничего и нигде, сэр Гай! — Алан с самым искренним видом перекрестился. — Ну, может, иногда, совсем чуть-чуть, и только для вашей пользы. Гай фыркнул, допил вино и повернулся к нему спиной, чтобы расшнуровал бригандину. Засыпал он под рассказ о драке дочки булочника с дочкой ювелира — не поделили ухажера, который ухлестывал за обоими, — но чем все закончилось, уже не слышал. Из прекрасного сна, в котором на груди Гая красовалась шерифская цепь, а Робин сидел под замком в северной башне и разбирал сотни прошений, жалоб и кляуз, его выдернул грохот, на поверку оказавшийся стуком в дверь. Сунув обратно под подушку выхваченный спросонья кинжал, он встал с кровати. Алан уже открыл дверь, и на пороге топтался молодой стражник, явно из новичков — опытные стучали тихо. — Сэр Гай! Там... — при виде голого начальства стражник на мгновение поперхнулся, отвел взгляд и выпалил: — Труп, сэр Гай! — Где — там? — бесстрастным тоном, который, как было известно всем в замке, не сулил ничего хорошего, поинтересовался Гай. — Во р-рву, сэр Гай, — запинаясь, выдавил перепуганный стражник. — Был... Д-достали его оттудова. — Ясно, — Гай раздраженно дернул щекой. — Жди снаружи. Вот только трупа не хватало! Одеваясь, он мысленно костерил болвана, который решил утопиться в замковом рву ночью, да еще сейчас. Алан под руку не лез, но в нужный момент подал пояс с мечом, перчатки, еще один кинжал — сунуть за голенище. И молча пошел следом, за что Гай был благодарен — срываться на него не хотелось. Он никогда не говорил этого вслух, слишком уж непривычная была мысль, но, пожалуй, с некоторых пор считал Алана почти другом. А может, и не почти. С друзьями у Гая было плохо, точнее, никак. С того дня, как они с Изабеллой ушли из Локсли, он поклялся больше никому не доверять и не верить, а без доверия — какая дружба? Конечно, Мэриан хорошо к нему относилась (чем удивляла), и это грело. С графом Фридрихом Гай, сам того не ожидая, нашел общий язык — или, скорее, Фридрих с ним, — и благодаря ему же заключил соглашение с Робином. Мэриан до сих пор оставалась в неведении — все трое сошлись во мнении, что так для нее безопаснее. Робин не рассказывал своим людям по той же причине, а еще потому, что проще было молчать, чем объяснять про договор и убеждать, что Гай на их стороне. Обсуждали они это один раз, и, в общем-то, Гая все устраивало. Робин... Робина в первую очередь хотелось прибить — за все сразу, начиная с того детского предательства и заканчивая нынешними выходками, которые чудом пока не стоили ему жизни. Во вторую тоже хотелось прибить, уже за то, что он отнесся к их соглашению как к чему-то само собой разумеющемуся. Конечно, договоренность была к обоюдной пользе: он помогает Робину сейчас, а Робин поможет ему получить должность шерифа, когда вернется король, тем более что покушение на Ричарда сорвалось при участии Гая. Отправляя предупреждение, он рисковал головой, но решил, что спасти короля выгоднее, чем рассчитывать на благодарность принца Джона. И все же глубоко в душе Гай надеялся на нечто большее со стороны Робина, нежели взаимный расчет. Может, для начала хотя бы на извинения. Первым он в любом случае извиняться не собирался, даже за ту рану, которую по неведению нанес Робину в Акре. Вина за это нет-нет да покалывала, и Гай старательно напоминал себе, что бой есть бой, и что они не виделись много лет, днем-то было немудрено не узнать, а в темноте и подавно. Алан же вдруг оказался человеком, который его понимал. Гай не мог сказать, что безоговорочно доверяет бывшему (впрочем, не такому уж бывшему) вору и разбойнику, которого к тому же изначально заставил работать на себя угрозами, шантажом и подкупом. Но этого доверия хватало, чтобы Алан стоял за его плечом и прикрывал ему спину. И передавал сообщения Робину. Судя по тому, что в замке царила тишина, нарушаемая только звуком шагов и негромким бряцаньем оружия, когда караульные каждые полсвечи обходили коридоры и галереи. Вейзи о находке никто не доложил — к счастью, сегодня ночную стражу возглавлял Марк, отличавшийся умом и сообразительностью. — Труп Одноухий Томас нашел, сэр Гай, — рассказывал по пути стражник, то и дело переходя на бег, чтобы поспеть за стремительно идущим Гаем, тогда как привычный к его походке Алан не отставал ни на шаг. — Отлить ходил на стену, оттудова и услышал. Прибежал, говорит, слышал, чой-то в ров ка-ак шмякнулось! А поперед того кусты трещали и богохульничал ктой-то страшно, теперича ухи святой водой мыть надо. Мы тоже на стену побегли, факелами сверху посветили, ну как разбойники лезут, только не увидали никого. Марк тогда велел Томасу, мне и Симу с ним вниз идти, а Рыжему Томасу и Освину сверху с арбалетами глядеть. Тама кусточки по краю рва густо растут, вы их третьего дня убрать приказали... — Приказал, — все тем же ровным тоном бросил Гай. — Но раз они еще там, мой приказ не выполнен. — Н-нет, сэр Гай, — стражник снова начал заикаться. — Т-то есть д-да, не выполнен! Только я не виноватый, пьяный тогда был! — Ну-ну, — Гай усмехнулся. — Но что приказ был, знаешь, значит, не такой уж пьяный. Ладно, дальше что? — Посветили мы там, гля, за кусточки плащ зацепился! — зачастил стражник, обрадованный, что прямо сейчас ему чистка выгребных ям или еще чего похуже не грозит. — Ну и дело ясное, коли плащ есть, а человека нету, во рве смотреть надобно... — Ну конечно, а без плаща непонятно было, что раз в воду шмякнулось, не по кусточкам шарить нужно, а сразу ров проверять, — тихо пробормотал себе под нос Алан, но Гай услышал и хмыкнул. — Дык оно поперву шарилось, а шмякнулось опосля уже, в ров-то окромя как через кусточки не пролезть, — пояснил стражник. — Плащ мы не тянули, Томас за багром сбегал, Рыжий который, ну и достали его... — Плащ? — ехидно уточнил Алан. — Какой плащ? — окончательно запутавшийся стражник даже головой помотал. — Труп мы достали! Совсем мертвый труп утопшего покойника! Алан закашлялся, давясь хохотом, Гай тоже не сдержал смешок. Даже злость слегка поугасла. — Ну и плащ вытащили, куды ж его еще. Вот так все и было, сэр Гай, — закончил рассказ стражник. — Марк велел вас звать и не говорить больше никому. А труп тама и лежит, где достали, Марк сказал, чтоб не трогали его, покуда вы не посмотрите. К этому времени они уже вышли во двор, и Гай мысленно похвалил Марка за двойную предусмотрительность — здесь кроме караульных никого не было, несколько человек с факелами маячили в отдалении, перед воротами. Начни стража бегать перед донжоном, Вейзи, как пить дать, проснулся бы и разорался. Конечно, воплей не избежать в любом случае, но хотя бы не сейчас, и Гай понадеялся, что удастся еще поспать. Около ворот к ним подбежал немолодой десятник с факелом, мокрый по грудь и в хлюпающих сапогах. От него разило затхлой водой и тиной, лицо по брови было забрызгано грязью, из-за чего перечеркнувший левую щеку шрам казался нарисованным белилами. — Сэр Гай, я сам слазил, проверил, утопленник один был! — отрапортовал он. — Днем парни пройдутся с бреднями, поищут, вдруг он что выронил. Ступайте за мной, вон там он лежит. Гай кивнул и сделал себе мысленную пометку, что пора Марка повысить до сотника, заслужил. К тому же, это ему и преданности добавит. — Беннет, факелов еще принеси, живо! — рявкнул Марк на зазевавшегося стражника, который опрометью кинулся к надвратной башне, где находилась караулка. — Покойничек-то не из простых, сэр Гай, — он шел чуть поодаль, чтобы не испачкать Гая и Алана тиной. — Сам здоровенный, пузо больше, чем у аббата Пруденция, сапоги справные, одежа богатая, дорогое сукно. Накладки на поясе с чернью, серебро, видать. И перстень гербовый, я не снимал, глянул только. И кой черт его понес топиться в нашем рву? Пьяный был, может? Через кусты ломился, что твой медведь! Сверзился в воду, да и утоп сразу. Парни его вытащили, он и не дышал уже. В кустах, которые должны были выкорчевать еще два дня назад, но так и не убрали, зияла прямо таки целая просека. — М-да, — Гай взял у Марка факел, поднял повыше, озирая место падения. Ров был глубокий, двенадцать ярдов, утонуть, да еще спьяну, как нечего делать. Но от края вниз четыре фута, с такой высоты об воду не расшибешься. — То есть, он откуда-то явился сюда, перелез через вал и продрался через кусты, чтобы утопиться во рву? Когда всего в полумиле Трент и удобный мост? На трезвую голову такое точно не сделаешь. А лошадь нашли? Не пешком же он пришел. — Нету лошади, — развел руками Марк. — За валом следов полно, но потемну не разобрать, какие свежее. Да и много их там, народу-то сколько ездит каждый день. Может, он из города пришел? — Может, — Гай подошел к покойнику и поморщился, от трупа воняло тухлой водой еще сильнее, чем от Марка. Хорошо хоть, что во рву пробыл недолго, и распухнуть не успел. — Кусты выкорчевать. Ров вычистить, — бросил он. — Сегодня же. — Ну, ров сегодня никак, дня четыре надо, сэр Гай, вы ж сами знаете, — Марк развел руками. — Даже если весь гарнизон согнать. — Знаю, — буркнул Гай. — Четыре дня на ров. Два на кусты. Развели тут болото... Посветите мне. Марк махнул рукой, и стражники встали кругом. В колеблющемся свете факелов казалось, что труп подергивается. Кто-то пробормотал молитву. Гай присел на корточки, осмотрел одежду, голову, лицо, шею и руки покойника. На левом виске обнаружилась темная вмятина, которая, судя по всему, и стала причиной смерти, а вовсе не утопление. — Видать, хряснулся, сомлел, хлебанул воды, и все, — сказал Марк с сочувствием. — Эх, бедолага... Может, он и не хотел помирать? С пьяных глаз заплутал и навернулся? Камня-то на шее не было. Ежели случайно убился, то греха на нем нет, отпоют и похоронят по-христиански, а не за оградой. Как думаете, сэр Гай? — Возможно, — свое предположение Гай озвучивать не стал. В первую очередь потому, что оно ему очень не нравилось, зато весьма понравилось бы Вейзи. А все соображения, которые Вейзи мог обернуть к личной выгоде, он предпочитал держать при себе, делился ими только с Аланом и там, где не было лишних ушей. — Лорд не из местных, значит, где-то остановился. Выясним, где, и зачем приехал в Ноттингем, тогда и будем разбираться, случайно или специально. Снять перстень не получилось, пришлось изучать прямо на пальце. Герб был незнакомый — видимо, какой-то мелкий нетитулованный род, о котором в геральдических свитках не упоминалось. Хмурясь все больше, Гай попытался поднять мертвецу веки, но они одеревенели, как и все тело. Алан, все это время стоявший рядом, опустился на колено, вытащил кинжал и с нажимом провел крестообразным навершием по щеке мертвеца, покрытой лиловатыми синяками. Появившийся след сначала потемнел, потом побледнел. Гай взглянул на Алана и едва заметно кивнул. Предположение переросло в уверенность. — Отнесите тело в пустой ледник, — приказал он, поднимаясь. — Марк, утром пойдешь к отцу Христофору, скажешь, что мне нужен Адельм, потерпят книги день без него. — Покойника рисовать будет? — уточнил Марк. — Да. Пусть сделает три... нет, четыре копии. Твою десятку пока снимаю с постов, раздашь им рисунки, пусть обойдут все таверны и постоялые дворы, вдруг кто узнает нашего утопленника. — Будет сделано, сэр Гай, — Марк повернулся к стражникам. — Ну, чего встали?! Не слышали, что велено было? Труп на плащ и в ледник! И дерюжку какую прихватите, прикройте его там, негоже так оставлять. Гай брезгливо стянул перемазанные тиной перчатки, бросил на землю и направился обратно в замок, но не сделал и нескольких шагов, как заметил в кустах светлое прямоугольное пятно. — Ну-ка, что у нас тут... — Алан тоже это увидел и уже лез в кусты. — Написано что-то, сэр Гай. Он протянул Гаю сложенный пополам пергамент, слегка подмоченный с одного краю. Тиной не воняло, значит, намок просто от росы. — Утром посмотрим, — Гай сунул пергамент за пазуху. — Пока я хочу еще немного поспать. — Утопленник-то и не утонул вовсе, да? — тихо произнес Алан, когда они миновали ворота. — И не сам сюда пришел. — Именно, — так же тихо ответил Гай и вздохнул. Похоже, уехать в Локсли ему опять не светит. — Найдем мерзавца, который этого лорда прикончил и нам подкинул, поплавает у меня денек в выгребной яме. Если выживет, тогда пусть Вейзи его вешает. — Ну, зато милорду не светят денежки за мертвого норманна, который, скорей всего, и не норманн, — Алан ухмыльнулся. — Труп-то нашли около замка, значит, штраф взять не с кого. — Разве что с самого милорда, — вернул ухмылку Гай. — Хоть что-то приятное. Со стороны рва, под аккомпанемент лягушачьего хора, доносилась ругань стражников, которым выпало тащить труп — грузный покойник весил немало. В церкви Святой Марии пробили хвалитны, и Гай чертыхнулся — спать оставалось в лучшем случае часа три.

________________________________________ ГЛОССАРИЙ

1. Повод штраф слупить Тогда еще действовали уложения Вильгельма Завоевателя, согласно которым если возле деревни найден труп норманна и крестьяне не выдавали убийцу, то общину облагали огромным штрафом. Штраф назначался и тогда, когда не было доказано, что убитый — не норманн. Неопознанные тела полагалось считать норманнами, пока не будет установлено иное. 2. Камиза и котта Камиза — нательная (нижняя) рубаха, чаще всего белая, которую носили под коттой. Простолюдины в основном носили камизы из грубого и некрашеного льняного полотна, но зажиточные йомены и горожане могли позволить себе и тонкое отбеленное, и даже тонкую шерсть. Шелк был в основном доступен только знати и очень богатым торговцам. Котта (или котт, произносят и так, и так) — мужская и женская одежда, нечто среднее между рубахой и туникой, с рукавами, широкими в пройме и сужающимися к запястью (от локтя до кисти могли быть на шнуровке или пуговицах). Длина мужской котты варьировалась — до середины бедра, до колен, до середины лодыжки, до щиколоток. Женская котта представляла собой практически платье, полностью закрывала ноги, а зачастую у нее даже был небольшой шлейф. 3. Часослов Первый полностью сохранившийся английский часослов («Часовник де Брайля») относится к XIII веку, но делать такие молитвенники начали раньше. Католический часослов, в отличие от православного, который является богослужебной книгой для священников, предназначен для верующих мирян. В Книги часов включали псалмы, молитвы избранным святым, заупокойные и другие молитвы, фрагменты из Евангелий. Кроме того, часословы содержали календарь, часы Девы Марии, литургическое последование часов (полунощница, утреня, вечерня, повечерие и т.д.). В часословы, изготовленные на заказ, часто добавляли дополнительные молитвы по желанию заказчика. Их делали небольшого размера, чтобы можно было носить с собой. Страницы украшали рисунками, обложки — тиснением, накладками, в самых дорогих часословах накладки выполняли из серебра или золота, со вставками из драгоценных камней. 4. Англией правил его очень далекий предок Робин — потомок Вальтеофа, последнего англосаксонского эрла, который сначала присягнул Вильгельму Завоевателю, а затем поднял против него восстание и в 1076 году был обезглавлен. По этой линии род Хантингтонов восходит к англосаксонским королям и королям Нортумбрии. В указанном году Англией правил Этельред Неразумный, его дочь вышла замуж за Ухтреда, который впоследствии стал правителем всей Нортумбрии. На одной из внучек Ухтреда женился датчанин Сивард, Вальтеоф был его сыном. Также в 1006 году на Англию совершали набеги датчане, война шла с переменным успехом. 5. Стоят как небольшое поместье и боевой рыцарский конь в придачу Небольшое имение вроде Бончёрча, подаренного Робином Мачу, можно было приобрести за 15-25 фунтов. Боевой рыцарский конь стоил от 2,5 до 4 фунтов. Средний заработок наемного работника составлял 3-4 фунта в год, примерно такой же годовой доход получал средней зажиточности йомен. Жалованье рядового городского стражника, в зависимости от величины и богатства города, варьировалось от 2 до 4 фунтов в год. И это считалось хорошо. В общем, книги стоили очень дорого, цена Библий и манускриптов могла достигать нескольких сотен фунтов. Библиотека из 10 книг была очень солидным капиталом. 6. После повечерия Время отбивали согласно литургии часов. Повечерие начинается в 21:00. 7. К полуночной Полунощница, полуночная — в литургии часов служба, которая начинается в полночь, связана с ночной молитвой Христа в Гефсиманском саду. 8. Бригандину Бригандина (нем. brigantine; англ. brigandine) — доспех из пластин, наклепанных внахлест под кожаную или суконную основу (куртку). 9. Каждые полсвечи Полсвечи — примерно полтора-два часа. Свеча — единица измерения времени, считалась по длительности сгорания. По всей длине наносили отметки, каждый интервал соответствовал, как правило, одному часу. Ночь обычно составляла две или три свечи, в зависимости от размера. 10. Ров был глубокий, двенадцать ярдов, утонуть, да еще спьяну, как нечего делать. Но от края вниз четыре фута 12 ярдов = 10,97 м., 4 фута = 1,2 м. 11. Крестообразным навершием Навершие (также яблоко, тыльник) — в холодном оружии тыльная часть рукояти, может быть как декоративной, так и ударной, в зависимости от формы и конструкции рукояти, и вида оружия. 12. В пустой ледник Ледник — глубокий специальный погреб, с мощеным, а не земляным полом, который выстилали стружкой и соломой. На эту подстилку укладывали лед и прикрывали опять же соломой. Помимо зимних запасов, его привозили из Франции. Температура в самой глубокой части такого погреба держалась в пределах минус 4-6 градусов, что позволяло сохранять мясо, птицу, рыбу и другие скоропортящиеся продукты. Солома впитывала частично стаявшую воду, и помещение оставалось сухим. В богатых замках ледник мог состоять из нескольких отсеков. 13. Пробили хвалитны Хвалитны — 3 часа ночи.