Там, где небо сливается с морем. Альтернативная история

Прошло двенадцать лет.       В жизни многое меняется, но что-то всегда остается неизменным. Именно об этом сейчас думает красивый молодой мужчина, сидя на морском берегу и глядя вдаль. Эти волны шумят так же, как и двенадцать лет назад, и сто лет назад. И также вальяжно они будут набегать на прибрежный песок тогда, когда исчезнут все те, кто сейчас приходит сюда.       Мужчина сидит здесь уже почти час. Когда-то это место было для него самым лучшим на земле. Здесь жила его любовь. Запретная, грешная, неправильная. Здесь он всегда чувствовал себя легко.       И именно здесь, в этом отдаленном безлюдном уголке пляжа, он, раскинув руки, когда-то кричал в звездное небо те самые слова: «Я люблю тебя!»       Мужчина улыбнулся. Первая любовь стала самым большим счастьем и самой острой болью. Столько всего тогда смешалось в жизни.       Сейчас, с позиции взрослого человека, он в чем-то может понять своих родителей. Они, и правда, хотели, как лучше. Тогда он был уверен, что думают они только о приличиях, то есть, исключительно о себе. Сейчас понимает, что все не совсем так. Наверное, они не хотели проходить через этот стыд, для них важно было выглядеть нормальной хорошей семьей. Но в этом стремлении они думали ведь не только о себе, но и о нем. Пытались спасти заблудшую душу от позора.       А заблудшая душа спасаться не хотела. Мужчина усмехнулся. Сейчас удивительно вспоминать о том времени. Двоим семнадцатилетним пацанам досталось тогда по полной программе.       Их любовь не принимали дома, свирепо и яростно пытаясь задушить ее. Их любовь отвергали и высмеивали в школе. Плевки в спину, откровенные и оскорбительные насмешки в глаза, бойкот одноклассников и плохо скрываемая брезгливость учителей, — им пришлось пройти и через это. Их неоднократно били и пинали — зло, по-настоящему; резали рюкзаки, на спине куртки баллончиком аэрозольным писали «п*дор».       И в какой-то момент стало нереально продолжать делать вид, что все можно пережить и перетерпеть.       Это случилось тогда, когда отец избил Тэхёна, под скорбным взглядом матери.       Синяки на лице и теле Тэхёна были уже почти привычны, им с Чонгуком и вдвоем-то доставалось, а если Тэхён попадался одноклассникам в одиночестве, тут уж само собой требовалось отвесить ему очередных пиздюлей.       Чонгук, разумеется, обидчиков находил и вразумлял их, в ответ получая фингалы, рассеченную бровь и разбитые в кровь губы. Его это не останавливало и не пугало, потому что потом, на берегу, Тэхён залечивал эти раны своими поцелуями, и это было самым лучшим лекарством для Чонгука.       Но в тот день, увидев красный заплывший глаз Тэхёна, Чонгук почувствовал невероятную усталость. Силы заканчивались, терпение тоже. Он просто взял Тэхёна за руку и увел из школы. Увел домой, на берег. Именно там было сейчас для них то самое единственное место на земле, которое ДОМ.       Зацеловывая избитое лицо, оглядывая синяки на теле, Чонгук горестно вздыхал:       — Тэхёни, надо что-то делать. Дальше будет только хуже.       Тэхён, всхлипнув от боли, соглашался. Да, надо. Но что здесь можно сделать?       — Мать все вещи собрала, часть уже отправила. — Чонгук твердо знал, что никуда не полетит, но как они с Тэхёном будут выживать дальше, он даже не представлял.       Они были друг у друга. Это замечательно. Но сейчас этого недостаточно. Им был нужен кто-то, кто защитит и укроет от ненависти, даст возможность перевести дыхание и снова набраться сил.       Но в их жизни таких людей не было.       Эту ночь они провели на пляже, как и многие перед этим. Вечно жить здесь они не смогут, скоро наступят холода, и ночлег все равно искать придется.       Проблемы, выраставшие перед ними, могли сломить любого человека, даже самого сильного и взрослого. Двое мальчишек, взявшись за руки, пока держали удары судьбы, но сил становилось все меньше, а беды нарастали, как снежный ком.       На следующее утро они только успели прийти в школу, как Тэхён был вызван в кабинет директора. Чонгук, стоя под дверью, пытался услышать хотя бы слово, но в ровном гуле голосов что-то разобрать было невозможно.       Неожиданно двери с силой распахнулись, и оттуда выскочил покрасневший от гнева отец Тэхёна. Наткнувшись взглядом на притихшего Чонгука, он застыл на секунду, губы его скривились, словно он собирался что-то сказать. Но передумал и, плюнув под ноги парню, устремился к выходу.       Чонгук, озадаченно глядя ему вслед, почувствовал, как его взяли за руку:       — Чонгука, иди сюда…       Бледный и растерянный Тэхён тянул его в кабинет директора школы. Чонгук за все годы учебы здесь ни разу не был, поводов не давал. Они с Тэхёном учились хорошо, Тэ вообще был отличником, и поэтому визит в кабинет директора вызвал у Чонгука трепет и волнение. Он понимал, зачем они здесь. Их снова будут стыдить и уговаривать. Ладно, не привыкать.       В кабинете за массивным столом сидела миниатюрная немолодая женщина. Госпожа Ли руководила этой школой уже сорок лет и повидала всякое за эти годы. Но того, что происходит сейчас, она даже представить себе не могла.       Ситуация сложная, даже тяжелая. Школьная любовь — это, конечно, прекрасно. Но любовь двух мальчишек, да еще лучших учеников школы, — это нонсенс, это недопустимо.       Минджи долго наблюдала за развитием ситуации, предпочитая не вмешиваться. Она лишь периодически напоминала учителям, что они должны быть максимально корректны с мальчиками и должны пресекать любые оскорбления в их адрес.       Но она не знала всей глубины трагедии. Кто бы рассказал ей об этом?       Учителя делали вид, что все нормально, парни тоже никому никогда не жаловались. И Минджи искренне считала, что ситуация, пусть и шатко, но удерживается в определенном равновесии. Сегодняшний визит отца Тэхёна окончательно раскрыл ей глаза на то, чего она старалась не замечать.       Его громкие требования выгнать из школы Чонгука возмутили ее, она пыталась объяснить ему, что с детьми надо действовать по-другому, с любовью и убеждением. И надо попытаться понять их. Но доведенный до последней точки терпения отец Тэхёна вдруг начал оскорблять пожилую женщину, обвиняя ее в потакании разврату.       Минджи не сдержалась и пошла ва-банк, поинтересовавшись, откуда синяки на лице Тэхёна. Ее догадка подтвердилась смущением отца. Тогда Минджи пригрозила, что, если он будет препятствовать учебе сына или Чонгука в школе, она подаст заявление в полицию об избиении ребенка его отцом.       Госпожа Ли решения принимала быстро. И сейчас, глядя на двух измученных парней, крепко державшихся за руки, она тоже среагировала мгновенно.       — Вы должны закончить школу, обязательно, несмотря ни на что. Я догадываюсь, что ситуация в семье Тэхёна непростая. Чонгук, надеюсь, у тебя все гораздо спокойнее?       Чонгук опустил глаза. Какой смысл рассказывать чужой женщине о своих проблемах, если уж самые родные люди не хотят их слышать? Тэхён, бросив на него быстрый взгляд, ответил за Чонгука:       — Мать собирается увезти его в Америку, совсем скоро.       — В середине учебного года? — Минджи была поражена. Похоже, все намного страшнее, чем ей казалось. Она махнула рукой:       — Садитесь, разговор будет серьезный.       Они обреченно переглянулись, не ожидая ничего хорошего, и сели, так и не расцепив рук.       — Мальчики, что вы собираетесь делать дальше, как жить? Мне это надо знать, чтобы помочь вам.       Чонгук усмехнулся. Чем тут поможешь?       — Мы больше не можем жить в своих семьях, поэтому нам нужно подыскать жилье, самое дешевое, и какие-то подработки, чтобы это жилье оплачивать. Потом мы поступим в университет, там есть общежитие и больше возможностей найти работу.       — А где вы ночуете сейчас?       — Чаще всего на пляже, пока еще тепло.       Минджи не должна была задавать следующий вопрос, тем не менее, спросила:       — Вы уверены в своих чувствах?       То, как посмотрели они друг на друга, растопило ее сердце.       — Да, абсолютно, — голос Чонгука прозвучал твердо и уверенно.       — Хорошо.       Минджи порылась в сумке и достала обычный ключ, затем что-то быстро написала на листке бумаги и протянула все ребятам:       — Моя соседка — пожилая женщина, инвалид. Ей нужна сиделка, с проживанием и символической оплатой. Проживание — сказано слишком сильно, потому что фактически предоставляется небольшой диванчик в кухне. Заработанных денег вам будет едва хватать на питание, но зато не нужно оплачивать жилье. И вы сможете учиться. Как вам такой вариант?       Глаза парней загорелись, это было слишком фантастично и сказочно. Разумеется, они были согласны. То, что Минджи озвучила как трудности, для них прозвучало обещанием рая.       Госпожа Ли улыбнулась и добавила:       — Но ни одна живая душа не должна знать, что именно я помогла вам, потому что для меня это станет концом карьеры.       — Госпожа Ли, мы вам так благодарны… — Тэхён был растроган до слез. Им дали шанс быть вместе, их поддержали, им помогли. Разве может быть что-то прекраснее? ***       Мужчина снова улыбнулся, вспоминая их первую квартиру и начало совместной жизни. Сейчас ему кажется, что им было трудно. А в то время они были абсолютно счастливы, он помнит это до сих пор.       Аджумма, у которой они поселились, была лежачим инвалидом, и многому пришлось научиться тогда. Тяжелее всего поначалу давались гигиенические процедуры, смущались все трое. Но постепенно привыкли.       Спали парни на кухне, на узком диванчике и на полу, по очереди. Питались скромно и недорого. Постепенно научились готовить, и аджумма нахваливала их стряпню, подсказывая и направляя.       Тэхён нашел обоим подработку ночными грузчиками, и появилась возможность откладывать сбережения на учебу.       Отношения с родителями окончательно сошли на нет. Мать Чонгука никуда не уехала, но и не пыталась наладить связь с сыном. Родители Тэхёна тоже перестали влезать в его жизнь, предпочтя забыть о его существовании.       И год, которого они так боялись, пролетел неожиданно быстро и легко.       Мужчина на берегу зябко передернул плечами. Прохладный ветер с моря… А ведь раньше им здесь всегда было тепло, и ветра они не замечали. Запахнув плотнее куртку, он снова погрузился в воспоминания.       Сразу после школы они уехали в Сеул. Им удалось скопить небольшую сумму денег на первое время, отличные результаты вступительных экзаменов позволили получить стипендию на оплату учебы. В общежитии им тоже выделили отдельную комнату.       Все складывалось наилучшим образом. Их отношения здесь мало кого интересовали, и они наслаждались своей свободной счастливой жизнью.       Трудностей по-прежнему хватало, но это уже было решаемо. Основной проблемой были деньги, вернее, их отсутствие. Но они, влюбленные и счастливые, считали эту проблему своим благословением. Они здоровы и счастливы, они вместе и по-прежнему любят друга, а деньги всегда можно заработать — так они рассуждали тогда.       Они выдержали многое, выстояли там, где должны были сломаться. А вот спокойная устроенная жизнь оказалась самым большим испытанием для их любви.       То ли заскучали они, то ли просто устали друг от друга. Все меньше тем становилось для разговоров, все реже звучал смех в их комнате, все эпизодичнее случался секс, да и сами ласки были какими-то скупыми и безэмоциональными.       Они не разбегались в разные стороны, наоборот, старались вернуть то, что уходило от них безвозвратно. Очень старались. И от стараний этих тоже устали в какой-то момент.       Однажды вечером Тэхён усадил Чонгука перед собой и, внутренне ужасаясь тому, что он сейчас готовился сказать, все же произнес:       — Давай поживем отдельно?       Чонгук согласился. Слишком быстро, на взгляд Тэхёна, и это царапнуло. Но он промолчал, сделав вид, что не заметил, не понял.       Драматической истории тогда не получилось, усмехнулся мужчина на берегу. Сначала к Чонгуку начала подбивать клинья однокурсница, отчаянно соблазняя его.       Потом вдруг в их комнате появилась мать Чонгука. Тэхён не стал сразу радовать женщину тем, что ее сын пока здесь не живет, зачем? Они же расстались только на время, потом все вернется.       Но мама очень обрадовалась, что не застала сына, потому что с Тэхёном она тоже хотела пообщаться. Он удивился, но пообещал внимательно выслушать.       Женщина начала издалека:       — Тэхёни, я знаю тебя с самого рождения, ты мне как сын. И естественно, я волнуюсь за тебя так же, как и за Чонгука. Я надеялась, что ваша блажь рано или поздно пройдет, и вы заживете нормальной жизнью. Но время идет, и ничего не меняется. Ты уже взрослый человек и должен понять меня. Вам не нужны эти отношения, подумай хорошо. Вы никогда не сможете открыто позиционировать себя как пару. Вы никогда не сможете, взявшись за руки, гулять по улице.       — Я могу взять за руку своего парня и…       — Тэхёни, — голос госпожи Чон звучал мягко, — как думаешь, у вас это всё надолго?       — На всю жизнь.       Она кивнула:       — Это хорошо. Но вот вам будет сорок, пятьдесят лет. Просто представь. И ты так и будешь называть его «мой парень»? Это все несерьезно. Вы поддались минутной страсти. В этом нет ничего смертельного. Но строить на этом свою жизнь… Это, по меньшей мере, глупо. Поверь мне, страсть проходит быстрее всего. И знаешь, вот еще что… У вас никогда не будет общих детей. Однажды ты захочешь увидеть в своем ребенке вас двоих, но это невозможно. Ты никогда не почувствуешь ту щемящую нежность, когда в маленьком ангелочке видишь себя и своего любимого, — у вас так не будет.       Тэхён слушал и понимал, что она права. Права во всем, кроме одного — ни одно из этих слов не оторвет от него Чонгука. Тэхён не позволит.       И поэтому, когда вечером в комнате появился раздраженный приставаниями нахальной девицы Чонгук и задал Тэхёну прямой вопрос:       — И нахрена нам это раздельное проживание? — Тэхён просто рассмеялся и повис на своем парне. Самом лучшем и замечательном в мире.       Мужчина продолжал вглядываться вдаль, туда, где небо сливалось с морем, щурился, улыбался сам себе. Он впервые один на их берегу, так уж получилось, нашлись дела в этом городе.       Но они не забывают это место, их первый дом, место рождения их любви, стараются почаще выбираться сюда. И скоро снова окажутся здесь, чтобы проводить золотой закат и заглянуть за ту черту вдали.       Их волшебная страна не там, а здесь. Потому что именно здесь, в этом реальном мире, они появились почти одновременно, чтобы никогда уже не расстаться. Два малыша, истошно орущие в соседних люльках в детской палате родильного дома; двое мальчишек, бегущих по пляжу с воздушным змеем; двое юношей, с замиранием сердца вглядывающихся в любимые глаза, — это все про них.       Они так вросли друг в друга, что хрен разделишь.       Через два часа самолет. Еще час полета. И через три часа он, наконец, будет дома и снова заглянет в родные глаза, снова услышит привычное ворчание, потому что опять забыл намотать шарф на вечно простывшее горло.       Его ждут. Чонгук ждет Тэхёна. Тэхён летит к своему Чонгуку.