Пустяки (1)

***

− Я хотел бы сделать признание, − сказал старик. − Не потому, что я религиозен, а потому, что в каждом есть что-то, что хочет облегчить душу. Есть вещи, которые я держал при себе и о которых хотел бы, чтобы вы знали. Поскольку вы один из самых молодых людей, назначенных Скотланд-Ярдом на должность инспектора, я думаю, вам может пригодиться мой опыт. И я бы попросил вас никому больше не рассказывать о том, что я скажу. − Конечно, − сказал его собеседник. − Вы можете мне доверять. − Спасибо, − сказал он и начал свой рассказ. − Когда я был молодым человеком, я стал священником не потому, что хотел посвятить свою жизнь Богу. На самом деле, я был совершенно уверен, что Бога не существует. Однако для меня, казалось, не было места в жизни, не было призвания, которое позволило бы мне проявить свои дедуктивные способности. По пальцам, ботинкам и коленям брюк человека я мог определить его профессию и понять, насколько жизнь разочаровала его. По обуви, рукавам рубашки и украшениям женщины я мог определить, чем она зарабатывает деньги и любит ли кого-нибудь. Если бы кто-нибудь спросил меня, откуда я это знаю, я мог бы объяснить, какие наблюдения привели меня к этому. Однако большинство людей считали мои выводы дерзкими и немного безумными. Поэтому я стал священником и стал заглядывать в души людей, не зная, есть ли у меня душа или нет. − Однажды ночью ко мне на исповедь пришёл мужчина, и его голос сказал мне, что он убийца. Прошло много времени с тех пор, как он убивал в последний раз, но теперь он умирал и хотел признаться в содеянном. − Он совершил идеальное убийство, − продолжил он, − и знал, что это было идеально, потому что его не поймали. У него была медленная форма рака, которая дала ему ещё несколько лет. Он не раскрыл никаких подробностей своего преступления, но сказал, что никто даже не понял, что это было убийство. Он выбирал человека, которого никогда до этого не встречал, и у него не было причин убивать его, кроме как посмотреть, заметит ли кто-нибудь это. Жертва была слишком молода, чтобы умереть от естественных причин. Тем не менее, была предположена естественная причина. Семья согласилась с этим неудовлетворительным доводом и оставила всё как есть. − Вот в чём признался мне умирающий. Он не назвал мне ни имени, ни даты, не объяснил свой метод. Хотя у меня было много вопросов, я пробормотал слова отпущения грехов, и он ушёл. − Это событие изменило мою жизнь. Я начал обращать внимание на нераскрытые убийства, загадочные смерти прошлых лет. Я посвятил свою жизнь раскрытию стольких преступлений, сколько мог, и добился поразительного успеха − настолько успеха, что оставил священнический сан и стал детективом. Сначала я работал в Скотланд-Ярде, расследуя нераскрытые дела. Со временем слухи о моих успехах распространились, и я стал работать с клиентами в качестве частного детектива. Раскрытие преступлений, поиск убийц, восстановление справедливости для жертв − этому я посвятил свою жизнь. − Это была замечательная жизнь, − сказал его собеседник. − Я думаю, вы действительно нашли своё призвание. Вы раскрыли дело, с которого началось ваше становление, «идеальное» убийство, как вы его назвали? − Я не знаю, − ответил он. − За свою карьеру я раскрыл множество убийств, раскрыл множество тайн, на которые никто другой не обращал внимания. Возможно, я действительно раскрыл это. На самом деле нет способа узнать наверняка, не так ли? − Но вот в чем я хочу признаться вам, мой дорогой. Я стал одержим вопросом, может ли на самом деле существовать преступление, которое невозможно раскрыть. Очевидно, что это убийство, но без подозреваемых, без оружия и без возможности того, что оно могло произойти. Много лет я планировал это и, наконец, поверил, что изобрёл идеальное преступление. Так оно и было. − Вы... убили человека? Просто чтобы посмотреть, поймают ли вас? − Я был недоволен, не зная, говорил ли правду человек, который признался мне в содеянном. Поскольку я не был уверен, раскрыл ли я совершенное им убийство, мне пришлось попробовать самому. Насколько я могу судить, мне это удалось. − Зачем вы мне это рассказываете? − в смятении спросил молодой человек. − Я не священник! − Я говорю это вам, потому что ваш разум склонен искать ответы. Так же, как и я, вы попытаетесь найти это убийство и раскрыть его. Мысль об этом будет преследовать вас, как она преследовала меня. Существует ли идеальное убийство? Есть ли способ похитить душу, пока жизнь продолжается, не обращая на это внимания? Моя собственная смерть, которая рано или поздно произойдёт, доставит мне гораздо больше удовольствия, если я буду знать, что кто-то другой продолжит её после того, как меня не станет. Это моё наследие для вас. − Но, мистер Холмс, вы же не можете сказать, что убили человека просто так! Вы всю свою жизнь боролись за справедливость... − молодой человек с трудом подбирал слова, затем замолчал под пристальным взглядом старика. − Очень любезно с вашей стороны, что вы навестили меня, когда я вышел на пенсию, − сказал детектив. − Спасибо, мистер Хопкинс. Желаю вам долгой и успешной карьеры. Как только инспектор ушёл, Холмс усмехнулся. − У вас замечательный дар хранить молчание, Уотсон. Я ожидал, что вы откажетесь от игры до того, как я расскажу свою историю. Уотсон немного попыхтел трубкой. − Мой дорогой друг, даже после стольких лет знакомства с вами, ваша способность нагло лгать по-прежнему поражает меня. Зачем вы рассказали молодому Хопкинсу всю эту чушь? − Он хороший полицейский, и у него есть потенциал стать лучшим, но он не очень скептичен. Если он теперь будет рассматривать каждое дело как идеальное убийство, он будет более внимательным и менее склонным принимать простые ответы. − А вы не боитесь, что он может сам попробовать свои силы в убийстве? − Этот мальчик? Вовсе нет! Лестрейд говорит, что он чуть не стал священником. Уотсон рассмеялся. − И вы тоже, судя по истории, которую вы только что рассказали. − О, эта часть была правдой, − ответил Холмс. − Я учился в семинарии, прежде чем изучать химию в Кембридже. Уотсон выпрямился и наклонился вперёд. − Холмс, пожалуйста, не говорите мне, что вы убили кого-то, просто чтобы посмотреть, сможете ли вы... − Мой дорогой Уотсон, вы меня знаете − вы действительно считаете меня убийцей? − Конечно, нет. Хотя, если бы вы применили свои таланты в этом направлении, я думаю, вам бы это сошло с рук. Слава богу, вы этого не сделали! Но скажите мне, вы выяснили личность человека, который признался в тот вечер? − Вот вам правда, Уотсон: он исповедовался не мне. Помните, я был студентом, а не рукоположенным священником. Священник, который слушал исповедь, был так взволнован, что рассказал мне об этом по секрету. Он также назвал мне имя этого человека. К тому времени я уже решил оставить служение священника, и, зная мой талант к дедукции, он сказал, что я должен изучить историю этого человека. − И вы это сделали, я полагаю. − Да. Он пережил рак и продолжил долгую и смертельно опасную криминальную карьеру. − Я полагаю, в конце концов вы его поймали. Холмс снова раскурил трубку и затягивался до тех пор, пока облако серо-голубого дыма не окутало его голову. − Мы поймали друг друга, Уотсон, в Рейхенбахе. Он подождал, наблюдая за выражением лица своего друга, пока этот факт не прояснится. Уотсон кивнул. − Ах, да. Мориарти. − Но эту часть вы уже знали, − добавил Холмс. − А теперь вы знаете и остальную часть истории.