***
Я тихо фыркнул, зажмурившись от абсурдности ситуации. Собственная лапа дёрнулась в попытке дотронуться до головы, — мне следовало проверить свою шкуру на наличие повреждений — но тело тут же завалилось на бок, стоило только приподнять конечность. Устало замер, утомлённый собственной неуклюжестью, и решил не шевелиться ещё какое-то время. В основном в попытке безопасно для себя разведать окружение, а если — следуя моей абсолютно точной логике — меня за это время не разорвали на куски в этом положении, то оно относительно не опасно. Перевёл взгляд на препятствие, которое и послужило причиной моей остановки. Совершенно обычный огрызок дерева закрывал весь обзор и взирал на мои шевеления с какой-то надменностью, свойственной старикам или самоуверенным ублюдкам. С последним я, правда, преувеличиваю, но сложно не быть предвзятым, когда голова до сих пор ноет от удара. Аккуратно приподнялся, всё ещё не отводя взгляда от неподвижного чудовища. Пень был размером с трёх меня — то есть весьма низким — и красовался тёмной корой, наверняка очень прочной и успевшей затвердеть ещё сильнее с момента сруба дерева. Непроизвольно шевельнул ушами, стараясь прислушаться к окружению. Двигался всё ещё по минимуму, не желая вновь шлёпнуться на землю. Идея вылизывать свою шкуру не воодушевляла, а показываться грязным перед родичами было равносильно попытке похрюкать. Но, когда слух не уловил ничего подозрительного, исключая характерные для природы звуки деревьев и жуков, наметил взглядом путь, по которому можно было бы забраться на пень. Высокая трава скрывала обзор, что мешало определись направление, в котором следовало двигаться для возвращения на знакомый со второго рождения участок, поэтому, пораскинув своими маленькими мозгами, я пришёл к выводу, что необходима возвышенность. Которая так удачно находилась прямо перед мордой. Медленно шагнул вперёд, неосознанно чуть пригибаясь к земле. То, что мой слух не уловил опасности, не могло служить гарантом неприкосновенности. Я за пределами безопасной территории, а значит и действовать следует соответствующе. Поэтому на пень взбирался максимально быстро, насколько только позволяло тело и умения. Всё же даже живя как человек я ни разу не залезала на деревья. Когти хоть и помогали, но были слишком малы и слабы, так что от пары падений это не уберегло. Но когда получилось оседлать сие непокорное создание — в простонародье именуемое пеньком — перед глазами предстал густой лес, настолько поросший зеленью, что трепет прокатился по всему телу, с кончика хвоста и до самых лап. С экологией в этом мире явно было получше. Встряхнулся, отгоняя внезапно появившееся любопытство и безрассудство. Мне не следовало терять концентрацию и уж точно запрещалось хоть мыслью цепляться за идею посетить лес, кишащий дикими кошаками, готовыми рвать тех, кто ступит на их территорию. Осмотрелся, задирая голову и открывая пасть — я видел, как так делали другие коты и решил попробовать тоже — в попытке уловить больше запахов. Долго мои поиски не продлились и уже вскоре дали плоды, хоть и не те, на которые я изначально рассчитывал — по рецепторам ударил смрад перьев, жуков и города. Это было первое предупреждение. Вторым звоночком стало карканье, громкое и звучное, чуть хрипловатое. Я тут же припал животом к поверхности пня, чудом уворачиваясь от когтей наглой птицы, решившей поиграть. Шерсть на спине зашевелилась, может даже встала дыбом, но я был занят попытками проглотить вырвавшееся из горла шипение. Тихое и слабое, совсем не угрожающее, скорее напуганное, но достаточно существенное, чтобы обратить внимание. Ещё около минуты я пролежал неподвижно, плотно прижавшись к деревянной поверхности и напряжённо прислушиваясь, стараясь уловить взмахи чёрных крыльев. Но единственный звук, что вышло услышать, подозрительно сильно напоминал мою кличку. Я даже сначала не понял, что это Айва да хозяева кричат и подзывают. Мою голову в этот момент заполонили мысли о своей ничтожной маленькости и уязвимости, а так же осознание, что данные факторы, помноженные на неуклюжесть и пугливость при неожиданности, могли стоить мне жизни. Но, когда до мозга наконец дошло, что меня потеряли, но я теперь могу понять, где же злосчастный и дырявый забор, облегчение нахлынуло на разум. К дому бежал намного резвее, чем когда-либо мог.___
Про свою прогулку я ничего не рассказал. На вопрос лишь промямлил что-то про то, как уснул в кустах и не слышал криков из-за красочных снов. В это поверили явно охотнее, чем могли бы в мою историю про попытки не помереть, сидя на старом пне. А потом Айва сообщила, что скоро придут другие люди, не наши, но способные стать потенциальными хозяевами. Я на это промолчал, лишь отстранено прикинув наш возраст. По всей логике выходило около трёх месяцев, время, когда котят чаще всего отдавали в новые семьи, а так же возраст, в котором я-человек забрал свою кошку. Проблема заключалась в том, что я был всё ещё слишком маленьким. Можно было рассчитывать на своеобразную мутацию, наследственность с н-ной стороны или задержку развития, но я склонялся к тому, что в утробе просто мало ел. И осуждающе косился в сторону брата с сестрой, которые могли отбирать мои питательные вещества. Последние на мои телодвижения глядели непонимающе, но как-то даже смиренно, словно думали о моей придурковатости некоторое время и пришли к определённым выводам. Не в пользу моей разумности, что очевидно. Но такие мысли меня не сильно занимали. В свободное время, когда родичи спали или играли в другой комнате, я сидел около зеркала. Занимался, конечно, не самолюбованием, — хотя искренне считал себя симпатичным мелким ушастиком, если не смотреть в откровенно уставшие глаза — а попыткой выработать определённые жесты, подправить мимику и привить своим движениям плавность. Подобным я занимался ещё в прошлой жизни, подражая полюбившимся актёрам из фильмов, а в этой пытался почувствовать своё тело. Получалось с трудом, но главное что со временем мои тренировки находили выражение в более мягких движениях, а так же в чуть менее недовольном выражении морды. Поэтому ко встрече с новыми людьми я был подготовлен как ментально, так и физически. Правда, дети, которые выбирали котят, не восхитились моей новообретённой грацией и не пали ниц при виде моего великолепия. Больше их очаровала наигранная безмятежность Чулка и Рубинки, которым Айва так вовремя подкинула клубок. А я, оставшийся в одиночестве и обделённый вниманием, глядел на это лицемерие из-под стола, драматично прижавшись к деревянной ножке и едва ли не обнимая ту лапами. И ядовито фантазировал о том, как нитки из клубка спутают чужие лапы и вытаскивать родичей из такой ситуации будут всей людской группой, а вся ми-ми-мишность маленьких морд падёт под гнётом реальности. Но ничего не происходило. Лишь спустя некоторое время Рубинка посеменила в мою сторону, хоть и не подходила слишком близко. Я тут же выпрямился, садясь в более устойчивую позу, и едва ли не вздохнул в смирении. Подозрения, гуляющие в голове, подтвердились — сестрица явилась вовсе не для моего утешения. —Мы понравились двуногим котятам. Но ты — нет, — и звучала в этих словах такая гордость, что я почти умилился от столь детской попытки задеть. Мне, как бывшему «двуногому», конечно, было абсолютно параллельно, что там пищит маленькая лохматая козявка. Но, уже как такой же миниатюрной шубке, становилось неприятно хотя бы от тона сестры. Последующие слова и вовсе заставили ощетиниться. —А ты знаешь, что случается с котятами, которых никто не берёт? —я ощутил, как верхняя губа дрогнула, чуть обнажая зубы.—Их топят в реке! —А ты знаешь, что бывает с котами, которые надоедают двуногим? —спустя мгновение спросил так же тихо, почти ласково, даже если всё тело замерло в напряжении. Специально сказала «двуногие», не смотря на невыносимое желание назвать их «людьми». Для лучшего понимания, так сказать. Слова Рубинки сильно задели и заставили моё до сих пор спящее ехидство поднять голову. Потому что в прошлой жизни я утонула в реке. Потому что рек я боялась до дрожи. —Их усыпляют и закапывают во дворе, —и впервые за эту жизнь улыбнулся.—Знаешь, как часто собаки роют землю и как долго после этого не охотятся? Ничего больше сказать не вышло. Рубинка яростно вскрикнула и кинулась на меня. Растаскивать нас не потребовалось, сестра даже толком не выпускала когти и со стороны наша перебранка выглядела лишь игрой двух котят. То, что один из меховых комков меньше другого, все как-то позабыли. Отпихивать сестрицу мне пришлось самостоятельно.***