Импульсивные

Мы можем не торопиться? Как можно было сморозить такую глупость? Прямо в тот момент сказанное показалось уместным: происходило слишком много всего и так быстро, он будто нырнул в прошлое, в тот полный надежд момент на причале, когда казалось, что все может получиться, но теперь… — Что ты сказал? Вопрос вернул Эда к реальности; он даже не заметил, как что-то пробормотал себе под нос. Он просто позволил Стиду говорить, растворяясь в тепле его голоса, который будто окутывал его посреди... как бы там ни называлось то, что с ними происходило. — Извини, я немного задумался. Фэнг был прав, ему нужно было научиться быть наедине с самим собой, в тишине… и еще — научиться слушать. Он пропустил мимо ушей то, что сказал Стид, хоть и не хотел упустить ни слова. — Все в порядке, я понимаю. Они больше не гуляли по палубе, снова остановившись возле капитанской каюты, купаясь в исходящем из нее теплом свете. Черт, как этот человек вообще умудрялся приносить с собой свет куда бы ни шел? — Ты точно не русалка? — на всякий случай уточнил Эд. — …Что? — Стид моргнул. Ну да. Для другого человека это могло прозвучать немного… безумно. — Эм... — Ты что-то такое уже говорил. Буквально вчера. Ты сказал: “Никакая ты не сраная русалка”. — Ну… Ты и впрямь не русалка. — Нет… — Это я и сказал. — Он не хотел это обсуждать, даже не представлял, с чего начать. Хей, а кстати, помнишь, как я умер? Ну так вот, я услышал твой голос, и ты приплыл ко мне, и ты был русалкой с абсолютно потрясающими волосами, трезубцем и такой блестящей чешуей. А потом я очнулся и ударил тебя лбом. Совершенно нормальная хрень. — Ясно... Ты в порядке, Эд? — Да. В порядке. Мне уже лучше, и это был отличный день. А еще я починил дверной замок. — Да, я заметил. Спасибо. — И Люциус столкнул меня за борт. Стид выглядел немного ошарашенным. — И это… хорошо? — Думаю, это могло немного помочь. Надеюсь. — Он вздохнул и посмотрел вниз: каким-то образом они снова держались за руки. — Спасибо, Стид. — За что? — За то, что не ставишь крест. На мне. — Он сжал его руку. — И за то, что вернулся. — Он подался вперед, сам не зная зачем, и ощутил, как Стид прижался лбом к его лбу. — Я и не уходил, — прошептал тот. Это не было правдой. Хотя, может, и было. И Эду очень нужно было поцеловать его за это. Что было ошибкой, потому что все, что он почувствовал до этого на палубе, стало только сильнее. Вдруг его рука оказалась на затылке Стида, и он еще сильнее прижался к его губам, запуская пальцы в волосы. Он будто тонул. Все это было слишком, но в то же время недостаточно. Всегда будет недостаточно. Это было несправедливо и по отношению к Стиду, и по отношению к нему самому, поэтому с огромным усилием воли он отстранился. Он положил руку Стиду на грудь, но не отталкивая, а удерживая рядом, чувствуя, как смешивается их неровное дыхание. — Прости, — прошептал Эд, с трудом выговаривая слова. За что он извинялся? За то, что так отчаянно хотел сказать “да”? За то, что так боялся сказать что угодно, кроме “нет”? Ладонь Стида легла поверх его, и Эд сжал пальцами бордовый шелк его рубашки. — Все в порядке, — ответил Стид, все еще неровно дыша. — Тебе что-нибудь нужно? “Мне нужен ты, — хотел сказать Эд. — В моей постели. Бог свидетель, мир полон людей худших, чем ты, и уж точно нет никого лучше. Я пытался всеми способами. Пытался не впускать тебя, пытался отречься, пытался уничтожить все то, что ты разбудил во мне, и ничего из этого не сработало. Так бери меня. Ты даже не пытался, но я и так твой. Ты разбил мне сердце, так разбей еще раз, мне плевать. Я не собираюсь умирать снова, так и не узнав, каково это — быть с тобой”. Но он не произнес ничего. Не смог. Слова просто не складывались вместе, а он знал Стида — тот не предпримет никаких действий без слов, без ясного, недвусмысленного одобрения. Импульсивные. Что ж, на сей раз это не импульс, не прихоть и не каприз. И если он сломается сейчас, то уже никогда не соберет все кусочки воедино. — Спокойной ночи, Стид, — проговорил он, отпуская бордовый шелк его рукава. Стид не остановил его, но затем взял его ладонь и целомудренно поцеловал тыльную сторону. — Спокойной ночи, Эд. Не торопиться. Господи Иисусе, какого хрена. *** Импульсивные. Надо же было ляпнуть такую глупость. Отличная работа, Стид. Аплодисменты. Ты это сделал. Подобрал самые неуместные слова. Он закрыл дверь и прижался к ней спиной, а потом и вовсе сполз на пол. Раньше, когда он еще не осознавал, что это за тоска, жилось проще. Тогда пустота внутри него был всего лишь пустотой, очередной сломанной деталью марионетки, что добавлялась к кучке ей подобных. А теперь он превратился в… настоящего мальчика, и все стало намного сложнее. — Ты жалок, Стид Боннет, — пробормотал он в пустое пространство каюты. Чем он был недоволен? Разве Эд не был жив? Разве они не были снова вместе, в море? “Не торопиться” вовсе не являлось смертным приговором, не больше чем “Мы оба импульсивны”. Это было логично, в конце концов, после всего, через что они прошли, а даже если и нет, Эд в этом нуждался. И Стид будет уважать это, неважно… несмотря ни на что… Но легче от этого не стало. Поднявшись, он дошел до кровати и присел на нее, скидывая ботинки. И все же, тот поцелуй… Поцелуи… Он думал, что, возможно, не так понял, но нет. Ему не показалось. Спустя месяцы робкой уверенности и одновременно постоянного страха, что он мог ошибиться, Стид наконец знал, что был прав. Эд любил его. Любил больше, чем он смел надеяться. И от этого было еще тяжелее. Тогда, у Джеки, он мог выплеснуть все накипевшее в письмах, но теперь слов уже не хватало. Писем было недостаточно, не после того, как его поцеловали так… И уж точно не помогало то, что Эд был рядом, в нескольких шагах, и их разделяли только дюймы древесины из бразильской вишни, и все же он не мог… Стид вздохнул и повалился на кровать. Возможно ли и вправду умереть от желания? Согласно Шекспиру, очень даже возможно, но не стоило забывать о склонности поэтов к некоторой художественной вольности. Стид встал с кровати. У него оставалось не так много книг, но были те, которые он набрал в Пиратской республике. Что-то из Шекспира, последний том Александра Поупа, Джон Донн… Точно, Джон Донн. Благочестивые сонеты. Не то чтобы подобное чтиво сейчас попадало под настроение, но могло помочь отвлечься и забыть ненадолго о тоске. Он схватил книгу с полки и лег, открыв первую попавшуюся страницу.

Взгляни и рассуди: вот блошка; Куснула, крови выпила немножко, Сперва — моей, потом — твоей; И наша кровь перемешалась в ней. Какое в этом прегрешенье? Где тут бесчестье и кровосмешенье?

Он не помнил чтобы Донн был таким… живописным.

Здесь, в блошке — я и ты сейчас, В ней храм и ложе брачное для нас;

Что ж, это не помогало. Он перевернул страницу.

Не связывай мне руки и утешь — Пусти их спереди и сзади, вниз и меж…

Нет, это определенно не помогало. А точно ли он взял ту книгу?

О как я счастлив открывать тебя! В цепях любви себя освобожу И где рука - там душу положу. О, нагота! Обитель всех надежд! Как дух без тела - тело без одежд Вкушает радость.

Нет, это определенно была не та книга. Будто кто-то заменил благочестивые сонеты на… А, вот, отлично.

Бог триединый, сердце мне разбей! Ты звал, стучался в дверь, дышал, светил, Вот, уже намного лучше.. А я не встал… Но Ты б меня скрутил, Сжег, покорил, пересоздал в борьбе!..

Эммм…

Люблю Тебя – и Ты меня люби: Ведь я с врагом насильно обручен… Порви оковы, узел разруби, Возьми меня, да буду заточен! Лишь в рабстве – я свободу обрету, Насильем – возврати мне чистоту!..

Он уронил книгу и застонал. Чертов предатель Донн! *** — Они пошли спать, — сказали Джим, садясь за стол на камбузе. — Слава Богу, давно пора, — вздохнул Крошка Джон. — Нет, я имею в виду они в прямом смысле пошли спать. В разных каютах. Олу выпрямился: — Что? Почему? — Простите, а вы о чем? — помахала рукой Арчи. — Стид и Черная… Эд. — Ну да, они же трахаются, верно? — Нет. В том-то и проблема. — В смысле не прямо сейчас? — Нет, в смысле они никогда… ну, или мне кажется… — Никогда, — подтвердил Люциус. — Погодите, — нахмурилась Арчи. — Вы хотите сказать, они вообще ни разу не трахались? — Ни разу. — Это невероятно, если так подумать, — заметил Крошка Джон. Люциус наклонил голову: — Не настолько уж невероятно. В смысле, думаю до Стида долгое время не доходило… — Это имеет смысл, — кивнул Олу. — Стид в своей каюте читает вслух стихи и время от времени стонет. Думаю, теперь до него дошло, — проворчали Джим. Но Арчи все не могла успокоиться: — То есть они были вместе, потом нет, потом снова вместе, и за все это время даже ни разу не потрахались? — Именно. — Ну, это многое объясняет.