Шесть заповедей Единого

И четвертой заповедью Единого было "Читай". Читай на лингве и на французском, на почти вымершем английском, сиди со словарем над книгами итальянских сонетов, читай книгу новую и потрепанную, читай на страницах бумажных и на голограммах. И Лу читала. Прочитала все книги в библиотеке Иво, радовалась, когда Кей приносил ей что-то из библиотеки Ребекки, радовалась и шуршанию бумаги, и словам на голограмме. Читала про все на свете: про лис и кур, про красный китайский шелк, про охоту, добычу и покаяние, про луну и звон железа, про бурные горные реки, про прелесть гроз, про свет и сталь, про журавлей, цветущие яблони, про затонувшие корабли, про колодцы и лестницы, про вознесение и падение, про преграды, любовь и веру и как молиться Единому. И вспоминала их купленный дом недалеко от Периметра, и грубую мебель, изящную в своей неотесанности. И как они с Иво сажали деревья, пачкались в земле, смеялись, весной любовались белым цветением, а потом ели маленькие кислые яблоки и вишни. Как по ночам слушали треск дров в костре и стрекотание сверчков под полной луной. " Как хорошо бы было остаться здесь навсегда". И прятала свои мысли за новой начатой книгой. И пятой заповедью Единого было "Играй". Играй с детьми, чтобы познать честность и радость, играй в шахматы, чтобы видеть наперед, играй на флейте и на гитаре, играй с улыбкой, с весельем, отдыхай душой, радуйся новому. И Лу играла. Сидела на мягком бежевом ковре, училась нотной грамоте, учила про терции и аккорды, про струны и положение пальцев. И брала в руки огромную виолончель, и брала в руку смычок, и несмело выводила скрипучие низкие ноты. И тренировалась часами в одиночестве, заучивая такт за тактом, строчку за строчкой. Вспоминала, с каким терпением Иво вводил её в храм настоящей музыки. Он играл ей Баха и Дворжака, они вместе слушали концерт Гайдна для виолончели с оркестром до мажор. Играла самозабвенно, внимательно следя за каждой нотой, выводя её, стараясь довести до совершенства, и не замечала высокую фигуру, застывшую в дверном проёме, заслоняя собой свет. Теперь настал его черед слушать. И шестой заповедью Единого было "Люби". Люби птицу и полевой цветок, люби встречать рассвет, люби звонкий смех и серебро ручьев, люби целовать ребенка в лоб и люби переплетать пальцы с любимым человеком. И Лу любила. Любила мчаться под двести по трассе, любила наблюдать за птицами, любила тепло и когда южный ветер касается лица, любила дубовые рощи. Они прятали её от всего мира, разъединяли и объединяли во единое, и она бежала босыми ногами сквозь густую траву к холодным ручьям и трелям соловьев. Вознесенная на вершину, Лу отчаянно пыталась впитать в себя весь Нью-Пари. Огромный простор пульсировал в такт с её сердцем, и ночные огни Центра, и неизведанные леса, и картины величайших доштормовых художников, и ледяная корка озера отражались в её глазах. Нью-Пари был безграничен, безграничной становилась и она, Лу, и объединив в себя все миры и просторы, она куталась в серый шелк, прижимаясь теснее к Иво, кладя голову ему на плечо. И ей было хорошо.