Country love

Пародия на Посейдона: «Слышь, придурок, где тебя носит?» Хуа Чэн: «Умолкни. Я трясусь в твоем злоебучем автобусе и совсем не настроен на разговор с водорослью» Пародия на Посейдона: «Трясись быстрее, у меня нет столько времени на ожидание появления долбоебов в радиусе трех метров» Хуа Чэн: «Передам водителю, чтобы управлял своей калымагой поинтенсивнее, а то золотые рыбки стали слишком разговорчивы» Пародия на Посейдона: «Завали»

После последнего прочитанного сообщения Хуа Чэн убирает телефон в карман и уже разворачивается к окну, чтобы продолжить зачарованно смотреть на сменяющиеся друг другом деревья, но вместо этого с глухим стуком ударяется лбом о стекло. Боже, они опять наехали на какую-то кочку. Неужели здесь все дороги такие? За последние полчаса колеса этой развалюхи успели собрать все существующие ямы, а они-что-мать-его-каменные сиденья хорошенько отбить герою сегодняшнего дня зад. И как он вообще согласился на эту авантюру? Приехать на все лето в какую-то деревню, находящуюся почти в семистах километрах от его дома, чтобы составить компанию тупой рыбешке. Блядский Хэ Сюань, блядская деревня и блядские каникулы, которые придется провести по уши в грязи вместе с какими-нибудь червями, а того хуже – с гусями. Хуа Чэн морщится от последней мысли и снова подпрыгивает на своем сидении. Когда же это наконец закончится? Путь до деревни, куда Хэ Сюань ездит каждое лето, не близкий, поэтому дорога занимает добрые пять часов на электричке, а потом еще и полтора часа в этом самом страшном кошмаре человечества – именно так Хуа Чэн назвал автобус, который, похоже снова напоролся на какую-то яму. - Приехали! – послышалось со стороны водительского места. - Ну наконец-то, - пробубнил Хуа Чэн, пулей вылетая из этого дьявольского транспорта. Обратно он точно поедет на такси. Стоп, а сюда вообще можно заказать такси? Плевать. Если будет нужно, он хоть вертолет закажет, потому что второе такое испытание его задница уж точно не переживет. Только Хуа Чэн успевает вздохнуть полной грудью, вытянуть руки над головой, чтобы хоть как-то размять затекшие конечности, как ему в спину тут же прилетает… что-то. Похоже это чья-то сумка. - Ой… Извините, пожалуйста, я случайно споткнулся и не смог удержать ее в руках, - слышится за спиной, и Хуа Чэн готов метать молнии взглядом, потому что его шкала спокойствия превысила норму еще тогда, когда он решился сесть в электричку. Он оборачивается, чтобы съязвить что-то в ответ, но сразу же замирает, только успев открыть рот. Рой бабочек стремительно поднимается к его горлу, а спину звездопадом осыпают мурашки. Хуа Чэн сглатывает тяжелый ком в горле, чтобы иметь возможность сказать хоть что-то, но мысли никак не хотят приходить в порядок, а слова никак не хотят формироваться в предложения. Поэтому он продолжает молча прожигать взглядом дыру в незнакомце напротив. Перед ним стоит парень, на вид чуть младше его самого. Каштановые волосы рассыпаются по широким плечам, щеки покрывает легкая пыль румянца, а сам он неловко чешет затылок. Они что, ехали в этой развалюхе вместе? Конечно, как можно было не заметить, дурень. Хуа Чэн уже собирается назвать это самой большой ошибкой в своей жизни и мысленно дать себе десять тысяч подзатыльников, как вдруг незнакомец снова тихо произносит: - Вы в порядке? Еще раз прошу извинить меня, это вышло совершенно случайно, я… - Сань Лан. - Простите? – самый невероятно красивый, по мнению Хуа Чэна, человек в мире устремляет на него свой взгляд, и о боже… Хуа Чэн уже готов с уверенностью заявить, что пропал окончательно и бесповоротно. - Мое имя Сань Лан. Ты можешь называть меня так, - говорит Хуа Чэн, потому что он все еще бестолковый. - О, - незнакомец сводит брови к переносице и Хуа Чэну кажется, что это самое лучшее, что он видел сегодня, - Мое имя Се Лянь, мне двадцать три. Так он старше… - Мне девятнадцать, - неловко бросает Хуа Чэн и слегка задумывается прежде, чем продолжить, - гэгэ. Я ведь могу называть тебя так? - Да, конечно, - щеки Се Ляня предательски краснеют от такого обращения. Он замирает, смотря в темно-карие, почти черные, глаза напротив, но через пару секунд вспоминает что-то и тут же поднимает руки перед собой в извиняющемся жесте, - Извини еще раз. Тебе точно не больно, Сань Лан? Хуа Чэн округляет глаза и, простояв в небольшом смятении пару секунд, начинает яростно крутить головой из стороны в сторону: - Все в порядке, гэгэ, мне совсем не больно. - Хорошо, я очень этому рад, - Се Лянь улыбается, и эта улыбка стрелой вонзается в сердце, протыкая его насквозь, - Ты живешь неподалеку, Сань Лан? - Оу… Вообще-то я приехал к другу, который обещал встретить меня здесь, - Хуа Чэн вертится, безуспешно пытаясь выцепить взглядом знакомое лицо, - Черт бы побрал этого Хэ Сюаня. - Так ты друг Хэ Сюаня, - во взгляде Се Ляня определенно загораются искры, каждая из которых, обжигает Хуа Чэна, как расплавленный воск, - Мой дом совсем рядом, поэтому… раз уж он не пришел, я могу проводить тебя, если хочешь. - Буду очень рад, если гэгэ составит мне компанию. Хуа Чэну кажется, что впервые в жизни он благодарен Хэ Сюаню за его дерьмовый характер и еще более дерьмовые задумки. А что, если идеи этой тупой рыбины не так уж безнадежны?